И свой корабль по курсу верно править.
И каждый шаг вперед — не через боль,
А по чужим следам…
И ветра соль, и город свой,
и междометий рой
Здесь навсегда
друзьям своим оставить.
Так страшно…
Что там будет впереди?
А ты анализируй и иди,
Смотри по сторонам,
пусть позади —
Уже руины.
Путь будет долгим
этот путь домой,
Но мы уже за пройденной чертой
Идем, а, кажется, ничто не изменилось…
Пейзаж — все тот же, но иной контекст,
И с каждым шагом
я — противовес,
Всему, что медленно
вытягивает силы.
А то, что было раньше, не со мной —
Сотрется в памяти,
уйдет с ночными снами.
И в шуме города потонет, как
«Постой!»,
Как недописанных стихов блокнот простой,
Со временем
развеется словами.
Ну вот и все. Финал. Окончен бой,
Который мы вели. У нас с тобой
Осталось слов неска?занных три тыщи,
Идей и снов, заброшенных в утиль,
И легкий холод — всё теперь лишь быль…
История закончилась. Но ты, надеюсь, слышишь?
Теперь мне расскажи, как там,
куда
Мы все идем?
Там стонут провода?
Код матрицы горит зеленым цветом?
А может быть, там просто пустота?
Кисельная, густая пустота?
Во снах моих расскажешь мне об этом?
Я расскажу о солнечном, живом.
Как день идет за днем и ночь за днем.
О том, что у меня здесь все здоро?во.
Прощай, прости, не буду целовать.
Когда-нибудь
запустят время вспять
И, может быть, увидимся опять
И снова.
Я буду старой
Будешь молодой?
Что будет общего
за пройденной чертой?
Закрутим мир по новой часовой
и тяпнем рома.
Мой день горит. Надеюсь, без обид?
А я останусь здесь, все отболит…
Спасибо, что ты был мне ярким светом.
Нет. Не увидимся. Но пусть слова мои
Сквозь годы, страны, музыку и дни,
Сквозь время до тебя прорвутся
ветром.
С ветром весенним лови отраженья
В лужах — теперь все будет легко!
Птицы поют о своем новоселье,
Звуком сливаясь с трамвайным гудком.
Воздух звенит от прохлады и солнца,
Время ускорило зимний свой ход.
Листья, закаты, жара — все вернется,
И что загадано тоже придет.
Город наполнен гамом, шагами,
Звоном ключей и шумом дорог.
Все это — с нами,
весна теперь с нами.
Впустим ее к себе на порог.
Смотришь вокруг и тебе открывает
Мир эту зыбкую, тайную даль…
Знаю, ты вспомнишь: все так и бывает!
Ветром весенним уносит печаль.
Стал вдруг двор пушистым с ночи!
Здравствуй, ждали тебя очень,
Первый снег.
Глуше звуки, как туманом
Все покрыто, зыбким, странным,
Как во сне.
Белой акварелью зимней
Испещрен невообразимо.
Город, спишь?
Все дворы, дороги, крыши
Будто стали чуть потише,
Время движется неслышно,
Словно мышь.
От двери? подъезда скоро,
Как очнется сонный город,
Побегут следы по снегу,
По делам.
Шины зашумят и стены,
Отражая в шуме белом
Голоса.
Пусть пушистые снежинки
Лижут волосы, и льдинки
Застывают на морозе,
Как роса.
А пока что только тени
Кружат, прячутся в смятении
По дворам.
В шуме ветра и сплетении
Город спит, поджав колени, —
Снится нам.
В свете тусклом,
в зале темном
Разбегается и вниз
Кто-то кем-то окрыленный,
Опаленный,
измененный,
обреченный.
Ну, держись!
Сколько грусти
и сомнений
Нам начертано
судьбой?
И чужих прикосновений,
Не согревшихся коленей,
Не своих стихотворений.
Бог с тобой!
Время движется к закату,
Холод тянет от дверей.
Всё, что не сбылось когда-то,
Даже горькая утрата
В танце рифм
замысловато
Кажется на миг
светлей.
В зале темном,
в зале шумном
Пусть гремит
гитарный слог!
Все мы навсегда безумны,
Неразумны,
остроумны,
Чтобы в пустоте
подлунной
Кто-то возродиться
смог.
Кот-космонавт выходит в ночи в окно
Без парашюта,
страховки
и без половины жизней.
А август горчит,
как познавшее мир вино…
И тени к полудню
здесь день ото дня капризней.
Свет льется по крышам,
Трещит от натуги зной,
Мигают мгновенья,
Скрываясь за горизонтом,
Их шины шуршат
И уходят туда, где озон,
Там, мне кажется, кто-то
Смеется над нами, живой.
Мне звезды — всё ярче,
Мне слышен любой восход!
Так остро, на гранях
Вальсирую, будто осень.
У осени горсть мелочишки попросим
и спросим,
Куда приземлился
отважный кошачий пилот.
А город так парит,
так пилит,
Что нет в нем ни дзена.
А город так занят:
У каждого блика — дела.
И хочется верить:
У лета закончится смена
И к вечеру осень
Войдет в золотые права.
2023
Год еще не закончился, а я решила все-таки издать сборник. Ведь именно 2023 обнародовал новый виток в моей поэтической жизни, познакомил с новыми людьми, собрал знакомых и не слишком знакомых. Запустил какую-то новую химическую реакцию, в ходе которой слова рассыпались на неведомые мне до этого смыслы.
Пусть будет так. Я на верном пути.
Писательской города Б. на Фокина, 18
Каждый камень, пропитанный тысячей фраз,
Каждый всплеск освещенного солнцем стекла —
Нам нашепчет о вас, вам расскажет о нас
И о тех, кто творил здесь, кого занесла
наша жизнь.
В свете фар, на окне спят спокойно цветы,
Но приносят, как прежде, покой и уют
В старый призрачный дом.
Дом, в котором теплей,
Дом, в котором поэзия с прозой живут
на века.
В тихом шелесте дней, неопавших страниц,
В каждой вещи, хранящей тепло наших рук,
И в заметках увядших тетрадных полей
Вы не нас обретете, а искренне, вдруг
Вы найдете себя.
Только лишь силуэт.
И откроется тайна — проста и светла:
Что забросить творить не сумеет поэт,
Потому что в нем память
навеки жива.
Пусть коронованный галактикою
страж
Уходит за реку
поспешно. И несмело
Рассеивает призрачный сияж,
Стоящий на воде.
Он проникает в нас,
Сливается у горизонта
с небом.
Я наблюдаю, спевшись с тишиной,
Себя со стороны.
Ты — стой и слушай:
Шумит во мне река, ее прибой
То отступает, то ласкает душу.
Ей тесно в рамках,
в текстах
только взгляд…
И ей бы по камням,
чтоб превратиться
(С обрыва в пропасть!)
в гулкий водопад,
Сбежать из берегов
и возродиться
Кипящим молоком,
живой водой
Воскресни!
Воскрешай и упивайся…
А я смотрю на рябь
и надо мной
Кружит листва
и шелестит:
Останься.
Слова слетают с пальцев, а не с губ —
Так проще
рассмотреть,
расслушать,
вспомнить,
Как опадает август в ночи омут
И как звучит
дабстеп
жестяных
труб,
Взрывая ветра гулкий, пьяный бас.
Для тех, кому не спится этой ночью,
Когда сомнения текут, слагаясь в строчки,
И рикошетят сквозь.
На этот раз
не в нас.
В дворах пустынных — время льется вспять
И кошки, как натасканная стража,
На мягких лапах крадучись отважно,
Скользят
ночные тени
приструнять.
Вдоль трещин на стене
и резко вниз
Сползает лунный антураж
и отсвет фарный,
И лижет, словно леденец,
ночь столб фонарный,
Рисуя в сепии
свой городской пейзаж.
Смакуй слова, как мягкий, теплый хлеб,
Пусть город говорит с тобой стихами,
А полуночники бредут
и бредят снами,
В которых
лето,
мы
и труб дабстеп.
Раз,
два,
три:
Осыпаются стены города моего
И сползают закатные краски
с усталых окон
И проводов.
Сколько их еще будет,
Нехоженых городов?
Сколько их еще канет
В обрывках тревожных снов?
Света меньше, но
ширится
Твой зрачок.
Мир изменчив,
Становится горячо.
От касания,
Нежного,
будто бы невзначай.
Теплый вечер
разделит
надвое
Всю печаль.
Размозжит мою голову
Сотнями звезд и лиц,
Растревожит
под крышей
асфальтовых глупых птиц,
Разрисует
ожившей тенью
остатки стен.
Это все понедельник,
А что ты еще хотел?
Город скроет все тайны
И время запустит вспять.
Три,
два,
раз:
я вожу
И тебя я иду искать.
Брянску
Середина лета. Уже в восемь утра солнце стоит высоко над городом, высветляя трещины на асфальте, в которые пробивается трава, подсвечивая красные скатные крыши пятиэтажек, озолачивая изумрудную росу, никогда не уходящую из оврагов, и целуя ресницы, на которых еще теплятся обрывки сна.
Лучи,
Пока шум улиц гулких
Не звучит,
Срываясь с крыш,
Запутываясь в ветках,
Ложатся на асфальт
Прозрачной сеткой,
Пока мой город спит.
Ты слышишь? Слышишь?
Стеклянный перезвон.
(Щебечут птицы?)
Сквозь сон не разобрать.
А может, снится
Все здесь тебе —
И город, и овраг?
Окно застыло
на бетонной глади,
Что выложена сотней
огоньков
Мозаики.
Луч,
(может, смеха ради)
Пробрался сквозь стекло
И был таков.
Июль словно заливает зеленью только пробудившийся город. Люди бегут по своим делам, а метла дворника неустанно шкрябает тропинку во дворе, собирая цветные фантики, мелкие стекляшки и всякий мусор, который мы так любили рассматривать в детстве.
Трава захватила город, каждый сантиметр пригодный для жизни, и кажется, что даже сердце твое стало мягче и поросло травой.
Трава неспешной рябью,
Видимой едва,
Неслышно захватила все овраги
И все дома.
И под ногами море
Колышется
зеленое, живое,
Щекочет щиколотки,
Тянет за подол.
Подолгу в ней лежать,
считай, блаженство.
И веет легким запахом
из детства
Нескошенной травы…
Впадаешь в морок
И вот тебе уже совсем не сорок,
А семь, и хорошо, что дождь прошел…
Самое лучшее время дня летом — перед закатом, когда все дела завершены, ты идешь по городу возле университета и так сладко пахнут липы. Людей на улице становится больше, но город становится тише. Кажется, что каждый не хочет спугнуть момент и говорит почти шепотом. И город говорит. Главное — слушать.
Когда мне кажется,
Что прожит день не зря,
Заря вечерняя стекает за края
Домов. За реку, за кусты и за овраги.
Так нежно на мелованной бумаге
Ведет вечерний томный разговор
пастелью грез.
Неспешно вдалеке
Прохожие как будто проплывают,
Идут устало, мысли налегке,
Губами шевеля, перебирают.
А в старом парке
в десять гасят свет —
Здесь никому не нужен лоск фонарный,
И ночь комкает листик
календарный.
Как черный пес,
ложится
ждать рассвет.
Летняя ночь не похожа на зимнюю. Зимой ночь настолько длинная, что ты не воспринимаешь ее, как отдельное время суток. Летом — совсем другое дело.
Она подкрадывается неслышно, когда веки уже слипаются, когда самые тихие звуки, неразличимые днем, становятся острее, когда город замирает, чтобы встретить новый рассвет.
Ночью жаркой будто просятся
Звезды яркие на постой.
И огнями шальными носятся
По дорогам. Присядь, родной?
Расскажи, как тебе тревожится?
Все, что знается, — расскажи?
И слова наши снова сложатся
В предрассветные миражи.
Расскажи мне, как мост за речкою
Слишком светел для нас двоих.
Расскажи что-нибудь из вечного,
Неувечного. Что затих?
Слышишь шорох и шум — там шепчутся
Пряный вереск и трын-трава.
Ночь, как будто бы злая сплетница,
Потихоньку крадет слова.
Я люблю эти ночи темные!
Кто-то тихо шепнет — проснись…
Обреченные тени черные
Тянут в воду и дальше, вниз.
И осколками осыпается
Месяц в гладь, как с руки пыльца.
Знаешь, что всего больше нравится?
Что я не разберу лица.
Метаморфоза не заканчивается никогда.
Оглавление
И каждый шаг вперед — не через боль,
А по чужим следам…
И ветра соль, и город свой,
и междометий рой
Здесь навсегда
друзьям своим оставить.
Так страшно…
Что там будет впереди?
А ты анализируй и иди,
Смотри по сторонам,
пусть позади —
Уже руины.
Путь будет долгим
этот путь домой,
Но мы уже за пройденной чертой
Идем, а, кажется, ничто не изменилось…
Пейзаж — все тот же, но иной контекст,
И с каждым шагом
я — противовес,
Всему, что медленно
вытягивает силы.
А то, что было раньше, не со мной —
Сотрется в памяти,
уйдет с ночными снами.
И в шуме города потонет, как
«Постой!»,
Как недописанных стихов блокнот простой,
Со временем
развеется словами.
***
Ну вот и все. Финал. Окончен бой,
Который мы вели. У нас с тобой
Осталось слов неска?занных три тыщи,
Идей и снов, заброшенных в утиль,
И легкий холод — всё теперь лишь быль…
История закончилась. Но ты, надеюсь, слышишь?
Теперь мне расскажи, как там,
куда
Мы все идем?
Там стонут провода?
Код матрицы горит зеленым цветом?
А может быть, там просто пустота?
Кисельная, густая пустота?
Во снах моих расскажешь мне об этом?
Я расскажу о солнечном, живом.
Как день идет за днем и ночь за днем.
О том, что у меня здесь все здоро?во.
Прощай, прости, не буду целовать.
Когда-нибудь
запустят время вспять
И, может быть, увидимся опять
И снова.
Я буду старой
Будешь молодой?
Что будет общего
за пройденной чертой?
Закрутим мир по новой часовой
и тяпнем рома.
Мой день горит. Надеюсь, без обид?
А я останусь здесь, все отболит…
Спасибо, что ты был мне ярким светом.
Нет. Не увидимся. Но пусть слова мои
Сквозь годы, страны, музыку и дни,
Сквозь время до тебя прорвутся
ветром.
***
С ветром весенним лови отраженья
В лужах — теперь все будет легко!
Птицы поют о своем новоселье,
Звуком сливаясь с трамвайным гудком.
Воздух звенит от прохлады и солнца,
Время ускорило зимний свой ход.
Листья, закаты, жара — все вернется,
И что загадано тоже придет.
Город наполнен гамом, шагами,
Звоном ключей и шумом дорог.
Все это — с нами,
весна теперь с нами.
Впустим ее к себе на порог.
Смотришь вокруг и тебе открывает
Мир эту зыбкую, тайную даль…
Знаю, ты вспомнишь: все так и бывает!
Ветром весенним уносит печаль.
***
Стал вдруг двор пушистым с ночи!
Здравствуй, ждали тебя очень,
Первый снег.
Глуше звуки, как туманом
Все покрыто, зыбким, странным,
Как во сне.
Белой акварелью зимней
Испещрен невообразимо.
Город, спишь?
Все дворы, дороги, крыши
Будто стали чуть потише,
Время движется неслышно,
Словно мышь.
От двери? подъезда скоро,
Как очнется сонный город,
Побегут следы по снегу,
По делам.
Шины зашумят и стены,
Отражая в шуме белом
Голоса.
Пусть пушистые снежинки
Лижут волосы, и льдинки
Застывают на морозе,
Как роса.
А пока что только тени
Кружат, прячутся в смятении
По дворам.
В шуме ветра и сплетении
Город спит, поджав колени, —
Снится нам.
***
В свете тусклом,
в зале темном
Разбегается и вниз
Кто-то кем-то окрыленный,
Опаленный,
измененный,
обреченный.
Ну, держись!
Сколько грусти
и сомнений
Нам начертано
судьбой?
И чужих прикосновений,
Не согревшихся коленей,
Не своих стихотворений.
Бог с тобой!
Время движется к закату,
Холод тянет от дверей.
Всё, что не сбылось когда-то,
Даже горькая утрата
В танце рифм
замысловато
Кажется на миг
светлей.
В зале темном,
в зале шумном
Пусть гремит
гитарный слог!
Все мы навсегда безумны,
Неразумны,
остроумны,
Чтобы в пустоте
подлунной
Кто-то возродиться
смог.
***
Кот-космонавт выходит в ночи в окно
Без парашюта,
страховки
и без половины жизней.
А август горчит,
как познавшее мир вино…
И тени к полудню
здесь день ото дня капризней.
Свет льется по крышам,
Трещит от натуги зной,
Мигают мгновенья,
Скрываясь за горизонтом,
Их шины шуршат
И уходят туда, где озон,
Там, мне кажется, кто-то
Смеется над нами, живой.
Мне звезды — всё ярче,
Мне слышен любой восход!
Так остро, на гранях
Вальсирую, будто осень.
У осени горсть мелочишки попросим
и спросим,
Куда приземлился
отважный кошачий пилот.
А город так парит,
так пилит,
Что нет в нем ни дзена.
А город так занят:
У каждого блика — дела.
И хочется верить:
У лета закончится смена
И к вечеру осень
Войдет в золотые права.
2023
Год еще не закончился, а я решила все-таки издать сборник. Ведь именно 2023 обнародовал новый виток в моей поэтической жизни, познакомил с новыми людьми, собрал знакомых и не слишком знакомых. Запустил какую-то новую химическую реакцию, в ходе которой слова рассыпались на неведомые мне до этого смыслы.
Пусть будет так. Я на верном пути.
Писательской города Б. на Фокина, 18
Каждый камень, пропитанный тысячей фраз,
Каждый всплеск освещенного солнцем стекла —
Нам нашепчет о вас, вам расскажет о нас
И о тех, кто творил здесь, кого занесла
наша жизнь.
В свете фар, на окне спят спокойно цветы,
Но приносят, как прежде, покой и уют
В старый призрачный дом.
Дом, в котором теплей,
Дом, в котором поэзия с прозой живут
на века.
В тихом шелесте дней, неопавших страниц,
В каждой вещи, хранящей тепло наших рук,
И в заметках увядших тетрадных полей
Вы не нас обретете, а искренне, вдруг
Вы найдете себя.
Только лишь силуэт.
И откроется тайна — проста и светла:
Что забросить творить не сумеет поэт,
Потому что в нем память
навеки жива.
***
Пусть коронованный галактикою
страж
Уходит за реку
поспешно. И несмело
Рассеивает призрачный сияж,
Стоящий на воде.
Он проникает в нас,
Сливается у горизонта
с небом.
Я наблюдаю, спевшись с тишиной,
Себя со стороны.
Ты — стой и слушай:
Шумит во мне река, ее прибой
То отступает, то ласкает душу.
Ей тесно в рамках,
в текстах
только взгляд…
И ей бы по камням,
чтоб превратиться
(С обрыва в пропасть!)
в гулкий водопад,
Сбежать из берегов
и возродиться
Кипящим молоком,
живой водой
Воскресни!
Воскрешай и упивайся…
А я смотрю на рябь
и надо мной
Кружит листва
и шелестит:
Останься.
***
Слова слетают с пальцев, а не с губ —
Так проще
рассмотреть,
расслушать,
вспомнить,
Как опадает август в ночи омут
И как звучит
дабстеп
жестяных
труб,
Взрывая ветра гулкий, пьяный бас.
Для тех, кому не спится этой ночью,
Когда сомнения текут, слагаясь в строчки,
И рикошетят сквозь.
На этот раз
не в нас.
В дворах пустынных — время льется вспять
И кошки, как натасканная стража,
На мягких лапах крадучись отважно,
Скользят
ночные тени
приструнять.
Вдоль трещин на стене
и резко вниз
Сползает лунный антураж
и отсвет фарный,
И лижет, словно леденец,
ночь столб фонарный,
Рисуя в сепии
свой городской пейзаж.
Смакуй слова, как мягкий, теплый хлеб,
Пусть город говорит с тобой стихами,
А полуночники бредут
и бредят снами,
В которых
лето,
мы
и труб дабстеп.
***
Раз,
два,
три:
Осыпаются стены города моего
И сползают закатные краски
с усталых окон
И проводов.
Сколько их еще будет,
Нехоженых городов?
Сколько их еще канет
В обрывках тревожных снов?
Света меньше, но
ширится
Твой зрачок.
Мир изменчив,
Становится горячо.
От касания,
Нежного,
будто бы невзначай.
Теплый вечер
разделит
надвое
Всю печаль.
Размозжит мою голову
Сотнями звезд и лиц,
Растревожит
под крышей
асфальтовых глупых птиц,
Разрисует
ожившей тенью
остатки стен.
Это все понедельник,
А что ты еще хотел?
Город скроет все тайны
И время запустит вспять.
Три,
два,
раз:
я вожу
И тебя я иду искать.
Брянску
Середина лета. Уже в восемь утра солнце стоит высоко над городом, высветляя трещины на асфальте, в которые пробивается трава, подсвечивая красные скатные крыши пятиэтажек, озолачивая изумрудную росу, никогда не уходящую из оврагов, и целуя ресницы, на которых еще теплятся обрывки сна.
Лучи,
Пока шум улиц гулких
Не звучит,
Срываясь с крыш,
Запутываясь в ветках,
Ложатся на асфальт
Прозрачной сеткой,
Пока мой город спит.
Ты слышишь? Слышишь?
Стеклянный перезвон.
(Щебечут птицы?)
Сквозь сон не разобрать.
А может, снится
Все здесь тебе —
И город, и овраг?
Окно застыло
на бетонной глади,
Что выложена сотней
огоньков
Мозаики.
Луч,
(может, смеха ради)
Пробрался сквозь стекло
И был таков.
Июль словно заливает зеленью только пробудившийся город. Люди бегут по своим делам, а метла дворника неустанно шкрябает тропинку во дворе, собирая цветные фантики, мелкие стекляшки и всякий мусор, который мы так любили рассматривать в детстве.
Трава захватила город, каждый сантиметр пригодный для жизни, и кажется, что даже сердце твое стало мягче и поросло травой.
Трава неспешной рябью,
Видимой едва,
Неслышно захватила все овраги
И все дома.
И под ногами море
Колышется
зеленое, живое,
Щекочет щиколотки,
Тянет за подол.
Подолгу в ней лежать,
считай, блаженство.
И веет легким запахом
из детства
Нескошенной травы…
Впадаешь в морок
И вот тебе уже совсем не сорок,
А семь, и хорошо, что дождь прошел…
Самое лучшее время дня летом — перед закатом, когда все дела завершены, ты идешь по городу возле университета и так сладко пахнут липы. Людей на улице становится больше, но город становится тише. Кажется, что каждый не хочет спугнуть момент и говорит почти шепотом. И город говорит. Главное — слушать.
Когда мне кажется,
Что прожит день не зря,
Заря вечерняя стекает за края
Домов. За реку, за кусты и за овраги.
Так нежно на мелованной бумаге
Ведет вечерний томный разговор
пастелью грез.
Неспешно вдалеке
Прохожие как будто проплывают,
Идут устало, мысли налегке,
Губами шевеля, перебирают.
А в старом парке
в десять гасят свет —
Здесь никому не нужен лоск фонарный,
И ночь комкает листик
календарный.
Как черный пес,
ложится
ждать рассвет.
Летняя ночь не похожа на зимнюю. Зимой ночь настолько длинная, что ты не воспринимаешь ее, как отдельное время суток. Летом — совсем другое дело.
Она подкрадывается неслышно, когда веки уже слипаются, когда самые тихие звуки, неразличимые днем, становятся острее, когда город замирает, чтобы встретить новый рассвет.
Ночью жаркой будто просятся
Звезды яркие на постой.
И огнями шальными носятся
По дорогам. Присядь, родной?
Расскажи, как тебе тревожится?
Все, что знается, — расскажи?
И слова наши снова сложатся
В предрассветные миражи.
Расскажи мне, как мост за речкою
Слишком светел для нас двоих.
Расскажи что-нибудь из вечного,
Неувечного. Что затих?
Слышишь шорох и шум — там шепчутся
Пряный вереск и трын-трава.
Ночь, как будто бы злая сплетница,
Потихоньку крадет слова.
Я люблю эти ночи темные!
Кто-то тихо шепнет — проснись…
Обреченные тени черные
Тянут в воду и дальше, вниз.
И осколками осыпается
Месяц в гладь, как с руки пыльца.
Знаешь, что всего больше нравится?
Что я не разберу лица.
Метаморфоза не заканчивается никогда.
Оглавление
