Поговорить с родителями Марго Марко так и не решился, а возложенные на Никиту надежды не оправдались. После ритуальной ночи младший Истомин больше не появлялся дома. Марко не хотел даже думать о том, что могло случиться с парнем, потому что видел, как отразилось на родителях исчезновение обоих детей. Казалось, они жили такой же жизнью, как и прежде, и каждое утро, попрощавшись на автобусной остановке, разъезжались на работу. Но, чтобы они ни делали, о чем бы ни говорили, темы неуклонно возвращались к поискам, которые велись уже несколько месяцев. На них же уходили и почти все сбережения Истоминых. Не в силах выносить отговорки официальных служб после того, как пропал Никита, родители наняли частного детектива, чтобы начать собственное расследование. Следы Маргариты в Смоленске ему удалось обнаружить, но с братом дело обстояло хуже. Никита как сквозь землю провалился. В тайне от мужа мать Марго ходила к гадалкам и медиумам. Они говорили всякое: кто-то был убежден, что обоих давно нет на свете, другие уверяли ее, что дети найдутся, третьи не могли точно сказать, потому что не чувствовали Маргариту и Никиту ни среди живых, ни среди мертвых. Но Ольга продолжала оббивать пороги шарлатанов и подпитывала свою веру из лживых слов, словно от их количества она становилась крепче. Возвращаясь домой, она подолгу застывала на площадке, прислушиваясь к звукам соседних квартир и не решаясь переступить порог. А когда открывала дверь, звала своих детей и, слушая тишину пустых комнат, сразу вся будто опадала под грузом навалившегося горя, становилась меньше. На случай если Рита или Никита вернутся, Ольга хранила под ковриком запасной ключ, муж ее ругал за беспечность, но она упрямо пропихивала его под складки шерстяной тряпицы. Этим ключом пользовался Марко, чтобы побывать в их квартире. Ему нравилась комната Марго. Словно ожидая, что дочь вернется в любой момент, Ольга содержала ее в чистоте, оставив вещи на своих местах. И осторожно прикасаясь к корешкам книг на полках, к разложенным в особом порядке на кровати мягким игрушкам, Марко казалось, что он видит другую, новую для него Марго, ту, какой она была до встречи со сверхъестественным миром. Та девчонка еще не пережила потрясение от гибели своих друзей, не познала агонии превращения в зверя, не подозревала о великом пророчестве, заложницей которого стала. Она жила, мечтала, училась. На столе ровной стопкой лежали пузатые тетради с очерками. Марко пролистал их все, подолгу разглядывая исписанные аккуратным почерком страницы, гладил ручку, к которой прикасались ее пальцы. Но тяжелее всего было рассматривать фото. С прикрепленных булавками к обоям листов на него смотрела юная Марго. В зеленых, как весенняя трава, глазах было столько жизнелюбия. Как бы Марко хотел, чтобы она вновь выглядела такой же счастливой и беспечной. Один снимок ему особенно приглянулся. На нем Марго была изображена с молодым человеком и девушкой на ступеньках университета. Оба пытались ее обнять, каждый тянул к себе, а она упиралась, смеялась и щурилась от яркого солнца. Ее волосы, стянутые в высокий конский хвост, задорно взметнулись в движении, и растрепанный вид сделал ее еще более милой. Фотографу удалось поймать и запечатлеть беззаботную радость студентов, только что сдавших экзамен.
        Марко потянул за край карточки и освободил ее от крепления. На обороте были витиевато выведены слова: «Ритка, Светка и Дэн – друзья навсегда!», а ниже стояла дата. Снимок был сделан летом, за пару месяцев до «кровавого» пикника. Марко аккуратно сложил фото и засунул во внутренний карман пиджака. Окинув прощальным взглядом комнату, направился к входной двери. Он больше не видел смысла задерживаться в Липецке. Никиту отыскать не удалось, природа давно уничтожила все следы, а слежка за родителями Марго не давала никаких результатов. Очевидно, что девушка не вернется к ним, глупо сидеть и дожидаться ее здесь. Марко пытался найти хоть какую-то зацепку, способную привести его к разгадке Софьиной шарады, но среди документов Истоминых ему удалось обнаружить лишь несколько черно-белых снимков тетки с маленькой Маргаритой на руках на фоне деревенских пейзажей. Никаких упоминаний о других возможных родственниках. Что-то он упустил, когда осматривал пепелище, что-то не учел. Марко чувствовал, что не могла Софья уйти далеко, а значит, продолжать поиски нужно было именно в Стомино.
       Он запер квартиру, положил на место ключи и начал спускаться по ступенькам. Внизу пропиликал домофон, хлопнула дверь, и в тишине подъезда зачастили шаги. Марко на мгновение замер, уловив знакомый запах. Не то чтобы он боялся встречаться с Истоминым лицом к лицу, скорее им овладела неловкость. За все то время, пока он неотступно следовал за родителями Марго, он не раз ловил себя на мысли, что хочет рассказать им всю правду – глупое безрассудное желание, потому что люди наверняка приняли бы его за сумасшедшего, – но их страдания болезненными вибрациями отзывались внутри. Как часто, укрывшись на дереве, через окно он видел, как они тихо плачут, утешая друг друга. Так просто было бы сказать им, что их дети живы и здоровы, чтобы сделать их хотя бы чуточку счастливее.
       Тень человека уже ползла по полу, их отделял всего один лестничный марш. Марко решительно двинулся навстречу отцу Марго. Он встретил его в пролете третьего этажа, высокого мужчину, чьи русые волосы почти полностью съела седина, а плечи ссутулились от придавившего их горя утраты. Истомин скользнул равнодушным взглядом по вампиру, но неожиданно запавшие зеленые окруженные сетью морщин глаза с надеждой остановились на его лице, словно человек смог что-то почувствовать. Марко быстро опустил голову и автоматически пробормотал под нос приветствие. Ускорил шаг, сдерживаясь, чтобы не двигаться слишком быстро. Лишь оказавшись за дверью, он молниеносно растворился в пространстве, как и подобает вампиру.
       
       БОНУС
       Вернувшись в Стомино, Марко, прежде всего, сделал то, чем пренебрег в прошлое посещение деревни: обратился с вопросами к соседям Истоминой. После нескольких визитов, его направили к женщине, мужу которой она часто помогала лечить язву.
       Придирчиво осмотрев незнакомца, она нехотя впустила его в дом.
       - Вы не знаете где ваша соседка Софья? – обратился к хозяйке Марко и на мгновение замолчал, не уверенный, что тетка Марго носит такую же фамилию.
       - Так уже приходил участковый, спрашивал… потом еще один мужик…
       - Я не из полиции, - нахмурился Марко. Он должен был помнить, что расследование Истоминых распространялось и на Софью, и детектив уже побывал в Стомино.
       - И зачем тебе Сонька? – полюбопытствовала женщина.
       - Если быть точным, я ищу Маргариту.
       - Племянницу Ритку? – Она рассмеялась и снова бросила взгляд на вампира, словно примеряла его к какой-то другой своей родственнице. – Гляди, кажется, совсем недавно бегала босиком с моей Наташкой на рыбалку, а теперь за ней какие завидные женихи ходят.
       - Так что вам известно? – уточнил Марко, пока женщина не начала задавать ему более личные вопросы.
       - И милиции говорила и тебе скажу. – Для убедительности она положила руку на сердце. – Не знаю я, куда она девалась. Даже словом не обмолвилась, что куда-то собирается, и врагов у нее не было. Все уважали Софью, частенько приходили к ней за советом…
        Женщина замолчала и задумчиво покачала головой.
       - А может у нее были родные, друзья неподалеку, к которым она могла направиться? – предположил Марко.
       - Нет, единственные родственники Софьи живут в Липецке. Родня мужа не слишком жалует ее, потому они не общались со смерти Алексея.
       - А всегда Софья жила здесь?
       - Истомины – основатели деревни, - раздалось из-за печки невнятное бормотание, - потому она так и зовется. Стомино.
       - Это моя мать, - смущенно проговорила хозяйка, отодвигая ситцевую шторку, и Марко увидел сидящую в потрепанном кресле сгорбившуюся старуху.
       - Раньше Истоминых много было, - продолжила та, переводя дыхание после каждого слова, - а сейчас, почитай, одна Софья и осталась. Слышала, что с тех пор, как прогнали Евдокию, их род преследуют неудачи. Аннушка утопла, Софья с Алексеем детей не прижила, равно как и старший Иван, только у Федора был сын Николай, тот, что сейчас живет в Липецке, но и его семью постигло несчастье. Никак родовое проклятье…
       - А кто такая Евдокия? – заинтересовался Марко, чувствуя, что вот-вот нападет на новый след. – И что с ней случилось?
       - Тетка Софьи, - ответила старуха. – Она была ведьмой.
       - Мама! – всплеснула руками дочь. – Да что ты такое говоришь?! Не слушайте ее, она уже совсем забывается, придумывает всякое!
       - Ничего я не придумываю, - рассердилась старушка и потрясла в воздухе узловатым пальцем, - у меня памяти на всех вас хватит. Говорю же, она ворожила…
       Выцветшие от времени глаза женщины подернулись пеленой воспоминаний.
       - Евдокии тогда лет 18 было, - не спеша начала старушка свой рассказ. – Девка уродилась не то что бы красавицей, но было в ней нечто такое, что влекло к ней всех мужчин от мала до велика. Женщины в деревне ее не любили и даже побаивались. Ведьмой звали. Знала она толк в травах и кореньях, да только все больше с животными возилась. Бывало, идет, и каждая собака к ней ластится. Своевольная, горделивая, на всех свысока смотрит. Поговаривали, что в союзе она с нечистым. Продала ему душу в обмен на колдовские способности. Отец ее, Иван, уважаемым человеком был, только ради него и терпели девку. Жалели, что досталась ему такая дочь, словно в наказание какое. Женихов, однако, у нее было не счесть. Каждый месяц свататься к ней ходили, а она ото всех нос воротила. Не было достойного ей. И все равно вздыхали по ней. А потом в деревню Степан приехал. Видный, статный, работящий. С женой и двумя детками малыми. Голод был в их родном селе, вот и искал он лучшей жизни для семьи. Да нашел себе погибель.
       Как увидал он Евдокию, так голову и потерял. Белый свет не мил стал. И ей, душегубице, он приглянулся. Тайком на свидания с ним бегать стала. Совсем стыд потеряла. Молва пошла по деревне. Узнал о том отец – осерчал страшно. Решил проучить строптивицу. Сам сыскал ей мужа, уже не молодого, но весьма обеспеченного человека, дело шло к свадьбе. Евдокия рыдала и отца молила, чтобы сжалился и отменил венчание, да только тот и слышать ничего не желал. Свадьбу сыграли в том же месяце. Но не успокоилась ведьма окаянная, снова за свое взялась. Мужа к себе не подпускала, в лесу со Степаном хоронилась. А Степана словно черти окрутили, никого кроме ведьмы не видел больше, о семье позабыл.
       Открыли люди добрые глаза Дуняше, жене изменника, посочувствовали бедняжке. Надеялись, что сможет образумить она своего благоверного. Да только напрасно все было. Днями и ночами плакала Дуня, очень уж сильно любила она Степана и тяжело переживала все происходящее. Набравшись смелости, ходила к Евдокии, Христом богом молила вернуть ей мужа, но Евдокия, опьяненная грешной страстью, отказала ей. Сказала, мол, Степан сам к ней пришел, ему и выбор делать.
       Отчаявшись, Дуня решилась открыть правду мужу Евдокии. До Захара уже доходили слухи, но не верил он им. Думал, остепенилась Евдокия в замужестве. Когда жена вернулась домой, он уже ожидал ее с кнутом в руках. Крепко досталось блуднице. Уж она так голосила – по всей улице слышно было. Выскочила на крыльцо, Захар за ней. "Будь ты проклят", - вскричала Евдокия. В ту же секунду оступился Захар, покатился со ступеней вниз да и сломал шею. Дуняша же после того случая слегла. Все себя винила в смерти Захара. И с каждым днем хуже ей становилось. Сны страшные одолевать стали. Поговаривали, что умом она тронулась. А в один день нашли ее утопшую в пруду. Сама бросилась и детей за собою увлекла. Не было тогда Степана в селе: не то в город уезжал, не то с мужиками на покос. Послали за ним кого-то.
       Что тогда было! Изменился Степан в лице, страшным голосом кричал. Опомнился, да поздно уж было, не воротить Дуню и детей. Бросился он на Евдокию. Стал обвинять в смерти семьи, ведьмою называл, едва не задушил. А та и не противилась даже.
       Побледнела только вся, глазищи зеленые широко распахнула и молчит. А что тут скажешь? Это ж ведь она Дуняшу и вытащила из воды. Ну, знамо дело, что и туда ее тоже она… того… Так все решили. Вспомнили, что в последние дни видели ведьму на пороге степаниного дома несколько раз. Поднялся такой шум. Вся деревня собралась. Тут и отец Евдокии с братом подоспели. Суд начали судить. Кто-то предлагал в тюрьму ведьму отправить, кто-то сжечь, только ведь не было доказательств, а мы все ж таки не в средневековье жили. Больше всех в ярости Иван был. Отрекся он от дочери при всем честном народе. Велел немедля вещи собирать да и вон из деревни. Отыскала она тогда взгляд Степана, руки к нему протянула. «Степа, любимый, - прошептала. – Не хотела я этого. Веришь мне? Помочь пыталась». «Убирайся, проклятая, - зло бросил Степан в ответ. – Чтоб духу здесь твоего не было. Убью, коли снова увижу!» Гордо вскинула тогда голову Евдокия, на лице горькая усмешка разлилась, и, не гладя больше ни на кого, поспешила она в свой дом.
       Провожали ее с позором. Телеги даже не дали. Так с узелком на спине и отправилась она через лес куда глаза глядят, а в спину ей летели камни и палки. Что сталось с ней потом, не знаю. Надеюсь, подохла чертовка. Четыре невинные души загубила. Да и Степана самого. Спился он и помер в расцвете лет…
       
       Поиски Евдокии ни к чему не привели. В каждом новом селе жители лишь пожимали плечами на его расспросы. Ровесников загадочной старушки почти не осталось, и у Марко было катастрофически мало сведений о ней. Он перерывал церковные архивы в деревнях, общался со старожилами, но ни одна из найденных им Евдокий не подпадала под описание.
       Марко посмотрел на карту, в которой скорее для развлечения, чем для пользы, делал пометки. Вокруг Стомино пестрели ряды значков: перечеркнутые селения, надписи, даты. Он задумчиво погрыз кончик карандаша, глядя на осмотренную им территорию. Деревни были разбросаны на зеленом фоне лесного массива, как горох, и их удаленность друг от друга лишь усложняла поиски. Марко нахмурился. Найти жившую век назад женщину зная лишь ее имя и сомнительную репутацию, было подобно тому, что отыскать иголку в стоге сена. За эти годы с ней могло случиться все, что угодно. Она могла поселиться в лесу и стать отшельницей или вовсе умереть от голода сразу после того, как ее прогнали из Стомино. Возможно, Марко вновь ухватился за нить, которая ведет в никуда, ведь прошло больше месяца с тех пор, как он вернулся, но к Марго не приблизился ни на шаг. Он обвел карандашом деревню, в которой сейчас находился, собираясь поставить на ней очередной жирный крест. Те несколько Евдокий, которых он обнаружил на местном погосте, не подходили по возрасту. К тому же он проверил их родственников до третьего колена, опросил живых. Марко в очередной раз с тоской подумал об утраченной магии.
       Неожиданно отчетливо услышал голос, доносящийся из-за ворот дома, возле которого остановился, а мгновение спустя ветер принес запах. Карандаш выпал из ослабевших пальцев.
       
       Конец бонуса
       
       Дальше идет заключительная глава книги. Если Вы комментировали историю и всячески поддерживали авторов, но но по каким-то причинам не успели прочитать финал, стучитесь, мы одобрим запрос. Мы Вас любим, дорогие читатели, и до встречи в новой книге))