След заметая непогожий снежинок вьётся карусель.
Чу! Что за праздник многобожий? — рутины брыдкой канитель
Вперёд рождественских молений скоромным потчуя столом
Снедает радость предвкушений за високосным рубежом.
Надежды вечные посулы, искания, счастия мольбы
Хрустальной туфелькой сверкнули в угаре праздничной гульбы.
Но вопреки пустым камланьям каретой тыкве уж не стать
Так хоть в томлении ожидания с утра на гуще погадать.
Пусть кофе уж не тот, бояре, к чему печалиться о том?
И «Пармезан» не пармезанный, «Хамон» опять же — не хамон.
Зато в достатке водки с пивом, вам не какой-то «Бельведер»!
Порежем хлебушек красиво, с чайком на сладкое — эклер.
Узором выложим икринки на срез яичного желтка
Под лососёвые слезинки закинем рюмку коньяка.
На бутерброд не хватит целый, на парочку яиц с трудом!
Блестят жиринки в холодце, и не понять, чьи лапки в нём.
Да и коньяк-то не коньячный, а так, напиток спиртовой,
Зато в Европе душно-мрачной бушует кризис мировой.
Зевнув, заглянем в зомбовизор, и вот уж песня за столом,
Вновь помечтаем о Париже, о счастии далёком в нём.
Тепло, светло, клопов изжили, нам совершенно невдомёк,
Что где-то там на Пикадилли опять бушует Новичок,
Что где-то там муляку месят простые русские бойцы,
И некому пахать и сеять, кругом могильные кресты.
Кого-то ждут и не дождутся, с тоскою глядя на стакан,
А тут тела, сплетаясь, трутся, скрыпит продавленный диван.
И всем плевать на чьи-то слёзы, чужую боль и крик души
Важнее собственные грёзы, ведь новый год — другая жизнь!
Пока не прилетело...
Выпьем? Ур-р-р-ра, товарищи! С наступающим! Больше водки, больше огня, больше тёрок!
Чу! Что за праздник многобожий? — рутины брыдкой канитель
Вперёд рождественских молений скоромным потчуя столом
Снедает радость предвкушений за високосным рубежом.
Надежды вечные посулы, искания, счастия мольбы
Хрустальной туфелькой сверкнули в угаре праздничной гульбы.
Но вопреки пустым камланьям каретой тыкве уж не стать
Так хоть в томлении ожидания с утра на гуще погадать.
Пусть кофе уж не тот, бояре, к чему печалиться о том?
И «Пармезан» не пармезанный, «Хамон» опять же — не хамон.
Зато в достатке водки с пивом, вам не какой-то «Бельведер»!
Порежем хлебушек красиво, с чайком на сладкое — эклер.
Узором выложим икринки на срез яичного желтка
Под лососёвые слезинки закинем рюмку коньяка.
На бутерброд не хватит целый, на парочку яиц с трудом!
Блестят жиринки в холодце, и не понять, чьи лапки в нём.
Да и коньяк-то не коньячный, а так, напиток спиртовой,
Зато в Европе душно-мрачной бушует кризис мировой.
Зевнув, заглянем в зомбовизор, и вот уж песня за столом,
Вновь помечтаем о Париже, о счастии далёком в нём.
Тепло, светло, клопов изжили, нам совершенно невдомёк,
Что где-то там на Пикадилли опять бушует Новичок,
Что где-то там муляку месят простые русские бойцы,
И некому пахать и сеять, кругом могильные кресты.
Кого-то ждут и не дождутся, с тоскою глядя на стакан,
А тут тела, сплетаясь, трутся, скрыпит продавленный диван.
И всем плевать на чьи-то слёзы, чужую боль и крик души
Важнее собственные грёзы, ведь новый год — другая жизнь!
Пока не прилетело...
Выпьем? Ур-р-р-ра, товарищи! С наступающим! Больше водки, больше огня, больше тёрок!
