— Я люблю тебя, Вера. — Твердо, без капли сомнений. И может, не вовремя, да… Но так искренне, так от души!
— И я. Люблю…
Наверное, после таких откровений, снизошедших на тебя, произнесенных вслух, нужно было заняться любовью, или сделать еще что-нибудь, жутко романтичное, но у них были совсем другие планы. Времени хватило только на короткий поцелуй в губы, а дальше:
— Я позвоню родителям и попрошу посидеть с Аськой. А мы поедем искать Дениса. И обязательно его найдем, слышишь?!
— Найдем!
Галина Ивановна приехала ровно через сорок минут:
— Я на такси. Папа в сутках сегодня дежурит… — пояснила дочери. — Где наша принцесса-королевна?
— Еще спит. Как проснется, накорми ее йогуртом…
— Разберусь, Вер, не впервой же. А вы поезжайте. И не беспокойтесь ни о чем. Жаль, что отец работает. Не то помог бы.
Они выскочили на улицу, запрыгнули в машину, и уже вместе поехали на поиски. Сейчас, сжимая холодную женскую ладошку, было намного спокойнее. Конечно, тревога полностью не улеглась, но она уже не была настолько всепоглощающей. Егор невольно отвлекался от своих страхов. Даже сейчас не мог не думать о том, какое же ему досталось сокровище! Слова Веры его шокировали, и одновременно наполнили силой. Теперь он точно знал, что, как бы ни было, она никогда от него не отвернется. Приняв нелегкое решение быть с ним, невзирая на возможные последствия для дела Григорьева, Вера демонстрировала удивительные твердость и силу, и плевать, что эти самые последствия стали вполне вероятными, учитывая выходки Дениса. Чего ей это стоило, оставалось только догадываться, а еще… Восхищаться и преклоняться перед удивительной Женщиной. И благодарить Небо за то, что ему было даровано чудо любить такую.
— Что ты там ищешь? — спросил Егор, наконец, обратив внимание на то, что Вера полностью сосредоточилась на собственном телефоне.
— Переписываюсь со своими студентами. Может, кто-нибудь в курсе, где обычно проходят эти гонки. А еще, думаю, стоит изучить карту города. Ты говорил, они сейчас гоняют в центре?
В самом начале пути Егор рассказал Вере все, что ему стало известно в ходе беседы с Никитой. И все это время Вера, оказывается, ломала голову над тем, как эту информацию можно использовать. Железная женщина… Ему под стать!
— Я уже смотрел карту. Еще бы знать правила этих гонок… Пока подходят участки дороги по Мира, между Садовой и Независимости, бульваром Шевченко и Ахматовой. Еще Взлетный проезд, вплоть до Никитской…
Тем временем Денис получал последние инструктажи от Лиса. Сегодня он впервые согласился поучаствовать в гонках. Нет, он не собирался заниматься этим на постоянной основе. Просто сейчас… Сейчас ему нужно было как-то скинуть напряжение. Добрая доза адреналина, чем не способ?
— Ну, что, готов? — в который раз спросил Лис.
— Слушай, ты уже достал. Что ты все спрашиваешь меня об одном и том же? Хуже мачехи, ей Богу!
— Мачехи? — оживился Лис, — Не знал, что у тебя она есть.
Денис промолчал, сделал глоток остывающего кофе. Они сидели в одной из многочисленных кафешек в большом торговом центре, и ждали сообщения о старте гонки, которое рассылали ровно за сорок минут до ее начала. Фишка в том, что никто, кроме организаторов, не знал предполагаемого времени старта. Это могли быть и семь, и восемь, и двенадцать часов ночи. Как утверждал рыжий, так было задумано для нагнетания напряжения. Но даже если и так, с Денисом этот план не сработал. Его держала в тонусе информация совсем другого порядка. Отец, Вера, и его никчёмная любовь к избраннице отца.
— Так, че за телка с твоим батей трется?
— Тебе-то что?
— Ты говорил, отцу работа жизни не дает! Тёлкой, вон, время нашёл обзавестись!
— Заткнись, Лис. Не смей открывать свой поганый рот на Веру!
Рыжий заржал, откинувшись на спинку стула:
— Че, смотрю, и ты на батину бабенку запал?
— Заткнись! — вскочил Денис.
— Да ладно, чего кипятишься? Садись, рассказывай. Привёл папик неземную красоту, ты и заценил?
— Вообще-то, я с ней первый познакомился! А с батей они случайно, по работе столкнулись.
— Так-так! А вот это уже интересно! Это что же получается, она тоже в органах трудится?
— Да не работает она там! Вера — препод в универе. А с батей они встретились… — Денис замялся, прекрасно понимая, что не стоит распространяться о том, как отец и Вера познакомились. От необходимости отвечать его избавил сигнал телефона. — О-па! Смотри, рассылка пришла! На Королева стартуем. В восемь.
Лис смерил Дениса изучающим взглядом, прикидывая что-то в уме, и поспешно встал:
— Ты расплатись пока, а мне звякнуть надо.
Денис пожал плечами, достал последнюю сотню и подозвал официанта. Он не видел, как друг, не сумевший дозвониться, злобно выругался и пнул стену ногой. Лис психовал — отец никогда не брал трубку, когда уходил в загул! Девки и выпивка были куда важнее звонков сына. А ведь то, что он узнал, могло бы во многом помочь непутевому родителю! Парень готов был поспорить на собственную бэху, что новой зазнобой Боярова была та самая Вера Савельева!
— Лис, какого хрена?! Чего ты копаешься? Времени и так в обрез! Или ты передумал участвовать?!
— Да, иду я, иду!
Ребята спустились в подземную парковку, запрыгнули в машину и покатили к указанному месту. Едва не опоздали… Говорят же, что когда судьба чему-то препятствует, не стоит выпрыгивать из трусов и делать по-своему! Нужно остановиться и прислушаться к себе, возможно, случившееся — знак? Возможно, это ангел-хранитель пытается тебя уберечь от чего-то страшного и непоправимого? Все это так… одна только проблема — как правило, умные мысли приходят в голову, когда уже становится слишком поздно. Долгие годы потом Денис будет задаваться вопросом о том, как бы сложились их жизни, если бы они тогда опоздали. Но… этого не случилось. Немногочисленные зеваки, полуголая девица с флажками в руках, дающая отмашку старту, и дикий визг шин… Они стартовали первые.
— Остановись вот тут…
— Зачем? — встрепенулся Егор. Спать хотелось невероятно, и только железным усилием воли он заставлял себя крутить баранку дальше. Хотя это и не приносило никакого результата, они не теряли надежду.
— Ты засыпаешь на ходу, а в этом магазинчике продают отличный кофе. К тому же, я вполне могу сесть за руль.
— Зачем? — тупил Егор.
— Все по той же причине. Ты очень устал. — Вера обхватила его лицо ладонью и нежно провела по губам большим пальцем. Он таял от ее нежности… И почему только им приходится преодолевать столько проблем, чтобы быть вместе? Неужто они мало страдали в жизни?
— Хорошо. Пойдем, — скомандовал, целуя тонкие пальцы.
— Я сама. Отдохни немного.
— Мне тоже нужно размяться…
Вера кивнула, вышла из машины и направилась к магазину. Егор потянулся, помассировал шею. Прошелся по узкому тротуару. Вера вернулась быстро, удерживая в одной руке два стаканчика с кофе, а в другой — шоколадный батончик.
— Ничего лучше поесть не нашлось. Булочки, и те чёрствые, — пояснила она.
Егор забрал из рук женщины один стакан и открыл перед нею пассажирскую дверь.
— Я могу сесть за руль. Правда…
— Я в порядке. Не выдумывай.
— Я настаиваю!
Егору очень не хотелось выглядеть слабым в глазах любимой женщины. Рядом с ней уже был один хлюпик… Ничем хорошим это не закончилось. Ему же хотелось стать для Веры незыблемой опорой. Чтобы эта нежная, ранимая женщина сняла свои доспехи, и просто расслабилась, зная, что рядом тот, кто всегда за нее постоит. Но сейчас усталость и бессонная ночь брали свое, и ему ничего не оставалось, кроме как согласиться.
— Ладно. Ты точно справишься?
— Конечно, — улыбнулась женщина, торопливо усаживаясь за руль.
Егор успел обойти машину и занять пассажирское место, сидеть на котором было очень непривычно. Он ободряюще кивнул Вере, которая подстраивала под себя водительское кресло, и замер, заслышав характерный вибрирующий звук. Все, что происходило дальше, запечатлелось в памяти мужчины хронометражной черно-белой раскадровкой. Почему черно-белой, он не знал, а вот режим замедленной съемки был вполне объяснимым. Мужчина где-то читал, что в момент опасности мозг начинает работать в турбо-режиме, то есть он обрабатывает информацию гораздо быстрее, чем двигается все вокруг… Вот Вера, улыбнувшись, заводит мотор, вот ее рука поднимается и заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, вот на улицу, прямо под колеса несущимся машинам, выезжает подросток на велосипеде. Вот ее прекрасное лицо застывает в маске ужаса, губы успевают выдохнуть короткое «не-е-ет». Красная BMW, в попытке избежать аварии с незадачливым велосипедистом, виляет в сторону, и тут же сокрушительный удар отбрасывает в сторону его внедорожник. Перед тем, как отключиться, Егор с ужасом понимает, что эта страшная авария может забрать у него не только любимую женщину, но еще и сына. То, что он может не выжить сам, остается за кадром.
Боль. Сильная, но терпеть можно. В глазах немного двоится, и страшно хочется пить.
— Денис… — Приборы пищат, в вену воткнута игла капельницы.
— Эээ… Уважаемый, вы далеко собрались? — Раздается возмущенный голос от двери.
— Как мой сын? Где он? Как Вера? — Егор не дурак, и прекрасно понимает, что на сторону Веры как раз и пришелся основной удар. Он не может не понимать также, что после такого удара вероятность выжить практически нулевая и у Веры, и у пассажиров красной BMW. Но он не хочет! Не может верить в худшее!
— Успокойтесь. Нина, вколи успокоительное…
— Попробуй только подойди! — парирует Егор, превозмогая себя, выдергивает из вены иглу, и медленно спускает ноги на пол.
— Вы себе сейчас навредите!
— Где мой сын? Где Вера?!
— Савельева? Вы о Вере Савельевой спрашиваете? — проявляет смекалку врач.
— И о сыне…
— Мне известно только, что Веру Савельеву сейчас оперируют. Это все, что я знаю. Да, куда же вы?!
— Мой сын… — Язык практически не слушается. Ноги подкашиваются, отказываясь идти дальше. И Егор не был уверен, что в этом были виноваты последствия аварии. Скорее дикий, примитивный ужас, сковавший тело… — Два мальчика… Красный BMW… — выдавливает из себя и останавливается, держась за кровать обеими руками. Находясь в предобморочном состоянии, не замечает, как глаза доктора широко распахиваются, выдавая его смятение. — Денис Бояров. Как он?
Борис Петрович с облегчением выдыхает. Еще немного, и ему самому понадобится помощь врачей!
— Бояров жив и практически здоров! Ногу сломал… И сотряс заработал. У вас, пожалуй, посильнее будет, — доложил ситуацию доктор, сознательно умолчав о том, что второму мальчику повезло далеко не так сильно.
Колени Егора подогнулись. Облегчение, как цунами, пронеслось по телу, оставляя за собой слабость и противную дребезжащую дрожь.
— Я хочу их видеть… Сына и Веру…
— Это невозможно. Вас не пустят в оперблок.
— Я хочу видеть сына и Веру, — повторял, как попугай, мужчина.
— Я узнаю, чем вам можно помочь. Возможно, удастся устроить вас с сыном в одной палате.
— Спасибо. А Вера?
— Как только будут какие-нибудь новости, мы вам сообщим.
Егор прикрыл глаза. Чувство дежавю не покидало. Он уже слышал эти слова, когда умирала Лена. Проклятое законодательство не разрешало родственникам присутствовать в реанимации. И не волновало никого, что где-то там, за тяжелой металлической дверью с небольшим окошком, умирает самое дорогое, что у тебя есть. Нет!!! Нет… Вера не умрет! И даже думать об этом не следует… Нужно действовать, нужно узнать, как она! И где Денис?! Черт! Проклятая слабость…
— Ну, чего мечешься?! — Скрипучий недовольный голос из-за двери.
— Николай Степанович… — едва ли ни с благоговением выдохнул Егор. Вот, уж, кто точно владеет информацией!
— Не уберег?
— Выходит, что так.
— О том, что Денис был в протаранившей вас машине, как я понимаю, ты уже знаешь?
— Да… Как он? Как Вера? Мне ничего не говорят! — Снова попытался встать.
— Лежи! — гаркнул мужчина. — С Денисом нормально все. Жить будет. Ногу сломал, и так, по мелочи. Чудо, учитывая то, во что превратилась машина.
— А Вера?!
Николай Степанович сглотнул. Провел огромной рукой по остаткам когда-то пышной шевелюры, растерянно уставился на Егора:
— Жить будет… Не приведи, господи, собирать по частям собственного ребенка…
— Николай…
— Не могу, Егор… Не сейчас. Потом, хорошо? Жить она будет. Скорее всего, да…
Егор проглотил вопрос, готовый сорваться с языка. Он был настолько сокрушен, настолько сломлен словами Вериного отца… И столько всего еще хотелось узнать! Но он молчал…
— Да… Забыл… Ася. Не волнуйся за нее. Девочка у наших кумовьев. Галина приехала, чтобы быть с дочкой. А Синицыны приглянут за Асей, пока ты не поправишься.
Егор кивнул. Все равно у него не было лучшего плана, так что он просто постарается выйти из больницы, как можно скорее, чтоб забрать дочь.
— Я пойду. Прослежу, чтобы Дениса перевели к тебе.
— Николай Степанович, как, все же, Вера? — Не выдерживает в последний момент.
— Черепно-мозговая, ушиб позвоночника, ребра снова сломаны, яичник и маточную трубу выкинули. Кровотечение селезёнки, вроде бы, устранили. Первые три дня всегда критические. — Скупо, устало, на автомате…
— Я все же хочу быть с ней.
— Посмотрим, на сколько тебя хватит. Реабилитация будет очень долгой.
Эти слова задели Егора. Тот факт, что в нем усомнились, о многом говорил. Понятно, одно дело, когда женщина — помощница и опора, и совсем другое, когда помощь нужна ей самой. Наверное, именно так рассуждал Николай Степанович…
Дверь в палату открылась — на инвалидной коляске привезли Дениса. Тот был в сознании. И только гипс на ноге, да небольшие ссадины напоминали о том, что парень едва не простился с жизнью. Егор не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он как будто оцепенел. Во всем его теле оставалось чувствительным разве что сердце. Но лучше бы и оно онемело — настолько нестерпимой была охватившая его боль.
— Папочка, прости меня, папа… — прошептал Денис, не обращая внимания на находящихся в палате посторонних, и разрыдался, как ребенок, коим он, наверное, все же, и был… Не парнем, и не мужчиной. Маленьким запутавшимся мальчиком. Его мальчиком… — Прости меня, прости, — повторял, как заведенный, а Егор просто не мог ему ничего ответить. Язык совершенно не слушался. С трудом он приподнялся, и протянул руку навстречу сыну, которого практически мгновенно подкатили к нему. И если бы что-то могло еще больше сокрушить Дениса в тот день, то только молчаливые слезы отца, которые скупыми каплями стекали из его воспаленных глаз.
— Ну, все, заканчивайте любезничать, — распорядился Николай Петрович. — Укладывайте парня. Им обоим нужен покой.
Ни Денис, ни Егор протестовать не стали. Сейчас действительно стоило отдохнуть, набраться сил, чтобы как можно скорее оказаться рядом с Верой. Дойти до реанимации, а там, уж, не выгонит никто… В сон проваливаются мгновенно. Наверное, что-то вкололи. Егор просыпается ближе к утру. Кажется, что голова болит еще сильнее, но он не может больше разлеживаться. В конце концов, он единственный не получил никаких серьезных травм… Одно сотрясение, от которого точно не умирают.
— Папа… Ты меня когда-нибудь простишь? — вдруг слышится тонкий, ломающийся голос сына.
— Ты был за рулем?
— Нет! Что ты… У меня ведь прав еще нет и… Папа, что с Верой?
— Она в тяжелом состоянии. Это все, что мне известно.
— И я. Люблю…
Наверное, после таких откровений, снизошедших на тебя, произнесенных вслух, нужно было заняться любовью, или сделать еще что-нибудь, жутко романтичное, но у них были совсем другие планы. Времени хватило только на короткий поцелуй в губы, а дальше:
— Я позвоню родителям и попрошу посидеть с Аськой. А мы поедем искать Дениса. И обязательно его найдем, слышишь?!
— Найдем!
Галина Ивановна приехала ровно через сорок минут:
— Я на такси. Папа в сутках сегодня дежурит… — пояснила дочери. — Где наша принцесса-королевна?
— Еще спит. Как проснется, накорми ее йогуртом…
— Разберусь, Вер, не впервой же. А вы поезжайте. И не беспокойтесь ни о чем. Жаль, что отец работает. Не то помог бы.
Они выскочили на улицу, запрыгнули в машину, и уже вместе поехали на поиски. Сейчас, сжимая холодную женскую ладошку, было намного спокойнее. Конечно, тревога полностью не улеглась, но она уже не была настолько всепоглощающей. Егор невольно отвлекался от своих страхов. Даже сейчас не мог не думать о том, какое же ему досталось сокровище! Слова Веры его шокировали, и одновременно наполнили силой. Теперь он точно знал, что, как бы ни было, она никогда от него не отвернется. Приняв нелегкое решение быть с ним, невзирая на возможные последствия для дела Григорьева, Вера демонстрировала удивительные твердость и силу, и плевать, что эти самые последствия стали вполне вероятными, учитывая выходки Дениса. Чего ей это стоило, оставалось только догадываться, а еще… Восхищаться и преклоняться перед удивительной Женщиной. И благодарить Небо за то, что ему было даровано чудо любить такую.
— Что ты там ищешь? — спросил Егор, наконец, обратив внимание на то, что Вера полностью сосредоточилась на собственном телефоне.
— Переписываюсь со своими студентами. Может, кто-нибудь в курсе, где обычно проходят эти гонки. А еще, думаю, стоит изучить карту города. Ты говорил, они сейчас гоняют в центре?
В самом начале пути Егор рассказал Вере все, что ему стало известно в ходе беседы с Никитой. И все это время Вера, оказывается, ломала голову над тем, как эту информацию можно использовать. Железная женщина… Ему под стать!
— Я уже смотрел карту. Еще бы знать правила этих гонок… Пока подходят участки дороги по Мира, между Садовой и Независимости, бульваром Шевченко и Ахматовой. Еще Взлетный проезд, вплоть до Никитской…
Тем временем Денис получал последние инструктажи от Лиса. Сегодня он впервые согласился поучаствовать в гонках. Нет, он не собирался заниматься этим на постоянной основе. Просто сейчас… Сейчас ему нужно было как-то скинуть напряжение. Добрая доза адреналина, чем не способ?
— Ну, что, готов? — в который раз спросил Лис.
— Слушай, ты уже достал. Что ты все спрашиваешь меня об одном и том же? Хуже мачехи, ей Богу!
— Мачехи? — оживился Лис, — Не знал, что у тебя она есть.
Денис промолчал, сделал глоток остывающего кофе. Они сидели в одной из многочисленных кафешек в большом торговом центре, и ждали сообщения о старте гонки, которое рассылали ровно за сорок минут до ее начала. Фишка в том, что никто, кроме организаторов, не знал предполагаемого времени старта. Это могли быть и семь, и восемь, и двенадцать часов ночи. Как утверждал рыжий, так было задумано для нагнетания напряжения. Но даже если и так, с Денисом этот план не сработал. Его держала в тонусе информация совсем другого порядка. Отец, Вера, и его никчёмная любовь к избраннице отца.
— Так, че за телка с твоим батей трется?
— Тебе-то что?
— Ты говорил, отцу работа жизни не дает! Тёлкой, вон, время нашёл обзавестись!
— Заткнись, Лис. Не смей открывать свой поганый рот на Веру!
Рыжий заржал, откинувшись на спинку стула:
— Че, смотрю, и ты на батину бабенку запал?
— Заткнись! — вскочил Денис.
— Да ладно, чего кипятишься? Садись, рассказывай. Привёл папик неземную красоту, ты и заценил?
— Вообще-то, я с ней первый познакомился! А с батей они случайно, по работе столкнулись.
— Так-так! А вот это уже интересно! Это что же получается, она тоже в органах трудится?
— Да не работает она там! Вера — препод в универе. А с батей они встретились… — Денис замялся, прекрасно понимая, что не стоит распространяться о том, как отец и Вера познакомились. От необходимости отвечать его избавил сигнал телефона. — О-па! Смотри, рассылка пришла! На Королева стартуем. В восемь.
Лис смерил Дениса изучающим взглядом, прикидывая что-то в уме, и поспешно встал:
— Ты расплатись пока, а мне звякнуть надо.
Денис пожал плечами, достал последнюю сотню и подозвал официанта. Он не видел, как друг, не сумевший дозвониться, злобно выругался и пнул стену ногой. Лис психовал — отец никогда не брал трубку, когда уходил в загул! Девки и выпивка были куда важнее звонков сына. А ведь то, что он узнал, могло бы во многом помочь непутевому родителю! Парень готов был поспорить на собственную бэху, что новой зазнобой Боярова была та самая Вера Савельева!
— Лис, какого хрена?! Чего ты копаешься? Времени и так в обрез! Или ты передумал участвовать?!
— Да, иду я, иду!
Ребята спустились в подземную парковку, запрыгнули в машину и покатили к указанному месту. Едва не опоздали… Говорят же, что когда судьба чему-то препятствует, не стоит выпрыгивать из трусов и делать по-своему! Нужно остановиться и прислушаться к себе, возможно, случившееся — знак? Возможно, это ангел-хранитель пытается тебя уберечь от чего-то страшного и непоправимого? Все это так… одна только проблема — как правило, умные мысли приходят в голову, когда уже становится слишком поздно. Долгие годы потом Денис будет задаваться вопросом о том, как бы сложились их жизни, если бы они тогда опоздали. Но… этого не случилось. Немногочисленные зеваки, полуголая девица с флажками в руках, дающая отмашку старту, и дикий визг шин… Они стартовали первые.
ГЛАВА 27
— Остановись вот тут…
— Зачем? — встрепенулся Егор. Спать хотелось невероятно, и только железным усилием воли он заставлял себя крутить баранку дальше. Хотя это и не приносило никакого результата, они не теряли надежду.
— Ты засыпаешь на ходу, а в этом магазинчике продают отличный кофе. К тому же, я вполне могу сесть за руль.
— Зачем? — тупил Егор.
— Все по той же причине. Ты очень устал. — Вера обхватила его лицо ладонью и нежно провела по губам большим пальцем. Он таял от ее нежности… И почему только им приходится преодолевать столько проблем, чтобы быть вместе? Неужто они мало страдали в жизни?
— Хорошо. Пойдем, — скомандовал, целуя тонкие пальцы.
— Я сама. Отдохни немного.
— Мне тоже нужно размяться…
Вера кивнула, вышла из машины и направилась к магазину. Егор потянулся, помассировал шею. Прошелся по узкому тротуару. Вера вернулась быстро, удерживая в одной руке два стаканчика с кофе, а в другой — шоколадный батончик.
— Ничего лучше поесть не нашлось. Булочки, и те чёрствые, — пояснила она.
Егор забрал из рук женщины один стакан и открыл перед нею пассажирскую дверь.
— Я могу сесть за руль. Правда…
— Я в порядке. Не выдумывай.
— Я настаиваю!
Егору очень не хотелось выглядеть слабым в глазах любимой женщины. Рядом с ней уже был один хлюпик… Ничем хорошим это не закончилось. Ему же хотелось стать для Веры незыблемой опорой. Чтобы эта нежная, ранимая женщина сняла свои доспехи, и просто расслабилась, зная, что рядом тот, кто всегда за нее постоит. Но сейчас усталость и бессонная ночь брали свое, и ему ничего не оставалось, кроме как согласиться.
— Ладно. Ты точно справишься?
— Конечно, — улыбнулась женщина, торопливо усаживаясь за руль.
Егор успел обойти машину и занять пассажирское место, сидеть на котором было очень непривычно. Он ободряюще кивнул Вере, которая подстраивала под себя водительское кресло, и замер, заслышав характерный вибрирующий звук. Все, что происходило дальше, запечатлелось в памяти мужчины хронометражной черно-белой раскадровкой. Почему черно-белой, он не знал, а вот режим замедленной съемки был вполне объяснимым. Мужчина где-то читал, что в момент опасности мозг начинает работать в турбо-режиме, то есть он обрабатывает информацию гораздо быстрее, чем двигается все вокруг… Вот Вера, улыбнувшись, заводит мотор, вот ее рука поднимается и заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, вот на улицу, прямо под колеса несущимся машинам, выезжает подросток на велосипеде. Вот ее прекрасное лицо застывает в маске ужаса, губы успевают выдохнуть короткое «не-е-ет». Красная BMW, в попытке избежать аварии с незадачливым велосипедистом, виляет в сторону, и тут же сокрушительный удар отбрасывает в сторону его внедорожник. Перед тем, как отключиться, Егор с ужасом понимает, что эта страшная авария может забрать у него не только любимую женщину, но еще и сына. То, что он может не выжить сам, остается за кадром.
Боль. Сильная, но терпеть можно. В глазах немного двоится, и страшно хочется пить.
— Денис… — Приборы пищат, в вену воткнута игла капельницы.
— Эээ… Уважаемый, вы далеко собрались? — Раздается возмущенный голос от двери.
— Как мой сын? Где он? Как Вера? — Егор не дурак, и прекрасно понимает, что на сторону Веры как раз и пришелся основной удар. Он не может не понимать также, что после такого удара вероятность выжить практически нулевая и у Веры, и у пассажиров красной BMW. Но он не хочет! Не может верить в худшее!
— Успокойтесь. Нина, вколи успокоительное…
— Попробуй только подойди! — парирует Егор, превозмогая себя, выдергивает из вены иглу, и медленно спускает ноги на пол.
— Вы себе сейчас навредите!
— Где мой сын? Где Вера?!
— Савельева? Вы о Вере Савельевой спрашиваете? — проявляет смекалку врач.
— И о сыне…
— Мне известно только, что Веру Савельеву сейчас оперируют. Это все, что я знаю. Да, куда же вы?!
— Мой сын… — Язык практически не слушается. Ноги подкашиваются, отказываясь идти дальше. И Егор не был уверен, что в этом были виноваты последствия аварии. Скорее дикий, примитивный ужас, сковавший тело… — Два мальчика… Красный BMW… — выдавливает из себя и останавливается, держась за кровать обеими руками. Находясь в предобморочном состоянии, не замечает, как глаза доктора широко распахиваются, выдавая его смятение. — Денис Бояров. Как он?
Борис Петрович с облегчением выдыхает. Еще немного, и ему самому понадобится помощь врачей!
— Бояров жив и практически здоров! Ногу сломал… И сотряс заработал. У вас, пожалуй, посильнее будет, — доложил ситуацию доктор, сознательно умолчав о том, что второму мальчику повезло далеко не так сильно.
Колени Егора подогнулись. Облегчение, как цунами, пронеслось по телу, оставляя за собой слабость и противную дребезжащую дрожь.
— Я хочу их видеть… Сына и Веру…
— Это невозможно. Вас не пустят в оперблок.
— Я хочу видеть сына и Веру, — повторял, как попугай, мужчина.
— Я узнаю, чем вам можно помочь. Возможно, удастся устроить вас с сыном в одной палате.
— Спасибо. А Вера?
— Как только будут какие-нибудь новости, мы вам сообщим.
Егор прикрыл глаза. Чувство дежавю не покидало. Он уже слышал эти слова, когда умирала Лена. Проклятое законодательство не разрешало родственникам присутствовать в реанимации. И не волновало никого, что где-то там, за тяжелой металлической дверью с небольшим окошком, умирает самое дорогое, что у тебя есть. Нет!!! Нет… Вера не умрет! И даже думать об этом не следует… Нужно действовать, нужно узнать, как она! И где Денис?! Черт! Проклятая слабость…
— Ну, чего мечешься?! — Скрипучий недовольный голос из-за двери.
— Николай Степанович… — едва ли ни с благоговением выдохнул Егор. Вот, уж, кто точно владеет информацией!
— Не уберег?
— Выходит, что так.
— О том, что Денис был в протаранившей вас машине, как я понимаю, ты уже знаешь?
— Да… Как он? Как Вера? Мне ничего не говорят! — Снова попытался встать.
— Лежи! — гаркнул мужчина. — С Денисом нормально все. Жить будет. Ногу сломал, и так, по мелочи. Чудо, учитывая то, во что превратилась машина.
— А Вера?!
Николай Степанович сглотнул. Провел огромной рукой по остаткам когда-то пышной шевелюры, растерянно уставился на Егора:
— Жить будет… Не приведи, господи, собирать по частям собственного ребенка…
— Николай…
— Не могу, Егор… Не сейчас. Потом, хорошо? Жить она будет. Скорее всего, да…
Егор проглотил вопрос, готовый сорваться с языка. Он был настолько сокрушен, настолько сломлен словами Вериного отца… И столько всего еще хотелось узнать! Но он молчал…
— Да… Забыл… Ася. Не волнуйся за нее. Девочка у наших кумовьев. Галина приехала, чтобы быть с дочкой. А Синицыны приглянут за Асей, пока ты не поправишься.
Егор кивнул. Все равно у него не было лучшего плана, так что он просто постарается выйти из больницы, как можно скорее, чтоб забрать дочь.
— Я пойду. Прослежу, чтобы Дениса перевели к тебе.
— Николай Степанович, как, все же, Вера? — Не выдерживает в последний момент.
— Черепно-мозговая, ушиб позвоночника, ребра снова сломаны, яичник и маточную трубу выкинули. Кровотечение селезёнки, вроде бы, устранили. Первые три дня всегда критические. — Скупо, устало, на автомате…
— Я все же хочу быть с ней.
— Посмотрим, на сколько тебя хватит. Реабилитация будет очень долгой.
Эти слова задели Егора. Тот факт, что в нем усомнились, о многом говорил. Понятно, одно дело, когда женщина — помощница и опора, и совсем другое, когда помощь нужна ей самой. Наверное, именно так рассуждал Николай Степанович…
Дверь в палату открылась — на инвалидной коляске привезли Дениса. Тот был в сознании. И только гипс на ноге, да небольшие ссадины напоминали о том, что парень едва не простился с жизнью. Егор не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он как будто оцепенел. Во всем его теле оставалось чувствительным разве что сердце. Но лучше бы и оно онемело — настолько нестерпимой была охватившая его боль.
— Папочка, прости меня, папа… — прошептал Денис, не обращая внимания на находящихся в палате посторонних, и разрыдался, как ребенок, коим он, наверное, все же, и был… Не парнем, и не мужчиной. Маленьким запутавшимся мальчиком. Его мальчиком… — Прости меня, прости, — повторял, как заведенный, а Егор просто не мог ему ничего ответить. Язык совершенно не слушался. С трудом он приподнялся, и протянул руку навстречу сыну, которого практически мгновенно подкатили к нему. И если бы что-то могло еще больше сокрушить Дениса в тот день, то только молчаливые слезы отца, которые скупыми каплями стекали из его воспаленных глаз.
— Ну, все, заканчивайте любезничать, — распорядился Николай Петрович. — Укладывайте парня. Им обоим нужен покой.
Ни Денис, ни Егор протестовать не стали. Сейчас действительно стоило отдохнуть, набраться сил, чтобы как можно скорее оказаться рядом с Верой. Дойти до реанимации, а там, уж, не выгонит никто… В сон проваливаются мгновенно. Наверное, что-то вкололи. Егор просыпается ближе к утру. Кажется, что голова болит еще сильнее, но он не может больше разлеживаться. В конце концов, он единственный не получил никаких серьезных травм… Одно сотрясение, от которого точно не умирают.
— Папа… Ты меня когда-нибудь простишь? — вдруг слышится тонкий, ломающийся голос сына.
— Ты был за рулем?
— Нет! Что ты… У меня ведь прав еще нет и… Папа, что с Верой?
— Она в тяжелом состоянии. Это все, что мне известно.
