– Чтобы больше я тебя рядом с Мирой не видел! Никогда! – рыкнул Григорьев, уже подходя ко мне. Отнял мои руки от ушей и осторожно провел подушечками пальцев по моему подбородку, будто прося посмотреть на него. – Испугалась, моя Врединка?
– Не особо, – тихо ответила я и нырнула в его объятия.
– Прости, что недоглядел, – повинился он, прижимая меня к себе. Я слабо улыбнулась, желая показать, что все в порядке, и в этот момент заметила сбитые в кровь костяшки его пальцев.
– У вас есть аптечка? – строго спросила я. Богдан кивнул, и мы направились в дом. Я обработала костяшки перекисью водорода, шутливо дуя на раны. Но едва процедура была закончена, как уже он перехватил мои руки и, сжав в своих ладонях, начал покрывать их мягкими и осторожными поцелуями. Я отвела взгляд и осторожно высвободила кисти. Конечно, я не поверила Демиду, но один вопрос с Богданом прояснить надо, чтобы не было недопонимания, а то ещё скажет потом, что я подкупила его своей мнимой невинностью.
– Богдан... – начала я, заставляя себя посмотреть в его глаза. – Я порченая уже. – Он приподнял брови, всем видом демонстрируя непонимание. И я пояснила:. – Яне девочка.
– Ага, – медленно произнес он, пытливо глядя мне в глаза. – И почему ты решила рассказать об этом именно сейчас?
– Демид сказал, что ты любишь «портить» привлекательных первокурсниц. – Брови Богдана снова взлетели вверх
– И ты ему поверила? – спросил он и взъерошил свои волосы.
– Да не сказать, что поверила. – Я постаралась сказать это небрежно. – Он мне много чего наговорил, на какой-то спор ещё намекал. Просто решила сразу прояснить этот вопрос, чтобы ты не чувствовал себя обманутым. А то вдруг для тебя это имеет принципиальное значение.
– Мира, я не любитель «девочек», – спокойно начал он, снова взяв мои ладони в свои. – Я совру, если скажу, что сейчас мне на это плевать. – Я опустила взгляд, Богдан тихо помянул чью-то бабушку и уже более эмоционально продолжил: – А! Черт, никогда не замечал раньше в себе замашек ревнивца, но сейчас я очень хочу найти того вора ранеток и поговорить с ним по душам. – Я округлила глаза, вскинув на него взгляд. Богдан погладил меня по щеке и мягко поцеловал. – И нет, я не разочарован и не чувствую себя обманутым. Я счастлив просто потому, что ты рядом.
Я, наконец, облегченно выдохнула и сама прижалась к Богдану. Но тут наше уединение нарушил Ваня.
– А ты что это, Богдан, сбежал ото всех? Отлыниваешь, братец, от своих прямых обязанностей.
– Это ты за Мирой недосмотрел, пока я твоих друзей развлекал! – фыркнул Богдан, поднимаясь с дивана, и потянул меня за руку к выходу. Взгляд Вани задержался на правой руке Богдана, а точнее, на сбитых костяшках.
– И что произошло?
– А ты Демида с дружками видел?
– Мельком.
– И почему не выгнал?
– Так это твой сокурсник. Вдруг…
– Не «вдруг»! Пришлось показывать ему дорогу на выход. – Богдан притянул меня к себе и обнял за талию. Поморщившись, он решительно тряхнул головой. – Как там, кстати, шашлыки? А то я проголодался знатно.
Богдан
Появление Демида и последующие события выбили меня из колеи, да и Миру тоже. Хотя она старалась бодриться, но периодически зябко ежилась и прижималась ко мне, будто в поисках тепла (и это несмотря на теплую погоду и уже надетую ветровку). Я успокаивающе поглаживал её по плечу и коротко целовал, куда придется: то в макушку, то в щеку, то в висок. И она снова улыбалась, переставая искать призраков в темноте. Постепенно веселое настроение остальных захватило нас. Были и песни (кто-то из ребят неплохо играл на гитаре), и танцы, и весёлые игры.
Уже далеко за полночь, все начали потихоньку расходиться. Заметив, что Мира начала клевать носом, я поторопил оставшихся гуляк с завершением банкета. Загасил угли в мангале водой и потянул Миру в дом. Моя спальня была в мансарде, и я всех заблаговременно предупредил, чтобы туда ни ногой. И, слава сусликам, меня послушались! Мира смущенно оглядела единственную кровать в комнате и покосилась на меня.
– Я выйду, чтобы ты переоделась, – галантно предложил я и, поймав её взгляд, пообещал: – Я не буду тебя торопить, моя врединка.
Она усмехнулась и тут же подтолкнула меня к выходу. Только и успел, что подхватить домашние брюки. Пока стоял за дверью в ожидании, воображение разыгралось не на шутку, и самовнушение никак не помогало усмирить собственное желание. Может, лучше все-таки лечь спать на полу?
Вскоре Мира позвала меня, и, увидев её в смешной пижаме с медведями, я не сдержал улыбки.
– Нравится пижама? – с улыбкой спросила она, расплетая свою растрепавшуюся косу.
– Очень, – проникновенно ответил я, присаживаясь рядом. С трудом дождался, когда она распустит косу, и зарылся рукой в золото её волос. – Ты такая красивая, Мира! –Знаю, что банально, но другие слова не приходили на ум. Она потянулась ко мне и несмело поцеловала. Мне пришлось приложить уйму усилий, чтобы не сорваться и не спугнуть её своим желанием.
Полночи мы просто целовались и изучали друг друга тактильно. Мне даже удалось стащить с неё футболку, а вот шорты она не дала мне снять. И сама не покушалась на область ниже резинки брюк. Даже старалась туда не смотреть, что немного позабавило меня. Какая же она еще, по сути, девочка! Не дала даже доставить ей удовольствия ласками, смущаясь и сопротивляясь каждый раз, когда я умудрялся проникнуть на запретную территорию.
– Всё! Спать! – решительно заявила она, когда мои ладони в очередной раз забрались под резинку шорт и обхватили её ягодицы. Со стоном разочарования откинулся на подушки. Выдохнув, притянул Миру, пристраивая её голову у себя на плече.
– Не хочешь рассказать мне о воре? – тихо предложил я, когда смог хоть немного усмирить свое желание.
– А что о нем рассказывать? – По её голосу понял, что этот разговор ей неприятен. – После того как я застала городского мальчишку у нас в саду, мы как-то быстро сдружились. Он каждое лето приезжала к бабушке погостить. Разница в два года нас не смущала, я даже не заметила, как он вымахал в дылду. А два года назад он увидел во мне девушку и, видимо, захотел осчастливить меня своим вниманием. И «осчастливил», а на следующий день исчез и больше в деревне не появлялся. – В её тоне, послышалась горечь, несмотря на всю показную иронию. – Короче, это давно пройденный этап. Я даже вспоминать о нем не хочу.
– Хорошо, – легко согласился я, поглаживая её по обнаженной спине. Неожиданно она поднялась и огляделась в поисках футболки. Я не стал останавливать принцессу, хотя очень хотел. А вот когда она начала собирать свои волосы, уже не смог сдержать возмущение. – Зачем?
– Они за ночь так запутаются, что я весь день буду их разбирать, – с извиняющейся улыбкой сказала Мира и быстро поцеловала меня, чтобы «подсластить пилюлю». Хорошо так «подсластила»! Мне опять с трудом удалось успокоиться.
А когда она уснула в моих объятиях, я ещё долго изучал потолок, глупо улыбаясь собственному счастью. Всё, Рапунцель, теперь ты моя! Без всяких оговорок.
На Восьмое марта мы с Богданом решили съездить к моей маме, и, судя по её голосу, она была рада этому решению. Месяц назад её выписали из больницы, и сейчас она уже вполне бодро готовилась к новому огородному сезону – по крайней мере, периодически жаловалась мне на плохо растущую рассаду. И, да, общаться мы начали после того, как я сообщила ей о Богдане. Так что моя хитрость удалась. Вот только, как оказалось, она тоже хитрила и не все рассказывала мне. Даже тогда, когда её увезли на «скорой» в больницу, ничего мне не сказала. Мне позвонила наша соседка, закадычная подруга матери, тетя Зоя. Она и рассказала о том, что маме нужна срочная операция по аортокоронарному шунтированию. Оказывается, осенью у мамы обнаружили атеросклероз. Медикаментозное лечение не помогало, поставили в очередь на плановую операцию. Но инфаркт не дал маме времени, чтобы дождаться своей очереди. Срочно нужны были деньги, и, собственно на это и ушел мой НЗ. Просто, когда я узнала о случившемся, то даже не подумала о Богдане. Благо, соседка позвонила, когда я уже вышла с экзамена. И я тут же сорвалась на вокзал. По дороге позвонила Ольге, чтобы узнать, где она видела то объявление о покупке волос, и по дороге зарулила в тот салон красоты. Потом положила деньги на карту и перевела их тете Зое
Богдан позвонил, когда я уже ехала в поезде. Удивился, что я не приехала домой, но подумал, что я группой отмечаю завершение сессии. Вот и позвонил, чтобы спросить, откуда меня забрать. А я неожиданно расплакалась и рассказала ему о случившемся, попутно сознавшись, что продала его любимую косу. Что поразительно, он не ругал меня, просто подробно расспрашивал о состоянии матери. Потом, как я поняла, связался с врачами клиники. Когда я приехала в больницу, операция шла полным ходом. Оперировал столичный хирург Виктор Григорьев. Как он успел раньше меня? Прилетел с сыном на самолете. Уж не знаю, чего это стоило Богдану. При встрече он просто обнял меня и не отпускал до конца операции.
– Я больше не твоя Рапунцель, – с грустной улыбкой сказала я, чувствуя, как он нежно гладит меня по голове.
– Ты всегда будешь моей Рапунцель, – возразил Богдан, глядя мне в глаза, –что бы ты ни делала со своими волосами, Врединка.
– То есть, ты не против экспериментов? – спросила я с провокационной улыбкой.
– Когда это я был против них? – ухмыльнулся Богдан. И я невольно покраснела, вспомнив о наших совместных экспериментах.
Операция прошла успешно. Восстановление заняло около шести недель, но страх неожиданно потерять мать так и не исчез. Поэтому я старалась почаще приезжать к ней, для чего пришлось преодолеть аэрофобию. В этот раз вот с Богданом решили выбраться. Мой парень всерьез настроен просить моей руки у матери, что порой вызывает у меня нервный смешок, но возражать я уже перестала. Пусть лучше мама все ему сама выскажет: и о ранних браках, обреченных на провал, и о незапланированной беременности, которая разрушит все мои паны на карьеру хирурга.
Каково же было мое удивление, когда мама просто пожала плечами, благословляя наш союз! После продолжительного застолья она выделила нам совместную спальню, а утром, пока Богдан топил баньку, позвала меня к себе.
– Мира, я виновата перед тобой, – начала она тихо. Я буквально онемела от неожиданности. – Я знаю, что уже ничего нельзя исправить, и, возможно, лучше промолчать. Но умереть с таким грузом на сердце я не могу. – Она поставила передо мной коробку из-под обуви и сняла крышку.
Внутри лежали запечатанные почтовые конверты, штук двадцать-двадцать пять. Получателем писем была я, а вот отправителем значился какой-то Гончаров Алексей Дмитриевич. Ещё на конвертах было много-много штампов, будто они проделали долгий путь. И первое письмо было отправлено из Москвы два с половиной года назад – как раз тогда, когда исчез Лёша. На том же конверте, рядом с моим именем была приписка: «Моей Рапунцель».
– Мама? – я пока не могла осмыслить всего этого, но голос уже подозрительно дрожал.
– Он прибежал к нам с утра пораньше, ты ещё спала. Сказал, что неожиданно объявился его отец, и мама попросила его срочно приехать. Обещал, что приедет при первой возможности и заберет тебя с собой. И попросил передать, что любит тебя.
– Как ты могла?! – только и смогла произнести я. Дыхание перехватило от боли: такого я даже представить не могла.
– Родная, ну какая свадьба?! Тебе было-то всего шестнадцать лет! – Мама заломила руки. И я зажмурилась, сдерживая жестокие слова, рвавшиеся с языка. Маме нельзя волноваться. Нельзя. А я… я справлюсь.
Я подошла к окну, чтобы хоть как-то отвлечься, и увидела Богдана. Он с улыбкой помахал мне рукой, но неожиданно нахмурился, взглядом спрашивая, что случилось. Я покачала головой и улыбнулась. Я справлюсь. Я всё смогу. Смогу перевернуть ту давнюю страницу своей жизни. Может, когда-нибудь даже смогу их прочитать с легкой ностальгией по утраченному. Или просто сожгу, не вскрывая, когда-нибудь. Не сейчас.
Я посмотрела на маму, молча стоявшую рядом. И маму когда-нибудь смогу простить – искренне и от души. А пока… пока я попросила маму убрать обратно эти письма и лишний раз не напоминать мне о них.
Рисковать своим счастьем с Богданом, я не буду. А тоска по несбывшемуся пройдет. Ведь у меня самый лучший мужчина на свете, мой любимый, мой будущий муж!
– Не особо, – тихо ответила я и нырнула в его объятия.
– Прости, что недоглядел, – повинился он, прижимая меня к себе. Я слабо улыбнулась, желая показать, что все в порядке, и в этот момент заметила сбитые в кровь костяшки его пальцев.
– У вас есть аптечка? – строго спросила я. Богдан кивнул, и мы направились в дом. Я обработала костяшки перекисью водорода, шутливо дуя на раны. Но едва процедура была закончена, как уже он перехватил мои руки и, сжав в своих ладонях, начал покрывать их мягкими и осторожными поцелуями. Я отвела взгляд и осторожно высвободила кисти. Конечно, я не поверила Демиду, но один вопрос с Богданом прояснить надо, чтобы не было недопонимания, а то ещё скажет потом, что я подкупила его своей мнимой невинностью.
– Богдан... – начала я, заставляя себя посмотреть в его глаза. – Я порченая уже. – Он приподнял брови, всем видом демонстрируя непонимание. И я пояснила:. – Яне девочка.
– Ага, – медленно произнес он, пытливо глядя мне в глаза. – И почему ты решила рассказать об этом именно сейчас?
– Демид сказал, что ты любишь «портить» привлекательных первокурсниц. – Брови Богдана снова взлетели вверх
– И ты ему поверила? – спросил он и взъерошил свои волосы.
– Да не сказать, что поверила. – Я постаралась сказать это небрежно. – Он мне много чего наговорил, на какой-то спор ещё намекал. Просто решила сразу прояснить этот вопрос, чтобы ты не чувствовал себя обманутым. А то вдруг для тебя это имеет принципиальное значение.
– Мира, я не любитель «девочек», – спокойно начал он, снова взяв мои ладони в свои. – Я совру, если скажу, что сейчас мне на это плевать. – Я опустила взгляд, Богдан тихо помянул чью-то бабушку и уже более эмоционально продолжил: – А! Черт, никогда не замечал раньше в себе замашек ревнивца, но сейчас я очень хочу найти того вора ранеток и поговорить с ним по душам. – Я округлила глаза, вскинув на него взгляд. Богдан погладил меня по щеке и мягко поцеловал. – И нет, я не разочарован и не чувствую себя обманутым. Я счастлив просто потому, что ты рядом.
Я, наконец, облегченно выдохнула и сама прижалась к Богдану. Но тут наше уединение нарушил Ваня.
– А ты что это, Богдан, сбежал ото всех? Отлыниваешь, братец, от своих прямых обязанностей.
– Это ты за Мирой недосмотрел, пока я твоих друзей развлекал! – фыркнул Богдан, поднимаясь с дивана, и потянул меня за руку к выходу. Взгляд Вани задержался на правой руке Богдана, а точнее, на сбитых костяшках.
– И что произошло?
– А ты Демида с дружками видел?
– Мельком.
– И почему не выгнал?
– Так это твой сокурсник. Вдруг…
– Не «вдруг»! Пришлось показывать ему дорогу на выход. – Богдан притянул меня к себе и обнял за талию. Поморщившись, он решительно тряхнул головой. – Как там, кстати, шашлыки? А то я проголодался знатно.
Богдан
Появление Демида и последующие события выбили меня из колеи, да и Миру тоже. Хотя она старалась бодриться, но периодически зябко ежилась и прижималась ко мне, будто в поисках тепла (и это несмотря на теплую погоду и уже надетую ветровку). Я успокаивающе поглаживал её по плечу и коротко целовал, куда придется: то в макушку, то в щеку, то в висок. И она снова улыбалась, переставая искать призраков в темноте. Постепенно веселое настроение остальных захватило нас. Были и песни (кто-то из ребят неплохо играл на гитаре), и танцы, и весёлые игры.
Уже далеко за полночь, все начали потихоньку расходиться. Заметив, что Мира начала клевать носом, я поторопил оставшихся гуляк с завершением банкета. Загасил угли в мангале водой и потянул Миру в дом. Моя спальня была в мансарде, и я всех заблаговременно предупредил, чтобы туда ни ногой. И, слава сусликам, меня послушались! Мира смущенно оглядела единственную кровать в комнате и покосилась на меня.
– Я выйду, чтобы ты переоделась, – галантно предложил я и, поймав её взгляд, пообещал: – Я не буду тебя торопить, моя врединка.
Она усмехнулась и тут же подтолкнула меня к выходу. Только и успел, что подхватить домашние брюки. Пока стоял за дверью в ожидании, воображение разыгралось не на шутку, и самовнушение никак не помогало усмирить собственное желание. Может, лучше все-таки лечь спать на полу?
Вскоре Мира позвала меня, и, увидев её в смешной пижаме с медведями, я не сдержал улыбки.
– Нравится пижама? – с улыбкой спросила она, расплетая свою растрепавшуюся косу.
– Очень, – проникновенно ответил я, присаживаясь рядом. С трудом дождался, когда она распустит косу, и зарылся рукой в золото её волос. – Ты такая красивая, Мира! –Знаю, что банально, но другие слова не приходили на ум. Она потянулась ко мне и несмело поцеловала. Мне пришлось приложить уйму усилий, чтобы не сорваться и не спугнуть её своим желанием.
Полночи мы просто целовались и изучали друг друга тактильно. Мне даже удалось стащить с неё футболку, а вот шорты она не дала мне снять. И сама не покушалась на область ниже резинки брюк. Даже старалась туда не смотреть, что немного позабавило меня. Какая же она еще, по сути, девочка! Не дала даже доставить ей удовольствия ласками, смущаясь и сопротивляясь каждый раз, когда я умудрялся проникнуть на запретную территорию.
– Всё! Спать! – решительно заявила она, когда мои ладони в очередной раз забрались под резинку шорт и обхватили её ягодицы. Со стоном разочарования откинулся на подушки. Выдохнув, притянул Миру, пристраивая её голову у себя на плече.
– Не хочешь рассказать мне о воре? – тихо предложил я, когда смог хоть немного усмирить свое желание.
– А что о нем рассказывать? – По её голосу понял, что этот разговор ей неприятен. – После того как я застала городского мальчишку у нас в саду, мы как-то быстро сдружились. Он каждое лето приезжала к бабушке погостить. Разница в два года нас не смущала, я даже не заметила, как он вымахал в дылду. А два года назад он увидел во мне девушку и, видимо, захотел осчастливить меня своим вниманием. И «осчастливил», а на следующий день исчез и больше в деревне не появлялся. – В её тоне, послышалась горечь, несмотря на всю показную иронию. – Короче, это давно пройденный этап. Я даже вспоминать о нем не хочу.
– Хорошо, – легко согласился я, поглаживая её по обнаженной спине. Неожиданно она поднялась и огляделась в поисках футболки. Я не стал останавливать принцессу, хотя очень хотел. А вот когда она начала собирать свои волосы, уже не смог сдержать возмущение. – Зачем?
– Они за ночь так запутаются, что я весь день буду их разбирать, – с извиняющейся улыбкой сказала Мира и быстро поцеловала меня, чтобы «подсластить пилюлю». Хорошо так «подсластила»! Мне опять с трудом удалось успокоиться.
А когда она уснула в моих объятиях, я ещё долго изучал потолок, глупо улыбаясь собственному счастью. Всё, Рапунцель, теперь ты моя! Без всяких оговорок.
Эпилог
На Восьмое марта мы с Богданом решили съездить к моей маме, и, судя по её голосу, она была рада этому решению. Месяц назад её выписали из больницы, и сейчас она уже вполне бодро готовилась к новому огородному сезону – по крайней мере, периодически жаловалась мне на плохо растущую рассаду. И, да, общаться мы начали после того, как я сообщила ей о Богдане. Так что моя хитрость удалась. Вот только, как оказалось, она тоже хитрила и не все рассказывала мне. Даже тогда, когда её увезли на «скорой» в больницу, ничего мне не сказала. Мне позвонила наша соседка, закадычная подруга матери, тетя Зоя. Она и рассказала о том, что маме нужна срочная операция по аортокоронарному шунтированию. Оказывается, осенью у мамы обнаружили атеросклероз. Медикаментозное лечение не помогало, поставили в очередь на плановую операцию. Но инфаркт не дал маме времени, чтобы дождаться своей очереди. Срочно нужны были деньги, и, собственно на это и ушел мой НЗ. Просто, когда я узнала о случившемся, то даже не подумала о Богдане. Благо, соседка позвонила, когда я уже вышла с экзамена. И я тут же сорвалась на вокзал. По дороге позвонила Ольге, чтобы узнать, где она видела то объявление о покупке волос, и по дороге зарулила в тот салон красоты. Потом положила деньги на карту и перевела их тете Зое
Богдан позвонил, когда я уже ехала в поезде. Удивился, что я не приехала домой, но подумал, что я группой отмечаю завершение сессии. Вот и позвонил, чтобы спросить, откуда меня забрать. А я неожиданно расплакалась и рассказала ему о случившемся, попутно сознавшись, что продала его любимую косу. Что поразительно, он не ругал меня, просто подробно расспрашивал о состоянии матери. Потом, как я поняла, связался с врачами клиники. Когда я приехала в больницу, операция шла полным ходом. Оперировал столичный хирург Виктор Григорьев. Как он успел раньше меня? Прилетел с сыном на самолете. Уж не знаю, чего это стоило Богдану. При встрече он просто обнял меня и не отпускал до конца операции.
– Я больше не твоя Рапунцель, – с грустной улыбкой сказала я, чувствуя, как он нежно гладит меня по голове.
– Ты всегда будешь моей Рапунцель, – возразил Богдан, глядя мне в глаза, –что бы ты ни делала со своими волосами, Врединка.
– То есть, ты не против экспериментов? – спросила я с провокационной улыбкой.
– Когда это я был против них? – ухмыльнулся Богдан. И я невольно покраснела, вспомнив о наших совместных экспериментах.
Операция прошла успешно. Восстановление заняло около шести недель, но страх неожиданно потерять мать так и не исчез. Поэтому я старалась почаще приезжать к ней, для чего пришлось преодолеть аэрофобию. В этот раз вот с Богданом решили выбраться. Мой парень всерьез настроен просить моей руки у матери, что порой вызывает у меня нервный смешок, но возражать я уже перестала. Пусть лучше мама все ему сама выскажет: и о ранних браках, обреченных на провал, и о незапланированной беременности, которая разрушит все мои паны на карьеру хирурга.
Каково же было мое удивление, когда мама просто пожала плечами, благословляя наш союз! После продолжительного застолья она выделила нам совместную спальню, а утром, пока Богдан топил баньку, позвала меня к себе.
– Мира, я виновата перед тобой, – начала она тихо. Я буквально онемела от неожиданности. – Я знаю, что уже ничего нельзя исправить, и, возможно, лучше промолчать. Но умереть с таким грузом на сердце я не могу. – Она поставила передо мной коробку из-под обуви и сняла крышку.
Внутри лежали запечатанные почтовые конверты, штук двадцать-двадцать пять. Получателем писем была я, а вот отправителем значился какой-то Гончаров Алексей Дмитриевич. Ещё на конвертах было много-много штампов, будто они проделали долгий путь. И первое письмо было отправлено из Москвы два с половиной года назад – как раз тогда, когда исчез Лёша. На том же конверте, рядом с моим именем была приписка: «Моей Рапунцель».
– Мама? – я пока не могла осмыслить всего этого, но голос уже подозрительно дрожал.
– Он прибежал к нам с утра пораньше, ты ещё спала. Сказал, что неожиданно объявился его отец, и мама попросила его срочно приехать. Обещал, что приедет при первой возможности и заберет тебя с собой. И попросил передать, что любит тебя.
– Как ты могла?! – только и смогла произнести я. Дыхание перехватило от боли: такого я даже представить не могла.
– Родная, ну какая свадьба?! Тебе было-то всего шестнадцать лет! – Мама заломила руки. И я зажмурилась, сдерживая жестокие слова, рвавшиеся с языка. Маме нельзя волноваться. Нельзя. А я… я справлюсь.
Я подошла к окну, чтобы хоть как-то отвлечься, и увидела Богдана. Он с улыбкой помахал мне рукой, но неожиданно нахмурился, взглядом спрашивая, что случилось. Я покачала головой и улыбнулась. Я справлюсь. Я всё смогу. Смогу перевернуть ту давнюю страницу своей жизни. Может, когда-нибудь даже смогу их прочитать с легкой ностальгией по утраченному. Или просто сожгу, не вскрывая, когда-нибудь. Не сейчас.
Я посмотрела на маму, молча стоявшую рядом. И маму когда-нибудь смогу простить – искренне и от души. А пока… пока я попросила маму убрать обратно эти письма и лишний раз не напоминать мне о них.
Рисковать своим счастьем с Богданом, я не буду. А тоска по несбывшемуся пройдет. Ведь у меня самый лучший мужчина на свете, мой любимый, мой будущий муж!
