За столько лет я поняла только одно - нет универсального признака несчастья. Каждый справляется со своей жизнью так, как может. Кому-то достаточно заесть ее сладким, покурить, выпить, покричать, побить грушу, а кому-то помогает исписать проблемы на бумаге. В мире нет идеально-счастливых людей. Есть те, кто позволяет себе видимо признавать несчастье, и те, кто скрывает это до последнего за сотнями масок. Как бы там не было, но это их выбор и не мне судить их. Не мне, и не вам - никому.
Боль не измерить слезами
Сколько мне выплакать слёз, чтобы люди поверили — больно?
Ложку, стакан или море? Сколько, скажи? Океан?
Сколько глотать этой соли, чтоб вы, со своей колокольни,
Стёрли стену обвинений по линии меридиан?
Сколько кричать о потерях, срывать свои связки до хрипа,
Падать от горя на землю и раны свои бередить?
Сколько вам всем нужно крови да громких несчастных всхлипов,
Чтобы понять, что мне тоже, где-то меж ребер болит?
Сколько? Скажите мне, сколько? Боль не измерить слезами.
Боль не измерить падением, ранами - не сосчитать.
Каждый скорбит ведь по-разному. Кто-то, как я, — словами.
Только вы так не умеете, вам мою боль не понять.
Для книги «Чернильная»
Глава 14. Бомбы летели
Война… Нет ничего хуже абсолютно бессмысленных войн, от которых умирает все живое: люди, животные, растения и даже целая планета. Мы оправдываем свое личное дерьмо благими девизами “возвращение старых земель”, “дарование дикарям цивилизации”, “помощь братским народам”, но в итоге это ничем не отличается от простого массового убийства. Помощь, в которой никто не нуждался. И пока мир катится ко всем чертям под хвост, единственное, что может удержать человека от душевной погибели - это другой человек, ради которого он захочет остаться живым и стать лучшей своей версией. Никакие моральные кодексы и обещания не сделают этого. Мир - это чувства к другому человеку.
Бомбы летели
Бомбы летели с уставшего неба, взрывались огнями снаряды.
Знаешь, чтобы там не случилось в мире, я буду где-то рядом.
Если не близко и взглядом не видно, то буду там, где рёбра.
Там, где ключицы спускаются ниже — мягко, решительно, гордо.
Там, где срываются слёзы и грады, бьют по замёрзшим полянам.
Там, где сшивают ножами и нитью, иглами жуткие раны.
Там, где исчезнут за миг до падения, спрячут других от снарядов.
Там, где взрываются бомбы за гранью. Я буду миром. Рядом.
Для книги «Чернильная»
Глава 15. Будь последним неслышным хрипом
Иногда кажется, что природа отражает твои чувства. Ты смотришь, как за окном бушует шторм, разрывается молниями небо и пытается прорваться сквозь облачную пелену. Еще мгновение и последний едва слышимый раскат грома сумеет добраться до чистого куска неба и освободиться. Наблюдая за этими попытками, хочется, чтобы человек, которого ты безвозвратно любишь, тоже исчез. Хочется прорваться наружу из этой черной тучи и докричаться до покоя.
Будь последним неслышным хрипом
Я лежу на холодной кровати и пытаюсь закрыть свои уши,
Чтоб не слышать, как метко вечность заставляет меня тебя слушать.
Как срываются молнии с неба, разнося по округе признание,
Пока где-то внутри, среди бури, я листаю вновь воспоминания
Об уставшем, продрогшем громе, доносящем с тем криком письма,
Чтобы ты их хоть как-то услышал, пока жизнь всё мотает числа.
Снова вспышки над самой крышей, а на пальцах чернильные пятна,
Расплываются, прям до запястий, да уходят к локтям безвозвратно,
Пробираясь к плечам да ключице, истекая по длинному горлу.
Задыхаюсь словами, стихами, да и правдой дыхание сперло.
Прорываясь сквозь мягкую глотку, растворяясь небесным всхлипом:
«Испишись во мне, словно ручка. Будь последним неслышным хрипом,
Что прорвался наружу устало и повис предрассветною мглою.
Там, в небесном, ревущем отчаянии, я останусь в тебе пустотою».
Глава 16. Бумажные птицы под потолком
Говорят, что перелетные птицы - это души погибших людей, которые отправились в небеса. Складывая очередного журавлика, я мечтаю взять твою душу и задержать ее в этом мире. Не отдать смерти, не отдать жизни, не отдать войне и другим людям, которые ее могут порвать - никому. Жаль, что это только желание.
Бумажные птицы под потолком
Сегодня под потолком поселились бумажные птицы.
Я лежала на полу и мечтала спиться,
Да только, знаешь, — не выходило.
То ли кофе перепила,
То ли наоборот.
А они всё летали, сквозняками объятые.
Нитями, пальцами намертво сжатые,
Будто когда я их утром сложила,
То неслучайно их души словила.
Кто-то их в небе ждёт.
Как и тебя ждали там, на границе.
Только вот мне этой ночью не спится,
Сердце колотится, бешено мчится,
В рёбра желает однажды разбиться,
Но не словами, а просто собой.
Кто там с тобой сейчас рядом зевает?
Кто там с верёвки, как голубь, слетает,
Чтобы упасть на холодную землю?
Нет, я не брежу, скорее уж дремлю,
Чтобы словить хоть тебя рукой.
Скоро начнется последний наш бой,
Я опаду на ресницы золой.
Пеплом измажу слова да страницы,
Под потолком сгорят белые птицы
И воспарят прямо в небо.
Жаль, что ты рядом не был.
Глава 17. Буря ревёт
Буря ревёт
Ветер стонет. Ветер ревёт.
Дни и ночи, века напролет.
Словно этот вот рёв унесёт
Всю ту память, что сердце рвёт.
Каждый камень, что душу крадёт.
Буря мчится. Буря поёт.
Поднимает реку?, что течёт.
Отбирает у птиц полёт
И мой крик, если нужным сочтёт.
Только это меня не спасёт.
Время учит людей. Время бьёт.
Иссушает веру, нас пьёт.
Истощая жизнь, всё берёт,
А потом долго плачет, начиная отсчёт,
Когда кто-то родится, и кто-то умрёт.
Пепел мёртвый. Пепел живёт.
Отголосками мечется, в воздух порхнёт.
А потом осядет, как крик и спадёт.
Он рассыплется памятью, словно полёт,
Когда ветер от бури утихнет, пройдёт.
Для книги «Чернильная»
Глава 18. Бьёт значит любит
Нет никаких оправданий для избиения близких. Вам могут твердить что угодно: “Ты сама виновата”, “Ты не сделал чего-то”, “Ты плохой сын” - но это не имеет ничего общего с действительностью. Переступая эту черту однажды, человек навсегда перестает испытывать к жертве какие либо позитивные чувства - только ненависть, злобу и обиду. Он перестает быть человеком.
Бьёт — значит любит
«Если любит, значит бьёт»?
Значит полный идиот,
Без терпения в груди,
С детской травмой взаперти.
Без мозгов там, в голове,
Он привык в своей судьбе,
Быть единственным царём,
Но по сути — дикарём,
Что пускает вход кулак,
Каждый раз, как видит знак,
Что он может быть неправ.
Зная, что он был неправ.
И так длится с года в год,
Ты ведь веришь, что пройдёт.
Только травмы доведут,
Что тебя они убьют.
Он не любит. Он лишь бьёт.
Бессердечный идиот.
Покалеченный судьбой.
Изувеченный собой.
Глава 19. Великий герой
Знаете ли вы, что все взрослые психологические травмы имеют начало в детстве? В том числе и любовь к насилию. Сперва это безобидные игры в стрелялки, толчки, пинки животных, потом - вымещение своей злости на окружающих. В какой-то момент человек просто перестает видеть эту грань. Хуже всего то, что такие люди выгодны для армии и войны. Они не имеют жалости и убийство для них всего лишь квест. Азарт охоты. Чаще всего, они и живут этим всю свою жизнь, даже не осознавая что делают. Их признают героями, хотя на деле - это просто моральные калеки, о которых потом не будет даже кому вспомнить. Галочка в списке погибших от шального снаряда.
Великий герой
Мальчик шёл по холодным дворам, грозным шагом чеканя путь.
Он искал по деревьям, кустам чей-то облик, что мог блеснуть.
Он пытался найти чужой след, чтобы выстрелить палкой в грудь.
Ему было всего лишь семь, он на жизнь мог и в семь посягнуть.
Мальчик молча смотрел в прицел, и искал тепловой узор.
Ему было шестнадцать лет, а в стрелялки играл весь двор.
Той весной он стал метким стрелком и всегда находил свою цель.
Для него это было мечтой — разрушать каждый день цитадель.
Мальчик вырос и стал служить, а чуть позже попал в первый бой.
Ему нравилось с жизнью играть и чужую срывать рукой.
Он сегодня впервые убил и был счастлив, как будто щенок.
Он не знал, что за серым холмом, появился сильнее игрок.
Мальчик ночью очнулся от сна и не мог шевельнуть ногой,
А когда приподнял одеяло, то издал ужасающий вой.
Ниже пояса были обрубки - мальчик стал несказанно злой.
Как же можно калечить создания? Он ведь был-то в ту ночь живой!
Мальчик стар стал и умер один, по ночам вновь ведя с тенью бой.
Для него это была игра, он не видел, что жил войной.
Он истратил впустую время. Одинокий. Голодный. Пустой.
На базальте его напишут: «Наш любимый, великий герой».
Глава 20. Вера
Ненавижу, когда все проблемы человека списывают на пессимизм. Люди сбрасывают на это слово все: рак, измены, болезни, смерть близких и вечно говорят, что нужно верить в лучшее. Они не понимают, что на одной вере далеко не уедешь. Не понимают, что если ничего не делать со своими проблемами и закрывать на них глаза оптимизмом - ничего не изменится. Им гораздо проще идти простым путем слепой веры, чем поднять свою задницу и заняться делами.
Вера
У тебя умерла собака, но ведь это совсем не конец?
Все наладится, обязательно, ну чего ты плачешь, глупец?
У тебя отобрали блокнот, посмеялись над чувствами в классе?
Не волнуйся, всё это пройдет. Хорошо будет всё, но не сразу.
У тебя заболела мать и возможно умрёт в понедельник?
Её вылечат, не реви, а иди, и работай, бездельник.
У тебя переломы двух ног от того, что машина сбила?
Все срастётся, минует, пройдет. Верь лишь в лучшее, хмурый дубина.
У тебя обнаружили рак и от боли на стены лезешь?
Не доверил, значит, чудак. Пессимизмом своим снова грезишь.
Умер в тридцать да всех потерял, и ни с кем никогда не прощался.
Переверил в хорошее, ждал. Он не думал, за жизнь не сражался.
Всё на вере, да на «Авось», «Будет все хорошо», «Улыбайся».
Но улыбка проблем не решает. Хочешь жить? Так не верь, а старайся.
Глава 21. Верните моё сердце
Ради чего ваше сердце бьётся в грудной клетке? Вы никогда не думали, почему же ребра защищают его? Почему живот охраняют только мышцы и кожа, а сердце — кости? Возможно потому, что оно нуждается больше всего в защите. В чем-то надёжном, что никогда не предаст и не бросит.
Верните моё сердце
Выше рёбер покоятся беглые строки,
Еле дышат, как будто бы воздуха нет.
Рвано бьются о мысли, поют одиноко,
Но внизу ведь не слышат - там сердца нет.
И от этого грустно внутри, невозможно.
Терабайты стихов заставляют кричать,
Едко травят мне душу, царапают кожу,
Мерно ставят на пальцах клеймо-печать,
Отравляя сознания, прямо по венам.
Емче сотен молитв, просят к жизни вернуть.
Слабо стонут, устав долго биться об стены,
Еле дышат и просят в них чувства вдохнуть
Ради тех, кто ещё для них будет так важен.
Для того, чтобы тоже кого-то любить.
Целый мир охраняли бы, грозные стражи,
Если б знали, что сердце внутри хочет жить.
Глава 22. Верю
Почему окружающие думают, что имеют право осуждать наши чувства? Разве это не наше личное дело, кого любить и почему? Разве человек в действительности выбирает кого любить, а кого нет? В конечном итоге с этим всем жить только нам, и поэтому только мы имеем право решать, что нам делать с ними.
Верю
Сколько люди бы не кричали, им не вырвать с твоей груди
Эти чувства, что ночью молчали о любви на своём пути.
Сколько люди бы не осуждали, ты не мог выбрать их для души.
Так не стоит её печалить и эмоции в сердце душить.
Пусть всё будет, как будет дальше. Пусть горит, там, под ребрами, свет,
Даже если он завтра угаснет, даже если его больше нет.
Пусть судачат и не принимают, но живёшь-то ведь с ними ты.
Так прими же поддержку свыше, а потом уж сжигай мосты.
Глава 23. Вечное прощание
Иногда так не хочется отпускать спать человека, что ты придумываешь сотни “прощаний”, лишь бы на пару минут продлить ваше общение. Вы улыбаетесь, смеетесь, обнимаетесь и вот уже наступает утро. Первые лучи солнца поднимаются из-за крыш, чтобы вы наконец-то ушли в свои кровати.
Вечное прощание
«До утра», «До рассвета» —
Шептали двое где-то,
Касались одеяла,
Как будто им всё мало.
«До Солнца», «До восхода» —
Века прошли, как годы.
Минуты, как мгновения.
Объятия без стеснения.
«До писем», «До щетины»,
«До утренней рутины» —
Зевая, улыбались
И вновь, и вновь прощались.
«До поцелуев чайных»,
«До чашек не случайных»,
«До пледов самых мягких
И губ шершаво - гладких»,
«До звёзд, укрытых светом»,
«До хриплых слов с приветом»—
Прощались, вновь не спя.
«Иди уж, до тебя».
Глава 24. Вещи которые лучше не помнить
Прошлое не всегда бывает хорошим или хотя бы терпимым. Некоторые моменты лучше не вспоминать даже. Именно поэтому наша память услужливо стирает каждый день по какому-то событию. Она спасает нас от вечной боли и жизни среди насилия над собой же.
Иногда хочется настолько сильно забыть прошлое, что наш мозг действительно забывает его. Прекрасная особенность, делающая мир более терпимым.
Вещи которые лучше не помнить
...Есть вещи, которые лучше не знать,
Чтобы после не жить с ними, не вспоминать,
Не терзать себя болью ночами внутри.
Забери мою память, просто сотри.
Научи, как забыть всё те слезы в глазах,
Те касания, крики и тот вечный страх,
Заставляющий прятаться ночью, не спать,
Долго душу свою от людей оттирать.
Вынуждающий молча терпеть в тишине
Каждый чертовый звук, что ты слышишь во сне,
И бояться, что завтра там будешь ты.
Забери мою память, сожги, как цветы.
Чтоб дотла, до золы, до пылинок в груди,
До дисперсных частиц, что не знают беды.
Чтобы выдохнуть их, не оставить следа,
Чтоб могла я сказать — «Я забыла всё, да».
Глава 25. Витражное сердце
Многие люди говорят, что их сердца разбиты на осколки. Но что, если их можно собрать? Собрать из кусочков стекла красивый витраж, способный воскресить былые чувства? Это не каждому под силу, но...если очень постараться, то выйдет нечто удивительное.
Витражное сердце
Когда твоё сердце сломается на сотни острейших осколков,
Я буду касаться губами их и молча в себе собирать.
Глотать твою боль, как воду, и складывать стёкла на полку,
Витражное сердце без клея, под рёбра свои создавать.
Кусок за кусочком маленьким, стирать по частицам прошлое,
Менять его цвет касанием и нежно углы шлифовать.
Лечить твои трещины мыслями, менять то, что было уж сложено,
Чтоб с тысячи блеклых зайчиков, судьбу твою нарисовать.
А после укрыть его рёбрами, спасти от жестокости пальцами,
Держать рядом с сердцем израненным, с истерзанным грубым куском.
Смотреть, как оно всё искриться там, как будто сменилось скитальцами,
Небесными душами яркими, что в небе смеются огнём.
Достать его молча из клетки той, целуя застывшими шрамами,
Пустить на свободу просторную, чтоб жило оно и росло.
Укрыться теплее под пледами, свернуться клубком с одеялами
И просто уснуть с пониманием всех чувств, что
