И было это так естественно, безо всякой пошлости и прочих подтекстов: будто они сто лет вместе и сидят так каждый вечер на диване под одним на двоих пледиком за просмотром любимых фильмов.
— О, да... Потом они нас торжественно поженят, и каждый год в эту самую дату будут возить нас с тобой на сплавы…
— Чтобы парадно окунать в воду…
— Очень рассчитываю, что обойдётся без окунаний, — рассмеялся он. — Но знай, история обязательно обрастёт новыми подробностями, даже если подробности эти будут далеки от истины на расстояние пары парсеков…
— А что это наши купальщики притихли, шепчутся. Эй, мы тоже хотим знать ваши тайны, — потребовала Катя. — Какие такие парсеки?
— О парсеках Гоша может говорить часами, — подтвердил Костя. — Он у нас специалист по звёздам!
— Правда? — вывернулась Юлька, чтобы заглянуть Гоше в глаза. — Расскажи что-нибудь вот, о Млечном пути, например, что нам с Земли видно?
— В Млечном Пути звёзды расположены очень далеко от друга, а мы смотрим на него изнутри. Другие галактики так живописно выглядят на фотках потому, что отдельные скопления и туманности сливаются из-за расстояния. Ну и плюс экспозиция. Для нас же Галактика выглядит жидковато, потому что мы прямо в ней.
— Так себе ракурс, — заключила Юлька.
— А я о чём? Зрительское место решает многое. К тому же, Солнце расположено в месте наибольшей концентрации основной массы пылевых и газовых облаков. Они заслоняют от нас удаленные области, и, что самое обидное, Галактическое ядро в созвездии Стрельца, — с горящим взором объяснял Гоша, живописно размахивая руками. — Прямо между Солнцем и ядром в эту эпоху болтается грандиозная туча пыли, которая его абсолютно закрывает. Если бы не она, Галактическое ядро светило бы на небе с яркостью полной Луны.
Юлька с девчонками старательно вглядывались в небо, не видели ни ядра, ни туманностей, но слушать его было страшно интересно: он жил темой своего рассказа, и глаза его сияли почище тех самых звёзд в ночи.
Кроме того, занимательные лекции неплохо отвлекали от раздумий на тему едва не оборвавшейся Юлькиной жизни, но как только она вспоминала об этом инциденте, её пробирала дрожь, и хотелось снова в Гошины объятия.
— Ты не похож на звездочёта, — вдруг задумчиво заметила Юлька. — Тебе бы быть эмчээсником больше подошло.
— А как, по-твоему, должен выглядеть звездочёт?
— Как лысый дядька в очках в роговой оправе.
— Почему в роговой? — с интересом спросил Гоша.
— Не знаю. Так я себе его представила. Длинная прядь, зачёсанная на лысину, типа для маскировки оной, и очки как у Чикатило.
— Вот это фантазия! — принялся хохотать парень.
Гоша просмеялся, а потом философски пожал плечами и изрёк:
— Внешность бывает обманчива. Ты вот тоже на сплавщицу не похожа.
— А я и не сплавщица. В этом, без сомнения, все сегодня убедились, — проворчала девушка.
— Ну, не сегодня, а уже вчера, — посмотрел на часы Гоша. — Не расстраивайся, они скоро забудут наше купание.
— Н-да? — усомнилась Юлька и кивнула в сторону Катьки и Кости, которые пантомимой изображали плавание разными стилями вокруг костра.
— Согласен, кого я обманываю? Эти — будут помнить вечность.
— Гоша, спасибо тебе, что не бросил там… в реке, — наконец решила поблагодарить за своё спасение Юлька, когда все уже начали расходиться по палаткам, а они вдвоём всё ещё грелись у костра.
— Не мог же я оставить девушку с «Беды» в беде, — широко улыбнулся тот и дёрнул её за косичку и обнял ещё крепче, — но не вздумай больше тонуть.
Юлька хотела было несмешно пошутить про биде, но передумала. Ей никогда прежде не было так хорошо и уютно в надёжных мужских руках…
Снилась Юльке лунная дорожка в стоячей воде, волшебная ночь, тёплый искрящийся влагой воздух… Кваканье лягушек и звон комаров, шёпот ивовых листьев. Девичий смех и ненавистная зеркальная озёрная гладь. Проклятые камыши, рогоз; хоровод хохочущих девиц в ночных сорочках и венках, холодные женские руки, тянущие за собой…
Вода доходит до колена, до груди… ил скользит под ногами, водоросли цепляются за ноги, мешают идти, вода, вода, кругом вода… Последний судорожный вздох. И тьма.
— Тише-тише, это только сон, — успокаивал её кто-то в самое ухо.
По щеке и лбу гладила чья-то большая шершавая рука, стирая испарину и прогоняя удушающе-мокрое марево кошмара.
Юлька всё ещё не могла отдышаться, но уже поняла, что это Гоша.
— Почему камыши?.. — только и смогла выговорить она.
— Что? Какие камыши?
— Мне сейчас снилось, что я утонула. Но не в реке.
— Юль, у тебя жар, чего только не приснится в горячечном бреду.
— Только ты не уходи, ладно?.. — сонно согласилась она, уже нисколько не уверенная, что и это не сон.
— Не уйду, — пообещал Гоша.
Проснулась Юлька от чьего-то бормотания прямо под ухом. Не сразу поняла, что это радио. С трудом разлепила глаза, попыталась оглядеться.
Судя по всему, это была больничная палата прошлого века: наполовину закрашенные белой краской стёкла окон, коричневая плитка на полу, четыре пустых кровати с панцирной сеткой. Обшарпанная тумбочка с подвисшей на одной петле дверцей, на ней банка — с полевыми цветами, графин с водой, стакан, и классика жанра — апельсины. В целом, бедненько, но чистенько.
С развитием мыслительного процесса в какой-то момент Юльке на секунду показалось, что она провалилась в прошлое, лет этак на пятьдесят назад. Или двинулась головушкой. От таких вздорных умозаключений сердце забилось быстрее. Однако стоило приглядеться к пакету с апельсинами, и страх отступил: этикетка с ценником из «Магнита» свидетельствовала о современной действительности.
Затем мозг обратился к насущному: страшно хотелось пить, есть и домой. Юлька облизала пересохшие губы и потянулась за водой.
А Гоши-то нет…
И так тоскливо на душе сделалось, что хоть волком вой.
Так, ладно. Теперь бы поесть, но — апельсины… Вряд ли бы ей сейчас удалось почистить хоть один. Кто же таким добрым оказался? Лучше уж голодом мучиться.
Сокрушалась Юлька не долго: в палату стремительно ворвалась Танька в накинутом на плечи белом халате с контейнером в руках.
— Проснулась, наконец! Прямо гора с плеч! — зачастила с порога подруга. — Есть хочешь? На вот, я тебе съедобного принесла. Давай-давай садись, оживай, горе луковое… — ни на секунду не замолкала она, по ходу дела взбивая подушки и усаживая Юльку в постели. — Доктор велел накормить тебя обязательно. Пюрешечку и котлетку куриную любишь? Неважно, все любят. Ешь. Вот сил наберёшься немного, и домой отпустят. Дня через три.
От таких вестей аппетит усилился, и Юлька с энтузиазмом принялась работать вилкой.
— Шпасибо, вкушнота.
— Да ты ж лапушка моя, — расцвела Танька. — Продрыхла почти двое суток — я чуть не поседела…
Юлька с нежностью покосилась на подругу — вот она, настоящая дружба.
А вот с любовью ей тотально не везёт…
Жила-была девочка обычная Юля, ничего примечательного из себя не представляла, красотой неземной не блистала, а потом удумала послушаться ненаглядную подругу Таньку и вылезти из своей скорлупы. Из депресняка после нездоровых отношений.
Приключений захотела...
Захотела и получила! Ешь теперь их с кашей.
Мало того, что чуть утопла, так ещё и страдает по своему спасителю... Которому до глупой клуши и дела нет.
А ведь обещал, что не уйдёт…
— Юль!
— А?.. — выплыла из печальных дум о своей безрадостной жизни Юлька.
— Чувствуешь себя как, спрашиваю!
— Да норм всё, слабость только, — отмахнулась она и сдала опустевшую посуду.
— Напугала ты нас, конечно. Температурища сорок, несёшь чёрт-те что, про судьбу, про камыши, про дур-утопленниц, про свет в душе… И к тому же, фиалок засахаренных плакала просила.
— Чего? Каких ещё фиалок? — оторопело вытаращилась на подругу Юлька.
— Я тоже удивилась, когда услышала, — подтвердила Танька. — Переспросила: конфеты, может быть? Нет, говорит, фиалки.
— Ужас... Ну да фиг с ним, с бредом. Девчонки-то чего? — вяло улыбнулась Юлька.
— Так по маршруту двинули, а мы с тобой в больничку...
— А эти... с «Каракатицы»?
— Тоже дальше поехали.
Танька как-то хитро посматривала на Юльку, будто не решалась подковырнуть. Правильно, нечего волновать больного человека...
А Юлька не решалась спросить про Гошу.
— А что это за цветы? — кивнула Юлька на тумбочку, банку и ромашки в ней.
— А что — цветы? Цветы, как цветы. Тебе. Чтоб выздоравливала.
— А-а-а, — глубокомысленно «поняла» Юлька.
Хотела было уточнить, от кого, но почему-то промолчала. Опять.
Танька загадочно улыбалась.
— Тут это, Петенька твой объявился...
— В каком смысле?
— В таком, что трезвонил вчера тебе на телефон весь день.
— И?..
— И ты в отключке, я ответила... В больнице, мол, оставь человека в покое.
— Надеюсь, ты посоветовала ему иди в... самым дальним лесом? — поднялась на локте Юлька.
— Ну... почти, — замялась Танька. — Ты же знаешь, какой он... разговорчивый. И пары слов не дал вставить. Просил адрес, куда приехать к тебе, потом тут же выражал подозрение, что это ты выдумала свою болезнь, чтобы его вернуть.
— К сожалению, его я знаю больше, чем хотелось бы, — устало откинулась на подушки Юлька.
— И как ты его терпела два года?
— Год и семь месяцев. Сначала он прикидывался вменяемым. Первые полгода.
— Ладно, главное, дала ему отставку, и слава Богу. Тут вот ещё что. Пока я от Петеньки пыталась избавиться, Гоша куда-то исчез, а я ни номера телефона у него не спросила, ни откуда они вообще... Очень рассчитываю, что Катя своего не упустит и окрутит Костика, и вот через него-то...
Заботливая подруга ещё сокрушалась о чём-то, а у Юльки в голове запульсировало: он был здесь, с ней, он был здесь. Он был здесь?..
— Он был здесь? — эхом своим мыслям повторила она.
— А? — не поняла Танька. — Ты о ком?
— О Гоше, — сдавленно пискнула Юлька.
— Конечно был! Кто ж по-твоему тебя с температурой в бреду на себе до самого райцентра пёр? Я, что ли?
— Так он был здесь и уехал?
— Ну да, — кивнула Танька. — Пока я Петеньку пыталась нейтрализовать, он уехал. Вчера, электричкой утренней, похоже. Может, вернётся сегодня или завтра?
Не вернётся.
Спасибо тебе, Петя! Ты даже на расстоянии прекрасно умеешь портить жизнь. Только на горизонте появился настоящий мужчина — Юлька уже не верила, что в дикой природе встречаются подобные экземпляры — и вуаля, Петя вновь заявил о себе.
И Гоша наверняка решил, что Юлька несвободна. Если, конечно, вообще думал о ней в таком ключе...
— Тань, попроси мои вещи, пожалуйста. И когда там вечерняя электричка?
Затем пришлось выслушать многое о собственной безрассудности, недальновидности и глупости сначала от подруги, потом от доктора, а далее они дуэтом предприняли последнюю атаку медицинской и криминальной статистикой, расписанием электричек и прочими железобетонными доводами.
Не помогло.
Юлька упрямо рвалась встать, подписать все нужные бумаги, и поехать домой. Антибиотики она может и амблуаторно горстями есть.
— Какая же упрямая!
— Хотя бы ночь ещё в больнице останьтесь!
— Я домой хочу… — шмыгнула носом Юлька.
— Успеется ещё!
— Здоровье дороже!
Сквозь этот гвалт никто не заметил, как в палату вошёл Гоша с небольшой коробочкой, перевязанной лентой, в руках. Все разом умолкли, и только Юлька всхлипнула, а доктор с Танькой расступились, открывая лучший обзор на болящую.
— Очнулась, спящая красавица, — улыбнулся он, присел на краешек кровати и положил коробку на стол.
Юлька не смогла выдавить из себя ни одного членораздельного звука, да и слов подходящих не находила. Только обняла Гошу за шею.
Танька тактично утянула доктора из палаты.
— Я уж думала ты больше не придёшь…
— Попотеть пришлось над задачей, поэтому долго вышло, прости, — устало вздохнул Гоша.
— Какой ещё задачей?
— Сама же фиалок просила. Спасибо, что не аленький цветочек…
— Что?
— Ну, фиалки засахаренные. Их, знаешь ли, уже лет сто не делают. Шоколад вот с фиалками нашёл…
— О, да... Потом они нас торжественно поженят, и каждый год в эту самую дату будут возить нас с тобой на сплавы…
— Чтобы парадно окунать в воду…
— Очень рассчитываю, что обойдётся без окунаний, — рассмеялся он. — Но знай, история обязательно обрастёт новыми подробностями, даже если подробности эти будут далеки от истины на расстояние пары парсеков…
— А что это наши купальщики притихли, шепчутся. Эй, мы тоже хотим знать ваши тайны, — потребовала Катя. — Какие такие парсеки?
— О парсеках Гоша может говорить часами, — подтвердил Костя. — Он у нас специалист по звёздам!
— Правда? — вывернулась Юлька, чтобы заглянуть Гоше в глаза. — Расскажи что-нибудь вот, о Млечном пути, например, что нам с Земли видно?
— В Млечном Пути звёзды расположены очень далеко от друга, а мы смотрим на него изнутри. Другие галактики так живописно выглядят на фотках потому, что отдельные скопления и туманности сливаются из-за расстояния. Ну и плюс экспозиция. Для нас же Галактика выглядит жидковато, потому что мы прямо в ней.
— Так себе ракурс, — заключила Юлька.
— А я о чём? Зрительское место решает многое. К тому же, Солнце расположено в месте наибольшей концентрации основной массы пылевых и газовых облаков. Они заслоняют от нас удаленные области, и, что самое обидное, Галактическое ядро в созвездии Стрельца, — с горящим взором объяснял Гоша, живописно размахивая руками. — Прямо между Солнцем и ядром в эту эпоху болтается грандиозная туча пыли, которая его абсолютно закрывает. Если бы не она, Галактическое ядро светило бы на небе с яркостью полной Луны.
Юлька с девчонками старательно вглядывались в небо, не видели ни ядра, ни туманностей, но слушать его было страшно интересно: он жил темой своего рассказа, и глаза его сияли почище тех самых звёзд в ночи.
Кроме того, занимательные лекции неплохо отвлекали от раздумий на тему едва не оборвавшейся Юлькиной жизни, но как только она вспоминала об этом инциденте, её пробирала дрожь, и хотелось снова в Гошины объятия.
— Ты не похож на звездочёта, — вдруг задумчиво заметила Юлька. — Тебе бы быть эмчээсником больше подошло.
— А как, по-твоему, должен выглядеть звездочёт?
— Как лысый дядька в очках в роговой оправе.
— Почему в роговой? — с интересом спросил Гоша.
— Не знаю. Так я себе его представила. Длинная прядь, зачёсанная на лысину, типа для маскировки оной, и очки как у Чикатило.
— Вот это фантазия! — принялся хохотать парень.
Гоша просмеялся, а потом философски пожал плечами и изрёк:
— Внешность бывает обманчива. Ты вот тоже на сплавщицу не похожа.
— А я и не сплавщица. В этом, без сомнения, все сегодня убедились, — проворчала девушка.
— Ну, не сегодня, а уже вчера, — посмотрел на часы Гоша. — Не расстраивайся, они скоро забудут наше купание.
— Н-да? — усомнилась Юлька и кивнула в сторону Катьки и Кости, которые пантомимой изображали плавание разными стилями вокруг костра.
— Согласен, кого я обманываю? Эти — будут помнить вечность.
— Гоша, спасибо тебе, что не бросил там… в реке, — наконец решила поблагодарить за своё спасение Юлька, когда все уже начали расходиться по палаткам, а они вдвоём всё ещё грелись у костра.
— Не мог же я оставить девушку с «Беды» в беде, — широко улыбнулся тот и дёрнул её за косичку и обнял ещё крепче, — но не вздумай больше тонуть.
Юлька хотела было несмешно пошутить про биде, но передумала. Ей никогда прежде не было так хорошо и уютно в надёжных мужских руках…
Снилась Юльке лунная дорожка в стоячей воде, волшебная ночь, тёплый искрящийся влагой воздух… Кваканье лягушек и звон комаров, шёпот ивовых листьев. Девичий смех и ненавистная зеркальная озёрная гладь. Проклятые камыши, рогоз; хоровод хохочущих девиц в ночных сорочках и венках, холодные женские руки, тянущие за собой…
Вода доходит до колена, до груди… ил скользит под ногами, водоросли цепляются за ноги, мешают идти, вода, вода, кругом вода… Последний судорожный вздох. И тьма.
— Тише-тише, это только сон, — успокаивал её кто-то в самое ухо.
По щеке и лбу гладила чья-то большая шершавая рука, стирая испарину и прогоняя удушающе-мокрое марево кошмара.
Юлька всё ещё не могла отдышаться, но уже поняла, что это Гоша.
— Почему камыши?.. — только и смогла выговорить она.
— Что? Какие камыши?
— Мне сейчас снилось, что я утонула. Но не в реке.
— Юль, у тебя жар, чего только не приснится в горячечном бреду.
— Только ты не уходи, ладно?.. — сонно согласилась она, уже нисколько не уверенная, что и это не сон.
— Не уйду, — пообещал Гоша.
***
Проснулась Юлька от чьего-то бормотания прямо под ухом. Не сразу поняла, что это радио. С трудом разлепила глаза, попыталась оглядеться.
Судя по всему, это была больничная палата прошлого века: наполовину закрашенные белой краской стёкла окон, коричневая плитка на полу, четыре пустых кровати с панцирной сеткой. Обшарпанная тумбочка с подвисшей на одной петле дверцей, на ней банка — с полевыми цветами, графин с водой, стакан, и классика жанра — апельсины. В целом, бедненько, но чистенько.
С развитием мыслительного процесса в какой-то момент Юльке на секунду показалось, что она провалилась в прошлое, лет этак на пятьдесят назад. Или двинулась головушкой. От таких вздорных умозаключений сердце забилось быстрее. Однако стоило приглядеться к пакету с апельсинами, и страх отступил: этикетка с ценником из «Магнита» свидетельствовала о современной действительности.
Затем мозг обратился к насущному: страшно хотелось пить, есть и домой. Юлька облизала пересохшие губы и потянулась за водой.
А Гоши-то нет…
И так тоскливо на душе сделалось, что хоть волком вой.
Так, ладно. Теперь бы поесть, но — апельсины… Вряд ли бы ей сейчас удалось почистить хоть один. Кто же таким добрым оказался? Лучше уж голодом мучиться.
Сокрушалась Юлька не долго: в палату стремительно ворвалась Танька в накинутом на плечи белом халате с контейнером в руках.
— Проснулась, наконец! Прямо гора с плеч! — зачастила с порога подруга. — Есть хочешь? На вот, я тебе съедобного принесла. Давай-давай садись, оживай, горе луковое… — ни на секунду не замолкала она, по ходу дела взбивая подушки и усаживая Юльку в постели. — Доктор велел накормить тебя обязательно. Пюрешечку и котлетку куриную любишь? Неважно, все любят. Ешь. Вот сил наберёшься немного, и домой отпустят. Дня через три.
От таких вестей аппетит усилился, и Юлька с энтузиазмом принялась работать вилкой.
— Шпасибо, вкушнота.
— Да ты ж лапушка моя, — расцвела Танька. — Продрыхла почти двое суток — я чуть не поседела…
Юлька с нежностью покосилась на подругу — вот она, настоящая дружба.
А вот с любовью ей тотально не везёт…
Жила-была девочка обычная Юля, ничего примечательного из себя не представляла, красотой неземной не блистала, а потом удумала послушаться ненаглядную подругу Таньку и вылезти из своей скорлупы. Из депресняка после нездоровых отношений.
Приключений захотела...
Захотела и получила! Ешь теперь их с кашей.
Мало того, что чуть утопла, так ещё и страдает по своему спасителю... Которому до глупой клуши и дела нет.
А ведь обещал, что не уйдёт…
— Юль!
— А?.. — выплыла из печальных дум о своей безрадостной жизни Юлька.
— Чувствуешь себя как, спрашиваю!
— Да норм всё, слабость только, — отмахнулась она и сдала опустевшую посуду.
— Напугала ты нас, конечно. Температурища сорок, несёшь чёрт-те что, про судьбу, про камыши, про дур-утопленниц, про свет в душе… И к тому же, фиалок засахаренных плакала просила.
— Чего? Каких ещё фиалок? — оторопело вытаращилась на подругу Юлька.
— Я тоже удивилась, когда услышала, — подтвердила Танька. — Переспросила: конфеты, может быть? Нет, говорит, фиалки.
— Ужас... Ну да фиг с ним, с бредом. Девчонки-то чего? — вяло улыбнулась Юлька.
— Так по маршруту двинули, а мы с тобой в больничку...
— А эти... с «Каракатицы»?
— Тоже дальше поехали.
Танька как-то хитро посматривала на Юльку, будто не решалась подковырнуть. Правильно, нечего волновать больного человека...
А Юлька не решалась спросить про Гошу.
— А что это за цветы? — кивнула Юлька на тумбочку, банку и ромашки в ней.
— А что — цветы? Цветы, как цветы. Тебе. Чтоб выздоравливала.
— А-а-а, — глубокомысленно «поняла» Юлька.
Хотела было уточнить, от кого, но почему-то промолчала. Опять.
Танька загадочно улыбалась.
— Тут это, Петенька твой объявился...
— В каком смысле?
— В таком, что трезвонил вчера тебе на телефон весь день.
— И?..
— И ты в отключке, я ответила... В больнице, мол, оставь человека в покое.
— Надеюсь, ты посоветовала ему иди в... самым дальним лесом? — поднялась на локте Юлька.
— Ну... почти, — замялась Танька. — Ты же знаешь, какой он... разговорчивый. И пары слов не дал вставить. Просил адрес, куда приехать к тебе, потом тут же выражал подозрение, что это ты выдумала свою болезнь, чтобы его вернуть.
— К сожалению, его я знаю больше, чем хотелось бы, — устало откинулась на подушки Юлька.
— И как ты его терпела два года?
— Год и семь месяцев. Сначала он прикидывался вменяемым. Первые полгода.
— Ладно, главное, дала ему отставку, и слава Богу. Тут вот ещё что. Пока я от Петеньки пыталась избавиться, Гоша куда-то исчез, а я ни номера телефона у него не спросила, ни откуда они вообще... Очень рассчитываю, что Катя своего не упустит и окрутит Костика, и вот через него-то...
Заботливая подруга ещё сокрушалась о чём-то, а у Юльки в голове запульсировало: он был здесь, с ней, он был здесь. Он был здесь?..
— Он был здесь? — эхом своим мыслям повторила она.
— А? — не поняла Танька. — Ты о ком?
— О Гоше, — сдавленно пискнула Юлька.
— Конечно был! Кто ж по-твоему тебя с температурой в бреду на себе до самого райцентра пёр? Я, что ли?
— Так он был здесь и уехал?
— Ну да, — кивнула Танька. — Пока я Петеньку пыталась нейтрализовать, он уехал. Вчера, электричкой утренней, похоже. Может, вернётся сегодня или завтра?
Не вернётся.
Спасибо тебе, Петя! Ты даже на расстоянии прекрасно умеешь портить жизнь. Только на горизонте появился настоящий мужчина — Юлька уже не верила, что в дикой природе встречаются подобные экземпляры — и вуаля, Петя вновь заявил о себе.
И Гоша наверняка решил, что Юлька несвободна. Если, конечно, вообще думал о ней в таком ключе...
— Тань, попроси мои вещи, пожалуйста. И когда там вечерняя электричка?
Затем пришлось выслушать многое о собственной безрассудности, недальновидности и глупости сначала от подруги, потом от доктора, а далее они дуэтом предприняли последнюю атаку медицинской и криминальной статистикой, расписанием электричек и прочими железобетонными доводами.
Не помогло.
Юлька упрямо рвалась встать, подписать все нужные бумаги, и поехать домой. Антибиотики она может и амблуаторно горстями есть.
— Какая же упрямая!
— Хотя бы ночь ещё в больнице останьтесь!
— Я домой хочу… — шмыгнула носом Юлька.
— Успеется ещё!
— Здоровье дороже!
Сквозь этот гвалт никто не заметил, как в палату вошёл Гоша с небольшой коробочкой, перевязанной лентой, в руках. Все разом умолкли, и только Юлька всхлипнула, а доктор с Танькой расступились, открывая лучший обзор на болящую.
— Очнулась, спящая красавица, — улыбнулся он, присел на краешек кровати и положил коробку на стол.
Юлька не смогла выдавить из себя ни одного членораздельного звука, да и слов подходящих не находила. Только обняла Гошу за шею.
Танька тактично утянула доктора из палаты.
— Я уж думала ты больше не придёшь…
— Попотеть пришлось над задачей, поэтому долго вышло, прости, — устало вздохнул Гоша.
— Какой ещё задачей?
— Сама же фиалок просила. Спасибо, что не аленький цветочек…
— Что?
— Ну, фиалки засахаренные. Их, знаешь ли, уже лет сто не делают. Шоколад вот с фиалками нашёл…
