Пить. Очень хочется пить. Во рту пересохло так, что даже сглотнуть не получается.
Я хочу встать, но даже одна эта мысль приносит немыслимые страдания. Голова раскалывается, все тело ломит. И еще почему-то страшно открыть глаза. Не знаю, что вызывает это чувство, но, я уверена - как только открою глаза, станет еще больнее.
Я пытаюсь тихонько повернуть голову, чтобы размять затекшую шею и тут же, не выдержав очередной порции боли, стону.
- Ой, доченька, очнулась. – чей-то старческий голос сначала приближается ко мне, а затем начинает удаляться – потерпи, я сейчас Татьяну позову.
Затем я слышу звук открываемой двери:
-Танюх, – кричит незнакомая мне женщина – иди сюды. В четвертой очухалась.
- Сейчас, сейчас – снова раздается рядом – и как тебя, бедненькая, так угораздило?
Я молчу. Пусть сначала дадут пить, а потом спрашивают. Потому что я сейчас при всем желании не смогу говорить.
- Ничё, - не сильно нуждаясь в моих ответах, продолжает женщина – тута тебя подлечат, будешь, как новая.
- Теть Полин, - раздается совсем другой, более молодой голос, - сколько вам говорить, чтобы вы не приставали к больным, особенно когда они только пришли в себя.
- Да я чё, - возмущается тетя Полина – я просто так. Разговор поддержать.
- Какой разговор? – я чувствую, как мне ко рту подносят что-то мокрое, и я тут же начинаю варочить губами в надежде захватить источник влаги - Только вас одну и слышно.
К моему огромному разочарованию жидкость только слегка обмакивает мой рот.
- Еще – кое-как шевеля губами, шепчу я.
- Нельзя – отвечает строгий голос. – Потерпи. Сейчас придет врач, осмотрит тебя, и тогда попьешь.
Она трогает мою руку и тут же начинает ругаться:
- Теть Поль, я же вас попросила последить за капельницей, пока вы здесь. Неужели не видно, что снова дует?
- А по мне, так ничего не дует.
Мне становится интересно, что же у них там дует, и я пытаюсь открыть глаза. Резкая боль тут же заставляет меня зажмуриться.
- Да вот же. Дует. Снова надо переделывать. – чувствую, как из моей руки что-то вытаскивают. – Не могли под ключичку что ли поставить?
- Что у нас тут - раздается мужской бас, как только открывается входная дверь.
- Ой, Аркадий Иванович – тут же на более ласковый меняется голос у молодой женщины – Крапивина пришла в себя.
Врач (я думаю, это он) спрашивает о показателях, и получает в ответ совсем непонятные мне данные.
- Хорошо – задумчиво приговаривает мужчина – это очень хорошо.
Сначала моего подбородка касаются чьи-то холодные пальцы, а потом кто-то приподнимает мне веко. Я пытаюсь зажмуриться, но мне не дают.
- Потерпи – безразличным тоном говорит врач.
И вскоре, спустя несколько секунд боли, я начинаю видеть молодого мужчину.
Он проделывает ту же процедуру со вторым глазом, и теперь мне хорошо видна вся палата.
Я смотрю на врача и молчу. У меня в голове набатом бьет только одно: ребенок! Но я боюсь. Боюсь спросить его о малыше. Вдруг его больше… Вдруг он…
Слезы подступают к глазам, и я чувствую, как одинокая капелька скатывается по щеке.
Господи, пожалуйста…. Пусть ребенок будет со мной. Пусть это маленькая горошинка все еще находится в моем теле.
- Ну что ты плачешь? – смотря на меня, спрашивает врач. – Все у тебя хорошо! Жить будешь.
- А… он? – кое-как произношу я и взглядом указываю на живот.
- А вот с ним немного труднее… - мужчина на секунду замолкает – Мы делаем все возможное. Чтобы сохранить беременность. Но угроза еще есть. Поэтому только лежачее положение и никаких волнений – то есть полный покой… Никаких посетителей! Это понятно?
От понимания того, что малыш все еще со мной, сердце наполняет великая радость. И я пусть и через боль начинаю улыбаться.
- Вам очень повезло. Практически весь удар на себя принял упавший с вами мужчина.
- Царство ему Небесное! – говорит моющая в углу раковину пожилая женщина.
- Ккак? – я перевожу взгляд с нее на врача и обратно. Я, наверно, что-то не так поняла.
Неет. ОН НЕ МОГ. Не мог.
- Татьяна – начинает ругаться врач – что у тебя за бардак? Сколько раз говорить, когда врач на обходе, санитарок не должно быть в палатах.
Медсестра начинает что-то невнятно лепетать. А тетя Поля тут же сворачивает свою деятельность и чуть ли не выбегает из палаты.
- Я сказал, никакой информации. – продолжает говорить мужчина медсестре – полный вакуум, понятно?
А мой мозг отказывается принять эту информацию. Отец Артема умер? Неет. Он не мог. Не так. Не из-за меня.
Этот человек, которому я совсем не нравилась, почему – то хотел меня спасти. А я ему столько всего плохого наговорила. Было так стыдно. И чувство потери немного жгло сердце. Нет, это не то чувство, когда ты страдаешь по близкому человеку. Мы не успели стать друг другу ни кем. Но ощущение, что у нас со временем могло бы все наладиться, не проходило.
Во всем виновата эта Лина! Ее поступок не должен остаться безнаказанным!
Надо срочно что-то делать. Вдруг она скроется прежде, чем за нее возьмется полиция! А может быть, ее сразу арестовали? Было бы хорошо. Не хочется, чтобы эта больная на голову девушка свободно ходила по городу. Мало ли что ей взбредет!
- А вы не знаете, ту девушку, что нас толкнула, поймали?
Врач и медсестра недоуменно посмотрели друг на друга, и несколько секунд я не слышала от них ни звука.
- Поймали – наконец-то произнес мужчина, и я с облегчением вздохнула.
Хорошо. Можно теперь и успокоится. Но как сильно хочется увидеть Тёму! Бедный, как он там? Как справляется со своим горем? Какие бы отношения у него не были с отцом, но терять родителей всегда больно.
- А по телефону поговорить можно?- спрашиваю я с интересом смотрящего на меня врача.
-Нет! – решительно заявляет врач – Пока нельзя.
Он выходит за дверь, а медсестра продолжает свои манипуляции.
- А много времени прошло с тех пор, как я сюда попала?
Женщина некоторое время размышляет - наверно, решает, может ли мне повредить данная информация или нет. Но потом все же говорит:
- Вчера вечером тебя на скорой привезли.
И вскоре,снова слегка промочив мне губы, и так и не сказав больше ни слова, выходит за дверь, оставив меня одну.
Я долгое время смотрю в одну точку на стене. Мысли скачут от Артема к Лине, от Лины к Теминому отцу. И так по кругу.
Вскоре мой перегруженный мозг отказывается думать, и я засыпаю. Но сквозь дрему вспоминаю, что даже не спросила у врача, что со мной.
Не знаю, сколько времени я спала, но меня будит громкий звук входной двери, которая ударяется об стену.
Я открываю глаза и вижу всё ту же санитарку. Ее взгляд мечется по всей палате и вскоре останавливается на все той же раковине. Тетя Поля решительным шагом направляется к ней, и, взяв губку, начинаете усиленно тереть.
- Там к тебе посетитель пришел. – как бы между делом говорит она – Мужчина. Молодой.
Сердце радостно подпрыгивает. Артем. Тёма. Конечно, он нашел способ обойти все преграды и запреты, для того, чтобы увидеть меня. Интересно, ему сказали, что я беременна. И как он на это отреагировал? Эх, жаль, что меня не было рядом – очень хотелось бы увидеть его лицо в тот момент.
Дверь открывается. Входит мужчина. Молодой. Но… не Артем.
От разочарования сердце тут же бухает вниз.
- Почему посторонние в палате? – ледяным голосом говорит он, обращаясь к санитарке – немедленно покиньте помещение.
- Но я… - пожилая женщина указывает на раковину, но под злым взглядом этого молодого человека теряется, и, не сказав больше ни слова, выходит за дверь.
- Здравствуйте, я следователь Михайлов Константин Викторович.
Только сейчас я замечаю в руках у мужчины толстую папку, которую он, садясь на ближайший стул, начинает медленно раскрывать.
- Здравствуйте – неуверенно здороваюсь я. Но потом понимаю, что он, скорее всего, пришел за моими показаниями. Ведь им же надо предъявить Лине обвинение, а я – главный свидетель.
Мужчина начинает спрашивать о произошедшем, а я подробно ему рассказывать. И в какой-то момент замечаю, что следователь начинает противно так ухмыляться. Вскоре он вообще откладывает ручку, и просто внимательно слушает.
- Все так, как меня предупреждали – толи мне, толи себе говорит мужчина.
Я замолкаю на полуслове. О чем это он?
- Решили спихнуть свою вину на другого?
ЧТОО? СВОЮ ВИНУ?
- Вы о чем? – я все еще надеюсь, что неправильно его поняла.
- О чем? О том, что те, кто не сотрудничает со следствием, обычно сидят гораздо больший срок, чем могли бы.
- Мне не за что сидеть! – с вызовом смотрю на него.
- Ну да, ну да – ухмыляется мужчина – три свидетеля утверждают, что есть. А вы говорите, что нет. Или, быть может, вы убийство не считаете за преступление?
Бреед! Какие свидетели? Там никого, кроме нас троих не было.
Свои мысли я озвучиваю следователю.
- Хорошо – спокойно говорит он – скажите, разве вы не ругались с погибшим в его кабинете?
Господи, кто им сказал? Тема?
- Ругались – говорю я. – Но потом мы выяснили все и разошлись мирно.
Следователь что-то записывает на листок.
- Это мы проверим – предупреждает он – но скажите, разве ссора не повторилась на лестничной площадке?
- Нет!
- А вот одна из работниц слышала, как ее работодатель разговаривал с какой-то девушкой на повышенных тонах.
- Это была Лина! Понимаете? Это она толкнула нас с лестницы.
Мужчина устало вздыхает:
- Сами подумайте, зачем это ей? Убивать человека, который для нее, как отец, а?
- Она его не хотела, - внутри меня начинает подниматься какая-то злость – она меня хотела убить. Меня!
- А вас зачем? – раздражается следователь.
- Потому что она больная на голову – не выдерживаю я и начинаю кричать – Она думала, что если убьет меня, то вернет Артема.
- А зачем ей его возвращать, если он итак с ней?
Я смотрю на него и не понимаю, разве можно шутить такими вещами? Да еще и с таким непроницаемым лицом.
- О чем вы говорите? – усмехаюсь я – С Линой у него все в прошлом.
- Вы знаете, вчера мне так не показалось. Они ТАК поддерживали друг друга.
Я смотрю не следователя и начинаю его ненавидеть.
Я такое в сериалах видела. У них такие методы – сделать человеку больно, чтобы он сказал им все, что они хотят услышать.
Только мне сознаваться не в чем!
- И я бы на вашем месте не порочил честное имя Ангелины Борисовны. Она итак убита горем – и, поверьте мне, так сыграть невозможно! –он закрывает папку. – И, кстати, Вам лучше не портить с ней отношения. Она – единственный свидетель, который может вас спасти. Просто она находилась не так близко от места преступления и сейчас находится в таком состоянии, что не может точно вспомнить детали. И поэтому мы ждем, что она нам расскажет – упали ли вы по неосторожности или умерший схватился за вас в тот момент, когда вы его толкнули.
У меня нет слов. Вот вообще! Какую больную фантазию надо иметь, чтобы так все перевернуть?
Следователь встает и идет к двери.
- Я приду завтра. И настоятельно рекомендую вам подумать о чистосердечном признании. Поверьте, в вашем случае это будет самое лучшее решение.
Мужчина почти касается ручки двери, когда в палату влетает врач.
- Кто вам разрешил сюда входить? – разгневано спрашивает он.
- Я думаю – спокойно, даже с каким-то пренебрежением отвечает ему следователь - это не в вашей компетенции запрещать МНЕ расследовать дело.
- ЭТО – врач указывает на меня – в моей компетенции! Кто будет виноват, если с ребенком что-то случится?
Они спорят, а я просто слышу их посторонним шумом. Потому что до сих пор не могу переварить все то, что сказал следователь.
Как можно все так перевернуть с ног на голову? Как Лине это удалось? И, неужели, правда, что они снова вместе? Или общее горе сближает? Господи, почему Артем сейчас там, рядом с ней, а не здесь, рядом со мной? Ведь если бы он только захотел, его никто бы не смог остановить! К Вадиму он даже в реанимацию заходил, а тут…
Нет, не надо верить следователю. Он все врет. Скоро придет Артем и все мне объяснит. Да, я дождусь его, и…
На очередном витке мыслей меня скручивает такая страшная боль внизу живота, что я даже не могу вздохнуть. Я цепляюсь руками за больничное покрывало, и громко стону сквозь зубы. Тут же около моей кровати оказывается доктор. Он смотрит на меня и даже в его глазах на секунду возникает испуг.
О, нет. Пожалуйста. Только не малыш! Нет, я просто этого не вынесу.
Лина. Версия 2.
Я лежу на кровати и глажу свой живот. Так интересно – я малыша еще не чувствую, но он во мне - растет, дышит, питается. Где-то там внутри меня эта крошка-головастик живет своей пока еще ограниченной моим телом жизнью и не знает, что его здесь уже любят и ждут.
Да, врачи спасли моего ребенка, и то, что мне не так давно пришлось пережить из-за угрозы прерывания беременности – все эти приносящие боль процедуры, постоянное пребывание в одном положении, чуть ли не вверх головой, уже потихоньку стиралось из памяти и заменялось совсем другими переживаниями.
И как бы я ни пыталась уговаривать себя не волноваться, не принимать все близко к сердцу, чтобы не допустить новую угрозу, ничего не помогало – я постоянно думала о нем. Об Артеме.
Он так и не появился – ни на следующий день, ни после похорон своего отца, ни через месяц.
Я вообще не понимала, что происходит. Почему он так с нами? Мне надо было знать правду – пусть бы пришел, хотя бы всего один раз. Да пусть хотя бы позвонил, написал смс. Хоть что-нибудь! Мне достаточно от него всего три слова, чтобы не мучиться, не надеяться! Просто его три: «Я люблю её» и все! Я пойму! Я приму, как бы тяжело это не было. Все что угодно, но только не это его полнейшее молчание. Когда надежда сменяется отчаянием. Когда любовь приобретает ядовитый вкус и отравляет меня изнутри.
И даже все эти вызовы к следователю, который упорно пытается мне доказать, что то, что я говорю – бред, не так выматывают мне душу, как бесконечные мысли о Тёме.
Да, для меня он все еще Тёма – я не могу пока отказаться от этой любви. И пусть Олеся костерит его, на чем свет стоит, а брат обещает при встрече набить ему «морду». Потому что все видят, что он предатель. Что бросил меня в такую трудную минуту. А я не могу, не хочу ненавидеть его. Пока не узнаю правды. От него.
- Можно? – Олеся входит в комнату.
Через несколько дней будет ее свадьба с Вадимом. Ну как свадьба – небольшой вечер в семейном кругу. Хотя я такого от сокурсницы не ожидала. Думала, закатит пир на весь мир. Но нет. Она из-за этого даже со своей мамой поругалась. Очень той хотелось выдать дочь замуж так, чтобы «весь город гремел».
- Заходи – я хлопаю рукой по кровати и Олеся, сняв тапочки, садится рядом со мной.
Никогда не думала, что сидеть с кем-то вот так вот и разговаривать обо всем на свете это так … естественно. Но я за этот месяц ничегонеделания привыкла к нашим дружеским посиделкам, что даже и не представляла своей жизни без этого.
- Уже отучились? – я потянула одеяло чуть на себя.
- Угу – Олеся положила подушку под спину и облокотилась на нее. – У них там какая-то конференция. Вот нас и отпустили.
Я не ходила в универ. Меня «попросили» взять академ, пока все страсти не улягутся. Вернее, пока не пройдет суд. Еще бы, такое громкое дело. И какому учебному заведению хочется, чтобы в их стенах училась … убийца? Хорошо хоть, что не отчислили.
Все это мне объяснял ректор, явившийся САМ ко мне в больницу.
Я хочу встать, но даже одна эта мысль приносит немыслимые страдания. Голова раскалывается, все тело ломит. И еще почему-то страшно открыть глаза. Не знаю, что вызывает это чувство, но, я уверена - как только открою глаза, станет еще больнее.
Я пытаюсь тихонько повернуть голову, чтобы размять затекшую шею и тут же, не выдержав очередной порции боли, стону.
- Ой, доченька, очнулась. – чей-то старческий голос сначала приближается ко мне, а затем начинает удаляться – потерпи, я сейчас Татьяну позову.
Затем я слышу звук открываемой двери:
-Танюх, – кричит незнакомая мне женщина – иди сюды. В четвертой очухалась.
- Сейчас, сейчас – снова раздается рядом – и как тебя, бедненькая, так угораздило?
Я молчу. Пусть сначала дадут пить, а потом спрашивают. Потому что я сейчас при всем желании не смогу говорить.
- Ничё, - не сильно нуждаясь в моих ответах, продолжает женщина – тута тебя подлечат, будешь, как новая.
- Теть Полин, - раздается совсем другой, более молодой голос, - сколько вам говорить, чтобы вы не приставали к больным, особенно когда они только пришли в себя.
- Да я чё, - возмущается тетя Полина – я просто так. Разговор поддержать.
- Какой разговор? – я чувствую, как мне ко рту подносят что-то мокрое, и я тут же начинаю варочить губами в надежде захватить источник влаги - Только вас одну и слышно.
К моему огромному разочарованию жидкость только слегка обмакивает мой рот.
- Еще – кое-как шевеля губами, шепчу я.
- Нельзя – отвечает строгий голос. – Потерпи. Сейчас придет врач, осмотрит тебя, и тогда попьешь.
Она трогает мою руку и тут же начинает ругаться:
- Теть Поль, я же вас попросила последить за капельницей, пока вы здесь. Неужели не видно, что снова дует?
- А по мне, так ничего не дует.
Мне становится интересно, что же у них там дует, и я пытаюсь открыть глаза. Резкая боль тут же заставляет меня зажмуриться.
- Да вот же. Дует. Снова надо переделывать. – чувствую, как из моей руки что-то вытаскивают. – Не могли под ключичку что ли поставить?
- Что у нас тут - раздается мужской бас, как только открывается входная дверь.
- Ой, Аркадий Иванович – тут же на более ласковый меняется голос у молодой женщины – Крапивина пришла в себя.
Врач (я думаю, это он) спрашивает о показателях, и получает в ответ совсем непонятные мне данные.
- Хорошо – задумчиво приговаривает мужчина – это очень хорошо.
Сначала моего подбородка касаются чьи-то холодные пальцы, а потом кто-то приподнимает мне веко. Я пытаюсь зажмуриться, но мне не дают.
- Потерпи – безразличным тоном говорит врач.
И вскоре, спустя несколько секунд боли, я начинаю видеть молодого мужчину.
Он проделывает ту же процедуру со вторым глазом, и теперь мне хорошо видна вся палата.
Я смотрю на врача и молчу. У меня в голове набатом бьет только одно: ребенок! Но я боюсь. Боюсь спросить его о малыше. Вдруг его больше… Вдруг он…
Слезы подступают к глазам, и я чувствую, как одинокая капелька скатывается по щеке.
Господи, пожалуйста…. Пусть ребенок будет со мной. Пусть это маленькая горошинка все еще находится в моем теле.
- Ну что ты плачешь? – смотря на меня, спрашивает врач. – Все у тебя хорошо! Жить будешь.
- А… он? – кое-как произношу я и взглядом указываю на живот.
- А вот с ним немного труднее… - мужчина на секунду замолкает – Мы делаем все возможное. Чтобы сохранить беременность. Но угроза еще есть. Поэтому только лежачее положение и никаких волнений – то есть полный покой… Никаких посетителей! Это понятно?
От понимания того, что малыш все еще со мной, сердце наполняет великая радость. И я пусть и через боль начинаю улыбаться.
- Вам очень повезло. Практически весь удар на себя принял упавший с вами мужчина.
- Царство ему Небесное! – говорит моющая в углу раковину пожилая женщина.
- Ккак? – я перевожу взгляд с нее на врача и обратно. Я, наверно, что-то не так поняла.
Неет. ОН НЕ МОГ. Не мог.
- Татьяна – начинает ругаться врач – что у тебя за бардак? Сколько раз говорить, когда врач на обходе, санитарок не должно быть в палатах.
Медсестра начинает что-то невнятно лепетать. А тетя Поля тут же сворачивает свою деятельность и чуть ли не выбегает из палаты.
- Я сказал, никакой информации. – продолжает говорить мужчина медсестре – полный вакуум, понятно?
А мой мозг отказывается принять эту информацию. Отец Артема умер? Неет. Он не мог. Не так. Не из-за меня.
Этот человек, которому я совсем не нравилась, почему – то хотел меня спасти. А я ему столько всего плохого наговорила. Было так стыдно. И чувство потери немного жгло сердце. Нет, это не то чувство, когда ты страдаешь по близкому человеку. Мы не успели стать друг другу ни кем. Но ощущение, что у нас со временем могло бы все наладиться, не проходило.
Во всем виновата эта Лина! Ее поступок не должен остаться безнаказанным!
Надо срочно что-то делать. Вдруг она скроется прежде, чем за нее возьмется полиция! А может быть, ее сразу арестовали? Было бы хорошо. Не хочется, чтобы эта больная на голову девушка свободно ходила по городу. Мало ли что ей взбредет!
- А вы не знаете, ту девушку, что нас толкнула, поймали?
Врач и медсестра недоуменно посмотрели друг на друга, и несколько секунд я не слышала от них ни звука.
- Поймали – наконец-то произнес мужчина, и я с облегчением вздохнула.
Хорошо. Можно теперь и успокоится. Но как сильно хочется увидеть Тёму! Бедный, как он там? Как справляется со своим горем? Какие бы отношения у него не были с отцом, но терять родителей всегда больно.
- А по телефону поговорить можно?- спрашиваю я с интересом смотрящего на меня врача.
-Нет! – решительно заявляет врач – Пока нельзя.
Он выходит за дверь, а медсестра продолжает свои манипуляции.
- А много времени прошло с тех пор, как я сюда попала?
Женщина некоторое время размышляет - наверно, решает, может ли мне повредить данная информация или нет. Но потом все же говорит:
- Вчера вечером тебя на скорой привезли.
И вскоре,снова слегка промочив мне губы, и так и не сказав больше ни слова, выходит за дверь, оставив меня одну.
Я долгое время смотрю в одну точку на стене. Мысли скачут от Артема к Лине, от Лины к Теминому отцу. И так по кругу.
Вскоре мой перегруженный мозг отказывается думать, и я засыпаю. Но сквозь дрему вспоминаю, что даже не спросила у врача, что со мной.
Не знаю, сколько времени я спала, но меня будит громкий звук входной двери, которая ударяется об стену.
Я открываю глаза и вижу всё ту же санитарку. Ее взгляд мечется по всей палате и вскоре останавливается на все той же раковине. Тетя Поля решительным шагом направляется к ней, и, взяв губку, начинаете усиленно тереть.
- Там к тебе посетитель пришел. – как бы между делом говорит она – Мужчина. Молодой.
Сердце радостно подпрыгивает. Артем. Тёма. Конечно, он нашел способ обойти все преграды и запреты, для того, чтобы увидеть меня. Интересно, ему сказали, что я беременна. И как он на это отреагировал? Эх, жаль, что меня не было рядом – очень хотелось бы увидеть его лицо в тот момент.
Дверь открывается. Входит мужчина. Молодой. Но… не Артем.
От разочарования сердце тут же бухает вниз.
- Почему посторонние в палате? – ледяным голосом говорит он, обращаясь к санитарке – немедленно покиньте помещение.
- Но я… - пожилая женщина указывает на раковину, но под злым взглядом этого молодого человека теряется, и, не сказав больше ни слова, выходит за дверь.
- Здравствуйте, я следователь Михайлов Константин Викторович.
Только сейчас я замечаю в руках у мужчины толстую папку, которую он, садясь на ближайший стул, начинает медленно раскрывать.
- Здравствуйте – неуверенно здороваюсь я. Но потом понимаю, что он, скорее всего, пришел за моими показаниями. Ведь им же надо предъявить Лине обвинение, а я – главный свидетель.
Мужчина начинает спрашивать о произошедшем, а я подробно ему рассказывать. И в какой-то момент замечаю, что следователь начинает противно так ухмыляться. Вскоре он вообще откладывает ручку, и просто внимательно слушает.
- Все так, как меня предупреждали – толи мне, толи себе говорит мужчина.
Я замолкаю на полуслове. О чем это он?
- Решили спихнуть свою вину на другого?
ЧТОО? СВОЮ ВИНУ?
- Вы о чем? – я все еще надеюсь, что неправильно его поняла.
- О чем? О том, что те, кто не сотрудничает со следствием, обычно сидят гораздо больший срок, чем могли бы.
- Мне не за что сидеть! – с вызовом смотрю на него.
- Ну да, ну да – ухмыляется мужчина – три свидетеля утверждают, что есть. А вы говорите, что нет. Или, быть может, вы убийство не считаете за преступление?
Бреед! Какие свидетели? Там никого, кроме нас троих не было.
Свои мысли я озвучиваю следователю.
- Хорошо – спокойно говорит он – скажите, разве вы не ругались с погибшим в его кабинете?
Господи, кто им сказал? Тема?
- Ругались – говорю я. – Но потом мы выяснили все и разошлись мирно.
Следователь что-то записывает на листок.
- Это мы проверим – предупреждает он – но скажите, разве ссора не повторилась на лестничной площадке?
- Нет!
- А вот одна из работниц слышала, как ее работодатель разговаривал с какой-то девушкой на повышенных тонах.
- Это была Лина! Понимаете? Это она толкнула нас с лестницы.
Мужчина устало вздыхает:
- Сами подумайте, зачем это ей? Убивать человека, который для нее, как отец, а?
- Она его не хотела, - внутри меня начинает подниматься какая-то злость – она меня хотела убить. Меня!
- А вас зачем? – раздражается следователь.
- Потому что она больная на голову – не выдерживаю я и начинаю кричать – Она думала, что если убьет меня, то вернет Артема.
- А зачем ей его возвращать, если он итак с ней?
Я смотрю на него и не понимаю, разве можно шутить такими вещами? Да еще и с таким непроницаемым лицом.
- О чем вы говорите? – усмехаюсь я – С Линой у него все в прошлом.
- Вы знаете, вчера мне так не показалось. Они ТАК поддерживали друг друга.
Я смотрю не следователя и начинаю его ненавидеть.
Я такое в сериалах видела. У них такие методы – сделать человеку больно, чтобы он сказал им все, что они хотят услышать.
Только мне сознаваться не в чем!
- И я бы на вашем месте не порочил честное имя Ангелины Борисовны. Она итак убита горем – и, поверьте мне, так сыграть невозможно! –он закрывает папку. – И, кстати, Вам лучше не портить с ней отношения. Она – единственный свидетель, который может вас спасти. Просто она находилась не так близко от места преступления и сейчас находится в таком состоянии, что не может точно вспомнить детали. И поэтому мы ждем, что она нам расскажет – упали ли вы по неосторожности или умерший схватился за вас в тот момент, когда вы его толкнули.
У меня нет слов. Вот вообще! Какую больную фантазию надо иметь, чтобы так все перевернуть?
Следователь встает и идет к двери.
- Я приду завтра. И настоятельно рекомендую вам подумать о чистосердечном признании. Поверьте, в вашем случае это будет самое лучшее решение.
Мужчина почти касается ручки двери, когда в палату влетает врач.
- Кто вам разрешил сюда входить? – разгневано спрашивает он.
- Я думаю – спокойно, даже с каким-то пренебрежением отвечает ему следователь - это не в вашей компетенции запрещать МНЕ расследовать дело.
- ЭТО – врач указывает на меня – в моей компетенции! Кто будет виноват, если с ребенком что-то случится?
Они спорят, а я просто слышу их посторонним шумом. Потому что до сих пор не могу переварить все то, что сказал следователь.
Как можно все так перевернуть с ног на голову? Как Лине это удалось? И, неужели, правда, что они снова вместе? Или общее горе сближает? Господи, почему Артем сейчас там, рядом с ней, а не здесь, рядом со мной? Ведь если бы он только захотел, его никто бы не смог остановить! К Вадиму он даже в реанимацию заходил, а тут…
Нет, не надо верить следователю. Он все врет. Скоро придет Артем и все мне объяснит. Да, я дождусь его, и…
На очередном витке мыслей меня скручивает такая страшная боль внизу живота, что я даже не могу вздохнуть. Я цепляюсь руками за больничное покрывало, и громко стону сквозь зубы. Тут же около моей кровати оказывается доктор. Он смотрит на меня и даже в его глазах на секунду возникает испуг.
О, нет. Пожалуйста. Только не малыш! Нет, я просто этого не вынесу.
Лина. Версия 2.
Я лежу на кровати и глажу свой живот. Так интересно – я малыша еще не чувствую, но он во мне - растет, дышит, питается. Где-то там внутри меня эта крошка-головастик живет своей пока еще ограниченной моим телом жизнью и не знает, что его здесь уже любят и ждут.
Да, врачи спасли моего ребенка, и то, что мне не так давно пришлось пережить из-за угрозы прерывания беременности – все эти приносящие боль процедуры, постоянное пребывание в одном положении, чуть ли не вверх головой, уже потихоньку стиралось из памяти и заменялось совсем другими переживаниями.
И как бы я ни пыталась уговаривать себя не волноваться, не принимать все близко к сердцу, чтобы не допустить новую угрозу, ничего не помогало – я постоянно думала о нем. Об Артеме.
Он так и не появился – ни на следующий день, ни после похорон своего отца, ни через месяц.
Я вообще не понимала, что происходит. Почему он так с нами? Мне надо было знать правду – пусть бы пришел, хотя бы всего один раз. Да пусть хотя бы позвонил, написал смс. Хоть что-нибудь! Мне достаточно от него всего три слова, чтобы не мучиться, не надеяться! Просто его три: «Я люблю её» и все! Я пойму! Я приму, как бы тяжело это не было. Все что угодно, но только не это его полнейшее молчание. Когда надежда сменяется отчаянием. Когда любовь приобретает ядовитый вкус и отравляет меня изнутри.
И даже все эти вызовы к следователю, который упорно пытается мне доказать, что то, что я говорю – бред, не так выматывают мне душу, как бесконечные мысли о Тёме.
Да, для меня он все еще Тёма – я не могу пока отказаться от этой любви. И пусть Олеся костерит его, на чем свет стоит, а брат обещает при встрече набить ему «морду». Потому что все видят, что он предатель. Что бросил меня в такую трудную минуту. А я не могу, не хочу ненавидеть его. Пока не узнаю правды. От него.
- Можно? – Олеся входит в комнату.
Через несколько дней будет ее свадьба с Вадимом. Ну как свадьба – небольшой вечер в семейном кругу. Хотя я такого от сокурсницы не ожидала. Думала, закатит пир на весь мир. Но нет. Она из-за этого даже со своей мамой поругалась. Очень той хотелось выдать дочь замуж так, чтобы «весь город гремел».
- Заходи – я хлопаю рукой по кровати и Олеся, сняв тапочки, садится рядом со мной.
Никогда не думала, что сидеть с кем-то вот так вот и разговаривать обо всем на свете это так … естественно. Но я за этот месяц ничегонеделания привыкла к нашим дружеским посиделкам, что даже и не представляла своей жизни без этого.
- Уже отучились? – я потянула одеяло чуть на себя.
- Угу – Олеся положила подушку под спину и облокотилась на нее. – У них там какая-то конференция. Вот нас и отпустили.
Я не ходила в универ. Меня «попросили» взять академ, пока все страсти не улягутся. Вернее, пока не пройдет суд. Еще бы, такое громкое дело. И какому учебному заведению хочется, чтобы в их стенах училась … убийца? Хорошо хоть, что не отчислили.
Все это мне объяснял ректор, явившийся САМ ко мне в больницу.
