Глава 1
В маленькой забытой богами деревушке Мильховка, стояла невыносимая удушливая жара, даже птицы и животные попрятались кто куда. Приют Пресветлой находился на самой ее окраине, почти вплотную к лесу. Когда-то это приют был процветающим и богатым, но после того, как хозяин этих земель сменился, постепенно все пришло в запустение. Прошлые настоятель и жрицы разъехались кто-куда и на их место пришли новые. Теперь это убогое место с вечно тощими и забитыми детьми. Здесь редко раздавался детский смех, а если и появлялся, то быстро стихал. Деревенским жителям было откровенно наплевать на этих детей, своих забот полон рот. И скотина, и хозяйство, огороды вон какие большие, и ребятишки мал, мала, еще меньше. Не убьют же их там в самом деле, вырастут как-нибудь! А то, что порют их без конца, так сами, наверное, напросились. Однако многие не стеснялись использовать детский труд сироток. Платить им не надо, а если будут плохо работать можно наказать или сделать еще лучше, сообщить жрицам Пресветлой, те сами их накажут. Плата за наем детей совсем смешная, немного овощей в конце сезона отдать приюту. Зато самим на такой жаре не приходится работать, а дети? Что дети, им труд только на пользу пойдет, нечего бегать без дела.
Солнце сегодня палило особенно сильно, жаля своими лучами всех в округе, словно рой злых пчел, поэтому не удивительно что на улице было тихо и пустынно. За высокими, кое-где частично разрушенными стенами приюта, в дальнем углу старого сада виднелись покосившиеся постройки, почти заросшие кустарником. И где-то там в тени раздался тихий всхлип, потом еще и еще. Там сжавшись в уголке, тихо плакала сиротка. Разросшиеся кусты дикого орешника надежно скрывали ее ото всех. Это было единственное место, где ее никто бы не нашел, уж больно кусты колючие и не каждый сюда полезет. Но Маргарита еще в детстве обнаружила что стоит погладить кустик и попросить подвинуться, как они разойдутся в стороны и откроют ей узенькую тропинку. Интуитивно она чувствовала, что ни стоит никому об этом говорить, вот как могла скрывала. И ведь удавалось, впервые дар проснулся в семь лет и стал ее единственной радостью в жизни. Видела она тех детей, которым дар запечатали, бледные тени самих себя с пустыми и безжизненными глазами. И как Пресветлая могла такое допустить? Ведь она сама подарила миру магию. Вот и сейчас ее жестоко выпороли. А за что? Зато что эта крыса Ксанка увидела, как цветы танцуют, и чего поперлась за мной подсматривать, думала девушка, закусив до крови губу, но не удержалась и горькие слезы снова потекли по щекам. Маргарите было уже шестнадцать и всего через неделю ей исполниться семнадцать, и она станет совершеннолетней. По здешним меркам уже взрослая девица, хоть замуж выдавай. И выдадут же, ведь Марьянку выдали за старого вдовца Мидрата с ребятишками, жаль ее хорошая она была и очень добрая. А померла прошлой зимой рожая это старому ироду десятого мальца, и она и мальчик не выжили. А ему то что? Опять приперся и настоятельницы Офирии денег принес, дескать один остался, маленьким мама нужна. Ага, как бы не так. Работай как лошадь и терпи побои, бедная Марьянка, все время в синяках ходила, зато отмучилась. Ушла к пресветлой, теперь ей там хорошо, больше никто бить не будет. Из местных его хорошо знают, даже перестарков за него не выдают, жалко им дочерей своих. Маргарита тяжело вздохнула, вспоминая единственную свою подругу в этом мире. А что меня ждет? Неужели дар запечатают? Нет! Уж лучше смерть! Сбегу и сброшусь с обрыва! Не хочу как те запечатанные, да и не живут они долго. Маргарита снова всхлипнула и до боли закусила губу, от чего побежала кровь по подбородку. Сидеть было больно, и даже спина жутко ныла и горела от побоев, у жрицы Тамани была тяжелая рука, да и розги она всегда выбирала по длиннее и по толще. Чувствуя, как платье неприятно липнет к спине, Маргарита была уверена, что оно пропиталось ее кровью. И как теперь отстирывать? Ведь если не отстирает ее снова выпорют. Утерев слезы передником и спрятав рыжие кудри под чепец девушка тяжело вздохнула.
Ее имя было довольно редким для этих краев, но именно оно было написано на листке бумаге и всунуто в одеяльце шестнадцать лет назад, когда одна из жриц обнаружила на крыльце большую корзину со спящим младенцем внутри.
Эх, и кто же мои родители? А впрочем мне все равно, зачем думать о тех, кто бросил? Хотя иногда было до слез обидно на них за то, что бросили, и чем я им не угодила.
Противная Ксанка сказала, что я рыжая уродина, а она ведь красавица, белокурая и голубоглазая. Внешний вид обманчив, под красивой внешностью прячется лживая, двуличная натура, злая и завистливая. Но ее любила главная настоятельница, поэтому девочки старались с ней не ссориться и всячески лебезили пред Ксанкой. А она частенько оговаривала кого-нибудь и с удовольствием подсматривала как наказывают незаслуженно провинившуюся. Вот и сегодня, прям светилась от радости, когда меня пороли. Ну ничего, Пресветлая все видит, рано или поздно Ксанка свое получит.
Совсем уже было успокоившись, Маргарита собиралась покинуть свое колючее убежище.
Как неожиданно раздался противный голос Ксанки
- Ритка! Ритка! Сейчас же вылезай! Я знаю, что ты где-то здесь!
- Вряд ли она спрячется здесь, вон какие колючки!
Раздался противный голосок Шади лучшей подруги и подпевалы Ксанки.
- Ты, ну ка проверь, там она или нет!
Прикрикнула Ксанка на тощую и длинную как жердь девушку. Из кустов Маргарита видела, как Имма подошла и толкнула один куст. Маргарита погладила ближайшую ветку и попросила не пускать вредных девчонок сюда. Куст слегка шевельнул листьями давая понять, что услышал. И Имма неожиданно вскрикнула.
- Ой! Я укололась! Кровь идет, смотрите.
Девушка повернулась к своим подругам и показала ладонь с выступившими капельками крови.
- Дура ты Имма! Даже в кусты сама залезть не можешь!
- Вот сама бы и попробовала!
- Да? Знаешь, а расскажу-ка я Тамани, куда ты сегодня ночью бегала.
Имма заметно побледнела, и заискивающим голоском принялась упрашивать Ксанку ничего не говорить.
- Я подумаю.
Ехидно сказала девушка, хотя по глазам видно, что непременно доложит.
- Ты.
Повернулась она к Шади.
- Иди проверь на кухне. А ты сбегай в поселок, там посмотри, может к старухе опять пошла. А я в саду посмотрю, не могла она после такой порки далеко уйти. Ее настоятельница Офирия ищет, найдем и приведем к ней, и скажем что она сбежать пыталась. Ух, как ее опять выпорют, спорим что визжать будет?
И все трое противно захихикали.
Маргарита усмехнулась, слез уже не было. Нет уж, я вам такого удовольствия не доставлю! Дождалась пока все трое разойдутся, погладила листья дикого орешника.
- Пропустите меня.
Тихо прошептала девушка, кусты расступились, открывая узкую тропу. Выйдя из укрытия и внимательно оглядевшись, Маргарита быстрым шагом припустила к кабинету настоятельницы, если повезет удастся добраться незаметно.
В кои-то веки везение было на моей стороне. Тихонько по скреблась в дверь, настоятельница Офирия не выносит, когда стучат, а нарываться на новое наказание не хотелось. Наконец я дождалась позволения войти, с нервно колотящемся сердцем толкнула дверь.
- Явилась наконец! Садись.
Кивнула она на стул с высокой жесткой спинкой. Настоятельница Офирия была маленькой худощавой женщиной с тощим лицом, маленькими острыми глазками и вечно прилизанным пучком на голове. Именно по ее распоряжению сирот наказывали за малейшую провинность и неповиновение. Она считала, что розга и голод усмиряют гордыню и буйный дух детей, дети должны быть послушны, прилежны и молчаливы. Она могла прикинуться милой и участливой, когда это необходимо, но получив желаемое проявляла истинную натуру, которую трудно скрыть.
Задумавшись, Маргарита пыталась вспомнить те дни, когда приют для мальчиков и девочек был общим, было вдоволь еды и детей никто не бил. Ей уже казалось, что так всегда было и никогда не закончится. Погрузившись в раздумье, Рита не слышала, как настоятельница дважды ее окликнула.
- Маргарита! Дрянная девчонка! Снова в облаках летаешь?
- Простите, я просто задумалась.
- Вечером перед сном зайдешь к жрице Тамани.
И выписав наказание на листке бумаги протянула мне. Мне пришлось встать и чуть поклонившись взять листок дрожащими руками, его я спрятала в карман передника. Понимаю, что наказания не избежать и с трудом сдерживаю рвущиеся наружу слезы.
- Так вот….
Продолжила настоятельница как ни в чем не бывало.
- Скоро ты станешь совершеннолетней, и больше не сможешь находиться под защитой приюта, тебе придется покинуть эти стены. Но поскольку тебе совсем некуда идти, родных нет, а до ближайшего города семь дней пути, то мы приняли решение выдать тебя замуж.
И последнюю фразу она озвучила таким счастливым голосом, словно делает мне великодушный подарок. Осчастливила блин! Да что ж так не везет!
- А за кого?
- А тебе какая разница? Ты должна быть благодарна что хоть кто берет сироту и бесприданницу! А впрочем если тебе интересно, то это вдовец Мидрат, ты девушка добрая, а деткам мама нужна.
И продолжает радостно улыбаться словно кошель с деньгами нашла. А ведь так и есть, вдовец ведь ей наверняка заплатил. Сердце тяжело и громко заколотилось внутри, пальцы похолодели.
- Пожалуйста! Умоляю только не за него! Можно я просто уйду?
Из глаз закапали слезы. Вся деревня знает о крутом нраве этого мужчины. Выпить вовсе не дурак, не бедствует, считается зажиточным крестьянином, но уж больно скуп и жаден, да и на расправу скор. Уже не одну женушку схоронил, но что жены, что дети все в синяках ходили. Работают от зари до заката. Маргарите и самой у него батрачить приходилось, весь день в поле или хлеву, а покормить ни разу и не задумался. Другие в деревне хоть покормят приютских, а этот даже воды попить не даст и попробуй разогнись или отдохнуть присядь мигом плетью по спине перетянет. Девочки молча плакали, когда к нему на работу отправляли, если повезет удавалось выпросить у кухарки кусок подсохшего хлеба и в тряпицу завернув спрятать в платье, вот и вся еда за день.
Только последний месяц Мидрат стал слишком уж пристально Маргариту разглядывать, потом довольно причмокивал и что, бурча себе под нос кивал головой. Лишь один раз на выходе из коровника, где провела весь день я с ним столкнулась уже тогда поняла, что заинтересовался он. На выходе он схватил меня за руку и прижав спиной к стене облапил грудь, бедра и то, что ниже, приговаривая…
- Хороша девка! Ох, хороша!
Потом так же быстро выпустил, напоследок больно ущипнув за грудь.
Ох, и испугалась я тогда! Нет бы закричать, а у меня от страха голос пропал совсем не помню, как до приюта добежала.
Я так глубоко ушла в свои раздумья, что совсем забыла, где я нахожусь. Поэтому звонкая пощечина была для меня неожиданностью. Следом за первой последовала вторая, от чего я, не удержавшись слетела со стула на пол. Щеки горели огнем, слегка кружилась голова, слезы уже сами катились из глаз.
- Дерзкая! Мерзкая! Непослушная девчонка! Опять в облаках летаешь! Я отучу тебя отвлекаться!
Больно схватив меня за шиворот, толкнула к стене. Открыв маленькую неприметную нишу, достала оттуда длинную толстую розгу. Уже догадываясь что меня ждет, роняя крупные слезы и тихонько подвывая выдержала десять ударов по спине. От повторной порки за сегодняшний день чувствительность немного снизилась, да и рука у настоятельницы Офирии была куда легче чем у Тамани. Чувствуя, что одежда пропиталась чем-то мокрым и липким, теперь уже насквозь. С ужасом осознала, что такое уже не отстирать, а значит снова попадет.
В голове стояла гулкая тишина, настоятельница продолжала что-то говорить, но я не слышала ни звука. Навалилась какая-то аппатия.
Звуки появились неожиданно вместе с навалившейся слабостью. Зато уродливый цветок, стоящий на подоконнике, стал неожиданно расти, мгновенно увеличиваясь в размере. Еще через пару мгновений горшок разлетелся на куски, и он начал врастать корнями прямо в подоконник. Чем все закончилась я уже не увидела, так как ноги подкосились, и я без памяти рухнула на пол.
Когда пришла в себя то обнаружила что нахожусь в изоляторе. От узкой жесткой койки ныла отбитая спина, серые каменные стены тоже радости не добавляли. Судя по тому, что в изоляторе почти темно, могу предположить, что уже вечер. Так как узкое окошко под самым потолком пропускает совсем мало света.
На ноги смогла встать только с пятой попытки, от слабости тело плохо слушалось, желудок скрутило от голода. Сразу навалилось осознание произошедшего, моя сила вышла из-под контроля! Теперь мне конец! Из ордена приедет главный настоятель Билиар, а от него ничего хорошего ждать не стоит… теперь блокировки дара мне не избежать. По щекам снова полились горькие слезы… Нет, не позволю! Лучше смерть!
Когда стало совсем темно под потолком слабо загорелся тусклый световик, едва ли освещая унылую обстановку, узкая железная койка, умывальник, прикрученный к стене, и дырка в полу для с правления естественных нужд. Пару часов спустя загремел замок, и тяжелая железная дверь с противным скрипом распахнулась. Уж кого я не ожидала увидеть так это нашу кастеляншу Фаини, можно сказать человеком она была не общительным с усталым лицом и вечно грустными глазами. Седые волосы всегда уложены в аккуратный пучок, темно серое форменное платье и безупречно белый передник. Она была единственным взрослым, который не обижал сирот, не припомню чтобы хоть раз на кого-нибудь голос повысила.
Оглянувшись по сторонам и внимательно прислушиваясь Фаини вошла в карцер и положила мне на постель потрепанную сумку. Показав знаком чтобы, я молчала, наклонившись ко мне тихо зашептала.
- В сумке одежда и немного еды, переоденешься, как только выберешься отсюда. Настоятельница вызвала Билиара из ордена, завтра тебе запечатают дар, а потом выдадут замуж. Тебе нужно бежать.
От шока и неожиданности не сразу сообразила, о чем она говорит.
- Вы… Почему вы мне помогаете?
Кастелянша горько улыбнулась, глядя на меня.
- Когда-то меня тоже лишили дара... Я не могу тебе все рассказать, сейчас нет на это времени, тебе нужно уходить. Я написала письмо в королевскую канцелярию о том, что здесь происходит, если повезет, то они прекратят этот беспредел.
- А если нет?
- Тогда всем плевать на нас, и даже боги забыли о нас. Магически одаренные дети всегда ценились в государстве их обучали и наставляли как будущую силу страны. Что происходит сейчас я не знаю, но это неправильно. У меня нет денег чтобы дать тебе на дорогу. Все чем могу помочь это вывести тебя отсюда, а дальше сама.
Фаини провела меня темными коридорами на кухню.
- Как доберешься до леса смени платье, не забудь спрятать волосы. Очень уж цвет редкий. Когда доберешься до поселка надень плащ.
Все это она говорила уже в голос значительно ускорившись.
Проводила она меня до дальней дыры в заборе, на улице жуткая темень и как идти?
- Слушай и запоминай дитя. Пока ночь можешь идти по дороге не боясь, днем иди по лесу вдоль дороги. Билиар прибудет только утром так что до рассвета тебя не хватятся.
