На пороге неба II
Найди меня и стань моей судьбой!
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;
Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
М.Ю. Лермонтов.
Айонель
Я привела гостя в свои апартаменты.
Подавив замешательство от двусмысленности ситуации, бодро сказала:
— Устраивайтесь поудобней. Чтобы не смущать друг друга, я поставлю матовый щит на кровать… ровно посередине, — и немного сконфужено улыбнулась.
Армин последние пятнадцать минут только кивал молча в ответ на мои слова, и было непонятно: он согласен на все или просто чем-то шокирован? Но мне, на самом деле, сейчас не до того, чтобы разбираться.
Меня больше заботило, что я была не в себе, когда предложила подобную авантюру. Ведь, если об этом узнают те, кто мне в этой жизни по-настоящему важен: и братья и родители, абсолютно все будут категорически против подобного решения. И это меня тревожило.
В лицах представила раздражение отца и его недовольные слова о моей склонности к благоглупостям; суровый взгляд мамы, которая всегда на моей стороне, но будь она здесь, то обязательно посоветовала вместо того, чтобы лично решать ситуацию, обратиться к кому-нибудь за помощью.
О братьях и вовсе молчу, они бы просто задушили меня упреками. Самое забавное, в любом случае, все понимая, я бы в подобной ситуации вновь поступила точно так же!
Мое «рацио» оно такое «недо-рацио»…
— Ох… — печально то ли вздохнула, то ли простонала я.
Армин в удивлении поднял брови, как я поняла, коронный жест учителя боевой магии, пришлось пояснять:
— День сегодня бесконечный, полдня с Заманелем рисовали объемные шары, овалы и прочие фигуры. Под конец занятий я готова была сжечь свои пастели… а завтра опять живопись.
Арминель, уже устроившийся в кресле перед камином, сложив руки на животе, понимающе кивнул:
— Измени расписание, я ведь уже здесь. Надеюсь, после моих занятий у тебя не бывает желание что-нибудь сжечь? — Он мило улыбнулся, скрыв смех.
Я улыбнулась и резво покачала головой, отрицая это. Однако смущение не покидало меня и, прихватив свои вещи, быстро ушла в гардеробную. Переодеваясь, размышляла. Ведь на самом деле, на занятиях боевой магией я не замечала, как быстро проходит время, и звонок к обеду воспринимала как досадную помеху.
Искупавшись, натянула на себя мягкую пижаму и белый кружевной халат и вышла в комнату. Армин сидел в том же кресле и напряженно смотрел куда-то в район окна, но едва я появилась, мгновенно расслабился. Он каким-то образом успел сходить к себе, и уже вместо камзола и белой шелковой рубашки на нем был надет длинный темно-красный халат с бархатными отворотами на воротнике.
Рассмотрев его, я на миг онемела от удивления. Как он успел так быстро пойти переодеться и вернуться обратно? Но для озвучивания подобного вопроса у меня не хватило мужества (и с чего это он должен отчитываться?). Так что, растянув обещанный щит посредине кровати, разделила ее на две широкие части, и улеглась на правую половинку, предоставив гостю всю левую часть. Отодвинула на его сторону половину россыпи подушек, выбрала себе одеяло полегче, толстое отдала гостю.
Потушила все светильники на стенах. Комната погрузилась в полную тишину и темноту.
— Спокойной ночи… — вежливо произнесла я. Ситуация требовала от меня хотя бы пары слов, но мне сейчас легче сделать вид, что я мгновенно уснула, чем о чем-то с ним говорить.
— Ты меня совсем не боишься? — вдруг спросил учитель, судя по голосу, пребывающий в тяжких раздумьях.
Я закатила глаза и насмешливо сообщила:
— Боюсь, да, безумно. Спокойной ночи, господин Арминель.
Стараясь больше не терзаться раздумьями, — а смысл, мне никогда не жилось спокойно, — быстро уснула.
Уже утро… Я проснулась, но подниматься не хотелось. Лениво повернулась к окну. По голубому небу взбитыми сливками беззаботно пробегали пушистые облака. Но о лете уже ничего не напоминало. Солнце совсем устало — его лучи, проскальзывающие через оконное стекло, теперь только нежно гладили кожу, а не «кусались», как летом.
Хорошо лежать от всего отрешившись, провожая ленивым взглядом бегущие облака, но пора вставать. Я сползла с кровати и босыми ногами потопала по холодному мраморному полу к маленькому диванчику, на котором остался мой кружевной халат.
Вчера легла в нем, но ночью он мешал, так что, я стянула и кинула громоздкое одеяние на козетку. Надо успеть одеться до визита помощницы, скоро придет Чериэль и принесет завтрак.
Когда я торопливо натянула на себя халат, и вытянула домашние туфли из-под свесившегося покрывала, наконец, повернулась и растворила щит… Армина на кровати не было. Только смятое место и откинутое одеяло.
Я с облегчением выдохнула, испытывая радость от догадливости учителя, пошла в гардеробную. Но когда вышла, Армин уже по-хозяйски сидел за столом, а Чериэль, склонив перед ним голову, закончила накрывать завтрак на двоих. Посредине стола стояло блюдо с горячей олениной, печеные овощи и тарелка с пирожными.
Я взглянула на учителя с растерянностью. Зачем он ей показался? Тем более, устроил показной совместный завтрак.
Внимательно на меня посмотрев, Армин кивнул:
— Доброе утро, не присоединишься? Торопись, все остынет!
Я сдержанно кивнула и подошла к столу.
— Думал, ты так рано не проснешься, — с озорной улыбкой прошептал он, наблюдая, как я сажусь напротив него.
— Сама удивляюсь, — вежливо улыбнулась я, очень смущенная присутствием Чериэль. Ну чего хорошего можно подумать, наблюдая подобную сцену совместного завтрака? Только одно, совсем нелестное для меня, событие.
Армин повернулся к моей помощнице и магически приказал:
— Выходя отсюда, ты полностью забываешь, что видела здесь, но приказы помнишь! А теперь свободна, иди!
Я посмотрела на него с растерянностью. Ну, как можно, так неуважительно обращаться с заботливой Чериэль?!
— Не надо «приказывать»*... Это так унизительно… Зачем? — расстроено сказала я, — достаточно было попросить ее нормально!
* Имеется в виду магически приказывать.
Однако в ответ учитель лишь пожал плечами и, снисходительно усмехнувшись моей наивности, добавил:
— Позволь тебе пояснить, Айонель. Эти девочки-помощницы круглые сутки заняты тем, что обсуждают учащихся и учителей. Приходя сюда, она рассказывает последние новости тебе, точно также она сейчас придет к ним и заведет разговор уже о тебе. Потом… я не хочу, чтобы ты страдала за свои добрые дела.
Мне пришлось через силу ему улыбнуться. Я уже поняла, что такие, как он, слишком надменны и самоуверенны, чтобы прибегать ко лжи, прятаться или просить... И, конечно, во много он прав, но… меня затопило чувство вины перед подругой.
Не сдержавшись, печально покачала головой, но поймав настороженный взгляд учителя, вдруг поняла, что и Армину тяжело, ему придется находиться в постоянной зависимости от моего настроения. Что в принципе неправильно, раз уж ему помогаю, то укорами терзать нельзя, иначе какой во всем этом смысл? С таким же успехом его можно было оставить Темным на растерзание.
Я улыбнулась, наливая себе чай.
— Почему вы не едите, господин Арминель? Все остынет… — вежливо поинтересовалась я, поднося горячую чашку к губам.
Армин, все это время с напряжением следивший за мной, наконец, спокойно приступил к трапезе.
Я еще раз отхлебнула чай и осторожно поставила чашку на стол:
— Так, когда начнутся ваши занятия, учитель Арминель? Хотелось бы побыстрее.
— Если хочешь, то можно к ним вернуться даже сегодня, — спокойно отозвался он, сосредоточенно нарезая оленину в своей тарелке.
— Жаль, но не выйдет. У меня живопись весь день. Если бы я раньше знала… — грустно вздохнула я, закончив с чаем. — Прошу, не обращайте на меня внимания. Продолжайте… Мне нужно собраться, вчера я была слишком взволнованна для этого.
Еще раз вежливо улыбнулась и поднялась из-за стола. Мне нужно было сложить бумагу, собрать угли и прочие необходимые для живописи мелочи.
Вдруг Армин, который вроде только что сидел за столом, оказался позади меня, обнял за плечи и как вчера положил подбородок на мою голову.
Я резко выпрямилась и осторожно убрала его руки от себя.
— Учитель Арминель, мы же вчера договаривались об этом!.. — с досадой произнесла я. И отстранилась. — Не заставляйте меня пожалеть о своем решении. Я не хочу одной рукой помогать, другой отбирать эту помощь!
Армин развернул меня, склонив голову так, что наши носы чуть не прикоснулись, сказал:
— «Учитель Арминель» — здесь звучит нелепо. Оставь это обращение для уроков. Армин более подходящее обращение для столь… дружеской обстановки... — закончил он с легкой насмешкой в голосе. Он обнял меня вновь, притянул к себе и на ухо прошептал:
— И еще… это не посягательство! А благодарность! Я забыл, как это замечательно — сладко высыпаться, и спокойно есть!
О, это, как раз, я прекрасно понимала, и хотя мне было, что ему ответить на тему подобного проявления «благодарности» с его стороны, вырвавшись, я все же медленно улыбнулась.
— Хорошо, как пожелаете, Армин, — не стала сопротивляться я. — Но я тороплюсь. Занятия живописью не ждут. Простите, что так невежливо оставляю вас, но мне и, правда, пора.
Армин отступил, давая мне возможность подхватить сундучок с принадлежностями и ускользнуть.
Вырвавшись за дверь, тяжело вздохнула. Как же сложно будет ему помогать! Я же думала, что проблемой будет скрыть это от окружающих, но проблема оказалось куда «многогранней». Теперь мне постоянно придется держать в руках ситуацию и себя.
Тут словно лучики сквозь тучи из параллельного коридора второго этажа выпорхнули три веселые подруги: Софиель и ее две соседки: очень хмурая Тернипель, и серая мышка, Иринель.
Три блондинки, но с разными характерами, что абсолютно не мешает им прекрасно уживаться и даже дружить.
Я познакомилась с ними, когда относила Софи обещанные конфеты.
— Айон, ты на живопись? — Софиель прискакала ко мне радостным кузнечиком. — Мы вчера подумали и решили к тебе присоединиться на рисовании! Ты рада?
— Очень! — рассмеялась я. — Еще как!
— С тебя конфеты! — радостно завопила Софиелька, словно поймала меня на этом. — Мне понравились те, с орешками!
— А мне другие, с лимоном, — холодно произнесла Тернипель.
— А мне с изюмом… — смущенно пробормотала Иринель, сложив брови домиком. Ей явно не нравились ухватки Софиельки, но конфет тоже хотелось.
— Я попрошу помощницу купить… — пообещала я, присоединяясь к радостным прыжкам подруг по коридору, которые таким интересным образом передвигались на занятия к кабинету живописи.
— О, у тебя есть помощница?! — Радостно всплеснула руками Софиель. — Не знала! Давай ее попросим еще что-нибудь купить! А то до выходных далеко.
— Ты забыла? Мы еще на прошлой неделе потратили все деньги, что прислали нам родители из дома, — раздраженно напомнила Тернипель.
Но это не смутило Софиельку:
— Ну и ладно, потом попросим! — радостно решила она.
— А чего бы ты хотела? — спросила я, полностью освоив новый способ передвижения и беседы — в прыжке.
— Хитренькая! Я тебе скажу, и ты на свои купишь. Так не пойдет! Это нечестно.
— Ага, а просить у нее конфеты за свой совет это было просто кристально честно! — отвернувшись, пробурчала Тернипель.
— Конфеты… это святое! Не тронь, святыню, Терновая ты колючка! — возмущенно отозвалась Софиель.
Тернипель только махнула рукой в ее сторону.
Вот так, мило переговариваясь, мы доскакали до кабинета живописи.
— Так что вы тут проходили? — поинтересовалась Софиель, едва мы сели за столы.
— Шарики, яблоки, шишки и прочие округлости и овальности… — Я достала свой альбом из сундучка и с гордостью показала шишку, на которую было потрачено два дня. — Вот смотри.
— И что сказал учитель? — подняв брови, поинтересовалась она, переведя взгляд на меня.
— Нарисовано удовлетворительно, — вздохнула я, вынимая из сундучка, рассыпавшиеся из коробочки от «скачки» по коридору, угли для рисования. — А я понятия не имею, что упустила из вида.
— Вот смотри… — Софиель с радостью кинулась на помощь. — Сюда свет не падает вообще, значит должно быть сильно затемнено…
Она углем прибавила черноты низу шишки, заодно прорисовав темный контур.
— Если он посмотрит, то скажет, что получилось хорошо, а чтобы вышло на отлично, надо посмотреть, как на твою шишку падают отраженные от поверхности лучи света. — Софи стерла тряпочкой полоску чуть выше затемнения, и шишка сразу обрела объем. — Поняла?
Я кивнула. Шишка вышла как настоящая.
— Красота! — Я искренне восхитилась результатом.
— С тебя… — многозначительно начала Софиель…
— …конфеты, я помню!
Наш смех прервался, когда в аудиторию вошел Заманель.
«Очаровашка Заманель» — про себя насмешливо прибавила я, когда ученицы все как одна умильно вздохнули, и даже Софиель заинтересованно взглянула в его сторону.
— Итак, девочки начнем. Сегодня мы рисуем… цветы. Вот этот очаровательный букет полевых цветов, который мне только что подарили… — нежно вздохнул он, вставляя нерукотворную красоту в вазу. — Рисуем не просто так, передавая форму, но делаем каждый цветок живым. То есть, используем все полученные навыки!
Девочки радостно кивнули и приступили к работе.
Я испуганно огляделась. А что делать тем, кто даже не представляет, с чего надо начинать… но все уже послушно рисовали.
Софиель грубо толкнула меня в бок и прошептала:
— Смотри, как делаю я.
Она измерила на расстоянии сначала вазу, затем букет, затем нанесла эти черточки на бумагу.
— Это размеры…
Придав границы будущему рисунку, принялась прорисовывать контуры...
Я долго и внимательно следила за ее работой, так что вздрогнула от звука звонка к обеду.
— Девушки, вы свободны, встретимся после обеда. Всем приятного аппетита. А вам, Айонель, придется остаться.
Ученицы разбежались, Софиель показала глазами, «мы тебя ждем за дверью», и вышла следом за подругами. Я обернулась к Заманелю:
— Слушаю вас, учитель…
Он нежно улыбнулся:
— Я вижу, вы не очень ладите с живописью. Хочу помочь вам. Если хотите, мы встретимся здесь сегодня вечером и обсудим наши занятия. Как вам такая идея?
— Ой. Спасибо большое! — Я была в восторге от предложения. Наверно зря, считала Заманеля слишком сладким, и не очень доверяла ему. Никаких оснований для этого у меня не было, тем более, что он оказался таким добрым и внимательным.
Лучась от радости, я пообещала:
— Обязательно приду. Спасибо за предложение!
Я вылетела из аудитории в коридор, где меня мгновенно окружили любопытная Софи с такими же подружками:
— Ну чего он хотел, а?
Я хихикнула:
— Ну… Заманель сказал, что мои познания в живописи настолько плохи, что мне нужны дополнительные занятия. Все подробности обсудим сегодня вечером. Видимо, у меня был такой голодный вид, что учитель решил, не ставить преграду между мной и обедом.
— Надеюсь, у вас будут дополнительные занятия только с ним, и больше никого из отстающих? — лукаво поинтересовалась Софиелька, сознательно пропустив мимо ушей мою шутку.
— Пока ничего конкретного не знаю. Как выясню, скажу! — весело отозвалась я. — Пошли есть. Я с утра на одном чае!
Найди меня и стань моей судьбой!
Часть четвертая
Глава девятнадцатая
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;
Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
М.Ю. Лермонтов.
Айонель
Я привела гостя в свои апартаменты.
Подавив замешательство от двусмысленности ситуации, бодро сказала:
— Устраивайтесь поудобней. Чтобы не смущать друг друга, я поставлю матовый щит на кровать… ровно посередине, — и немного сконфужено улыбнулась.
Армин последние пятнадцать минут только кивал молча в ответ на мои слова, и было непонятно: он согласен на все или просто чем-то шокирован? Но мне, на самом деле, сейчас не до того, чтобы разбираться.
Меня больше заботило, что я была не в себе, когда предложила подобную авантюру. Ведь, если об этом узнают те, кто мне в этой жизни по-настоящему важен: и братья и родители, абсолютно все будут категорически против подобного решения. И это меня тревожило.
В лицах представила раздражение отца и его недовольные слова о моей склонности к благоглупостям; суровый взгляд мамы, которая всегда на моей стороне, но будь она здесь, то обязательно посоветовала вместо того, чтобы лично решать ситуацию, обратиться к кому-нибудь за помощью.
О братьях и вовсе молчу, они бы просто задушили меня упреками. Самое забавное, в любом случае, все понимая, я бы в подобной ситуации вновь поступила точно так же!
Мое «рацио» оно такое «недо-рацио»…
— Ох… — печально то ли вздохнула, то ли простонала я.
Армин в удивлении поднял брови, как я поняла, коронный жест учителя боевой магии, пришлось пояснять:
— День сегодня бесконечный, полдня с Заманелем рисовали объемные шары, овалы и прочие фигуры. Под конец занятий я готова была сжечь свои пастели… а завтра опять живопись.
Арминель, уже устроившийся в кресле перед камином, сложив руки на животе, понимающе кивнул:
— Измени расписание, я ведь уже здесь. Надеюсь, после моих занятий у тебя не бывает желание что-нибудь сжечь? — Он мило улыбнулся, скрыв смех.
Я улыбнулась и резво покачала головой, отрицая это. Однако смущение не покидало меня и, прихватив свои вещи, быстро ушла в гардеробную. Переодеваясь, размышляла. Ведь на самом деле, на занятиях боевой магией я не замечала, как быстро проходит время, и звонок к обеду воспринимала как досадную помеху.
Искупавшись, натянула на себя мягкую пижаму и белый кружевной халат и вышла в комнату. Армин сидел в том же кресле и напряженно смотрел куда-то в район окна, но едва я появилась, мгновенно расслабился. Он каким-то образом успел сходить к себе, и уже вместо камзола и белой шелковой рубашки на нем был надет длинный темно-красный халат с бархатными отворотами на воротнике.
Рассмотрев его, я на миг онемела от удивления. Как он успел так быстро пойти переодеться и вернуться обратно? Но для озвучивания подобного вопроса у меня не хватило мужества (и с чего это он должен отчитываться?). Так что, растянув обещанный щит посредине кровати, разделила ее на две широкие части, и улеглась на правую половинку, предоставив гостю всю левую часть. Отодвинула на его сторону половину россыпи подушек, выбрала себе одеяло полегче, толстое отдала гостю.
Потушила все светильники на стенах. Комната погрузилась в полную тишину и темноту.
— Спокойной ночи… — вежливо произнесла я. Ситуация требовала от меня хотя бы пары слов, но мне сейчас легче сделать вид, что я мгновенно уснула, чем о чем-то с ним говорить.
— Ты меня совсем не боишься? — вдруг спросил учитель, судя по голосу, пребывающий в тяжких раздумьях.
Я закатила глаза и насмешливо сообщила:
— Боюсь, да, безумно. Спокойной ночи, господин Арминель.
Стараясь больше не терзаться раздумьями, — а смысл, мне никогда не жилось спокойно, — быстро уснула.
Уже утро… Я проснулась, но подниматься не хотелось. Лениво повернулась к окну. По голубому небу взбитыми сливками беззаботно пробегали пушистые облака. Но о лете уже ничего не напоминало. Солнце совсем устало — его лучи, проскальзывающие через оконное стекло, теперь только нежно гладили кожу, а не «кусались», как летом.
Хорошо лежать от всего отрешившись, провожая ленивым взглядом бегущие облака, но пора вставать. Я сползла с кровати и босыми ногами потопала по холодному мраморному полу к маленькому диванчику, на котором остался мой кружевной халат.
Вчера легла в нем, но ночью он мешал, так что, я стянула и кинула громоздкое одеяние на козетку. Надо успеть одеться до визита помощницы, скоро придет Чериэль и принесет завтрак.
Когда я торопливо натянула на себя халат, и вытянула домашние туфли из-под свесившегося покрывала, наконец, повернулась и растворила щит… Армина на кровати не было. Только смятое место и откинутое одеяло.
Я с облегчением выдохнула, испытывая радость от догадливости учителя, пошла в гардеробную. Но когда вышла, Армин уже по-хозяйски сидел за столом, а Чериэль, склонив перед ним голову, закончила накрывать завтрак на двоих. Посредине стола стояло блюдо с горячей олениной, печеные овощи и тарелка с пирожными.
Я взглянула на учителя с растерянностью. Зачем он ей показался? Тем более, устроил показной совместный завтрак.
Внимательно на меня посмотрев, Армин кивнул:
— Доброе утро, не присоединишься? Торопись, все остынет!
Я сдержанно кивнула и подошла к столу.
— Думал, ты так рано не проснешься, — с озорной улыбкой прошептал он, наблюдая, как я сажусь напротив него.
— Сама удивляюсь, — вежливо улыбнулась я, очень смущенная присутствием Чериэль. Ну чего хорошего можно подумать, наблюдая подобную сцену совместного завтрака? Только одно, совсем нелестное для меня, событие.
Армин повернулся к моей помощнице и магически приказал:
— Выходя отсюда, ты полностью забываешь, что видела здесь, но приказы помнишь! А теперь свободна, иди!
Я посмотрела на него с растерянностью. Ну, как можно, так неуважительно обращаться с заботливой Чериэль?!
— Не надо «приказывать»*... Это так унизительно… Зачем? — расстроено сказала я, — достаточно было попросить ее нормально!
* Имеется в виду магически приказывать.
Однако в ответ учитель лишь пожал плечами и, снисходительно усмехнувшись моей наивности, добавил:
— Позволь тебе пояснить, Айонель. Эти девочки-помощницы круглые сутки заняты тем, что обсуждают учащихся и учителей. Приходя сюда, она рассказывает последние новости тебе, точно также она сейчас придет к ним и заведет разговор уже о тебе. Потом… я не хочу, чтобы ты страдала за свои добрые дела.
Мне пришлось через силу ему улыбнуться. Я уже поняла, что такие, как он, слишком надменны и самоуверенны, чтобы прибегать ко лжи, прятаться или просить... И, конечно, во много он прав, но… меня затопило чувство вины перед подругой.
Не сдержавшись, печально покачала головой, но поймав настороженный взгляд учителя, вдруг поняла, что и Армину тяжело, ему придется находиться в постоянной зависимости от моего настроения. Что в принципе неправильно, раз уж ему помогаю, то укорами терзать нельзя, иначе какой во всем этом смысл? С таким же успехом его можно было оставить Темным на растерзание.
Я улыбнулась, наливая себе чай.
— Почему вы не едите, господин Арминель? Все остынет… — вежливо поинтересовалась я, поднося горячую чашку к губам.
Армин, все это время с напряжением следивший за мной, наконец, спокойно приступил к трапезе.
Я еще раз отхлебнула чай и осторожно поставила чашку на стол:
— Так, когда начнутся ваши занятия, учитель Арминель? Хотелось бы побыстрее.
— Если хочешь, то можно к ним вернуться даже сегодня, — спокойно отозвался он, сосредоточенно нарезая оленину в своей тарелке.
— Жаль, но не выйдет. У меня живопись весь день. Если бы я раньше знала… — грустно вздохнула я, закончив с чаем. — Прошу, не обращайте на меня внимания. Продолжайте… Мне нужно собраться, вчера я была слишком взволнованна для этого.
Еще раз вежливо улыбнулась и поднялась из-за стола. Мне нужно было сложить бумагу, собрать угли и прочие необходимые для живописи мелочи.
Вдруг Армин, который вроде только что сидел за столом, оказался позади меня, обнял за плечи и как вчера положил подбородок на мою голову.
Я резко выпрямилась и осторожно убрала его руки от себя.
— Учитель Арминель, мы же вчера договаривались об этом!.. — с досадой произнесла я. И отстранилась. — Не заставляйте меня пожалеть о своем решении. Я не хочу одной рукой помогать, другой отбирать эту помощь!
Армин развернул меня, склонив голову так, что наши носы чуть не прикоснулись, сказал:
— «Учитель Арминель» — здесь звучит нелепо. Оставь это обращение для уроков. Армин более подходящее обращение для столь… дружеской обстановки... — закончил он с легкой насмешкой в голосе. Он обнял меня вновь, притянул к себе и на ухо прошептал:
— И еще… это не посягательство! А благодарность! Я забыл, как это замечательно — сладко высыпаться, и спокойно есть!
О, это, как раз, я прекрасно понимала, и хотя мне было, что ему ответить на тему подобного проявления «благодарности» с его стороны, вырвавшись, я все же медленно улыбнулась.
— Хорошо, как пожелаете, Армин, — не стала сопротивляться я. — Но я тороплюсь. Занятия живописью не ждут. Простите, что так невежливо оставляю вас, но мне и, правда, пора.
Армин отступил, давая мне возможность подхватить сундучок с принадлежностями и ускользнуть.
Вырвавшись за дверь, тяжело вздохнула. Как же сложно будет ему помогать! Я же думала, что проблемой будет скрыть это от окружающих, но проблема оказалось куда «многогранней». Теперь мне постоянно придется держать в руках ситуацию и себя.
Тут словно лучики сквозь тучи из параллельного коридора второго этажа выпорхнули три веселые подруги: Софиель и ее две соседки: очень хмурая Тернипель, и серая мышка, Иринель.
Три блондинки, но с разными характерами, что абсолютно не мешает им прекрасно уживаться и даже дружить.
Я познакомилась с ними, когда относила Софи обещанные конфеты.
— Айон, ты на живопись? — Софиель прискакала ко мне радостным кузнечиком. — Мы вчера подумали и решили к тебе присоединиться на рисовании! Ты рада?
— Очень! — рассмеялась я. — Еще как!
— С тебя конфеты! — радостно завопила Софиелька, словно поймала меня на этом. — Мне понравились те, с орешками!
— А мне другие, с лимоном, — холодно произнесла Тернипель.
— А мне с изюмом… — смущенно пробормотала Иринель, сложив брови домиком. Ей явно не нравились ухватки Софиельки, но конфет тоже хотелось.
— Я попрошу помощницу купить… — пообещала я, присоединяясь к радостным прыжкам подруг по коридору, которые таким интересным образом передвигались на занятия к кабинету живописи.
— О, у тебя есть помощница?! — Радостно всплеснула руками Софиель. — Не знала! Давай ее попросим еще что-нибудь купить! А то до выходных далеко.
— Ты забыла? Мы еще на прошлой неделе потратили все деньги, что прислали нам родители из дома, — раздраженно напомнила Тернипель.
Но это не смутило Софиельку:
— Ну и ладно, потом попросим! — радостно решила она.
— А чего бы ты хотела? — спросила я, полностью освоив новый способ передвижения и беседы — в прыжке.
— Хитренькая! Я тебе скажу, и ты на свои купишь. Так не пойдет! Это нечестно.
— Ага, а просить у нее конфеты за свой совет это было просто кристально честно! — отвернувшись, пробурчала Тернипель.
— Конфеты… это святое! Не тронь, святыню, Терновая ты колючка! — возмущенно отозвалась Софиель.
Тернипель только махнула рукой в ее сторону.
Вот так, мило переговариваясь, мы доскакали до кабинета живописи.
— Так что вы тут проходили? — поинтересовалась Софиель, едва мы сели за столы.
— Шарики, яблоки, шишки и прочие округлости и овальности… — Я достала свой альбом из сундучка и с гордостью показала шишку, на которую было потрачено два дня. — Вот смотри.
— И что сказал учитель? — подняв брови, поинтересовалась она, переведя взгляд на меня.
— Нарисовано удовлетворительно, — вздохнула я, вынимая из сундучка, рассыпавшиеся из коробочки от «скачки» по коридору, угли для рисования. — А я понятия не имею, что упустила из вида.
— Вот смотри… — Софиель с радостью кинулась на помощь. — Сюда свет не падает вообще, значит должно быть сильно затемнено…
Она углем прибавила черноты низу шишки, заодно прорисовав темный контур.
— Если он посмотрит, то скажет, что получилось хорошо, а чтобы вышло на отлично, надо посмотреть, как на твою шишку падают отраженные от поверхности лучи света. — Софи стерла тряпочкой полоску чуть выше затемнения, и шишка сразу обрела объем. — Поняла?
Я кивнула. Шишка вышла как настоящая.
— Красота! — Я искренне восхитилась результатом.
— С тебя… — многозначительно начала Софиель…
— …конфеты, я помню!
Наш смех прервался, когда в аудиторию вошел Заманель.
«Очаровашка Заманель» — про себя насмешливо прибавила я, когда ученицы все как одна умильно вздохнули, и даже Софиель заинтересованно взглянула в его сторону.
— Итак, девочки начнем. Сегодня мы рисуем… цветы. Вот этот очаровательный букет полевых цветов, который мне только что подарили… — нежно вздохнул он, вставляя нерукотворную красоту в вазу. — Рисуем не просто так, передавая форму, но делаем каждый цветок живым. То есть, используем все полученные навыки!
Девочки радостно кивнули и приступили к работе.
Я испуганно огляделась. А что делать тем, кто даже не представляет, с чего надо начинать… но все уже послушно рисовали.
Софиель грубо толкнула меня в бок и прошептала:
— Смотри, как делаю я.
Она измерила на расстоянии сначала вазу, затем букет, затем нанесла эти черточки на бумагу.
— Это размеры…
Придав границы будущему рисунку, принялась прорисовывать контуры...
Я долго и внимательно следила за ее работой, так что вздрогнула от звука звонка к обеду.
— Девушки, вы свободны, встретимся после обеда. Всем приятного аппетита. А вам, Айонель, придется остаться.
Ученицы разбежались, Софиель показала глазами, «мы тебя ждем за дверью», и вышла следом за подругами. Я обернулась к Заманелю:
— Слушаю вас, учитель…
Он нежно улыбнулся:
— Я вижу, вы не очень ладите с живописью. Хочу помочь вам. Если хотите, мы встретимся здесь сегодня вечером и обсудим наши занятия. Как вам такая идея?
— Ой. Спасибо большое! — Я была в восторге от предложения. Наверно зря, считала Заманеля слишком сладким, и не очень доверяла ему. Никаких оснований для этого у меня не было, тем более, что он оказался таким добрым и внимательным.
Лучась от радости, я пообещала:
— Обязательно приду. Спасибо за предложение!
Я вылетела из аудитории в коридор, где меня мгновенно окружили любопытная Софи с такими же подружками:
— Ну чего он хотел, а?
Я хихикнула:
— Ну… Заманель сказал, что мои познания в живописи настолько плохи, что мне нужны дополнительные занятия. Все подробности обсудим сегодня вечером. Видимо, у меня был такой голодный вид, что учитель решил, не ставить преграду между мной и обедом.
— Надеюсь, у вас будут дополнительные занятия только с ним, и больше никого из отстающих? — лукаво поинтересовалась Софиелька, сознательно пропустив мимо ушей мою шутку.
— Пока ничего конкретного не знаю. Как выясню, скажу! — весело отозвалась я. — Пошли есть. Я с утра на одном чае!
