АННОТАЦИЯ
Дана живёт на космической станции, скрываясь от кошмара в прошлом. От этой станции зависит её жизнь - и всё может рухнуть, когда прибывает проверка. Против них - самый жёсткий, непримиримый и въедливый инспектор Солнечной системы.
Переиграть его - нереально, но и сдаться - невозможно.
ГЛАВА 1
1.
Дана пришла, когда уже было пора начинать. Как обычно – так можно скользнуть на свободное место, не привлекая к себе лишнего внимания.
Почти всё внимание, которое она могла привлечь – лишнее.
Рядом с мужем садиться и не подумала. Он точно будет против. Да и место он всегда выбирает в центре. По правую руку от директора, лидера и идейного вдохновителя.
Потому что Даниэль Неверов его ближайший друг. Соратник вот уже много лет.
Они вместе дольше, чем Дана замужем.
Присела на одно из кресел в углу – самое тёмное и дальнее. Никто не хотел там сидеть – как будто отгородившись от происходящего.
Только Дана.
Она очень, очень хотела отгородиться. Каждый раз пыталась стать невидимкой.
Но это же бесполезно. Если Мише что-то понадобится от жены, она будет рядом. Всегда, когда понадобится.
Тем не менее, каждое совещание можно было остаться почти наедине, безмолвным зрителем. Не слушателем, нет. Что ей слушать, зачем? Ей потом расскажут всё, что надо. А вот видеть – ей было жизненно необходимо. Дана, можно сказать, и жила этим видением. Прямая спина, почти царственная осанка. Длинные руки, переходящие в изящные по-своему, по-мужски, пальцы. Движения, как будто плавные, размытые, но быстрые и точные.
И улыбка. Не губами, нет. Практически всем лицом. Уголки рта чуть напряжены, веки едва сдвинуты, скулы резко очерчены. Никто не заподозрит улыбку, никто не увидит.
Кроме той, которая вот уже несколько лет смотрит на это лицо.
Даниэль Неверов – прекрасный идеал. Не какой-то её идеал; Дана даже в мыслях, даже и в мыслях по другому поводу остерегалась произносить в его адрес слово «мой». Просто идеал. Острый ум сочетался с бесконечным аристократизмом и безукоризненной внешностью. Ни один волос не смел топорщиться из стянутых в ровный хвост прядей и ни одна лишняя эмоция не коробила мышцы.
Всегда вежливый, даже с Даной. Всегда высокомерный. Даже не с Даной. Стальные глаза словно замораживали – пожалуй, только это помогало сдерживать чувства, кипящие внутри.
Уже много лет кипящие.
Дана аккуратно присела на кресло, сжавшись в тонкую гибкую лозу – от щиколоток до лица.
Ничто не угрожало ей здесь – но расслабиться она не могла.
Только не перед всеми.
И не перед лицом Даниэля.
– Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.
– Всё шутишь? – вздохнул Миша.
– Уж какие шутки! – лоб прорезала еле заметная вертикальная морщина. Это означало крайнюю степень недовольства, которую только могло выразить это совершенное лицо. – Хотел бы я сейчас шутить. На проект «Пан» прибывают проверяющие.
– Откуда? Зачем?
– Мих, ты хочешь, чтобы я ответил на оба вопроса?
– Я бы их иначе не задал, – вот муж Даны всегда раздражается по-настоящему. Бурно.
– Тот несчастный случай. Все помнят, что расследование было долгим и дотошным?
– Подозревали умысел, диверсию, – кивнул Миша, – много чего. Но ведь в конце концов признали халатность, а?
– Человек с допуском к работе со сверхнизкими температурами и приличной квалификацией допустил халатность, – Даниэль говорил ровно, говорил очевидные вещи, но кто бы осмелился прослушать хоть звук? – Это можно рассматривать, как ошибку персонала, и этого хватило Рахимову, чтобы санкционировать проверку.
– К-кому?! – Миша побледнел, как и ещё с десяток человек в конференц-зале. Над столом – да и остальными местами – пронёсся ветерок шёпота.
– Государственная Метрологическая лаборатория с Юпитера. Собственными персонами, – холодная насмешка скользнула в голос.
– Но у нас выполняются все нормы! – уверил главный инженер проекта с долей паники. – Мы следим.
– До последнего СНиПа, СанПина, все бумаги в порядке, всё идеально? – устало вздохнул Даниэль. – Вы же знаете, что это невозможно. Нельзя всё сделать идеально.
– Метрологи не цепляются к бумагам, – робко вспомнил один из инженеров.
– Метрологи не оставляют после себя камня на камне. И не берут пленных, – жёстко напомнил Даниэль. – Вы правда считаете, что мы можем просто выдержать эту проверку – и всё? Так вот, господа. Если кто забыл что, позвольте напомнить расклад. Команда Рахимова находит мельчайший повод. Любую ерунду. А если ерунды даже нет, у них на подхвате противоречивые требования нормативных документов. Всегда есть правила, которые невозможно выполнить одновременно, которые исключают друг друга. И из каждой искорки их юристы разжигают пламя, раскручивают цепочки нарушений и показывают полную нереализуемость самых перспективных проектов. Даже если не получается прикрыть сразу – начинают разбегаться инвесторы, поставщики, партнёры… Репутация метрологов уже известна, шугнуть кого-то им ничего не стоит. Сколько уже закрытых проектов на их счету?
Все притихли. Только Миша вскоре осмелился нарушить тишину:
– У тебя есть идеи, Дан?
– Пока в раздумьях. Изучаю те проекты, которые не были закрыты.
– А с каких отделов прилетят?
– Точно не известно. Но может Сам.
Миша выругался. Его бы многие поддержали – но не осмеливались. Только один человек может так себя вести с директором.
– Так что, – продолжал Даниэль, – я хочу, чтобы все ошибки и огрехи были не то, что исправлены – следов от них не осталось. Пусть даже работы придётся приостановить. Миха, пойдём ко мне, обсудим.
Дана напряглась ещё больше. Ловить взгляд. Выхватить одно мгновение. Ждать его. Сейчас… Вот…
Еле заметное движение веком в её сторону. Даниэль даже почти не посмотрел, но Дана встала и аккуратно стала пробираться к кабинету. Серой тенью скользила между сотрудниками, а те спешили на рабочие места. Предстоящая проверка напугала всех.
Тихонько просочиться в кабинет. Здесь уже не жаться в угол. Кресло напротив директорского – сейчас её время.
Вот и муж уже не подсаживается поближе к другу. Наоборот, размещается в стороне, не желая даже находиться рядом.
Даниэль откидывается на спинку кресла и пронзает льдом своих глаз. Затем взгляд слегка теплеет:
– Ну что, хочешь помочь?
– Что я должна делать? – спрашивает Дана, хотя уже, конечно, знает – что.
– Ничего не должна. Ты можешь помочь любым способом, если хочешь. – спокойно так. – Если надоест обычный – можешь предложить новый.
Поворачивает нож в незаживающей ране. Когда-то она это уже слышала. И по первости даже пыталась. Отчаянно придумывала – что она может. Куча разных вариантов, которые Даниэль со вздохом сожаления разрушал одним предложением.
Дана ничего другого не может и не умеет. Только танцевать. И всё, что после этого.
Пожимает плечами с деланным равнодушием:
– Как обычно?
– Не уверен. Не знаю, кто у них будет главным, присмотрись пока. Не торопись. Возможно, стоит и не главного постараться. С кого больше толку будет.
2.
Стены длинных коридоров станции тускло поблёскивали. Дана слышала, что они представляют собой огромные кольца, но из-за размера станции этого не было заметно.
Она поднялась в большой спортзал, обшитый зеркалами. Заперла дверь изнутри. Обязательное действие. Единственный случай научил её всегда и везде запирать дверь изнутри. Иногда и одной ошибки достаточно, чтобы научиться.
Переоделась в лосины и спортивный топ. Это на публике ей нужен красивый костюм, блестящий стразами пояс. Тренировка не требует лишней мишуры. Тело должно быть максимально открыто, стоит видеть каждую мышцу.
Дана представляла себя знаменитой танцовщицей, звездой восточного мира. Иногда в грёзах она видела академическую сцену, свет, публику, которая ловит каждое движение…
А не ощупывает глазами обнажённый живот, ночует на линии пуш-апа и ловит бедро в вырезе юбки.
О, нет! Такую, как она, не могут всерьёз волновать подобные вещи. Это такая ерунда, нравится – пусть себе смотрят! Но талант танцовщицы, часы изматывающих тренировок, неповторимый узор постановки – кто оценит это на спутнике Сатурна? В компании рабочих и инженеров? Где даже женщины – суровые амазонки.
Даниэлю тоже нравятся амазонки. Сильные, умные, наравне с мужчинами строящие космос.
Такие, как Дана, могут вызвать только презрение.
Она никогда и не рассчитывала ни на что. И не надеялась. Ни мысли не позволяла. И дело даже не в предубеждении настоящего мужчины против романов с женой друга. Дана, в конце концов, не особенно жена.
Просто надо представлять из себя что-нибудь, если хочешь, чтобы такой мужчина, как Даниэль, обратил внимание.
Внешне может показаться, что рукой подать – но как же Дане далеко до него! Жалкой, слабой, презираемой всей станцией…
Ей должно быть за счастье помочь. Хотя бы единственно доступным ей способом. Но и тут – провал. Ибо двигала отнюдь не мысль, что Дана делает что-то полезное для компании, для любимого.
Только страх заставлял. Страх оказаться ненужной, выкинутой туда, откуда её и взяли. Как бы не было тоскливо и противно сейчас, вернуться в ту клоаку – лучше и правда умереть.
Поэтому она дождётся комиссии, выберет кого-нибудь наиболее значимого – или наименее стойкого, и…
Зазвучал аккордеон. Из зеркала на миг глянули глаза принцессы «Тысячи и одной ночи».
Потом, потом. Сейчас – спину прямо и шаг.
3.
Хотелось убежать по коридорам, подкараулить проверяющих, когда те будут проходить мимо и совершенно по-детски выглядывать из-за угла. А не стоять поодаль с уверенным видом во время встречи.
Потому, что юпитериане выглядели более, чем внушительно. Огромные – даже не ростом, а, в основном, в ширину, перекручены мускулами и жилами. Нельзя было не сравнить с Даниэлем, который лично встречал комиссию. Выглядел он, как молодой клён, случайно выросший в роще старых дубов. Высокий, худощавый, правильные черты лица и аккуратное тело. Даже в деловом костюме различима подтянутая фигура. Он был мускулистым, но не перекачанным, а вот проверяющие… Вряд ли даже последнее слово им подходило. Огромные куски мяса, на которых при любом движении вспучивались буграми мышцы, бычьи плечи и шея нелепо смотрелись в серо-коричневой форме, все выступающие из-под одежды участки кожи увиты жилами.
Дану пробрала холодная дрожь. Вот с одним из этих?.. Нет, нет. Даже если выбрать самого приличного монстра из плоти… Да она просто не сможет хотя бы улыбнуться ему!
Юпитериане шли за директором уверенно, не спеша и с невероятной грацией космонавтов. Это совсем повергло Дану в ужас. Ладно ещё неуклюжий качок, они часто бывают добрые, им немного надо, запросы невелики. Но эти!.. Что от них ожидать?
Она осталась стоять в коридоре станции, глядя в пол. Дрожь приходила при мысли о том, чтобы выполнить просьбу Даниэля. Но что делать?
Что она может предпринять сама? Ничего не будет позволено.
4.
Блестящая ткань, светодиодные стразы – и прямые линии, простые очертания. Побольше открытого, поменьше отвлекающего. Костюм на публику. У Даны были и другие – три настоящих костюма, с оригинальными элементами, подходящие под классику, приличные и элегантные. Только донельзя простые – где бы на космической станции Сатурна можно было взять страз, декоративной расшивки, интеллектуальной ткани? Миша давал ей денег на костюмы напоказ, он был заинтересован напрямую в успехе жены в этой области. Он и женился-то исключительно для того, чтобы свободно использовать её. Дана сначала не поняла – не взяла на себя труд подумать. Она ухватилась за первый же шанс выбраться из того кошмара. И не пожалела ни разу. Что бы ей не приходилось делать здесь – даже сравнить нельзя с тем, что было раньше.
Поэтому Дана выполняла то, что от неё требовалось. В конце концов, бывает работа и хуже. Например, вахты на Меркурии – среди адского огня протуберанцев Солнца, под потоком лучей, которые до конца не поглощались ни одними мощнейшими барьерами. Сгореть на работе – после меркурианских вахт никто уже не употреблял это выражение в переносном смысле.
Да и те же самые юпитериане. Конечно, никто из людей не спускается на поверхность Юпитера. Дана и не знала, есть ли у газовых гигантов поверхность. Даже диковинные, еле заметные атмосферные животные, похожие на электрические облачка, плавали только вверху. Космонавты тоже работали над поверхностью, и на спутниках. Почему-то все, кто подолгу пребывал на газовых гигантах, имели проблемы с костями и мышцами, Дана слышала. Что-то связанное с всё время разной на спутниках, станциях и планетах тяжестью.
Она понимала, что это значит – когда летала. Неприятные ощущения. Ни за что бы не хотелось постоянно их испытывать.
Так что у всех свои особенности работы. А Дана именно работала, её замужество, скорее, было трудовым договором.
Музыка, свет. Она выплыла под стук барабанов, натянула фальшивую и блестящую улыбку. Кому какое дело до её улыбки? Главное, она есть.
Маскируя под внимание женщины к мужчине другой, более опасный вид внимания, прошла по банкетному залу. Не особенно и банкет – напоминает просто торжественный обед.
Даниэлю лучше знать. Он отменно хитёр и умён, если делает так, значит есть основания.
Только танцы Даны не особенно пришлись к месту. Ну и ладно, у неё другая цель.
Оглядела всех прибывших, отметила тех, кто среагировал на улыбку, и тех, кто нет. Реакция не обрадовала – спокойное внимание. Они сдерживают интерес к красивой женщине, топят под профессиональным. Тяжело будет.
На мгновение сердце зашлось надеждой, что у неё ничего не выйдет. Как бы этого хотелось!
Дана прошла второй круг, обращая внимание на то, кто как сидит, с кем разговаривает, на что смотрит. Потом она расскажет Даниэлю и Мише свои наблюдения – без выводов. На выводы ума не хватит.
А потом…
Тело вновь застыло в страхе, запоров очередной поворот бедра. Ну! Всё же испортит.
Попыталась успокоиться, расслабиться. Никого не соблазнишь скованным ужасом телом.
Ну же, Дана, давай.
Призывный взгляд в глаза давался труднее всего. Казалось, из неё льётся поток ужаса. Казалось, юпитериане сейчас увидят, как она их боится. Даниэль заметит и поймёт, что Дана не справляется.
Это наверняка были только её фантазии. Но меньше десяти минут танца вымотали её в этот раз до предела. И физически, и морально.
5.
Страх никуда не ушёл и после, мелкая дрожь охватывала при одной только мысли о том, чтобы выполнить обещанное. Дана тихонько зашла к мужу в комнату.
– Миша?
Он развалился в кресле, изучая какие-то проекты. Не сразу поднял голову, с неудовольствием ответил:
– А?
Собралась с силами и почти спокойно сказала:
– Я не могу.
И сразу – торопливо, пока есть вероятность, что пояснения хотя бы будет позволено высказать:
– Не получается… Никак! Я стараюсь, ты же знаешь, я всегда стараюсь сделать всё получше. Но я их боюсь, всех! Они… жуткие, даже если не знать об их репутации, всё равно видно. Не получается вести себя приветливо, я просто немею рядом с ними, – ответное молчание было хуже всего, и Дана в отчаянии добавила:
– Пожалуйста! Я стараюсь, делаю что могу! Ничего не получается. Миша!
По его лицу перекатывались желваки.
– Дана, – он, наконец, словно выплюнул своё молчание. – Ты. Прекрасно. Знаешь. Зачем ты здесь. Воля твоя. Всегда можешь вернуться. Я даже отправлю тебя пассажирским рейсом.
