Дуня вздрогнула. Сползла чуть ниже по стулу, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания, хотя как его можно было не привлекать, если все обернулись, чтобы на нее посмотреть?
– Все верно. Евдокия Степанова. Я за прежнего президента.
– Тогда принято единогласно. – Лавруша хлопнула ладонями по столу. – Что ж, Евдокия, тогда выходи к доске, будем тебя представлять.
Дуня сглотнула. Она не понимала, за каким чертом ей понадобилось выходить, но раз уж от нее требовали именно это, встала и прошла между рядов к доске. Скосила взгляд на Мариам в поисках поддержки, но та сидела, глядя на лист бумаги перед собой, и, прикрыв тот пухлой ладошкой, выводила на нем какие-то вензеля. Дуню замутило от запаха мокрой тряпки, мела и вековой пыли, осевшей на бархатных балдахинах. Ни жива ни мертва она замерла лицом к лицу с классом. Хотела даже что-то сказать. Может быть, пошутить, чтобы понравиться. У нее в самом деле было прекрасное чувство юмора. Но нарушая весь ее план, дверь в класс открылась, впуская в него… Семена.
Сердце Дуни запнулось и что есть силы затрепыхалось в горле. В отличие от всех других мальчиков, надевших светлый верх, Семен был целиком в черном. Но на их фоне он выделялся вовсе не поэтому. Семен был уже мужчиной, тогда как остальным ими только предстояло стать.
– Краснов! Ты ничего не попутал?! Линейка началась в девять! – возмутилась Лавруша. В ответ Семен проказливо улыбнулся, скосил взгляд на застывшую соляным столбом Дуню и, стремительно преодолев расстояние до учительского стола, сунул в руки классной руководительнице довольно потрепанного вида букет.
– Это я так долго цветы выбирал. Ваши любимые.
– Спасибо, – растаяла Валентина Лаврентьевна, но, вовремя опомнившись, вернула в голос так явно недостающую ему строгость: – Только не думай, что сможешь опаздывать каждый раз.
– И мысли не было, – Семен сложил ручки по швам. Ну, просто вылитый пай-мальчик. Если бы Дуня смогла отмереть, завороженная его улыбкой, она бы Сене поаплодировала.
– Так, значит, ребята, на чем мы остановились? Ах, да… На представлении. Принимайте в свой дружный коллектив. Евдокия Степанова. Прошу любить и жаловать. И во всем помогать.
Дуня прижала ладонь к груди и дурашливо поклонилась. Благодаря бога за то, что ей ничего не пришлось говорить. И под шумок прокралась на свое место. За одной партой с Семеном. Ну, надо же!
Не чувствуя ног, Дуня опустилась на стул. Чуть повернулась к нему и слабо улыбнулась.
– У меня для тебя кое-что есть, – шепнул Краснов ей на ухо.
– Правда?
– Угу. Век не расплатишься.
У Дуни пересохло во рту. Она чувствовала его запах, видела золотистые точки на самом дне глаз, он был так близко…
– Я бы не стала этого утверждать с такой уверенностью. Все зависит от того, какой ты потребуешь платы. И за что, – просипела.
– Вот за это…
Краснов отстранился, достал рюкзак и положил перед ней на парту…
– Мой паспорт! – воскликнула Дуня. И, конечно же, нарвалась на осуждающий взгляд Лавруши.
– Не только. Здесь много чего. Проверь, все ли цело…
– Но как ты нашел?
– Применил немного дедукции, – пожал плечами Семен. – Ну, что? Все на месте?
– Ага! – шепнула Дуня. – Вроде бы все, – прикусила губу и уставилась на него исподлобья. – И что же ты хочешь взамен?
Краснов наклонился к ней еще ближе, почти к самому уху. Было, конечно, глупо думать, что он поцелует ее при всем классе. Но на секунду Дуня почти поверила в то, что это случится. А потом зазвенел звонок на перемену... Ребята тут же повскакивали с мест, столпились в проходе. Дуня зачарованно моргнула.
– Похоже, кто-то за лето забыл, что звонок звенит для учителя! – попыталась призвать к порядку Лавруша. Да только ее никто не слушал. Митька Сиваков пронесся с боевым кличем мимо, смел листок с парты Мариам, на котором она весь урок что-то старательно выводила.
– Отдай!
– Так-так, что тут у нас…
– Я кому сказала, – чуть не плача, Мариам слишком резко встала. Юбка, которая ей была мала, лопнула и разошлась по шву. Дуня и Семен вскочили одновременно. Дуня – чтобы выхватить из рук козла-Сивакова не предназначенный для его глаз документ, Семен – чтобы прикрыть своим пиджаком оголившийся тыл подруги. Им удалось и то, и другое. Сиваков не ждал нападения от Дуни, и отобрать у него злосчастную бумажку оказалось проще простого. Дуня с облегчением выдохнула. Стараясь не смотреть, что же там такое написано, протянула записку Мариам. Но все равно невольно заметила, что та написала.
Женя. Евгений. Женечка… – этим именем в разных вариациях был исписан весь лист.
– Тише-тише! Ты же не думаешь расстраиваться из-за такой глупости? – осторожно придерживая пиджак, Семен обошел Мариам по кругу и попытался закрепить тот у нее на талии, – держится?
– Вроде да.
Краснов удовлетворенно кивнул.
– Вот и хорошо.
– Ничего хорошего, – горько шмыгнула носом Мариам. – Помнется ведь!
– Ну и черт с ним. Подумаешь, тряпка.
Семен мазнул злым взглядом по новенькому пиджаку. Если так разобраться, то лучшего применения для него невозможно было даже представить. За каким хреном он вообще решил спустить половину заработанных в августе денег на этот идиотский костюм? Уж не для того ли, чтобы что-то кому-то доказать? Или, не дай бог, покрасоваться перед Веткой? Или услышать от матери:
– Ох, Семушка… Какой ты красивый. Ну, просто вылитый отец. А галстук нужно вязать не так. Дай, я поправлю.
Знал бы, как тот его будет душить – ни за что бы не стал надевать. Но мать так давно не касалась Семена, что он, уже успевший забыть, как это приятно, послушно замер и не шевелился, пока она не закончила.
– Спасибо, мам, – пробормотал, глядя куда-то в сторону.
– Пожалуйста.
Ему нужно было что-то сказать. Сглотнуть ком, подперший горло, и хотя бы попытаться как-то до нее достучаться. Желательно без криков. По-взрослому. Надеясь, что его, наконец, услышат. Момент был и впрямь хороший.
– Тебе тетя Лали не смогла дозвониться. Ты не вышла на работу и сильно их подвела.
– Да-да. Очень жаль. Я немного приболела. Говорю девочкам выключать кондиционер хоть иногда, а они его, напротив, на всю катушку врубают.
Мать виновато отвела взгляд, и тепло, окутавшее их на мгновение, развеялось. Он знал, что кондиционер ни при чем. Она знала, что он знает. Это была какая-то бесконечная игра. От которой Семен порядком устал.
– Тебе нужно завязывать с мужиками и пьянками. Я серьезно.
– Чего? Ты… ты как со мной разговариваешь? – мать облизала бескровные губы и уставилась на него во все глаза.
– Как ты того заслуживаешь. – Семен отвернулся к столу. Насыпал в чашку две больших ложки растворимого кофе и залил кипятком. В висках пульсировало.
– Да как ты смеешь меня осуждать? Ты хоть что-нибудь знаешь о жизни? Знаешь, как это – остаться одной в двадцать лет с ребенком?! Одной. В чужой стране. В двадцать лет…
О, да. Он знал. Семену иногда казалось, что он одинок с рождения. И от этого ощущения порой становилось так тошно, что он готов был поступиться любыми своими принципами, чтобы только больше его не испытывать. Например, прийти на их с Веткой место, несмотря на данное себе обещание никогда этого больше не делать. Он успокаивал себя тем, что время уже было позднее, и по большому счету у него не было никаких шансов застать Сандалову на месте. Она бы ни за что не стала его ждать. Королевы не ждут своих подданных. Тем более столько. И в какой-то мере Семен оказался прав. Его действительно, что называется, не ждали.
Но Ветка все же была на месте. Правда, не одна…
В два глотка покончив со своим кофе, Семен сполоснул чашку под краном и, ничего не ответив, вышел на улицу. В черном костюме, да под палящим южным солнцем было невыносимо жарко, но он упрямо не снимал пиджака, будто намеренно усугубляя свою агонию. Или как если бы знал, что тот ему сегодня еще понадобится.
– Вот, я забрала наши вещи!
Семен вздрогнул. Перевел взгляд на новенькую. Ему понравилось то, как отчаянно она бросилась на помощь Мариам. Такая безусловная готовность помочь цепляла. Впрочем, как и ее отвага.
– Спасибо, – пробормотала Мариам.
– Тогда пойдем?
– Нет-нет! Вы идите. А я тут еще посижу.
– Мариам, не глупи. Твоя юбка не срастется, сколько бы ты тут ни пряталась, – вмешался Семен.
– По крайней мере, когда все разойдутся, надо мной некому будет ржать, – вспылила та в ответ и тут же, спрятав лицо в ладонях, добавила: – Господи, какой стыд.
– Да с чего им ржать? Никто даже толком не понял, что случилось. Пойдем, Мариам, я серьезно. Здесь чем-то воняет. Ну, хочешь, мы с Дуней тебя проводим?
– Х-хочу.
– Супер. Ты, главное, придерживай пиджак, ага?
В дороге разговор не клеился. Мариам все сильней загонялась, а новенькая всеми силами пыталась ее приободрить. И вроде бы никто на него не обращал внимания, но Семен чувствовал, что такая демонстративная незаинтересованность свидетельствует как раз об обратном. Это льстило. Делая его как будто каким-то совершенно особенным. Ведь на другого такая, как Дуня, вряд ли бы посмотрела.
– Ну, я пойду.
– Может, переоденешься, и пойдем, погуляем? – предложил Семен, которому не хотелось возвращаться домой.
– Нет, настроение не то совсем, может быть, в другой раз.
– А ты? – Краснов перевел взгляд на Дуню.
– Что?
– Гулять пойдешь? Могу тебе здесь все показать.
– Эм… Спасибо. Я с удовольствием.
Семен отметил трогательный румянец, заливший нежные щечки Дуни. Одна часть его души подсказывала, что конкретно к этой девочке будет честнее не лезть. Другая же… с жадностью поглощала оказанное ему внимание. Это потом девочка поймет, что он не тот, на кого ей стоит растрачиваться. А пока… Почему бы не обмануться? Не ей. Себе. Поверить в то, что он достоин чего-то большего, чем все, что у него было до этого. Хоть на какой-то миг поверить.
– Тогда давай через час встретимся на набережной? Тебе хватит времени, чтобы переодеться?
Дуня быстро-быстро закивала головой. Но, как любая женщина, конечно же, опоздала.
– Извини, я пока совершенно не знаю города. Представляешь, пошла не туда, – затараторила еще на подходе. Ее голос сбился от быстрой ходьбы. Было видно, что она и впрямь торопилась, а не намеренно заставляла его ждать.
– Ничего. Все девчонки опаздывают.
– Я – не все! – горячо возразила Дуня, поднимая на него взгляд прозрачных зеленых глаз. Семен залип на мгновение. А после уверенно кивнул:
– Да, ты – не все.
– Обычно я не опаздываю.
– Это хорошо. Терпеть не могу опоздунов.
– А сам!
Дуня не упустила возможности его поддеть, напомнив о его опоздании на урок. Но не зло, а скорее поддразнивая. Семен широко улыбнулся и неожиданно для себя понял, что впервые за насколько дней делает это не потому, что должен, а исключительно по собственному желанию.
– У меня случился форс-мажор. Так что мое опоздание не считается.
Ага. Форс-мажор, как же. Он просто увидел Ветку с Сиваковым на линейке и решил, что безопасней всего будет держаться от них подальше. По крайней мере, пока он не будет уверен, что смог обуздать ярость, которая вскипела в нем, стоило только вспомнить вчерашний вечер. Особенно Семена взбесило то, что Ветка привела Сивакова на их место. Место, где они провели вместе столько времени. Где делились своими секретами, где случился их первый поцелуй, где слетели с губ первые робкие признания. Где его, как мальчишку, трясло, когда пришел черед двигаться дальше. Хотя почему как? Он и был мальчишкой. Всего лишь мальчишкой, который чувствовал себя уставшим от жизни древним стариком.
– Ты кремом не забыла помазаться?
– Скорее не успела. Но с собой взяла, – Дуня выставила перед собой холщовый рюкзачок и покачала им перед его носом.
– Давай намажу. Сейчас полезем во-о-он на ту скалу. Если с нее спуститься – можно попасть на самый красивый пляж в округе. О нем знают только местные.
– Обувь у меня не для восхождения на скалы, – засомневалась Дуня, разглядывая свои ступни в сланцах.
– Ничего. Я тебя подстрахую.
Семен взял из рук Дуни флакон с каким-то заграничным кремом, выдавил себе на ладонь щедрую порцию и принялся осторожно втирать в ее белоснежную идущую зябкой рябью под его пальцами кожу.
– Все хорошо? – сипло поинтересовался он.
– Угу, – тряхнула волосами Дуня. – Где будем выходить на скалу?
– Да где хочешь. Можно хоть здесь.
Краснов перепрыгнул через заборчик, отделяющий набережную, и поманил Дуню пальцем.
– А разве так можно?
– А ты видишь кого-нибудь, кто сможет нас остановить? – вздернул бровь Семен, с трудом подавляя смех. – Так ты идешь?
– Угу, – пыхтя, Дуня перелезла через заборчик. Он старался на нее не смотреть, чтобы лишний раз не смущать. Лишь когда они начали восхождение, подал руку, как и обещал, поддерживая новую знакомую и страхуя.
– А кто такой Женя?
– Какой Женя? Кравец?
– Я не знаю его фамилии. Тот, чьим именем Мариам расписала весь лист.
– Тогда Кравец. Это наш одноклассник. Такой русый, чуть пониже меня, с красными, как у крысы, глазами.
– Как это красными? – Дуня запнулась. – Он что, вампир?
– Нет. Всего лишь начинающий программер. Что делает его, наверное, единственным человеком в нашем классе, который точно знает, чем займется после окончания школы.
– Как? А остальные что? Еще не определились?
– Ага. Думаю, они в ужасе от выбора, который им предстоит.
– А ты? – Дуня остановилась, ухватившись рукой за ствол молодой сосны, удерживающейся над пропастью лишь за счет корней, оплетающих спрутом гигантские скальные валуны.
– А я ничего не боюсь.
– Почему? Откуда такое хладнокровие?
Не торопясь с ответом, Семен дошел до наивысшей точки и снова подал Дуне руку. Он практически ни с кем не делился своими мыслями, а с ней почему-то захотелось. Семен опустился на мягкую подложку из бархатистого мха и осыпавшихся иголок. Дождался, пока Дуня усядется рядом, и, будто они говорили о чем-то праздном, заметил:
– Их страхи рождает возможность выбора и боязнь ошибиться. А когда выбора нет, когда ты наперед знаешь, какой будет твоя жизнь, страхам просто неоткуда взяться.
– Правда? И какой же она будет?
– Кто?
– Что. Твоя жизнь.
– Хреновой, – как-то вдруг пожалев о том, что затеял этот разговор, Семен полез в рюкзак, достал бутылку воды и сделал несколько жадных глотков. Где-то внизу шелестело, билось о берег море, в небе орали чайки, и пахло приближающимся дождем. – Сначала армия – в универ я в жизни не поступлю, потом какая-нибудь дерьмовая работенка, которую я наверняка всем сердцем возненавижу…
– Вот, значит, как ты это видишь, – изумилась Дуня.
– А что? По-моему, все не так уж и плохо. Например, Клеточка с Галифе уверены, что я сяду, не дотянув до выпускного.
– Я не знаю, кто такие Клеточка и Галифе, но тебе явно не стоит к ним прислушиваться. – Дуня, кажется, рассердилась. Свела рыжие брови, нащупала в густом подлеске шишку и что есть силы пульнула её в пропасть у них под ногами.
– Клеточка – наша биологичка. А Галифе – физичка. Сокращенно от Галины Федоровны.
– Понятно. Это лишний раз доказывает, что даже образованные люди могут быть ужасно глупыми.
– Да почему сразу глупыми? – деланно удивился Семен, хотя, если честно, ответ Дуни ему очень понравился. И меньше всего ему хотелось с ней спорить.
– Ты не должен их слушать, – пропустив мимо ушей его вопрос, строго повторила Дуня. – Как и поступать в соответствии чьими-то ожиданиями.
– Все верно. Евдокия Степанова. Я за прежнего президента.
– Тогда принято единогласно. – Лавруша хлопнула ладонями по столу. – Что ж, Евдокия, тогда выходи к доске, будем тебя представлять.
Дуня сглотнула. Она не понимала, за каким чертом ей понадобилось выходить, но раз уж от нее требовали именно это, встала и прошла между рядов к доске. Скосила взгляд на Мариам в поисках поддержки, но та сидела, глядя на лист бумаги перед собой, и, прикрыв тот пухлой ладошкой, выводила на нем какие-то вензеля. Дуню замутило от запаха мокрой тряпки, мела и вековой пыли, осевшей на бархатных балдахинах. Ни жива ни мертва она замерла лицом к лицу с классом. Хотела даже что-то сказать. Может быть, пошутить, чтобы понравиться. У нее в самом деле было прекрасное чувство юмора. Но нарушая весь ее план, дверь в класс открылась, впуская в него… Семена.
Сердце Дуни запнулось и что есть силы затрепыхалось в горле. В отличие от всех других мальчиков, надевших светлый верх, Семен был целиком в черном. Но на их фоне он выделялся вовсе не поэтому. Семен был уже мужчиной, тогда как остальным ими только предстояло стать.
– Краснов! Ты ничего не попутал?! Линейка началась в девять! – возмутилась Лавруша. В ответ Семен проказливо улыбнулся, скосил взгляд на застывшую соляным столбом Дуню и, стремительно преодолев расстояние до учительского стола, сунул в руки классной руководительнице довольно потрепанного вида букет.
– Это я так долго цветы выбирал. Ваши любимые.
– Спасибо, – растаяла Валентина Лаврентьевна, но, вовремя опомнившись, вернула в голос так явно недостающую ему строгость: – Только не думай, что сможешь опаздывать каждый раз.
– И мысли не было, – Семен сложил ручки по швам. Ну, просто вылитый пай-мальчик. Если бы Дуня смогла отмереть, завороженная его улыбкой, она бы Сене поаплодировала.
– Так, значит, ребята, на чем мы остановились? Ах, да… На представлении. Принимайте в свой дружный коллектив. Евдокия Степанова. Прошу любить и жаловать. И во всем помогать.
Дуня прижала ладонь к груди и дурашливо поклонилась. Благодаря бога за то, что ей ничего не пришлось говорить. И под шумок прокралась на свое место. За одной партой с Семеном. Ну, надо же!
Не чувствуя ног, Дуня опустилась на стул. Чуть повернулась к нему и слабо улыбнулась.
– У меня для тебя кое-что есть, – шепнул Краснов ей на ухо.
– Правда?
– Угу. Век не расплатишься.
У Дуни пересохло во рту. Она чувствовала его запах, видела золотистые точки на самом дне глаз, он был так близко…
– Я бы не стала этого утверждать с такой уверенностью. Все зависит от того, какой ты потребуешь платы. И за что, – просипела.
– Вот за это…
Краснов отстранился, достал рюкзак и положил перед ней на парту…
– Мой паспорт! – воскликнула Дуня. И, конечно же, нарвалась на осуждающий взгляд Лавруши.
– Не только. Здесь много чего. Проверь, все ли цело…
– Но как ты нашел?
– Применил немного дедукции, – пожал плечами Семен. – Ну, что? Все на месте?
– Ага! – шепнула Дуня. – Вроде бы все, – прикусила губу и уставилась на него исподлобья. – И что же ты хочешь взамен?
Краснов наклонился к ней еще ближе, почти к самому уху. Было, конечно, глупо думать, что он поцелует ее при всем классе. Но на секунду Дуня почти поверила в то, что это случится. А потом зазвенел звонок на перемену... Ребята тут же повскакивали с мест, столпились в проходе. Дуня зачарованно моргнула.
– Похоже, кто-то за лето забыл, что звонок звенит для учителя! – попыталась призвать к порядку Лавруша. Да только ее никто не слушал. Митька Сиваков пронесся с боевым кличем мимо, смел листок с парты Мариам, на котором она весь урок что-то старательно выводила.
– Отдай!
– Так-так, что тут у нас…
– Я кому сказала, – чуть не плача, Мариам слишком резко встала. Юбка, которая ей была мала, лопнула и разошлась по шву. Дуня и Семен вскочили одновременно. Дуня – чтобы выхватить из рук козла-Сивакова не предназначенный для его глаз документ, Семен – чтобы прикрыть своим пиджаком оголившийся тыл подруги. Им удалось и то, и другое. Сиваков не ждал нападения от Дуни, и отобрать у него злосчастную бумажку оказалось проще простого. Дуня с облегчением выдохнула. Стараясь не смотреть, что же там такое написано, протянула записку Мариам. Но все равно невольно заметила, что та написала.
Женя. Евгений. Женечка… – этим именем в разных вариациях был исписан весь лист.
Глава 5
– Тише-тише! Ты же не думаешь расстраиваться из-за такой глупости? – осторожно придерживая пиджак, Семен обошел Мариам по кругу и попытался закрепить тот у нее на талии, – держится?
– Вроде да.
Краснов удовлетворенно кивнул.
– Вот и хорошо.
– Ничего хорошего, – горько шмыгнула носом Мариам. – Помнется ведь!
– Ну и черт с ним. Подумаешь, тряпка.
Семен мазнул злым взглядом по новенькому пиджаку. Если так разобраться, то лучшего применения для него невозможно было даже представить. За каким хреном он вообще решил спустить половину заработанных в августе денег на этот идиотский костюм? Уж не для того ли, чтобы что-то кому-то доказать? Или, не дай бог, покрасоваться перед Веткой? Или услышать от матери:
– Ох, Семушка… Какой ты красивый. Ну, просто вылитый отец. А галстук нужно вязать не так. Дай, я поправлю.
Знал бы, как тот его будет душить – ни за что бы не стал надевать. Но мать так давно не касалась Семена, что он, уже успевший забыть, как это приятно, послушно замер и не шевелился, пока она не закончила.
– Спасибо, мам, – пробормотал, глядя куда-то в сторону.
– Пожалуйста.
Ему нужно было что-то сказать. Сглотнуть ком, подперший горло, и хотя бы попытаться как-то до нее достучаться. Желательно без криков. По-взрослому. Надеясь, что его, наконец, услышат. Момент был и впрямь хороший.
– Тебе тетя Лали не смогла дозвониться. Ты не вышла на работу и сильно их подвела.
– Да-да. Очень жаль. Я немного приболела. Говорю девочкам выключать кондиционер хоть иногда, а они его, напротив, на всю катушку врубают.
Мать виновато отвела взгляд, и тепло, окутавшее их на мгновение, развеялось. Он знал, что кондиционер ни при чем. Она знала, что он знает. Это была какая-то бесконечная игра. От которой Семен порядком устал.
– Тебе нужно завязывать с мужиками и пьянками. Я серьезно.
– Чего? Ты… ты как со мной разговариваешь? – мать облизала бескровные губы и уставилась на него во все глаза.
– Как ты того заслуживаешь. – Семен отвернулся к столу. Насыпал в чашку две больших ложки растворимого кофе и залил кипятком. В висках пульсировало.
– Да как ты смеешь меня осуждать? Ты хоть что-нибудь знаешь о жизни? Знаешь, как это – остаться одной в двадцать лет с ребенком?! Одной. В чужой стране. В двадцать лет…
О, да. Он знал. Семену иногда казалось, что он одинок с рождения. И от этого ощущения порой становилось так тошно, что он готов был поступиться любыми своими принципами, чтобы только больше его не испытывать. Например, прийти на их с Веткой место, несмотря на данное себе обещание никогда этого больше не делать. Он успокаивал себя тем, что время уже было позднее, и по большому счету у него не было никаких шансов застать Сандалову на месте. Она бы ни за что не стала его ждать. Королевы не ждут своих подданных. Тем более столько. И в какой-то мере Семен оказался прав. Его действительно, что называется, не ждали.
Но Ветка все же была на месте. Правда, не одна…
В два глотка покончив со своим кофе, Семен сполоснул чашку под краном и, ничего не ответив, вышел на улицу. В черном костюме, да под палящим южным солнцем было невыносимо жарко, но он упрямо не снимал пиджака, будто намеренно усугубляя свою агонию. Или как если бы знал, что тот ему сегодня еще понадобится.
– Вот, я забрала наши вещи!
Семен вздрогнул. Перевел взгляд на новенькую. Ему понравилось то, как отчаянно она бросилась на помощь Мариам. Такая безусловная готовность помочь цепляла. Впрочем, как и ее отвага.
– Спасибо, – пробормотала Мариам.
– Тогда пойдем?
– Нет-нет! Вы идите. А я тут еще посижу.
– Мариам, не глупи. Твоя юбка не срастется, сколько бы ты тут ни пряталась, – вмешался Семен.
– По крайней мере, когда все разойдутся, надо мной некому будет ржать, – вспылила та в ответ и тут же, спрятав лицо в ладонях, добавила: – Господи, какой стыд.
– Да с чего им ржать? Никто даже толком не понял, что случилось. Пойдем, Мариам, я серьезно. Здесь чем-то воняет. Ну, хочешь, мы с Дуней тебя проводим?
– Х-хочу.
– Супер. Ты, главное, придерживай пиджак, ага?
В дороге разговор не клеился. Мариам все сильней загонялась, а новенькая всеми силами пыталась ее приободрить. И вроде бы никто на него не обращал внимания, но Семен чувствовал, что такая демонстративная незаинтересованность свидетельствует как раз об обратном. Это льстило. Делая его как будто каким-то совершенно особенным. Ведь на другого такая, как Дуня, вряд ли бы посмотрела.
– Ну, я пойду.
– Может, переоденешься, и пойдем, погуляем? – предложил Семен, которому не хотелось возвращаться домой.
– Нет, настроение не то совсем, может быть, в другой раз.
– А ты? – Краснов перевел взгляд на Дуню.
– Что?
– Гулять пойдешь? Могу тебе здесь все показать.
– Эм… Спасибо. Я с удовольствием.
Семен отметил трогательный румянец, заливший нежные щечки Дуни. Одна часть его души подсказывала, что конкретно к этой девочке будет честнее не лезть. Другая же… с жадностью поглощала оказанное ему внимание. Это потом девочка поймет, что он не тот, на кого ей стоит растрачиваться. А пока… Почему бы не обмануться? Не ей. Себе. Поверить в то, что он достоин чего-то большего, чем все, что у него было до этого. Хоть на какой-то миг поверить.
– Тогда давай через час встретимся на набережной? Тебе хватит времени, чтобы переодеться?
Дуня быстро-быстро закивала головой. Но, как любая женщина, конечно же, опоздала.
– Извини, я пока совершенно не знаю города. Представляешь, пошла не туда, – затараторила еще на подходе. Ее голос сбился от быстрой ходьбы. Было видно, что она и впрямь торопилась, а не намеренно заставляла его ждать.
– Ничего. Все девчонки опаздывают.
– Я – не все! – горячо возразила Дуня, поднимая на него взгляд прозрачных зеленых глаз. Семен залип на мгновение. А после уверенно кивнул:
– Да, ты – не все.
– Обычно я не опаздываю.
– Это хорошо. Терпеть не могу опоздунов.
– А сам!
Дуня не упустила возможности его поддеть, напомнив о его опоздании на урок. Но не зло, а скорее поддразнивая. Семен широко улыбнулся и неожиданно для себя понял, что впервые за насколько дней делает это не потому, что должен, а исключительно по собственному желанию.
– У меня случился форс-мажор. Так что мое опоздание не считается.
Ага. Форс-мажор, как же. Он просто увидел Ветку с Сиваковым на линейке и решил, что безопасней всего будет держаться от них подальше. По крайней мере, пока он не будет уверен, что смог обуздать ярость, которая вскипела в нем, стоило только вспомнить вчерашний вечер. Особенно Семена взбесило то, что Ветка привела Сивакова на их место. Место, где они провели вместе столько времени. Где делились своими секретами, где случился их первый поцелуй, где слетели с губ первые робкие признания. Где его, как мальчишку, трясло, когда пришел черед двигаться дальше. Хотя почему как? Он и был мальчишкой. Всего лишь мальчишкой, который чувствовал себя уставшим от жизни древним стариком.
– Ты кремом не забыла помазаться?
– Скорее не успела. Но с собой взяла, – Дуня выставила перед собой холщовый рюкзачок и покачала им перед его носом.
– Давай намажу. Сейчас полезем во-о-он на ту скалу. Если с нее спуститься – можно попасть на самый красивый пляж в округе. О нем знают только местные.
– Обувь у меня не для восхождения на скалы, – засомневалась Дуня, разглядывая свои ступни в сланцах.
– Ничего. Я тебя подстрахую.
Семен взял из рук Дуни флакон с каким-то заграничным кремом, выдавил себе на ладонь щедрую порцию и принялся осторожно втирать в ее белоснежную идущую зябкой рябью под его пальцами кожу.
– Все хорошо? – сипло поинтересовался он.
– Угу, – тряхнула волосами Дуня. – Где будем выходить на скалу?
– Да где хочешь. Можно хоть здесь.
Краснов перепрыгнул через заборчик, отделяющий набережную, и поманил Дуню пальцем.
– А разве так можно?
– А ты видишь кого-нибудь, кто сможет нас остановить? – вздернул бровь Семен, с трудом подавляя смех. – Так ты идешь?
– Угу, – пыхтя, Дуня перелезла через заборчик. Он старался на нее не смотреть, чтобы лишний раз не смущать. Лишь когда они начали восхождение, подал руку, как и обещал, поддерживая новую знакомую и страхуя.
– А кто такой Женя?
– Какой Женя? Кравец?
– Я не знаю его фамилии. Тот, чьим именем Мариам расписала весь лист.
– Тогда Кравец. Это наш одноклассник. Такой русый, чуть пониже меня, с красными, как у крысы, глазами.
– Как это красными? – Дуня запнулась. – Он что, вампир?
– Нет. Всего лишь начинающий программер. Что делает его, наверное, единственным человеком в нашем классе, который точно знает, чем займется после окончания школы.
– Как? А остальные что? Еще не определились?
– Ага. Думаю, они в ужасе от выбора, который им предстоит.
– А ты? – Дуня остановилась, ухватившись рукой за ствол молодой сосны, удерживающейся над пропастью лишь за счет корней, оплетающих спрутом гигантские скальные валуны.
– А я ничего не боюсь.
– Почему? Откуда такое хладнокровие?
Не торопясь с ответом, Семен дошел до наивысшей точки и снова подал Дуне руку. Он практически ни с кем не делился своими мыслями, а с ней почему-то захотелось. Семен опустился на мягкую подложку из бархатистого мха и осыпавшихся иголок. Дождался, пока Дуня усядется рядом, и, будто они говорили о чем-то праздном, заметил:
– Их страхи рождает возможность выбора и боязнь ошибиться. А когда выбора нет, когда ты наперед знаешь, какой будет твоя жизнь, страхам просто неоткуда взяться.
– Правда? И какой же она будет?
– Кто?
– Что. Твоя жизнь.
– Хреновой, – как-то вдруг пожалев о том, что затеял этот разговор, Семен полез в рюкзак, достал бутылку воды и сделал несколько жадных глотков. Где-то внизу шелестело, билось о берег море, в небе орали чайки, и пахло приближающимся дождем. – Сначала армия – в универ я в жизни не поступлю, потом какая-нибудь дерьмовая работенка, которую я наверняка всем сердцем возненавижу…
– Вот, значит, как ты это видишь, – изумилась Дуня.
– А что? По-моему, все не так уж и плохо. Например, Клеточка с Галифе уверены, что я сяду, не дотянув до выпускного.
– Я не знаю, кто такие Клеточка и Галифе, но тебе явно не стоит к ним прислушиваться. – Дуня, кажется, рассердилась. Свела рыжие брови, нащупала в густом подлеске шишку и что есть силы пульнула её в пропасть у них под ногами.
– Клеточка – наша биологичка. А Галифе – физичка. Сокращенно от Галины Федоровны.
– Понятно. Это лишний раз доказывает, что даже образованные люди могут быть ужасно глупыми.
– Да почему сразу глупыми? – деланно удивился Семен, хотя, если честно, ответ Дуни ему очень понравился. И меньше всего ему хотелось с ней спорить.
– Ты не должен их слушать, – пропустив мимо ушей его вопрос, строго повторила Дуня. – Как и поступать в соответствии чьими-то ожиданиями.
