Кто ж знал, что подонок затаил злобу на отца Кенибас и на нее саму, отказавшую ему в развлечениях? Если бы сторожевой плющ не вмешался, девчонку в живых бы точно не оставили. И так-то потрепать изрядно успели, перед тем, как перейти к следующему пункту мести, то есть разложить и попользовать. Уж больно жертва попалась непокорная: дралась, брыкалась, кусалась, норовила ножичком пырнуть.
- Если бы запахом серебра и золота отсюда не тянуло, - Кенибас досадливо щелкнула когтями, - Вейхо свидетель, меня бы сюда не понесло.
- Серебра и золота? – удивилась Иринка.
- А то ж. Гоблины порой получше гномов запах металлов чуют, но я к золоту и серебру особую тягу имею, лучше папки получается. Вот и… - гоблинка досадливо махнула жилистой ручкой. – Кто ж знал, что деньгами не от ухоронки несет.
- А откуда?
- Ну… вон из кошеля у тебя на поясе, еще оттуда, - гоблинка, перечисляя, безошибочно ткнула в сторону подвала, - там…
«Там» - относилось к заплетенным плющом жалким подобиям руин, еще не успевших утилизироваться плющом. И в той стороне Иринка вроде как ничего не клала про запас и денежку из кошеля не роняла. Если только в лунатическом состоянии? Нет, ее бы Маруся и веночек никуда по ночам бродить не пустили. Маскарадница вообще обладала то ли даром провидицы, то ли сверхразвитой интуицией. Иной раз цеплялась за свою двуногую спутницу и ездила на ней сутками, а порой на такой же срок пропадала, занимаясь какими-то своими змейскими делами. И никогда не ошибалась: хранила, отпугивала потенциальных недругов, защищала. Сейчас Маруся на шее шарфиком не висела, свинтила в процессе лечения. Значит, Иринке совершенно ничего не угрожало: ни от бандитских трупов, ни от Канапельки, как мысленно переиначила имечко гоблинки попаданка, произнося через первую «а», потому что через «о» звучало хуже.
- Там я ничего не прятала, - честно призналась владелица собственности, повторив жест тыка в направлении условной пустоты.
- Проверим? Все равно Клига ждать. Если от прежних хозяев осталось, ясное дело, твоим будет, мне только процент за подсказку отстегнешь, а если ухоронка, то поделим? – загорелась Кенибас.
- Пошли, - согласилась Иринка, промурлыкав под нос неведомую здешним обитателям строчку из песенки атаманши разбойников: «Ай лю-лю, ай лю-лю, а я денежки люблю!».
Не то чтобы Ивкина была патологически жадной до денег особой, но уже декларированного принципа «Лучше плакать в мерседесе» старалась придерживаться. Счастье душевное – это здорово, но когда нечего намазать на кусок хлеба, то обычный человек быть счастливым категорически не в состоянии. Если только не относится к каким-то святым, подвижникам и прочим героическим человекам исключительного сорта. Золотой запас, читай заначку, Иринка старалась иметь всегда и ее наличие считала одним из основ душевного покоя. Сорить деньгами никогда не сорила, но взять и купить себе какую-нибудь вкусняшку или вещичку, невзирая на ее цену, порой очень хотелось, и на это четкий процент от заначки выделялся. Если себя иногда не баловать, смысл жить?
Пока что деньги, унаследованные от убийцы – лесного маньяка и полученные в благодарность за спасение от наместника, у Ивкиной были. Намечались регулярные поступления от поставок ядоцвета. Но не надо быть выдающимся финансистом, достаточно быть просто девушкой, чтобы понять: деньги – это такая странная штука, которая имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент, если не озаботишься постоянным источником пополнения, а желательно несколькими.
На чью-то шею Иринка садиться не планировала, она вообще не считала такого рода метод надежным. Чужие шеи они на то и чужие, что просчитать, когда тебя оттуда скинут или свернут твою собственную, невозможно.
Зато кладоискательство как метод пополнения бюджета, при наличии более-менее четких ориентировок, уже себя пару раз оправдало. Вспомнить хоть тайник маньяка в покинутом храме Деварда у реки или уцелевшую часть подвалов особняка Шипоцвета. Так что попаданка была не прочь повторить, поскольку Канапельку все равно пока девать некуда. Потому пусть поработает чуток на спасительницу и свою личную прибыль в качестве компенсации за шоковую побудку.
Благо, несмотря на сгущающиеся сумерки, здесь и сейчас ядоцвет исправно исполнял роль дополнительного освещения. После невысказанного вслух, но четко продуманного намерения Ивки, посильнее засиял не только веночек в качестве камерной подсветки, а и весь «милый» лужок, дополнив освещение «включением» плетей. Ядоцвет обеспечил кладоискательниц нежными переливами от светло-салатового до изумрудного с жемчужными проблесками головок цветков. Вид радовал глаз, а переливы света позволяли разглядеть окрестности если не как днем, то довольно четко. Натыкаться на камни, кусты или вывихивать ногу, угодив в случайную ямку, не придется.
Девушки, ориентируясь по встроенному компасу чутья гоблинки, добрались до северо-западного участка владений. Там Канапелька покружилась, выбирая место, как собачка, собирающаяся сделать кучку. Спустя несколько секунд кружение завершилось. Присев на корточки перед небольшим холмиком, гоблинка азартно повела ушами:
- Это здесь!
Иринка глянула на лакированные коротенькие коготки компаньонки. На свои аккуратные ноготки, на заплетенный ядоцветом холмик, где земля однозначно крепко мешалась с камнями, и поняла: ломать ногти ни малейшего желания не испытывает. Бежать искать лопатку и кайло по ночному городу – тоже. С другой стороны, если плющ-симбионт так легко утаскивал в недра земные преступников, то почему бы дивному растению не произвести обратные действия с неживыми предметами поменьше ради обогащения компаньонки?
Потому девушка решила попробовать. Она подняла руку к венку – живому пульту управления всей зеленой массой. Погладив его, отправила четкий мысленный посыл-просьбу: «Мне нужны спрятанные тут монеты. Достань, а?»
Симпатичный живой цветочный ковер всколыхнулся, сначала крупной волной, потом чередой мелких, будто кто-то большой орудовал гигантским ситом. Следом плети ядоцвета разошлись, обнажая корни, камни, тонкий слой земли и изрядную кучку монет разного номинала в полуистлевших обрывках ткани. Кому изначально принадлежала находка – владельцу дома или бандитам – установить уже не представлялось возможным.
И Иринка, не скупясь, озвучила очевидный короткий принцип дележки нежданно прилетевшей халявы: все пополам! Так что раскидать монетки на две кучки, а затем ссыпать их в кошельки много времени у кладоискательниц не заняло, зато принесло массу позитива.
Плющ как раз успел ликвидировать прогалину в роскошном живом ковре, когда колокольчик у ворот как-то судорожно тренькнул. Разок, потом другой и зашелся в нервном дребезге.
- Ты кого-нибудь ждешь? – насторожилась Канапелька, поводя чуткими ушами, для которых звук был еще тем издевательством.
- Только твоего брата, - напомнила Иринка, многозначительно подвигав бровями.
Переглянувшись, девицы поспешили к воротам. Там было что-то, или было нечто? Ивкина затруднилась с подбором термина. Брат, не брат? Понять, кто таится в зеленом вертикальном коконе, изгибающемся, как червяк, подвешенный на три лианы подлиннее понять было чрезвычайно сложно. Лишь парочка боковых отростков сверху намекала, что там, внутри кокона, можно попробовать найти кого-то по-гоблински развесисто-ушастого.
А вот когда изнутри раздалось не то мычание, не то рычание, не то отборный мат, Кенибас безошибочно завершила опознание, идентифицировав родственника:
- Клиг! Точно он!
«Раз Клиг, надо отпускать», - констатировала Иринка, пытаясь сообразить, как этой «гусенице» удалось позвонить у ворот снаружи и распутает ли чрезвычайно самостоятельный плющ жертву добровольно, не откушав попутно кусочек-другой как компенсацию за труды.
- Кенибас? - ответом прозвучал встревоженный голос снаружи. – Клиг цел? Полез, потом захрипел и теперь только мычит. Я на всяк случай остался, звоню.
- Флик? – узнала вопрошающего гоблинка. – Вроде цел. Вы одежку принесли?
- У Клига, я тропыгаев держу. Тут привязать негде, место незнакомое, ускачут, одних не оставить.
- Сейчас, погоди! – кивнула Иринка на просительный взгляд новой знакомой и мычание «гусеницы».
Попаданка ласково постучала по кокону пальчиком, и плющ опал, освобождая пленника и принимая невинный кустово-газонный вид. Будто и не был миг назад опасной ловушкой. Парень, «вылупившийся» из него, тоже был зелено-оливковым, ушастым (левое ухо без острого верхнего кончика), и жилистым. Бугаем он не выглядел, но и на звание безобидного хлюпика, тронь, упадет - не встанет, претендовать не мог. Узрев сестру, Клиг с хриплым рыком выдал на языке гоблинов много непечатных впечатлений о сестре, ситуации и мире в целом. Канапелька выпалила ему столь же цензурный ответ.
И только спустя несколько секунд от начала разговора Иришка сообразила: знания гоблинского языка от продегустированного сынка наместника ей достались, но знание жаргона бонусом в него не включались. А именно на чем-то вроде арго сейчас и общалась парочка гоблинов, выясняя обстановку.
Нет, обидно Ивкиной не стало. Она и так уже поняла, что Канапелька не ангел, у которого крылышки подрезали, а метлу вручить забыли. Что ж, каждый свою социальную нишу занимает. Вон эта гоблинка вообще мерзавкой не была, раз приятным вкусом не обладала, зато человек, облеченный властью (это новоявленная вампирочка подумала о Келдирете), был вкусен просто неимоверно, то есть являлся первостатейным гадом. От Клига, кстати, тянуло мятными карамельками. Не ресторанный вкус, но на погрызть потянет.
Так несколько минут «поругавшись», родственники пришли к общему знаменателю, и Клиг, выглядевший не многим старше Канапельки, передал сестре скатку с одеждой. Гоблинка, ничуть не стесняясь, скинула с себя окровавленные лохмотья и спокойно стала переодеваться.
- Ясных дней, звездных ночей. Спасибо за сестру, лорра, - вежливо склонил голову перед Ивкиной молодой гоблин, являя не только знание ругательств, но и стандартного этикета.
- Звездных ночей, ясных дней. Ей повезло, что мой плющ-симбионт охраняет владения Шипоцвета, - пожала плечами Иринка. – Когда я проснулась, он уже разобрался с нарушителями периметра, заодно и поел.
- Но спасли ее вы, - вставил Клиг.
- Бр-р, не напоминай, она такая невкусная, - пожаловалась Иринка под возмущенный фырк Канапельки, оправляющей одежду, и смешок ее брата.
- Кроме шуток, - посерьезнела Ивкина. – Вы аккуратнее, развалины как ухоронку больше не используйте. Плющ теперь владения стережет и без приглашения сюда лучше не соваться. Может, и не придушит до смерти, но незабываемые впечатления и ощущения гарантированно получите.
- А если за процент? – намекнула Канапелька, пока Клига передергивало от свежих впечатлений о живых неразрываемых путах. Ни ослабить их трепыханием, ни перегрызть, ни вытащить лезвие, чтоб подрезать, не получалось!
- Не стоит, здесь разные лорры бывают и разное случается, - не без легкого сожаления отказалась попаданка от роли держательницы заначки местной шайки. – Но, если твоему братцу прилетит под ребро чего-нибудь острое, привози. Он вкусно пахнет, вылечу.
Юный Клиг явственно смутился, оливковая кожа побурела на ушах. Канапелька глумливо захихикала. С улицы раздался недовольный, чуть сонный голос Флика, поторапливающий приятелей. Иринка открыла створку калитки, выпуская гоблинку и ее братца наружу к двум ездовым ящерам и еще более мелкому, чем парочка родственников, гоблину. Тропыгаи, больше всего напоминающие помесь кенгуру с ящерицей, беспокойно переступали лапами и чуть побрякивали упряжью. То ли застоялись, то ли их подсознательно нервировало наличие ядоцвета по соседству. Не могли же они пугаться милой маленькой вампирочки?
Канапелька вскочила в седло того, который поменьше. Клиг запрыгнул на зверя покрупнее, мелкий гоблин (совсем еще пацан) занял место за его спиной, и компания умчалась в ночь. Лишь редкие фонари чуть развеивали тьму. Зато они совершенно не мешали яркому куполу звезд над головой производить впечатление.
Запрокинув голову, Иринка в очередной раз подумала, что местное приветствие возникло неспроста. Таких блистательных звезд на Земле она никогда не видела. Или их глушили слишком блескучие фонари, окна домов и рекламные щиты больших городов?
Накатила тоска по дому, или скорее даже не месту, которое им называлось, а чему-то привычному и удобному, как разношенные туфли. Накатила и схлынула от мурчания Маруси, ловко забравшейся на привычное место. Иринка погладила пушистую шкурку подружки и тряхнула головой. В волосах зашелестел венок ядоцвета.
Что толку страдать и жалеть о том, что было, если ничего вернуть не получится? Канатоходец, из всего, что знала Ивэйда и успела узнать Иринка, дважды одних шуток не выкидывает. Забросить ее сюда забросил, но обратного билета от него ждать бесполезно. Надо жить с тем, что есть. Нравится, не нравится – жри, моя красавица!
Да и смысл возмущаться? С голоду не пухнет, крыша над головой есть, кое-какие деньги тоже. Чего не хватает? Запашка бензинового? Ничего, лошади и тропыгаи тоже вонять горазды, не химией, правда, натуральным продуктом. А все остальное она раздобудет. Любви нет на горизонте? Так ее и там не было, с чего вдруг здесь нарисуется? Принцы с конями – народ дефицитный, как пелось в старой песенке, на всех не хватает. Для женских нужд, если приспичит, кого-то подыскать, наверное, несложно будет. Вон, тот же наместник явно был не против покувыркаться с притягательной вампирочкой. Мужчина здоровый, чистый, никакими обещаниями неземной любви точно сыпать не будет. Но пока что-то не тянуло Иринку на приключения…
А Ивэйда так и вовсе от мужиков шарахалась. Вслед за этой небрежной мыслью всплыло гадкое воспоминание, до поры очень тщательно спрятанное, засунутое в глубины подсознания и надежно там захороненное под грудой чепуховых мыслишек.
Иринка отчетливо поняла, почему так получилось у бедной толстушки-недовампирочки. Эта дуреха умудрилась в Ночь Безумств, когда народ пьет без меры, гуляет и любится, как кролики, проголодаться до такой степени, чтобы не усидеть под замком. Взяла и втихаря поперлась на кухню.
Попалась вдребадан пьяному стражнику, искавшему бабу для перепиха, и получила горячей мужской любви сполна. Короче, толкнули дурочку в первую попавшуюся комнату, разложили и поимели. Хорошо еще прям на ней заснули, не успев отодрать до бесчувствия. До своих комнат враз растерявшая остатки аппетита Ивка кое-как добралась и закрылась на все замки. Отмывалась, рыдала, но ни на помощь звать, ни каяться отцу-мачехе не ринулась. Не было у нее того, кому бы могла безоглядно довериться, в чью жилетку желала бы поплакаться. А без доверия жгучий стыд удержал вернее пут, не позволил открыться.
Ивэйда промолчала. Поначалу до дрожи боялась, что узнает кто-нибудь о ее позоре, но даже тот насильник мимо нее, как мимо стены проходил. Ничего не помнил, или не признал случайную подстилку, использованную во хмелю.
В чем повезло, так в том, что дитя в подоле не случилось. А то по-всякому могло обернуться: замуж бы выдали для прикрытия чести рода или удавили по-тихому. Нет, не в потери девства проблема была, а в уроне достоинства. Как же - княжну, да по пьяной лавочке, да простой страж поимел.
- Если бы запахом серебра и золота отсюда не тянуло, - Кенибас досадливо щелкнула когтями, - Вейхо свидетель, меня бы сюда не понесло.
- Серебра и золота? – удивилась Иринка.
- А то ж. Гоблины порой получше гномов запах металлов чуют, но я к золоту и серебру особую тягу имею, лучше папки получается. Вот и… - гоблинка досадливо махнула жилистой ручкой. – Кто ж знал, что деньгами не от ухоронки несет.
- А откуда?
- Ну… вон из кошеля у тебя на поясе, еще оттуда, - гоблинка, перечисляя, безошибочно ткнула в сторону подвала, - там…
«Там» - относилось к заплетенным плющом жалким подобиям руин, еще не успевших утилизироваться плющом. И в той стороне Иринка вроде как ничего не клала про запас и денежку из кошеля не роняла. Если только в лунатическом состоянии? Нет, ее бы Маруся и веночек никуда по ночам бродить не пустили. Маскарадница вообще обладала то ли даром провидицы, то ли сверхразвитой интуицией. Иной раз цеплялась за свою двуногую спутницу и ездила на ней сутками, а порой на такой же срок пропадала, занимаясь какими-то своими змейскими делами. И никогда не ошибалась: хранила, отпугивала потенциальных недругов, защищала. Сейчас Маруся на шее шарфиком не висела, свинтила в процессе лечения. Значит, Иринке совершенно ничего не угрожало: ни от бандитских трупов, ни от Канапельки, как мысленно переиначила имечко гоблинки попаданка, произнося через первую «а», потому что через «о» звучало хуже.
- Там я ничего не прятала, - честно призналась владелица собственности, повторив жест тыка в направлении условной пустоты.
- Проверим? Все равно Клига ждать. Если от прежних хозяев осталось, ясное дело, твоим будет, мне только процент за подсказку отстегнешь, а если ухоронка, то поделим? – загорелась Кенибас.
- Пошли, - согласилась Иринка, промурлыкав под нос неведомую здешним обитателям строчку из песенки атаманши разбойников: «Ай лю-лю, ай лю-лю, а я денежки люблю!».
Не то чтобы Ивкина была патологически жадной до денег особой, но уже декларированного принципа «Лучше плакать в мерседесе» старалась придерживаться. Счастье душевное – это здорово, но когда нечего намазать на кусок хлеба, то обычный человек быть счастливым категорически не в состоянии. Если только не относится к каким-то святым, подвижникам и прочим героическим человекам исключительного сорта. Золотой запас, читай заначку, Иринка старалась иметь всегда и ее наличие считала одним из основ душевного покоя. Сорить деньгами никогда не сорила, но взять и купить себе какую-нибудь вкусняшку или вещичку, невзирая на ее цену, порой очень хотелось, и на это четкий процент от заначки выделялся. Если себя иногда не баловать, смысл жить?
Пока что деньги, унаследованные от убийцы – лесного маньяка и полученные в благодарность за спасение от наместника, у Ивкиной были. Намечались регулярные поступления от поставок ядоцвета. Но не надо быть выдающимся финансистом, достаточно быть просто девушкой, чтобы понять: деньги – это такая странная штука, которая имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент, если не озаботишься постоянным источником пополнения, а желательно несколькими.
На чью-то шею Иринка садиться не планировала, она вообще не считала такого рода метод надежным. Чужие шеи они на то и чужие, что просчитать, когда тебя оттуда скинут или свернут твою собственную, невозможно.
Зато кладоискательство как метод пополнения бюджета, при наличии более-менее четких ориентировок, уже себя пару раз оправдало. Вспомнить хоть тайник маньяка в покинутом храме Деварда у реки или уцелевшую часть подвалов особняка Шипоцвета. Так что попаданка была не прочь повторить, поскольку Канапельку все равно пока девать некуда. Потому пусть поработает чуток на спасительницу и свою личную прибыль в качестве компенсации за шоковую побудку.
Благо, несмотря на сгущающиеся сумерки, здесь и сейчас ядоцвет исправно исполнял роль дополнительного освещения. После невысказанного вслух, но четко продуманного намерения Ивки, посильнее засиял не только веночек в качестве камерной подсветки, а и весь «милый» лужок, дополнив освещение «включением» плетей. Ядоцвет обеспечил кладоискательниц нежными переливами от светло-салатового до изумрудного с жемчужными проблесками головок цветков. Вид радовал глаз, а переливы света позволяли разглядеть окрестности если не как днем, то довольно четко. Натыкаться на камни, кусты или вывихивать ногу, угодив в случайную ямку, не придется.
Девушки, ориентируясь по встроенному компасу чутья гоблинки, добрались до северо-западного участка владений. Там Канапелька покружилась, выбирая место, как собачка, собирающаяся сделать кучку. Спустя несколько секунд кружение завершилось. Присев на корточки перед небольшим холмиком, гоблинка азартно повела ушами:
- Это здесь!
Иринка глянула на лакированные коротенькие коготки компаньонки. На свои аккуратные ноготки, на заплетенный ядоцветом холмик, где земля однозначно крепко мешалась с камнями, и поняла: ломать ногти ни малейшего желания не испытывает. Бежать искать лопатку и кайло по ночному городу – тоже. С другой стороны, если плющ-симбионт так легко утаскивал в недра земные преступников, то почему бы дивному растению не произвести обратные действия с неживыми предметами поменьше ради обогащения компаньонки?
Потому девушка решила попробовать. Она подняла руку к венку – живому пульту управления всей зеленой массой. Погладив его, отправила четкий мысленный посыл-просьбу: «Мне нужны спрятанные тут монеты. Достань, а?»
Симпатичный живой цветочный ковер всколыхнулся, сначала крупной волной, потом чередой мелких, будто кто-то большой орудовал гигантским ситом. Следом плети ядоцвета разошлись, обнажая корни, камни, тонкий слой земли и изрядную кучку монет разного номинала в полуистлевших обрывках ткани. Кому изначально принадлежала находка – владельцу дома или бандитам – установить уже не представлялось возможным.
И Иринка, не скупясь, озвучила очевидный короткий принцип дележки нежданно прилетевшей халявы: все пополам! Так что раскидать монетки на две кучки, а затем ссыпать их в кошельки много времени у кладоискательниц не заняло, зато принесло массу позитива.
Плющ как раз успел ликвидировать прогалину в роскошном живом ковре, когда колокольчик у ворот как-то судорожно тренькнул. Разок, потом другой и зашелся в нервном дребезге.
- Ты кого-нибудь ждешь? – насторожилась Канапелька, поводя чуткими ушами, для которых звук был еще тем издевательством.
- Только твоего брата, - напомнила Иринка, многозначительно подвигав бровями.
Переглянувшись, девицы поспешили к воротам. Там было что-то, или было нечто? Ивкина затруднилась с подбором термина. Брат, не брат? Понять, кто таится в зеленом вертикальном коконе, изгибающемся, как червяк, подвешенный на три лианы подлиннее понять было чрезвычайно сложно. Лишь парочка боковых отростков сверху намекала, что там, внутри кокона, можно попробовать найти кого-то по-гоблински развесисто-ушастого.
А вот когда изнутри раздалось не то мычание, не то рычание, не то отборный мат, Кенибас безошибочно завершила опознание, идентифицировав родственника:
- Клиг! Точно он!
«Раз Клиг, надо отпускать», - констатировала Иринка, пытаясь сообразить, как этой «гусенице» удалось позвонить у ворот снаружи и распутает ли чрезвычайно самостоятельный плющ жертву добровольно, не откушав попутно кусочек-другой как компенсацию за труды.
- Кенибас? - ответом прозвучал встревоженный голос снаружи. – Клиг цел? Полез, потом захрипел и теперь только мычит. Я на всяк случай остался, звоню.
- Флик? – узнала вопрошающего гоблинка. – Вроде цел. Вы одежку принесли?
- У Клига, я тропыгаев держу. Тут привязать негде, место незнакомое, ускачут, одних не оставить.
- Сейчас, погоди! – кивнула Иринка на просительный взгляд новой знакомой и мычание «гусеницы».
Попаданка ласково постучала по кокону пальчиком, и плющ опал, освобождая пленника и принимая невинный кустово-газонный вид. Будто и не был миг назад опасной ловушкой. Парень, «вылупившийся» из него, тоже был зелено-оливковым, ушастым (левое ухо без острого верхнего кончика), и жилистым. Бугаем он не выглядел, но и на звание безобидного хлюпика, тронь, упадет - не встанет, претендовать не мог. Узрев сестру, Клиг с хриплым рыком выдал на языке гоблинов много непечатных впечатлений о сестре, ситуации и мире в целом. Канапелька выпалила ему столь же цензурный ответ.
И только спустя несколько секунд от начала разговора Иришка сообразила: знания гоблинского языка от продегустированного сынка наместника ей достались, но знание жаргона бонусом в него не включались. А именно на чем-то вроде арго сейчас и общалась парочка гоблинов, выясняя обстановку.
Нет, обидно Ивкиной не стало. Она и так уже поняла, что Канапелька не ангел, у которого крылышки подрезали, а метлу вручить забыли. Что ж, каждый свою социальную нишу занимает. Вон эта гоблинка вообще мерзавкой не была, раз приятным вкусом не обладала, зато человек, облеченный властью (это новоявленная вампирочка подумала о Келдирете), был вкусен просто неимоверно, то есть являлся первостатейным гадом. От Клига, кстати, тянуло мятными карамельками. Не ресторанный вкус, но на погрызть потянет.
Так несколько минут «поругавшись», родственники пришли к общему знаменателю, и Клиг, выглядевший не многим старше Канапельки, передал сестре скатку с одеждой. Гоблинка, ничуть не стесняясь, скинула с себя окровавленные лохмотья и спокойно стала переодеваться.
- Ясных дней, звездных ночей. Спасибо за сестру, лорра, - вежливо склонил голову перед Ивкиной молодой гоблин, являя не только знание ругательств, но и стандартного этикета.
- Звездных ночей, ясных дней. Ей повезло, что мой плющ-симбионт охраняет владения Шипоцвета, - пожала плечами Иринка. – Когда я проснулась, он уже разобрался с нарушителями периметра, заодно и поел.
- Но спасли ее вы, - вставил Клиг.
- Бр-р, не напоминай, она такая невкусная, - пожаловалась Иринка под возмущенный фырк Канапельки, оправляющей одежду, и смешок ее брата.
- Кроме шуток, - посерьезнела Ивкина. – Вы аккуратнее, развалины как ухоронку больше не используйте. Плющ теперь владения стережет и без приглашения сюда лучше не соваться. Может, и не придушит до смерти, но незабываемые впечатления и ощущения гарантированно получите.
- А если за процент? – намекнула Канапелька, пока Клига передергивало от свежих впечатлений о живых неразрываемых путах. Ни ослабить их трепыханием, ни перегрызть, ни вытащить лезвие, чтоб подрезать, не получалось!
- Не стоит, здесь разные лорры бывают и разное случается, - не без легкого сожаления отказалась попаданка от роли держательницы заначки местной шайки. – Но, если твоему братцу прилетит под ребро чего-нибудь острое, привози. Он вкусно пахнет, вылечу.
Юный Клиг явственно смутился, оливковая кожа побурела на ушах. Канапелька глумливо захихикала. С улицы раздался недовольный, чуть сонный голос Флика, поторапливающий приятелей. Иринка открыла створку калитки, выпуская гоблинку и ее братца наружу к двум ездовым ящерам и еще более мелкому, чем парочка родственников, гоблину. Тропыгаи, больше всего напоминающие помесь кенгуру с ящерицей, беспокойно переступали лапами и чуть побрякивали упряжью. То ли застоялись, то ли их подсознательно нервировало наличие ядоцвета по соседству. Не могли же они пугаться милой маленькой вампирочки?
Канапелька вскочила в седло того, который поменьше. Клиг запрыгнул на зверя покрупнее, мелкий гоблин (совсем еще пацан) занял место за его спиной, и компания умчалась в ночь. Лишь редкие фонари чуть развеивали тьму. Зато они совершенно не мешали яркому куполу звезд над головой производить впечатление.
Запрокинув голову, Иринка в очередной раз подумала, что местное приветствие возникло неспроста. Таких блистательных звезд на Земле она никогда не видела. Или их глушили слишком блескучие фонари, окна домов и рекламные щиты больших городов?
Накатила тоска по дому, или скорее даже не месту, которое им называлось, а чему-то привычному и удобному, как разношенные туфли. Накатила и схлынула от мурчания Маруси, ловко забравшейся на привычное место. Иринка погладила пушистую шкурку подружки и тряхнула головой. В волосах зашелестел венок ядоцвета.
Что толку страдать и жалеть о том, что было, если ничего вернуть не получится? Канатоходец, из всего, что знала Ивэйда и успела узнать Иринка, дважды одних шуток не выкидывает. Забросить ее сюда забросил, но обратного билета от него ждать бесполезно. Надо жить с тем, что есть. Нравится, не нравится – жри, моя красавица!
Да и смысл возмущаться? С голоду не пухнет, крыша над головой есть, кое-какие деньги тоже. Чего не хватает? Запашка бензинового? Ничего, лошади и тропыгаи тоже вонять горазды, не химией, правда, натуральным продуктом. А все остальное она раздобудет. Любви нет на горизонте? Так ее и там не было, с чего вдруг здесь нарисуется? Принцы с конями – народ дефицитный, как пелось в старой песенке, на всех не хватает. Для женских нужд, если приспичит, кого-то подыскать, наверное, несложно будет. Вон, тот же наместник явно был не против покувыркаться с притягательной вампирочкой. Мужчина здоровый, чистый, никакими обещаниями неземной любви точно сыпать не будет. Но пока что-то не тянуло Иринку на приключения…
А Ивэйда так и вовсе от мужиков шарахалась. Вслед за этой небрежной мыслью всплыло гадкое воспоминание, до поры очень тщательно спрятанное, засунутое в глубины подсознания и надежно там захороненное под грудой чепуховых мыслишек.
Иринка отчетливо поняла, почему так получилось у бедной толстушки-недовампирочки. Эта дуреха умудрилась в Ночь Безумств, когда народ пьет без меры, гуляет и любится, как кролики, проголодаться до такой степени, чтобы не усидеть под замком. Взяла и втихаря поперлась на кухню.
Попалась вдребадан пьяному стражнику, искавшему бабу для перепиха, и получила горячей мужской любви сполна. Короче, толкнули дурочку в первую попавшуюся комнату, разложили и поимели. Хорошо еще прям на ней заснули, не успев отодрать до бесчувствия. До своих комнат враз растерявшая остатки аппетита Ивка кое-как добралась и закрылась на все замки. Отмывалась, рыдала, но ни на помощь звать, ни каяться отцу-мачехе не ринулась. Не было у нее того, кому бы могла безоглядно довериться, в чью жилетку желала бы поплакаться. А без доверия жгучий стыд удержал вернее пут, не позволил открыться.
Ивэйда промолчала. Поначалу до дрожи боялась, что узнает кто-нибудь о ее позоре, но даже тот насильник мимо нее, как мимо стены проходил. Ничего не помнил, или не признал случайную подстилку, использованную во хмелю.
В чем повезло, так в том, что дитя в подоле не случилось. А то по-всякому могло обернуться: замуж бы выдали для прикрытия чести рода или удавили по-тихому. Нет, не в потери девства проблема была, а в уроне достоинства. Как же - княжну, да по пьяной лавочке, да простой страж поимел.
