Посвящение
Всем настоящим матерям. По зову крови и по зову сердца.
Вначале была пасть. Окровавленная, искажённая гневом, будто сама смерть обнажила клыки под багровым небом. Потом глаза - угольные, раскалённые до черноты, прожигающие пространство не взглядом, а обещанием, что каждый зуб станет орудием кары. Здесь не было зверя. Здесь бушевала стихия в шкуре гиены. Шерсть её слиплась от грязи и старой крови. За спиной клубилось марево - дымчатый полог, где уже мерцали холодные и равнодушные звёзды. Тишина висела тяжелее зноя. Та самая, что глотает крики, глушит топот копыт, оставляя лишь звон в ушах - предсмертный хор.
- Они зовут нас падальщиками...
Сквозь зубы прорывался голос.
- Тварями, что смеются над трупами. Но слышал ли ты, двуногий, как стонет плоть, когда её рвут на части? Знаешь ли мелодию, которую играют рёбра, ломаясь под напором голода?
Гиена вздрогнула. Не от звука, а от запаха. Сладковатого, молочного, чуждого жаре и гнили. Тёмные глаза метнулись к акации. В терновых ветвях шевельнулось нечто белое. Снег в аду. Маленькая лапа с когтями. Белый львёнок.
- Мир стоит на трёх законах...
Голос звучал ниже, пропитанный желчью и ядом.
- Сильный пожирает слабого. Стая разрывает изгоя. Ненависть переживает память. Но сегодня... Одна сумасшедшая тварь решила перечеркнуть священные правила кровью.
Алая капля упала с клыков. Мускулы гиены сжались, шерсть встала дыбом, и на миг всё замерло. Даже ветер. В её глазах, этих вратах вечной охоты, вспыхнуло нечто чужеродное. Сомнение.
- Слушайте, гиены! Трепещите, львы! Ибо грядёт не битва кланов, а мятеж. И та, что кралась тенью у края мира... Станцует на костях ваших законов.
Рык сорвался с её губ. Где-то вдали вспыхнули огни. Нет, не костры - глаза. Десятки, сотни, жёлто-зелёных, как гнилой фосфор. Её сородичи. Её приговор. И тогда гиена засмеялась. Тем смехом, от которого сжимаются кишки у газелей и седеют шкуры у старых буйволов. Смехом падальщика, решившего стать пламенем.
Саванна затаила дыхание.
Палящее солнце билось по выжженной земле, превращая воздух в дрожащий мираж. На останках огромного травоядного, павшего жертвой шакалов прошлой ночью, пировали грифы. Их острые клювы с жадностью рвали плоть. Молодой самец гиены уже утолил свой голод. Он лежал рядом с поваленным деревом и с любопытством наблюдал за бескрайними просторами саванны. Его звали Бадару, как ночное светило. В этот знойный день он сливался с песком и травой. На том же бревне, чуть подальше от гиены, расположился гриф. С гордым видом он вычищал перья от остатков трапезы. Бадару, сытый и довольный, решил заговорить с птицей:
- Странно видеть тебя здесь, величественный падальщик. - произнёс он голосом, полным живой энергии юности. - Обычно ты паришь в небесах.
Гриф поднял голову, пронзительно посмотрел на гиену и ответил:
- Когда пирующая земля предлагает свои дары, даже обитатель небес должен спуститься.
Бадару нахмурился.
- Ты говоришь о шакалах? Они всегда были бесцеремонными.
Гриф кивнул, продолжая тщательно чистить крылья.
- Их голод не знает границ. Они оставляют мало для других.
Бадару задумался. Он знал, что шакалы - соперники, но никогда раньше не думал о них как о серьёзной угрозе. Их всегда было много, и они были быстры, но Бадару никогда не видел в них реальную опасность.
- Ты не боишься их? - спросил он, глядя на грифа с уважением.
Гриф расправил крылья, демонстрируя свою внушительную величину.
- Я могу защитить себя. - ответил он спокойно, словно говоря о чём-то само собой разумеющемся. - И я знаю, что шакалы всегда уходят, когда приходит время для падальщиков. Они не смеют трогать то, что уже освящено смертью и принадлежит небесам.
Бадару молча наблюдал за птицей, поражённый её уверенностью. В его душе росло беспокойство, которое он пытался скрыть от себя самого. Он знал, что гриф прав, но всё же чувствовал себя уязвимым, одиноким в этом суровом мире. Птица, словно читая мысли самца, продолжила:
- Не бойся, гиена. Ты молод и силён. У тебя есть клан, который защитит тебя.
Эти слова заставили сердце Бадару сжаться. Он опустил голову, глядя на землю, покрытую трещинами от зноя.
- У меня нет клана. - пробормотал самец гиены. - Я был изгнан.
Старый гриф внимательно наблюдал за ним. Птица знала о законах стайных животных, о жестокости мира, в котором им приходилось выживать.
- Изгнан? - повторил гриф, его голос был хриплым, будто песок, скребущий по камням. - Расскажи.
И Бадару рассказал. Он рассказал о своей прошлой жизни, о роскоши и безопасности, которыми он обладал, будучи принцем в клане своей матери, могучего матриарха. Он вспоминал о сытых днях, о защите стаи, о материнской ласке.
- Я был любимцем. - добавил Бадару, его голос дрожал от нахлынувших воспоминаний. - Ни в чём не нуждался. Мать всегда была рядом.
Его грудная клетка вздымалась и опадала с каждым тяжёлым вздохом.
- Но всё изменилось, когда мне исполнилось два года. Как и всем самцам пятнистых гиен, мне пришлось покинуть родной клан. Тогда начались мои скитания. - говорил он, глядя на грифа. - Мир вне клана оказался безжалостным. Голод стал моим постоянным спутником. Помню, как неделями бродил, выискивая хоть какую-то пищу...
Бадару присел, его лапы впивались в горячую землю, словно он хотел удержать себя от падения в тоску.
- Однажды я столкнулся с другим изгнанным самцом. Мы дрались за тушу убитой зебры. - он резко поднял голову, как будто снова сражался, и его клыки обнажились. - Он был сильный, опытный, и я едва ушёл целым. С тех пор стараюсь держаться подальше от других гиен.
Бадару замолчал. В его глазах отражалась бездонная тоска.
- Я так скучаю по стае... - прошептал он. - По теплу материнского тела, по поддержке братьев и сестёр. В одиночестве так легко потерять себя, раствориться в этой бесконечности.
Гриф молчал, внимательно слушая историю Бадару. Птица медленно поднялась в воздух и сделала широкий круг над ним, осматривая его со всех сторон.
- В одиночестве есть своя сила. - произнёс гриф, приземлившись перед ним с лёгкостью, немыслимой для такого крупного существа. - Ты выжил. Ты силён и умён. Не позволяй прошлому поглотить тебя.
Гриф, мудрый старец небес, своим присутствием дарил Бадару веру в себя.
- Я не могу сдаться. - сказал самец гиены, поднимаясь на лапы и глядя на птицу с решимостью. - Я должен найти новый клан. Найти самку. Продолжить свой род.
Гриф повернул голову под неестественным углом, и Бадару увидел в его гладах отражение собственного исхудалого тела, словно птица взвешивала его душу на незримых весах.
- Недалеко отсюда обитает клан пятнистых гиен. Весьма многочисленный.
Бадару не поверил своим ушам. Сердце его затрепетало от неожиданной радости.
- Действительно? О, это замечательно! Спасибо тебе, величественный гриф!
Старый падальщик взмахнул крыльями, как будто отгоняя назойливую муху.
- Поспешишь с выводами, юный друг. - прохрипел он. - Этот клан... Он не похож на другие. Матриарх Шетани - сильная самка, но её правление держится на страхе и крови.
- Но ведь я могу оказаться полезным.
- Они не ждут чужаков. - продолжал гриф, глядя на Бадару с проникновенной грустью. - К тому же, эта стая ведёт войну. Не с другими гиенами, а с львами. За территорию, за добычу. В этой борьбе нет места слабым.
Шерсть на загривке Бадару встала дыбом, когда он прошептал:
- Львы?..
Бадару знал, что королями саванны по праву являются львы. Он много слышал о них, но ему ещё не приходилось с ними сталкиваться. Гриф вздохнул, словно стараясь вытолкнуть из своих лёгких тяжёлый груз.
- Они смелые и беспощадные. Охотятся на зебр, буйволов, антилоп. И не считают гиен за равных себе.
В глазах Бадару отражалась борьба надежды и сомнения.
- Но что же мне делать? - с отчаянием воскликнул он.
Старый падальщик приподнял крылья, собираясь улететь, но остановился, бросив на Бадару последний взгляд.
- Выбор только за тобой. Будь осторожен, и помни: жизнь - это не просто выживание, но и поиск своего места под солнцем.
С этими словами гриф взмахнул крыльями и поднялся в небо, оставив Бадару наедине с мучительными мыслями. Самец гиены продолжил наблюдать за беспощадной равниной, но теперь уже с острым чувством опасности, которое витало в воздухе. Он повернулся и направился туда, где обитал клан. Ветер хлестал ему по морде, неся запах засухи и безнадёжности. Бадару шагал твёрдой походкой, всматриваясь вдаль, стараясь разглядеть хоть малейший признак жизни. Он знал, что путь будет долгим и опасным, но отступать было уже поздно. Вскоре солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в огненные тона. Самец чувствовал, как тревога охватывает его, но он продолжал идти, руководствуясь памятью слов старого грифа. Воздух горчил пылью, но резко в нос ударил едва уловимый запах. Бадару напрягся. Густая заросль, раскинувшаяся чуть поодаль, шевелилась. Из-за кустов осторожно выглядывала маленькая антилопа - дукер. Её глаза, чёрные бусины, испуганно сканировали окрестности. Бадару знал, что дукер - лёгкая добыча, но и очень проворная. Эти полосатые антилопы славились своей скоростью и способностью к высоким прыжкам. Бадару понимал, что у него есть только один шанс. С каждым вздохом запах становился сильнее, а дукер, казалось, уже был готов сорваться с места. Бадару медленно приближался к зарослям, стараясь двигаться бесшумно. Каждая травинка, каждый шелест мог выдать его присутствие. Наконец, он оказался достаточно близко. Рывком Бадару бросился на дукера.
Неожиданный удар отбросил Бадару назад, швырнув его на сухую землю. Острая боль пронзила затылок, звёзды плясали перед глазами, а в ушах звенело. Несколько мгновений он лежал, пытаясь сориентироваться в пространстве. Словно сквозь густой туман до него донёсся знакомый запах - металлическая сладость крови. И ещё что-то - агрессивный, властный аромат, который заставил его сердце биться чаще. Бадару поднял голову, и перед ним предстала картина, вызвавшая бурю эмоций. Небольшая антилопа беспомощно дёргалась в крепких челюстях хищника. Её глаза, полные ужаса, смотрели вдаль, а тонкие ноги бились о землю, пытаясь найти спасение. Бадару хотел броситься, чтобы отнять добычу, как того требовал инстинкт, но его словно парализовало.
Перед ним стояла гиена - самка, крупная и сильная, с острыми клыками. Её шерсть, как отражение заходящего солнца, переливалась от тёмно-коричневого до рыжего, украшенная чёрными пятнами. Она держала дукера в своих челюстях, не обращая внимания на юного самца. Бадару медленно поднялся на лапы, оглядывая незнакомку. Он чувствовал гнев и обиду, но вместе с тем - странное восхищение. В её уверенной походке, в блеске её глаз, в каждой линии тела самки было нечто такое, что заставило его затаить дыхание, почувствовать себя маленьким и беззащитным. Бадару знал, что перед ним - грозный противник, но он не мог оторвать взгляд.
- Кто ты? - тихо спросил Бадару, пытаясь подавить дрожь в голосе.
Он замер, пронизанный ледяным ужасом. Красный отблеск заходящего солнца играл на острых клыках самки, превращая их в зловещие искры. Она не ответила на его вопрос, как если бы он был пылью, которую ветер снесёт в мгновение ока. Вместо этого, гиена с невыразимой жестокостью стала разрывать свою добычу. Хруст костей, всплеск крови, предсмертные вопли антилопы - всё это слилось в страшный, нестерпимый хор. Бадару хотел закричать, броситься на соперницу, но что-то держало его на месте. Страх? Нет, это была сила, исходящая от этой самки, её уверенность и дикая красота, которая одновременно притягивала и пугала. Когда антилопа затихла, самка отпустила её останки и медленно подняла взгляд на Бадару. Кровь стекала с её морды, а в глазах по-прежнему не было ни капли жалости. Она сделала шаг к нему, демонстрируя свою мощь.
- Я хочу знать, как тебя зовут. - выдавил он, пытаясь сохранить хоть какую-то гордость.
Самка не ответила. Она просто продолжала идти. Бадару понимал, что ему нужно бежать, но лапы словно приросли к земле. В этот момент он понял, что перед ним не просто противник. Перед ним была сила самой природы.
- Марабу.
Звук её имени заставил Бадару вздрогнуть. Он словно проснулся от глубокого сна, и вдруг понял, что всё это время был в плену у этого голоса.
«Марабу?» - повторил он про себя. - «Как аисты?»
Это имя было таким же странным и диким, как сама самка. Он осмелился посмотреть ей в глаза. Ему вдруг показалось, что он увидел во взгляде Марабу не только жестокость, но и глубокую тоску по чему-то далёкому, недосягаемому.
- Ты одна?.. - выдавил из себя Бадару, сам не понимая, зачем спрашивает.
Марабу сделала ещё шаг, и самец почувствовал, как сердце его пропустило удар. Но теперь страх переплёлся с желанием узнать больше.
- Я не хочу драки... - пробормотал он, чувствуя себя жалким.
Марабу остановилась перед его мордой. Она смотрела на него своими чёрными глазами, полными тайны. Самка опустила голову и слегка втянула воздух.
- Я чувствую запах клана. - прошипела Марабу, её голос был пронзительно чистым, но сильным. - Они близко.
Бадару почувствовал, как по его спине пробежал холодок.
- Ты пойдёшь с ними? - спросил он, боясь услышать ответ.
Марабу подняла голову и посмотрела сквозь него.
- Сердце моё знает свой путь. - сказала она и повернулась в сторону заходящего солнца. - Если ты хочешь жить, следуй за мной.
Бадару не знал, что его ждёт. Но он чувствовал, что это начало чего-то нового, страшного и неизбежного. В тишине слышался только хруст сухой травы под их лапами и редкий крик ночной птицы. Бадару всё ещё не мог понять, почему согласился идти за самкой. Может быть, это какая-то странная форма гипноза, вызванная её голосом? Или же в этой дикой красоте был призыв к чему-то большему, чем просто выживание в суровом мире саванны. Вдруг самец резко остановился. Что-то заставило его рассмотреть тело самки, не отводя взгляда. И тогда он увидел. Небольшая припухлость, едва заметная под её шерстью, выдавала сокровенное. Марабу была беременна. В этот миг Бадару понял, что перед ним не просто опасная самка, но существо, несущее в себе жизнь.
- Судьба сплетает наши пути, Марабу. - прошептал он, и его голос звучал удивительно твёрдо, несмотря на дрожь в лапах. - Я буду следовать за твоей тенью.
Марабу повернула к нему голову, и Бадару увидел в её глазах не только невозмутимость, но и что-то похожее на признательность.
- Идём. - только ответила она.
Бадару, не говоря ни слова, последовал за Марабу. Под светом уходящего солнца его тень удлинялась, сливаясь с тенями акаций. Впереди ждали испытания, но он был готов. Бадару был готов найти своё место под солнцем.
Солнце, подобно раненому исполину, медленно погружалось за горизонт, окрашивая небо в багряные тона. Воздух, густой от пыли и запаха сухой полыни, обжигал горло, а тени деревьев вытягивались в длинные когти, цепляющиеся за землю. В этом мареве, где каждый звук растворялся в зное, пятнистая гиена с трудом переставляла лапы. Она не помнила, как долго брела. Невыносимая боль, острая, жгучая, словно раскалённые угли, пожирала её изнутри. Каждый вдох превращался в мучение. Каждый шаг отдавался в висках гулом, будто земля саванны била в барабан её собственной кровью.
Всем настоящим матерям. По зову крови и по зову сердца.
Пролог
Вначале была пасть. Окровавленная, искажённая гневом, будто сама смерть обнажила клыки под багровым небом. Потом глаза - угольные, раскалённые до черноты, прожигающие пространство не взглядом, а обещанием, что каждый зуб станет орудием кары. Здесь не было зверя. Здесь бушевала стихия в шкуре гиены. Шерсть её слиплась от грязи и старой крови. За спиной клубилось марево - дымчатый полог, где уже мерцали холодные и равнодушные звёзды. Тишина висела тяжелее зноя. Та самая, что глотает крики, глушит топот копыт, оставляя лишь звон в ушах - предсмертный хор.
- Они зовут нас падальщиками...
Сквозь зубы прорывался голос.
- Тварями, что смеются над трупами. Но слышал ли ты, двуногий, как стонет плоть, когда её рвут на части? Знаешь ли мелодию, которую играют рёбра, ломаясь под напором голода?
Гиена вздрогнула. Не от звука, а от запаха. Сладковатого, молочного, чуждого жаре и гнили. Тёмные глаза метнулись к акации. В терновых ветвях шевельнулось нечто белое. Снег в аду. Маленькая лапа с когтями. Белый львёнок.
- Мир стоит на трёх законах...
Голос звучал ниже, пропитанный желчью и ядом.
- Сильный пожирает слабого. Стая разрывает изгоя. Ненависть переживает память. Но сегодня... Одна сумасшедшая тварь решила перечеркнуть священные правила кровью.
Алая капля упала с клыков. Мускулы гиены сжались, шерсть встала дыбом, и на миг всё замерло. Даже ветер. В её глазах, этих вратах вечной охоты, вспыхнуло нечто чужеродное. Сомнение.
- Слушайте, гиены! Трепещите, львы! Ибо грядёт не битва кланов, а мятеж. И та, что кралась тенью у края мира... Станцует на костях ваших законов.
Рык сорвался с её губ. Где-то вдали вспыхнули огни. Нет, не костры - глаза. Десятки, сотни, жёлто-зелёных, как гнилой фосфор. Её сородичи. Её приговор. И тогда гиена засмеялась. Тем смехом, от которого сжимаются кишки у газелей и седеют шкуры у старых буйволов. Смехом падальщика, решившего стать пламенем.
Саванна затаила дыхание.
***
Глава 1. «Потерянный принц»
Палящее солнце билось по выжженной земле, превращая воздух в дрожащий мираж. На останках огромного травоядного, павшего жертвой шакалов прошлой ночью, пировали грифы. Их острые клювы с жадностью рвали плоть. Молодой самец гиены уже утолил свой голод. Он лежал рядом с поваленным деревом и с любопытством наблюдал за бескрайними просторами саванны. Его звали Бадару, как ночное светило. В этот знойный день он сливался с песком и травой. На том же бревне, чуть подальше от гиены, расположился гриф. С гордым видом он вычищал перья от остатков трапезы. Бадару, сытый и довольный, решил заговорить с птицей:
- Странно видеть тебя здесь, величественный падальщик. - произнёс он голосом, полным живой энергии юности. - Обычно ты паришь в небесах.
Гриф поднял голову, пронзительно посмотрел на гиену и ответил:
- Когда пирующая земля предлагает свои дары, даже обитатель небес должен спуститься.
Бадару нахмурился.
- Ты говоришь о шакалах? Они всегда были бесцеремонными.
Гриф кивнул, продолжая тщательно чистить крылья.
- Их голод не знает границ. Они оставляют мало для других.
Бадару задумался. Он знал, что шакалы - соперники, но никогда раньше не думал о них как о серьёзной угрозе. Их всегда было много, и они были быстры, но Бадару никогда не видел в них реальную опасность.
- Ты не боишься их? - спросил он, глядя на грифа с уважением.
Гриф расправил крылья, демонстрируя свою внушительную величину.
- Я могу защитить себя. - ответил он спокойно, словно говоря о чём-то само собой разумеющемся. - И я знаю, что шакалы всегда уходят, когда приходит время для падальщиков. Они не смеют трогать то, что уже освящено смертью и принадлежит небесам.
Бадару молча наблюдал за птицей, поражённый её уверенностью. В его душе росло беспокойство, которое он пытался скрыть от себя самого. Он знал, что гриф прав, но всё же чувствовал себя уязвимым, одиноким в этом суровом мире. Птица, словно читая мысли самца, продолжила:
- Не бойся, гиена. Ты молод и силён. У тебя есть клан, который защитит тебя.
Эти слова заставили сердце Бадару сжаться. Он опустил голову, глядя на землю, покрытую трещинами от зноя.
- У меня нет клана. - пробормотал самец гиены. - Я был изгнан.
Старый гриф внимательно наблюдал за ним. Птица знала о законах стайных животных, о жестокости мира, в котором им приходилось выживать.
- Изгнан? - повторил гриф, его голос был хриплым, будто песок, скребущий по камням. - Расскажи.
И Бадару рассказал. Он рассказал о своей прошлой жизни, о роскоши и безопасности, которыми он обладал, будучи принцем в клане своей матери, могучего матриарха. Он вспоминал о сытых днях, о защите стаи, о материнской ласке.
- Я был любимцем. - добавил Бадару, его голос дрожал от нахлынувших воспоминаний. - Ни в чём не нуждался. Мать всегда была рядом.
Его грудная клетка вздымалась и опадала с каждым тяжёлым вздохом.
- Но всё изменилось, когда мне исполнилось два года. Как и всем самцам пятнистых гиен, мне пришлось покинуть родной клан. Тогда начались мои скитания. - говорил он, глядя на грифа. - Мир вне клана оказался безжалостным. Голод стал моим постоянным спутником. Помню, как неделями бродил, выискивая хоть какую-то пищу...
Бадару присел, его лапы впивались в горячую землю, словно он хотел удержать себя от падения в тоску.
- Однажды я столкнулся с другим изгнанным самцом. Мы дрались за тушу убитой зебры. - он резко поднял голову, как будто снова сражался, и его клыки обнажились. - Он был сильный, опытный, и я едва ушёл целым. С тех пор стараюсь держаться подальше от других гиен.
Бадару замолчал. В его глазах отражалась бездонная тоска.
- Я так скучаю по стае... - прошептал он. - По теплу материнского тела, по поддержке братьев и сестёр. В одиночестве так легко потерять себя, раствориться в этой бесконечности.
Гриф молчал, внимательно слушая историю Бадару. Птица медленно поднялась в воздух и сделала широкий круг над ним, осматривая его со всех сторон.
- В одиночестве есть своя сила. - произнёс гриф, приземлившись перед ним с лёгкостью, немыслимой для такого крупного существа. - Ты выжил. Ты силён и умён. Не позволяй прошлому поглотить тебя.
Гриф, мудрый старец небес, своим присутствием дарил Бадару веру в себя.
- Я не могу сдаться. - сказал самец гиены, поднимаясь на лапы и глядя на птицу с решимостью. - Я должен найти новый клан. Найти самку. Продолжить свой род.
Гриф повернул голову под неестественным углом, и Бадару увидел в его гладах отражение собственного исхудалого тела, словно птица взвешивала его душу на незримых весах.
- Недалеко отсюда обитает клан пятнистых гиен. Весьма многочисленный.
Бадару не поверил своим ушам. Сердце его затрепетало от неожиданной радости.
- Действительно? О, это замечательно! Спасибо тебе, величественный гриф!
Старый падальщик взмахнул крыльями, как будто отгоняя назойливую муху.
- Поспешишь с выводами, юный друг. - прохрипел он. - Этот клан... Он не похож на другие. Матриарх Шетани - сильная самка, но её правление держится на страхе и крови.
- Но ведь я могу оказаться полезным.
- Они не ждут чужаков. - продолжал гриф, глядя на Бадару с проникновенной грустью. - К тому же, эта стая ведёт войну. Не с другими гиенами, а с львами. За территорию, за добычу. В этой борьбе нет места слабым.
Шерсть на загривке Бадару встала дыбом, когда он прошептал:
- Львы?..
Бадару знал, что королями саванны по праву являются львы. Он много слышал о них, но ему ещё не приходилось с ними сталкиваться. Гриф вздохнул, словно стараясь вытолкнуть из своих лёгких тяжёлый груз.
- Они смелые и беспощадные. Охотятся на зебр, буйволов, антилоп. И не считают гиен за равных себе.
В глазах Бадару отражалась борьба надежды и сомнения.
- Но что же мне делать? - с отчаянием воскликнул он.
Старый падальщик приподнял крылья, собираясь улететь, но остановился, бросив на Бадару последний взгляд.
- Выбор только за тобой. Будь осторожен, и помни: жизнь - это не просто выживание, но и поиск своего места под солнцем.
С этими словами гриф взмахнул крыльями и поднялся в небо, оставив Бадару наедине с мучительными мыслями. Самец гиены продолжил наблюдать за беспощадной равниной, но теперь уже с острым чувством опасности, которое витало в воздухе. Он повернулся и направился туда, где обитал клан. Ветер хлестал ему по морде, неся запах засухи и безнадёжности. Бадару шагал твёрдой походкой, всматриваясь вдаль, стараясь разглядеть хоть малейший признак жизни. Он знал, что путь будет долгим и опасным, но отступать было уже поздно. Вскоре солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в огненные тона. Самец чувствовал, как тревога охватывает его, но он продолжал идти, руководствуясь памятью слов старого грифа. Воздух горчил пылью, но резко в нос ударил едва уловимый запах. Бадару напрягся. Густая заросль, раскинувшаяся чуть поодаль, шевелилась. Из-за кустов осторожно выглядывала маленькая антилопа - дукер. Её глаза, чёрные бусины, испуганно сканировали окрестности. Бадару знал, что дукер - лёгкая добыча, но и очень проворная. Эти полосатые антилопы славились своей скоростью и способностью к высоким прыжкам. Бадару понимал, что у него есть только один шанс. С каждым вздохом запах становился сильнее, а дукер, казалось, уже был готов сорваться с места. Бадару медленно приближался к зарослям, стараясь двигаться бесшумно. Каждая травинка, каждый шелест мог выдать его присутствие. Наконец, он оказался достаточно близко. Рывком Бадару бросился на дукера.
Неожиданный удар отбросил Бадару назад, швырнув его на сухую землю. Острая боль пронзила затылок, звёзды плясали перед глазами, а в ушах звенело. Несколько мгновений он лежал, пытаясь сориентироваться в пространстве. Словно сквозь густой туман до него донёсся знакомый запах - металлическая сладость крови. И ещё что-то - агрессивный, властный аромат, который заставил его сердце биться чаще. Бадару поднял голову, и перед ним предстала картина, вызвавшая бурю эмоций. Небольшая антилопа беспомощно дёргалась в крепких челюстях хищника. Её глаза, полные ужаса, смотрели вдаль, а тонкие ноги бились о землю, пытаясь найти спасение. Бадару хотел броситься, чтобы отнять добычу, как того требовал инстинкт, но его словно парализовало.
Перед ним стояла гиена - самка, крупная и сильная, с острыми клыками. Её шерсть, как отражение заходящего солнца, переливалась от тёмно-коричневого до рыжего, украшенная чёрными пятнами. Она держала дукера в своих челюстях, не обращая внимания на юного самца. Бадару медленно поднялся на лапы, оглядывая незнакомку. Он чувствовал гнев и обиду, но вместе с тем - странное восхищение. В её уверенной походке, в блеске её глаз, в каждой линии тела самки было нечто такое, что заставило его затаить дыхание, почувствовать себя маленьким и беззащитным. Бадару знал, что перед ним - грозный противник, но он не мог оторвать взгляд.
- Кто ты? - тихо спросил Бадару, пытаясь подавить дрожь в голосе.
Он замер, пронизанный ледяным ужасом. Красный отблеск заходящего солнца играл на острых клыках самки, превращая их в зловещие искры. Она не ответила на его вопрос, как если бы он был пылью, которую ветер снесёт в мгновение ока. Вместо этого, гиена с невыразимой жестокостью стала разрывать свою добычу. Хруст костей, всплеск крови, предсмертные вопли антилопы - всё это слилось в страшный, нестерпимый хор. Бадару хотел закричать, броситься на соперницу, но что-то держало его на месте. Страх? Нет, это была сила, исходящая от этой самки, её уверенность и дикая красота, которая одновременно притягивала и пугала. Когда антилопа затихла, самка отпустила её останки и медленно подняла взгляд на Бадару. Кровь стекала с её морды, а в глазах по-прежнему не было ни капли жалости. Она сделала шаг к нему, демонстрируя свою мощь.
- Я хочу знать, как тебя зовут. - выдавил он, пытаясь сохранить хоть какую-то гордость.
Самка не ответила. Она просто продолжала идти. Бадару понимал, что ему нужно бежать, но лапы словно приросли к земле. В этот момент он понял, что перед ним не просто противник. Перед ним была сила самой природы.
- Марабу.
Звук её имени заставил Бадару вздрогнуть. Он словно проснулся от глубокого сна, и вдруг понял, что всё это время был в плену у этого голоса.
«Марабу?» - повторил он про себя. - «Как аисты?»
Это имя было таким же странным и диким, как сама самка. Он осмелился посмотреть ей в глаза. Ему вдруг показалось, что он увидел во взгляде Марабу не только жестокость, но и глубокую тоску по чему-то далёкому, недосягаемому.
- Ты одна?.. - выдавил из себя Бадару, сам не понимая, зачем спрашивает.
Марабу сделала ещё шаг, и самец почувствовал, как сердце его пропустило удар. Но теперь страх переплёлся с желанием узнать больше.
- Я не хочу драки... - пробормотал он, чувствуя себя жалким.
Марабу остановилась перед его мордой. Она смотрела на него своими чёрными глазами, полными тайны. Самка опустила голову и слегка втянула воздух.
- Я чувствую запах клана. - прошипела Марабу, её голос был пронзительно чистым, но сильным. - Они близко.
Бадару почувствовал, как по его спине пробежал холодок.
- Ты пойдёшь с ними? - спросил он, боясь услышать ответ.
Марабу подняла голову и посмотрела сквозь него.
- Сердце моё знает свой путь. - сказала она и повернулась в сторону заходящего солнца. - Если ты хочешь жить, следуй за мной.
Бадару не знал, что его ждёт. Но он чувствовал, что это начало чего-то нового, страшного и неизбежного. В тишине слышался только хруст сухой травы под их лапами и редкий крик ночной птицы. Бадару всё ещё не мог понять, почему согласился идти за самкой. Может быть, это какая-то странная форма гипноза, вызванная её голосом? Или же в этой дикой красоте был призыв к чему-то большему, чем просто выживание в суровом мире саванны. Вдруг самец резко остановился. Что-то заставило его рассмотреть тело самки, не отводя взгляда. И тогда он увидел. Небольшая припухлость, едва заметная под её шерстью, выдавала сокровенное. Марабу была беременна. В этот миг Бадару понял, что перед ним не просто опасная самка, но существо, несущее в себе жизнь.
- Судьба сплетает наши пути, Марабу. - прошептал он, и его голос звучал удивительно твёрдо, несмотря на дрожь в лапах. - Я буду следовать за твоей тенью.
Марабу повернула к нему голову, и Бадару увидел в её глазах не только невозмутимость, но и что-то похожее на признательность.
- Идём. - только ответила она.
Бадару, не говоря ни слова, последовал за Марабу. Под светом уходящего солнца его тень удлинялась, сливаясь с тенями акаций. Впереди ждали испытания, но он был готов. Бадару был готов найти своё место под солнцем.
***
Глава 2. «Кровавый закат»
Солнце, подобно раненому исполину, медленно погружалось за горизонт, окрашивая небо в багряные тона. Воздух, густой от пыли и запаха сухой полыни, обжигал горло, а тени деревьев вытягивались в длинные когти, цепляющиеся за землю. В этом мареве, где каждый звук растворялся в зное, пятнистая гиена с трудом переставляла лапы. Она не помнила, как долго брела. Невыносимая боль, острая, жгучая, словно раскалённые угли, пожирала её изнутри. Каждый вдох превращался в мучение. Каждый шаг отдавался в висках гулом, будто земля саванны била в барабан её собственной кровью.
