— В каком смысле, официально? — Жанна удивлённо приподняла бровь. — Нет, официального предложения встречаться он мне, конечно, не делал, но технически мы встречаемся. Завтра я проведу вечер с ним, и, полагаю, что не последний. Кстати, Федя, его зовут Филипп.
— Но ты с ним знакома всего несколько дней! И совсем его не знаешь! — на последней фразе мой голос соскочил в лёгкий истерический фальцет. Федя многозначительно на меня покосился.
— Ну, и что? Не пойму, почему тебя это задевает, — начала раздражаться Жанна.
— Девочки, давайте не будем портить друг другу настроение и сделаем заказ, не стоит больше томить официантку, — при слове «портить» Федя устремил свой грозный взгляд на меня. Я демонстративно отвернулась.
— Давайте, — жизнерадостно пропела Жанна и снова заулыбалась. Да-а, с теперешней окрылённостью подруги, мало что способно испортить её хорошее настроение. Моё же — стремительно улетучивалось.
Чтобы разрядить обстановку, Федя принялся нас развлекать разговорами на нейтральные темы. Но мне все равно не давала покоя мысль, что я должна заставить Жанну взглянуть на ситуацию с другой стороны.
— Жанна, — мягко начала я, — я, конечно, не хочу вмешиваться в ваши отношения с Филиппом, но я очень за тебя переживаю, пойми меня правильно. У вас все серьёзно?
— Да, Майечка, более чем. По крайней мере, с моей стороны. Но, смею надеяться, что и с его — тоже. Сердце ведь не обманешь! Я же вижу, как он на меня смотрит, как у него руки дрожат, когда он ко мне прикасается... — Жанна мечтательно прикрыла глаза, мы с Федей переглянулись.
— Боже, Жанна, у вас уже всё было! — осенило меня. — Да ты с ума сошла!
Федька пнул меня под столом.
— Майя, перестань, пожалуйста. Ты за время моего отсутствия вдруг снова стала блюстителем нравственности, что ли? Или ты мне просто завидуешь?
— Чему? Розовым соплям?
Федька снова пребольно лягнул меня в голень, а я раздражённо дрыгнула ногой в ответ и тоже попала в цель — Закревский шумно заeрзал на стуле.
— Розовым соплям? И ты так думаешь? — Жанна грозно перевела взгляд на Федьку.
Тот неопределённо повёл плечами.
— Прекрасно! В первый раз в жизни я встретила человека с мозгами и внешностью, с которым жутко интересно, который мне очень-очень нравится, и не стремится с ходу залезть под юбку…
— И ты решила взять инициативу в свои руки? — язвительно ляпнула я, а когда Жанна наградила меня тяжёлым взглядом, прикусила язык.
— Да, блин, Майя, не твоё дело! Ты не можешь просто порадоваться за меня?
— Почему не могу? Могу… Зачем так спешить?
— Потому что он — тот самый.
Она всегда так говорила, что ждёт «того самого». А теперь вот дождалась.
— Откуда тебе знать, — так и подмывало сказать, «что он человек», — что он — тот самый?
— Нет, ну конечно, прежде нужно было спросить у тебя, — саркастически скривилась она. — Как, с кем и в какой момент нужно перейти к главному.
У меня от неожиданности не самым эстетичным образом приоткрылся рот, а от обиды перехватило дыхание. Это уже удар ниже пояса, и она это знает. Я шумно выдохнула и с удивлением уставилась на Жанну. Она с вызовом смотрела на меня, а потом нахмурилась и, закусив губу, отвернулась к окну. Да, она знает, что последняя её фраза меня очень задела. Федька хотел что-то сказать, даже открыл для этого рот, но обескуражено замолчал и опустил глаза. Он тоже понял, какое воспоминание Жанна так неосторожно всколыхнула во мне. Воспоминание, которое я задвинула в дальний угол сознания в крепкий потайной ящик, снабдив его пометкой «Вещи, о которых мы никогда не говорим». И до сих пор мы об этом и не вспоминали.
Дело в том, что со мной в школе в одиннадцатом классе произошла одна неприятная история. В тот год я в пух и прах разругалась с Федькой и Жанкой на почве их милых подшучиваний над моей правильностью и серьёзным отношением к учёбе. Не то чтобы они были двоечниками-алкоголиками, просто к таким вещам, как попробовать что-то новенькое, сбежать на ночною дискотеку и другим увеселительным занятиям, друзья относились проще, а я (трусиха!) все время пыталась их призывать к порядку.
И тогда в моей жизни появилась Машка. Она тоже хорошо училась, вела себя тихо и неприметно, но под этим благовидным фасадом скрывался глубокий омут, в котором, как известно, водятся черти. Я же вообразила, что она — единственный человек, который меня понимает: не спрашивает о глупостях, не смеется над моими страхами и не издевается над моим ботанским стремлением заработать пятерки. Не то, что Федька и Жанка! Они... они никогда меня не поймут. Я хорошая девочка, отличница практически, не бегаю на большой перемене за школу покурить, не шушукаюсь с девчонками о парнях. И до сих пор девственница. Латентная лесбиянка — однажды «шепнула» во всеуслышание наша первая в классе красавица Вероника Соболева. Все кругом гордились своей «опытностью», и даже Жанна уже могла немного просветить в этом вопросе.
И тогда я решила все исправить. В общем, Машка по-тихому научила меня курить и пообещала помочь расстаться с затянувшимся целомудрием. Потому что именно секс всегда пугал меня больше всего, и мне надоело бояться. А курить я научилась заодно.
Моя новая подруга познакомила меня с приятелями своего парня — студента Медакадемии, и они пригласили нас на студенческую вечеринку. Когда мы с Машкой, смеясь и перешептываясь, усаживались в машину к новым «друзьям», меня за руку схватил появившийся откуда ни возьмись Федька. Он наорал на меня и попытался утащить домой, а я в сердцах послала его по матушке. От неожиданности он просто остолбенел. Воспользовавшись его замешательством, я уехала.
А потом начался кошмар. Думаю, мне тогда что-то подсыпали, потому что состояние моё было близким к невменяемости, мягко говоря. Это совсем не было похоже на алкогольное опьянение, да и я выпила незначительно. Чувствовала я себя ужасно, соображала плохо, да и решимость расстаться с невинностью порядком подрастеряла. Передумала. Но руководить своим телом практически уже не могла. Помню какого-то парня, его слюнявые пьяные поцелуи, помню, что плакала и просила отвезти меня домой. А Машка хохотала в соседней комнате. В общем, если бы не ворвавшийся вовремя и набивший моему «воздыхателю» морду Федька, который вместе со своим отцом, применившим «поисковичку» (это такая страшно энергоёмкая по вливанию силы «сеть», из названия понятно для чего нужная), перетряхнул все общежитие и увёз меня оттуда, не знаю, чем всё это могло закончиться... И бабушке об этой истории никто не рассказал. Феде как-то удалось убедить в этом своего отца. Короче, мне до сих пор стыдно.
После того случая мы помирились с Фёдором и Жанной, поклявшись друг другу, что больше не будем относиться пренебрежительно к переживаниям друг друга, насколько бы глупыми и смешными они не казались. А я, кроме всего прочего, заимела стойкое отвращение к наркотикам, пьяным личностям и собственного рыцаря в лице Федьки, отпугивающего потенциальных кавалеров с легкомысленными намерениями в отношении меня.
Нельзя сказать, что я получила глубокую психологическую травму, ненавижу всех лиц мужского пола и пополнила ряды воинствующих феминисток. Нет, это не так. Просто я не люблю об этом вспоминать и для себя поняла, кто мои настоящие друзья, и какие глупости нас порой заставляет совершать общественное мнение.
У каждого были в жизни неприятные моменты, о которых не рассказывают кому попало, не только у меня. Друзья знают о таких моментах друг друга. Так вот, о некоторых вещах мы не говорим. Хороший друг хранит секреты. Лучший друг помогает хранить секреты.
— Всё, вечер перестал быть томным, и, я чувствую, мне пора, — медленно проговорила Жанна.
Я понимала, что подруга крепко обиделась на меня, но мой так бесцеремонно приоткрытый тайный ящик исключал всяческие порывы помириться с ней. Она встала из-за стола, поцеловав Фёдора в щёку, развернулась и прошествовала к выходу с видом царицы Клеопатры. На меня она даже не глянула. Ну и пусть обижается!
— Майка, не бери в голову. Она сгоряча это сказала, — шепнул мне Федька.
Я промолчала. Знаю, что он прав, но легче от этого не становилось.
— Судя по её реакции, там все серьёзно и запущено. Хоть это узнали, — хмыкнул он и задумчиво почесал затылок. — А я ведь говорил: не дави на неё.
— Федя, лучше отвали.
— И после этого снова скажешь, что ты нежная, деликатная девушка? — шутливо просюсюкал он, пытаясь разрядить обстановку. Но у меня не было настроения веселиться.
— Если ты еще что-нибудь выдашь из этой серии, я тоже демонстративно покину помещение, — я устало уперлась лбом в ладони.
— Ну, вот и поговорили с подругой, предостерегли её, так сказать. Ладно, пошли домой, — примирительно предложил Федя.
— Тогда разговаривал бы с ней сам, раз я такая во всех отношениях бездарность! — я раздражённо вскочила со своего места. — И вообще хватит постоянно напоминать мне о моей глупости, я и без твоей помощи в последнее время почти всегда чувствую себя дурой!
Мне так стало себя жалко, что на глаза навернулись слёзы. Я, конечно, тоже была не права, но как же обидно получать по больному месту от лучшей подруги!
Федя молча встал, обошёл стол и притянул меня к себе. Я уткнулась ему носом в шею. От его сочувствия стало ещё жальче саму себя.
— Заяц, у Жанны тоже есть причина обижаться, но это её, конечно, не оправдывает. Она уже раскаялась, что тебя задела — ты ведь и сама заметила... Не переживай, я поговорю с ней, объясню, что ты беспокоишься. Немного отойдете и помиритесь. Мы хоть и ссоримся иногда, но друзьями быть не перестали, правда? — я, шмыгнув носом, кивнула. — Пойдем домой.
Итак, все экзамены этой сессии были сданы, оставалось только два зачёта. По одному из них я благополучно получила автомат за работу на семинаре, а за второй можно не переживать — сдать его было плёвым делом. Блондин меня не преследовал и вообще не объявлялся, и я немного расслабилась. Однако Фёдор расслабляться не спешил, и мы везде были с ним вместе: куда я — туда и он, и наоборот. Жила я уже вторую неделю у него, что упрощало жизнь нас обоих: мне почти не приходилось встречаться с Жанной (она дулась на меня — а я на неё), а Феде было проще присматривать за мной.
После консультации к последнему зачёту мы с другом хотели было убраться восвояси, но меня поймала Карлсон, методист нашего отделения.
— Майя, деточка, сбегай в деканат и забери ведомость на пересдачу по «Вещному», назначенную на завтрашнее утро, надо отдать её Ремезову — он как раз сейчас на кафедре, — улыбнулась она.
— Но Любовь Ивановна, я-то сдала! Пусть двоечники и бегают…
— Ну, Майя, кто же кроме тебя поможет моим глупышам? Тем более они уже все смылись давно, — приготовилась обидеться она. — Тебе ведь не трудно?
Конечно, нет. Сначала в одном корпусе забрать ведомость, а потом нестись в другой на кафедру к этому противному Ремезову. Бегай тут ради её «глупышей»! Карлсон (кличка эта принадлежала ей с незапамятных времён за неизменные клетчатые брюки и тумбочкообразную фигуру) их так и называла «мои глупыши», распекала при каждом удобном случае, но без конца возилась с их неудами и договаривалась о пересдачах, каждый раз обещая, что это был последний. Двоечники её обожали за такое нежное к себе отношение, наглели год от года, но хвосты подтягивали исправно. Любовь Ивановна вообще отличалась добрым нравом и отзывчивостью, а на фоне методистки заочного отделения (нелеченой психопатки) представлялась нам ангелом небесным. Так что в факультетской среде отказать Карлсону (тем более в таком пустяке) считалось по меньшей мере моветоном.
Вот ведь знаток душ нашего брата — студента. Знает, кому какое поручить задание, Федьку не просит — он терпеть не может глупышей-халявщиков и бегать ради них из принципа не будет — хотя тот рядом со мной стоит. Он бы ей напрямую не отказал, но наврал что-нибудь незатейливое, типа: «Ой, Любовь Ивановна, опаздываю к стоматологу, давайте лучше я найду, кого послать, вот Майку, например!» — при этом улыбаясь во все тридцать два и всем своим видом демонстрируя ей полное отсутствие проблем с зубами. А меня — мямлю безотказную — можно, так виртуозно врать на ходу, как Федька, я не умею.
— Ладно, схожу, — нехотя согласилась я. Она удовлетворенно кивнула и продолжила свой маршрут.
— Со мной пойдешь или на улице подождешь? — спросила я Федьку.
— С тобой пойду, конечно. Благодетельница глупышей! — усмехнулся он.
Как назло прозвенел звонок на большую перемену, и коридоры наполнились снующими туда-сюда студентами. Продравшись сквозь толпу на лестнице, мы с Федькой поднялись на второй этаж. Я двинулась к заветной двери и притормозила — где-то совсем рядом оборотень! В нашем универе училась парочка, но на другом факультете, и сталкиваться с ними приходилось нечасто. Что забыли эти нелюди в нашем корпусе? Он исключительно юридический. Да, мало ли что? Посмотрев на Федьку, который тоже это почувствовал и совершенно не обеспокоился, я решительно зашагала дальше.
Да что ж за наказание такое?!
Возле деканата стоял Ян и с милой улыбочкой беседовал с нашим деканом. Одарил меня понимающим взглядом и принялся разглядывать Федьку, упeршегося мне носом в затылок, после моей резкой остановки. Я порывисто развернулась на сто восемьдесят градусов и попыталась протолкнуть друга в обратном направлении. Но он и с места не сдвинулся, стоя насмерть, как стены Брестской крепости под фашистским напором. Вот зараза!
— Заяц, ты чего? Деканат вон там! — он, взяв меня за плечи, развернул в нужном направлении. Я раздражённо скинула его руки.
— Знаю я, где деканат! Пошли скорее отсюда, — прошипела я.
— У тебя температура, что ли? — с наигранным беспокойством положил мне ладонь на лоб он. Я, стиснув зубы, яростно отмахнулась от него. Какой непонятливый!
— Федя, ты глухой, что ли? Пошли отсюда! — совсем взорвалась я после того, как этот гениальный диагност с задумчивым видом еще и попытался проверить мой пульс. Я дернула его за руку и осторожно покосилась в сторону оборотня. Он бессовестно разглядывал нас, не прекращая беседы с Сергеем Григорьевичем.
— Ты из-за этого оборотня забуксовала? — удивился Федька, проследив за моим взглядом.
— Ты как хочешь, а я пошла! — отрезала я, вовсе не собираясь отвечать на его вопрос, и направилась в сторону лестницы. Друг, досадливо поморщившись, поймал меня за талию.
— Стой здесь, и если я вернусь, а тебя не будет на этом самом месте — в порошок сотру!
Я не стала с ним спорить и энергично закивала, хотя и ждать его прямо здесь под прицельным разглядыванием представлялось мне делом малопривлекательным. Федька же, удовлетворившись моей сговорчивостью, потопал в деканат. Когда он поравнялся с Яном, они смерили друг друга оценивающим взглядом, и Фёдор, поздоровавшись с деканом, вошёл в кабинет. Я отвернулась и постаралась скрыться за спинами толкавшихся рядом со мной ребят.
Господи, да когда же он уйдет?! Я прямо кожей чувствовала на себе взгляд этого ненормального. Что он вообще здесь делает? Решившись наконец, я посмотрела в сторону оборотня и встретилась с его насмешливым взглядом. Сергея Григорьевича рядом с ним уже не было. Так, хватит уже прятаться! Что я, в конце концов, не могу спокойно в университете находиться? Я учусь здесь, между прочим!
— Но ты с ним знакома всего несколько дней! И совсем его не знаешь! — на последней фразе мой голос соскочил в лёгкий истерический фальцет. Федя многозначительно на меня покосился.
— Ну, и что? Не пойму, почему тебя это задевает, — начала раздражаться Жанна.
— Девочки, давайте не будем портить друг другу настроение и сделаем заказ, не стоит больше томить официантку, — при слове «портить» Федя устремил свой грозный взгляд на меня. Я демонстративно отвернулась.
— Давайте, — жизнерадостно пропела Жанна и снова заулыбалась. Да-а, с теперешней окрылённостью подруги, мало что способно испортить её хорошее настроение. Моё же — стремительно улетучивалось.
Чтобы разрядить обстановку, Федя принялся нас развлекать разговорами на нейтральные темы. Но мне все равно не давала покоя мысль, что я должна заставить Жанну взглянуть на ситуацию с другой стороны.
— Жанна, — мягко начала я, — я, конечно, не хочу вмешиваться в ваши отношения с Филиппом, но я очень за тебя переживаю, пойми меня правильно. У вас все серьёзно?
— Да, Майечка, более чем. По крайней мере, с моей стороны. Но, смею надеяться, что и с его — тоже. Сердце ведь не обманешь! Я же вижу, как он на меня смотрит, как у него руки дрожат, когда он ко мне прикасается... — Жанна мечтательно прикрыла глаза, мы с Федей переглянулись.
— Боже, Жанна, у вас уже всё было! — осенило меня. — Да ты с ума сошла!
Федька пнул меня под столом.
— Майя, перестань, пожалуйста. Ты за время моего отсутствия вдруг снова стала блюстителем нравственности, что ли? Или ты мне просто завидуешь?
— Чему? Розовым соплям?
Федька снова пребольно лягнул меня в голень, а я раздражённо дрыгнула ногой в ответ и тоже попала в цель — Закревский шумно заeрзал на стуле.
— Розовым соплям? И ты так думаешь? — Жанна грозно перевела взгляд на Федьку.
Тот неопределённо повёл плечами.
— Прекрасно! В первый раз в жизни я встретила человека с мозгами и внешностью, с которым жутко интересно, который мне очень-очень нравится, и не стремится с ходу залезть под юбку…
— И ты решила взять инициативу в свои руки? — язвительно ляпнула я, а когда Жанна наградила меня тяжёлым взглядом, прикусила язык.
— Да, блин, Майя, не твоё дело! Ты не можешь просто порадоваться за меня?
— Почему не могу? Могу… Зачем так спешить?
— Потому что он — тот самый.
Она всегда так говорила, что ждёт «того самого». А теперь вот дождалась.
— Откуда тебе знать, — так и подмывало сказать, «что он человек», — что он — тот самый?
— Нет, ну конечно, прежде нужно было спросить у тебя, — саркастически скривилась она. — Как, с кем и в какой момент нужно перейти к главному.
У меня от неожиданности не самым эстетичным образом приоткрылся рот, а от обиды перехватило дыхание. Это уже удар ниже пояса, и она это знает. Я шумно выдохнула и с удивлением уставилась на Жанну. Она с вызовом смотрела на меня, а потом нахмурилась и, закусив губу, отвернулась к окну. Да, она знает, что последняя её фраза меня очень задела. Федька хотел что-то сказать, даже открыл для этого рот, но обескуражено замолчал и опустил глаза. Он тоже понял, какое воспоминание Жанна так неосторожно всколыхнула во мне. Воспоминание, которое я задвинула в дальний угол сознания в крепкий потайной ящик, снабдив его пометкой «Вещи, о которых мы никогда не говорим». И до сих пор мы об этом и не вспоминали.
Дело в том, что со мной в школе в одиннадцатом классе произошла одна неприятная история. В тот год я в пух и прах разругалась с Федькой и Жанкой на почве их милых подшучиваний над моей правильностью и серьёзным отношением к учёбе. Не то чтобы они были двоечниками-алкоголиками, просто к таким вещам, как попробовать что-то новенькое, сбежать на ночною дискотеку и другим увеселительным занятиям, друзья относились проще, а я (трусиха!) все время пыталась их призывать к порядку.
И тогда в моей жизни появилась Машка. Она тоже хорошо училась, вела себя тихо и неприметно, но под этим благовидным фасадом скрывался глубокий омут, в котором, как известно, водятся черти. Я же вообразила, что она — единственный человек, который меня понимает: не спрашивает о глупостях, не смеется над моими страхами и не издевается над моим ботанским стремлением заработать пятерки. Не то, что Федька и Жанка! Они... они никогда меня не поймут. Я хорошая девочка, отличница практически, не бегаю на большой перемене за школу покурить, не шушукаюсь с девчонками о парнях. И до сих пор девственница. Латентная лесбиянка — однажды «шепнула» во всеуслышание наша первая в классе красавица Вероника Соболева. Все кругом гордились своей «опытностью», и даже Жанна уже могла немного просветить в этом вопросе.
И тогда я решила все исправить. В общем, Машка по-тихому научила меня курить и пообещала помочь расстаться с затянувшимся целомудрием. Потому что именно секс всегда пугал меня больше всего, и мне надоело бояться. А курить я научилась заодно.
Моя новая подруга познакомила меня с приятелями своего парня — студента Медакадемии, и они пригласили нас на студенческую вечеринку. Когда мы с Машкой, смеясь и перешептываясь, усаживались в машину к новым «друзьям», меня за руку схватил появившийся откуда ни возьмись Федька. Он наорал на меня и попытался утащить домой, а я в сердцах послала его по матушке. От неожиданности он просто остолбенел. Воспользовавшись его замешательством, я уехала.
А потом начался кошмар. Думаю, мне тогда что-то подсыпали, потому что состояние моё было близким к невменяемости, мягко говоря. Это совсем не было похоже на алкогольное опьянение, да и я выпила незначительно. Чувствовала я себя ужасно, соображала плохо, да и решимость расстаться с невинностью порядком подрастеряла. Передумала. Но руководить своим телом практически уже не могла. Помню какого-то парня, его слюнявые пьяные поцелуи, помню, что плакала и просила отвезти меня домой. А Машка хохотала в соседней комнате. В общем, если бы не ворвавшийся вовремя и набивший моему «воздыхателю» морду Федька, который вместе со своим отцом, применившим «поисковичку» (это такая страшно энергоёмкая по вливанию силы «сеть», из названия понятно для чего нужная), перетряхнул все общежитие и увёз меня оттуда, не знаю, чем всё это могло закончиться... И бабушке об этой истории никто не рассказал. Феде как-то удалось убедить в этом своего отца. Короче, мне до сих пор стыдно.
После того случая мы помирились с Фёдором и Жанной, поклявшись друг другу, что больше не будем относиться пренебрежительно к переживаниям друг друга, насколько бы глупыми и смешными они не казались. А я, кроме всего прочего, заимела стойкое отвращение к наркотикам, пьяным личностям и собственного рыцаря в лице Федьки, отпугивающего потенциальных кавалеров с легкомысленными намерениями в отношении меня.
Нельзя сказать, что я получила глубокую психологическую травму, ненавижу всех лиц мужского пола и пополнила ряды воинствующих феминисток. Нет, это не так. Просто я не люблю об этом вспоминать и для себя поняла, кто мои настоящие друзья, и какие глупости нас порой заставляет совершать общественное мнение.
У каждого были в жизни неприятные моменты, о которых не рассказывают кому попало, не только у меня. Друзья знают о таких моментах друг друга. Так вот, о некоторых вещах мы не говорим. Хороший друг хранит секреты. Лучший друг помогает хранить секреты.
— Всё, вечер перестал быть томным, и, я чувствую, мне пора, — медленно проговорила Жанна.
Я понимала, что подруга крепко обиделась на меня, но мой так бесцеремонно приоткрытый тайный ящик исключал всяческие порывы помириться с ней. Она встала из-за стола, поцеловав Фёдора в щёку, развернулась и прошествовала к выходу с видом царицы Клеопатры. На меня она даже не глянула. Ну и пусть обижается!
— Майка, не бери в голову. Она сгоряча это сказала, — шепнул мне Федька.
Я промолчала. Знаю, что он прав, но легче от этого не становилось.
— Судя по её реакции, там все серьёзно и запущено. Хоть это узнали, — хмыкнул он и задумчиво почесал затылок. — А я ведь говорил: не дави на неё.
— Федя, лучше отвали.
— И после этого снова скажешь, что ты нежная, деликатная девушка? — шутливо просюсюкал он, пытаясь разрядить обстановку. Но у меня не было настроения веселиться.
— Если ты еще что-нибудь выдашь из этой серии, я тоже демонстративно покину помещение, — я устало уперлась лбом в ладони.
— Ну, вот и поговорили с подругой, предостерегли её, так сказать. Ладно, пошли домой, — примирительно предложил Федя.
— Тогда разговаривал бы с ней сам, раз я такая во всех отношениях бездарность! — я раздражённо вскочила со своего места. — И вообще хватит постоянно напоминать мне о моей глупости, я и без твоей помощи в последнее время почти всегда чувствую себя дурой!
Мне так стало себя жалко, что на глаза навернулись слёзы. Я, конечно, тоже была не права, но как же обидно получать по больному месту от лучшей подруги!
Федя молча встал, обошёл стол и притянул меня к себе. Я уткнулась ему носом в шею. От его сочувствия стало ещё жальче саму себя.
— Заяц, у Жанны тоже есть причина обижаться, но это её, конечно, не оправдывает. Она уже раскаялась, что тебя задела — ты ведь и сама заметила... Не переживай, я поговорю с ней, объясню, что ты беспокоишься. Немного отойдете и помиритесь. Мы хоть и ссоримся иногда, но друзьями быть не перестали, правда? — я, шмыгнув носом, кивнула. — Пойдем домой.
Прода от 03.06.2024, 10:28
Глава седьмая. Рыжая, привороты и голубая кровь
Итак, все экзамены этой сессии были сданы, оставалось только два зачёта. По одному из них я благополучно получила автомат за работу на семинаре, а за второй можно не переживать — сдать его было плёвым делом. Блондин меня не преследовал и вообще не объявлялся, и я немного расслабилась. Однако Фёдор расслабляться не спешил, и мы везде были с ним вместе: куда я — туда и он, и наоборот. Жила я уже вторую неделю у него, что упрощало жизнь нас обоих: мне почти не приходилось встречаться с Жанной (она дулась на меня — а я на неё), а Феде было проще присматривать за мной.
После консультации к последнему зачёту мы с другом хотели было убраться восвояси, но меня поймала Карлсон, методист нашего отделения.
— Майя, деточка, сбегай в деканат и забери ведомость на пересдачу по «Вещному», назначенную на завтрашнее утро, надо отдать её Ремезову — он как раз сейчас на кафедре, — улыбнулась она.
— Но Любовь Ивановна, я-то сдала! Пусть двоечники и бегают…
— Ну, Майя, кто же кроме тебя поможет моим глупышам? Тем более они уже все смылись давно, — приготовилась обидеться она. — Тебе ведь не трудно?
Конечно, нет. Сначала в одном корпусе забрать ведомость, а потом нестись в другой на кафедру к этому противному Ремезову. Бегай тут ради её «глупышей»! Карлсон (кличка эта принадлежала ей с незапамятных времён за неизменные клетчатые брюки и тумбочкообразную фигуру) их так и называла «мои глупыши», распекала при каждом удобном случае, но без конца возилась с их неудами и договаривалась о пересдачах, каждый раз обещая, что это был последний. Двоечники её обожали за такое нежное к себе отношение, наглели год от года, но хвосты подтягивали исправно. Любовь Ивановна вообще отличалась добрым нравом и отзывчивостью, а на фоне методистки заочного отделения (нелеченой психопатки) представлялась нам ангелом небесным. Так что в факультетской среде отказать Карлсону (тем более в таком пустяке) считалось по меньшей мере моветоном.
Вот ведь знаток душ нашего брата — студента. Знает, кому какое поручить задание, Федьку не просит — он терпеть не может глупышей-халявщиков и бегать ради них из принципа не будет — хотя тот рядом со мной стоит. Он бы ей напрямую не отказал, но наврал что-нибудь незатейливое, типа: «Ой, Любовь Ивановна, опаздываю к стоматологу, давайте лучше я найду, кого послать, вот Майку, например!» — при этом улыбаясь во все тридцать два и всем своим видом демонстрируя ей полное отсутствие проблем с зубами. А меня — мямлю безотказную — можно, так виртуозно врать на ходу, как Федька, я не умею.
— Ладно, схожу, — нехотя согласилась я. Она удовлетворенно кивнула и продолжила свой маршрут.
— Со мной пойдешь или на улице подождешь? — спросила я Федьку.
— С тобой пойду, конечно. Благодетельница глупышей! — усмехнулся он.
Как назло прозвенел звонок на большую перемену, и коридоры наполнились снующими туда-сюда студентами. Продравшись сквозь толпу на лестнице, мы с Федькой поднялись на второй этаж. Я двинулась к заветной двери и притормозила — где-то совсем рядом оборотень! В нашем универе училась парочка, но на другом факультете, и сталкиваться с ними приходилось нечасто. Что забыли эти нелюди в нашем корпусе? Он исключительно юридический. Да, мало ли что? Посмотрев на Федьку, который тоже это почувствовал и совершенно не обеспокоился, я решительно зашагала дальше.
Да что ж за наказание такое?!
Возле деканата стоял Ян и с милой улыбочкой беседовал с нашим деканом. Одарил меня понимающим взглядом и принялся разглядывать Федьку, упeршегося мне носом в затылок, после моей резкой остановки. Я порывисто развернулась на сто восемьдесят градусов и попыталась протолкнуть друга в обратном направлении. Но он и с места не сдвинулся, стоя насмерть, как стены Брестской крепости под фашистским напором. Вот зараза!
— Заяц, ты чего? Деканат вон там! — он, взяв меня за плечи, развернул в нужном направлении. Я раздражённо скинула его руки.
— Знаю я, где деканат! Пошли скорее отсюда, — прошипела я.
— У тебя температура, что ли? — с наигранным беспокойством положил мне ладонь на лоб он. Я, стиснув зубы, яростно отмахнулась от него. Какой непонятливый!
— Федя, ты глухой, что ли? Пошли отсюда! — совсем взорвалась я после того, как этот гениальный диагност с задумчивым видом еще и попытался проверить мой пульс. Я дернула его за руку и осторожно покосилась в сторону оборотня. Он бессовестно разглядывал нас, не прекращая беседы с Сергеем Григорьевичем.
— Ты из-за этого оборотня забуксовала? — удивился Федька, проследив за моим взглядом.
— Ты как хочешь, а я пошла! — отрезала я, вовсе не собираясь отвечать на его вопрос, и направилась в сторону лестницы. Друг, досадливо поморщившись, поймал меня за талию.
— Стой здесь, и если я вернусь, а тебя не будет на этом самом месте — в порошок сотру!
Я не стала с ним спорить и энергично закивала, хотя и ждать его прямо здесь под прицельным разглядыванием представлялось мне делом малопривлекательным. Федька же, удовлетворившись моей сговорчивостью, потопал в деканат. Когда он поравнялся с Яном, они смерили друг друга оценивающим взглядом, и Фёдор, поздоровавшись с деканом, вошёл в кабинет. Я отвернулась и постаралась скрыться за спинами толкавшихся рядом со мной ребят.
Господи, да когда же он уйдет?! Я прямо кожей чувствовала на себе взгляд этого ненормального. Что он вообще здесь делает? Решившись наконец, я посмотрела в сторону оборотня и встретилась с его насмешливым взглядом. Сергея Григорьевича рядом с ним уже не было. Так, хватит уже прятаться! Что я, в конце концов, не могу спокойно в университете находиться? Я учусь здесь, между прочим!
