- Операцию по взятию под контроль криобанков нужно проводить одновременно по всему миру. Если ради задницы собственной жены ты способен поставить под сомнение жизни миллионов людей на планете – дерзай. Но от меня ты никакой информации не получишь! Мы боремся за равенство, Ной. А значит, у тебя нет привилегий. Подумай об этом. И договорись о встрече с Тенью. Тем более, что он уже вышел на связь.
Ной яростно сжимал кулаки и молчал, я… Я с болью наблюдал за его метаниями. Наверное, как никто другой, я мог понять то, что он сейчас чувствовал. Более того, мне казалось, его боль передалась и мне.
- Когда у меня опускались руки, ты говорил, что нужно бороться, Ной, - напомнил я… сыну, положив руку на его крепкое плечо. – Ты нужен мне. Ты нужен своим детям. Им… - кивок в сторону собравшихся в тесной квартире Марины, - ты нужен миллионам людей, которые ждут справедливости.
- Только есть ли она? – шепнул Ной.
- Не знаю, парень… Но стоит попробовать. Что скажешь?
Ной отвернулся к окну. Провел рукой по затылку. Мой сын. Такой взрослый и такой сильный. Невозможно. Мои мысли, мое сердце, моя душа замерли в попытке свыкнуться с этой оглушающей новостью.
- Нам нельзя медлить… - он говорил настолько тихо, что мне приходилось прислушиваться.
- Через две недели я возглавлю совет. За этот срок нам нужно успеть все подготовить.
- У нас очень мало времени.
- Да. Поэтому мы не можем больше терять ни секунды. Я бы хотел, чтобы ты просчитал варианты на случай, если все же возникнет бунт.
- Он не возникнет, если Свободные будут на нашей стороне. Нет лидера и идеи – нет бунта, - заметила Анна.
- Мы должны предусмотреть любые варианты развития событий. Ты, как никто знаешь, как можно манипулировать общественным сознанием. Нам нужно исключить такие сценарии.
- Я все сделаю, - кивнул Ной.
- Начни с переговоров с Тенью.
Ной кивнул и натянул свой обруч на глаза.
- Я к Нане. А после – приступлю к вербовке членов Совета. Анна, ты начинаешь потихоньку сливать в сеть данные о махинациях с донорским материалом. Цель – максимально расшатать ситуацию, но не вывести её из-под контроля. Айза – ты помогаешь с доказательствами.
- Как насчет того, чтобы слить расчеты по нескольким незаконным сделкам? – предложила девушка.
- Отлично. Действуйте. В десять – подведем итоги сегодняшнего дня.
Нана все еще была без сознания. Показатели ее жизнедеятельности не улучшались, но и не становились хуже. Опухоль уменьшалась медленно. Будто нехотя. Я волновался, что дозировки препарата не хватит. В конце концов никто не испытывал его на людях. У меня не было никакой уверенности, но я не позволял себе сомнений. Я верил в выздоровление Наны, как будто в какую-то новую религию, адептом которой я стал. Нана была моим вероисповеданием, жизнь с ней – моим личным раем. И я не хотел ничего менять. Мой рай был совершенен. В нем не было места для реформаторов…
Шли дни. Мы работали в авральном режиме, и напряжение буквально зашкаливало. Казалось, его можно было пощупать руками, как имеющий форму предмет. Мозг взрывался от обилия поставленных задач и постоянного недосыпа. А когда становилось невмоготу – я шел к Нане в палату. Мы лежали, обнявшись… точнее я ее обнимал и это давало мне силы. Нахождение рядом с женой каким-то немыслимым образом давало мне импульс двигаться дальше. Даже спящая Нана была моим верным союзником.
Все более-менее ладилось. Я уже заручился предварительной поддержкой шести постоянных членов Военного совета. Умные люди – их даже не пришлось уговаривать. А проблема возникла там, где я и предположить не мог. Лайза… Вот, кто спутал все наши карты. Вот, кто поставил меня перед выбором там, где выбора попросту не существовало.
Поскольку в поддержке Лайзы я был абсолютно уверен, разговор с ней я отложил напоследок. Мы встретились в ресторане европейской кухни, который женщина выбрала самостоятельно. Она листала меню, а я рассказывал обо всем, что нам стало известно в ходе расследования. По реакции женщины трудно было определить, что она думает, но это было нормально – нас всех учили этому фокусу.
- Тебе нужен мой голос? – уточнила она.
- Не мне. Твой голос нужен всем этим людям, - я нарисовал круг рукой, и взялся за бокал с водой.
- Хорошо. Но у меня есть условие.
Я отпил и неторопливо отставил посудину.
- Какое?
- Мне нужен ты.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Мы были отличной парой, Яков. Избранные, с прекрасной генетикой… За такими будущее, дорогой. А ты решил променять меня на какую-то дворняжку.
Я сцепил зубы, стараясь не показать, как сильно я хочу вогнать мерзкие слова Лайзы ей обратно в глотку.
- Я женат.
- Вот с этого и начнешь. С развода. А потом мы поженимся, нарожаем кучу здоровых детишек, и заживем долго и счастливо. Ты – Президент, я – первая леди. Тебе под стать.
- Ты хочешь власти? Так я с радостью отдам тебе свое кресло…
- Я хочу тебя. А власть… просто приятный бонус, - сверкнула белозубой улыбкой Лайза, провокационно облизнув пухлые губы. Это должно было выглядеть эротично, но не выглядело. Я видел перед собой мерзкую кобру, которая, высунув тонкий раздвоенный язык, готовилась к смертельной атаке.
Видимо, я не смог скрыть брезгливости, написанной на лице. Потому, что в темных глаза Лайзы, мелькнула злость, которая чуть позже сменилась показной сердечностью:
- Я люблю тебя, Яков. Нам будет хорошо вместе.
Ее нога, обтянутая чулком, скользнула вверх по моей икре. Пальцы руки участливо коснулись запястья.
- Любишь? Не льсти себе, Лайза. Это похоть. Обычная похоть, которую ты почему-то спутала с чем-то возвышенным и настоящим.
- Да, что ты знаешь?!
- Знаю, Лайза. Поверь. Любящий человек никогда бы не предложил то, что ты мне сейчас предлагаешь.
- Послушай, я понимаю, что вот так с ходу тебе эта мысль могла показаться… странной. Ты не ожидал, но Я люблю тебя, Яков. Давно люблю и если бы не эта су…
- Достаточно! – рявкнул я, вжимаясь пальцами в край стала, чтобы сдержаться и не наделать глупостей, - Ты ничего не знаешь о любви. Ничего, Лайза, понимаешь? Не оправдывай себя этим…
- Ты заблуждаешься!
Я покачал головой:
- Нет! Потому, что в глубине души ты не можешь не осознавать, как… мерзко все, что ты мне сейчас предлагаешь. И чтобы себя оправдать хотя бы в собственных глазах ты прикрываешься таким благим, светлым чувством, как любовь.
- Нет…
- Всегда можно найти оправдание боли, которую ты причиняешь людям в силу обилия внутреннего д*рьма, но ты прекрасно понимаешь, что делаешь, ты не можешь этого не понимать, если твой мозг исправно функционирует! Но ты предпочитаешь засунуть эту правду в дальний угол сознания и оправдать себя хоть чем-то! - Я говорил тихо, но мой голос звенел, - Любовью… Смешно. Ты любишь то, что себе придумала, ты ведь даже не знаешь меня настоящего! Легко обманывать себя любовью, когда все хорошо… Легко любить свет. А что ты знаешь о тьме? Когда все летит к черту, когда черное отчаяние застилает собой все свои мысли? Когда тебя ломает от боли за любимого человека, когда жизнь ни хрена не праздник?! Ты позволишь любви проникнуть под кожу, растекаться по венам, дрожать на твоих ресницах, подчинив себе сердцебиение? Или предпочтешь забыть все, как страшный сон? Любовь… Совершенно необъяснимая, иррациональная. Твоя самая главная слабость, но одновременно – невероятная сила! Сможешь ли ты ей подчиниться? Сняв с лица все свои маски, выпустив на свободу всех своих демонов, обнажив свою душу, позволишь ли ты ей без страха поселиться в своем сердце, ставя его под удар?
- Да ты романтик…
- А ты ни черта не знаешь о любви. Дерьмо, завернутое в фольгу – все еще дерьмо, Лайза.
- Нам было хорошо вместе!
- Трахаться! Возможно, не буду спорить. Тогда мне не с чем было сравнить. А теперь есть. А потому, я вынужден отклонить твое предложение.
Я встал из-за стола. Лайза неспешно повернулась:
- А я ведь могу сделать так, что ты до конца дней будешь гнить в тюрьме…
Обернувшись, я медленно кивнул головой:
- Можешь, конечно. Тем самым ты только докажешь, что я был прав.
Я уходил с тяжелым сердцем. Я не знал, как теперь быть. Весь наш план оказался под угрозой. Почему я раньше не предусмотрел этот вариант? Точнее не так. Нами рассматривались любые сценарии. И если кворум не состоится – мы просто выйдем на улицы. Но… я не предполагал, что на пути всего встанет взыгравшее в голове у бабы дер*мо. Это даже могло быть смешно, если бы не было так грустно.
- Ну, как? – поинтересовался Ной, как только я вернулся в квартиру Марины.
Я покачала головой:
- Лайза выдвинула невыполнимые условия.
Больше я не стал ничего объяснять. А между тем, заседание Военного совета должно было состоять уже завтра. Чуть раньше боевые подразделения Свободных и преданные мне отряды военных, начнут операцию по взятию под контроль криобанков. Это была первая операция, разработанная совместно военной верхушкой Конфедерации и лидерами повстанческого движения. Объединив знания и опыт (как ни крути, а подрывная деятельность Свободных была довольно успешной), мы рассчитывали на то, что операция пройдет гладко. Одновременно со взятием под контроль криобанков в эфир будет запущено сенсационное интервью Мата, разоблачающее действия правительства. Мы рассчитывали на то, что это позволит нам избежать лишних жертв, в случае необходимости силового захвата.
Армия… Если бы кворум состоялся – у этих ребят не осталось бы сомнений. Они бы подчинились приказам нового главнокомандующего и никакой конфронтации не случилось бы. Дальше все было бы простою Зачистка среди организаторов преступных схем, короткое следствие и суд. Иной сценарий - свержение власти путем переворота. Формально все силовые структуры остались бы в подчинении Президента. И это максимально бы все усложнило. Потому, что повод был слишком серьезным. Его нельзя бы было замять, разогнав протестующих по домам. Даже убей они лидера, возглавившего революцию. Такое бы народ не съел. Началась бы гражданская война. И никто бы не дал гарантии, что после этого у человечества остались бы шансы.
- Как она? – поинтересовался Ной, перехватив меня у палаты Наны.
- Нормально. Опухоль уменьшилась практически наполовину, но… Никакой другой динамики не наблюдается.
- Значит ей нужно немного больше времени.
- Ты правда так думаешь? – спросил я у сына, - или пытаешься таким образом меня утешить?
- Нет… Я верю, что все будет хорошо. Иначе… к чему тогда весь этот путь? Зачем мы все встретились? Ее болезнь… Мне кажется она была послана, чтобы все мы оказались в одном месте. Здесь и сейчас. Как ключи к головоломке.
- Ты становишься фаталистом, - улыбнулся я.
- Да? Общение со святым отцом, наверное, сказывается, - засмеялся Ной, откидываясь головой на белую больничную стену. – Черт, мы затеваем больше дело…
- Да…
- Такого еще не было в истории? Или было?
- Наверное, нет… Хотя мы не первые повстанцы – факт. Просто… масштабы нынче совсем другие.
- А ведь сейчас по всему выходит, что слова святого отца не так уж и далеки от истины.
Я рассмеялся. Покачал головой:
- Какой бред…
- Слушай, а если ты – бог. То и я, получается, тоже? Хотя бы наполовину… - продолжал философствовать Ной, посмеиваясь.
- Ага, Бог.
Наверное, тогда нам было жизненно необходимо отвлечься. Болтать о чем-то постороннем, шутить. Чтобы расслабиться, втянуть грудью воздух, чтобы с новыми силами ринуться в бой, и мы… смеялись. Господи, как мы смеялись в тот вечер!
- Если бы я был богом, а впереди у меня был судный день, мне бы подобно Иисусу пришлось бы, наверное, провести эту ночь в Гефсиманском саду1 в слезах, молитве и в поту кровавом, а не вот так… С шутками и холодным пивом.
Я отсалютовал Ною банкой Бада, которую тот мне вручил несколькими минутами ранее, и криво улыбнулся.
- А по мне все очень похоже. Только твое моление о чаше не ограничилось одной ночью. Твои страдания длились гораздо-гораздо дольше. Молитва Иисуса была троекратной. Первый раз он молился об отвращении чаши страданий. Ты тоже поначалу просил здоровья для Наны, и пытался избежать участия я перевороте. Во второй – покоряется воли Божьей… Тут, думаю, пояснять ничего не нужно?
Улыбаясь, я покачал головой:
- А в третьей?
- Он повторяет свое второе моление и возвращается к ученикам, чтобы рассказать им о приближении предателя. Здесь, кстати, что-то не сходится… Ты нам так и не рассказал, что случилось с Лайзой…
- Не хочу об этом, Ной…
Ной кивнул. Запрокинув голову, выпил остатки пива из банки.
- Знаешь… что меня, абсолютно атеиста, всегда восхищало в этой истории? То, как он, - взгляд парня взмыл к потолку, - зная свою участь и будучи готовым ее принять, отчаянно и обреченно ждал помощи от того, кто отправил его на муки...
- Да… Только ко мне это совершенно точно не имеет никакого отношения.
- Думаешь?
- Определённо. Я не собираюсь приносить себя в жертву. Я собираюсь поставить перед ответом их!
- И мне почему-то кажется, что где-то там, - и снова Ной поднял глаза к потолку, - этот новый сценарий давно уже утвержден.
Я пожал плечами и на этой философской ноте наш разговор оборвался. Нам нужно было отоспаться перед самым ответственным днем в наших жизнях.
Часы иногда останавливаются. Дни – нет. Вот и наш судный день настал. Ной все-таки добился у Айзы, где находится Кайя, и настоял на том, что возглавит освободительный отряд, направленный в то место.
- Береги себя… сын. Я очень хочу познакомиться со своей ммм… невесткой, - сказал я в спину уходящему парню.
Он оглянулся. Глаза – в глаза. И короткий кивок:
- Я не подведу тебя, Яков… Отец.
Дурында-Айза, пальцы которой в бешенном танце порхали по виртуальной клавиатуре, сливая в сеть нужные нам данные, не была бы собой, если бы не прокомментировала наши слова:
- Я сейчас расплачусь.
- Лучше не отвлекайся.
Айза фыркнула и вернулась к своей работе. Под пристальным взглядом собравшихся, я прошел за ширму, чтобы переодеться в военную форму. Время совета неумолимо приближалось. Что нас всех ждет?
Зал для совещаний представляет собой большую прямоугольную комнату с высокими потолками и огромные окнами, сквозь которые лился розовый утренний свет. По центру располагался овальный стол, на котором в тяжелых стеклянных вазах стояли живые цветы. Непозволительное расточительство. Первым делом, после смены власти, нужно будет пересмотреть бюджет на содержание аппарата. Я беру слово и начинаю сухо, со скринами и ссылками на нужные документы, излагать суть обвинительного заключения. Тишина в комнате оглушала. Ее разбавляли разве что мои сухие, уверенные слова, которые отражаясь от высоких стен, зависали в сгустившемся от напряжения воздухе. Не всем удается сдержать эмоции. Я вижу растерянность и злобу на лицах. Двух, из пяти членов совета, в решении которых я не уверен. Среди них и Шульц. Если бы не Айза… об этом лучше не думать.
- Вы не обладаете полномочиями на подписание подобных документов! – потеет Шульц, и кивком головы ему вторит – Шалин. Еще одна темная лошадка. Подлец и продажная шкура.
Я вскидываю голову выше, не уступая шакалам ни сантиметра и сквозь зубы цежу:
- Вы ошибаетесь. Возглавив совет, я получил право внести этот документ на повестку дня и завизировать на нем волю кворума Военного совета Конфедерации.
Ной яростно сжимал кулаки и молчал, я… Я с болью наблюдал за его метаниями. Наверное, как никто другой, я мог понять то, что он сейчас чувствовал. Более того, мне казалось, его боль передалась и мне.
- Когда у меня опускались руки, ты говорил, что нужно бороться, Ной, - напомнил я… сыну, положив руку на его крепкое плечо. – Ты нужен мне. Ты нужен своим детям. Им… - кивок в сторону собравшихся в тесной квартире Марины, - ты нужен миллионам людей, которые ждут справедливости.
- Только есть ли она? – шепнул Ной.
- Не знаю, парень… Но стоит попробовать. Что скажешь?
Ной отвернулся к окну. Провел рукой по затылку. Мой сын. Такой взрослый и такой сильный. Невозможно. Мои мысли, мое сердце, моя душа замерли в попытке свыкнуться с этой оглушающей новостью.
- Нам нельзя медлить… - он говорил настолько тихо, что мне приходилось прислушиваться.
- Через две недели я возглавлю совет. За этот срок нам нужно успеть все подготовить.
- У нас очень мало времени.
- Да. Поэтому мы не можем больше терять ни секунды. Я бы хотел, чтобы ты просчитал варианты на случай, если все же возникнет бунт.
- Он не возникнет, если Свободные будут на нашей стороне. Нет лидера и идеи – нет бунта, - заметила Анна.
- Мы должны предусмотреть любые варианты развития событий. Ты, как никто знаешь, как можно манипулировать общественным сознанием. Нам нужно исключить такие сценарии.
- Я все сделаю, - кивнул Ной.
- Начни с переговоров с Тенью.
Ной кивнул и натянул свой обруч на глаза.
- Я к Нане. А после – приступлю к вербовке членов Совета. Анна, ты начинаешь потихоньку сливать в сеть данные о махинациях с донорским материалом. Цель – максимально расшатать ситуацию, но не вывести её из-под контроля. Айза – ты помогаешь с доказательствами.
- Как насчет того, чтобы слить расчеты по нескольким незаконным сделкам? – предложила девушка.
- Отлично. Действуйте. В десять – подведем итоги сегодняшнего дня.
Нана все еще была без сознания. Показатели ее жизнедеятельности не улучшались, но и не становились хуже. Опухоль уменьшалась медленно. Будто нехотя. Я волновался, что дозировки препарата не хватит. В конце концов никто не испытывал его на людях. У меня не было никакой уверенности, но я не позволял себе сомнений. Я верил в выздоровление Наны, как будто в какую-то новую религию, адептом которой я стал. Нана была моим вероисповеданием, жизнь с ней – моим личным раем. И я не хотел ничего менять. Мой рай был совершенен. В нем не было места для реформаторов…
Шли дни. Мы работали в авральном режиме, и напряжение буквально зашкаливало. Казалось, его можно было пощупать руками, как имеющий форму предмет. Мозг взрывался от обилия поставленных задач и постоянного недосыпа. А когда становилось невмоготу – я шел к Нане в палату. Мы лежали, обнявшись… точнее я ее обнимал и это давало мне силы. Нахождение рядом с женой каким-то немыслимым образом давало мне импульс двигаться дальше. Даже спящая Нана была моим верным союзником.
Все более-менее ладилось. Я уже заручился предварительной поддержкой шести постоянных членов Военного совета. Умные люди – их даже не пришлось уговаривать. А проблема возникла там, где я и предположить не мог. Лайза… Вот, кто спутал все наши карты. Вот, кто поставил меня перед выбором там, где выбора попросту не существовало.
Поскольку в поддержке Лайзы я был абсолютно уверен, разговор с ней я отложил напоследок. Мы встретились в ресторане европейской кухни, который женщина выбрала самостоятельно. Она листала меню, а я рассказывал обо всем, что нам стало известно в ходе расследования. По реакции женщины трудно было определить, что она думает, но это было нормально – нас всех учили этому фокусу.
- Тебе нужен мой голос? – уточнила она.
- Не мне. Твой голос нужен всем этим людям, - я нарисовал круг рукой, и взялся за бокал с водой.
- Хорошо. Но у меня есть условие.
Я отпил и неторопливо отставил посудину.
- Какое?
- Мне нужен ты.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Мы были отличной парой, Яков. Избранные, с прекрасной генетикой… За такими будущее, дорогой. А ты решил променять меня на какую-то дворняжку.
Я сцепил зубы, стараясь не показать, как сильно я хочу вогнать мерзкие слова Лайзы ей обратно в глотку.
- Я женат.
- Вот с этого и начнешь. С развода. А потом мы поженимся, нарожаем кучу здоровых детишек, и заживем долго и счастливо. Ты – Президент, я – первая леди. Тебе под стать.
- Ты хочешь власти? Так я с радостью отдам тебе свое кресло…
- Я хочу тебя. А власть… просто приятный бонус, - сверкнула белозубой улыбкой Лайза, провокационно облизнув пухлые губы. Это должно было выглядеть эротично, но не выглядело. Я видел перед собой мерзкую кобру, которая, высунув тонкий раздвоенный язык, готовилась к смертельной атаке.
Видимо, я не смог скрыть брезгливости, написанной на лице. Потому, что в темных глаза Лайзы, мелькнула злость, которая чуть позже сменилась показной сердечностью:
- Я люблю тебя, Яков. Нам будет хорошо вместе.
Ее нога, обтянутая чулком, скользнула вверх по моей икре. Пальцы руки участливо коснулись запястья.
- Любишь? Не льсти себе, Лайза. Это похоть. Обычная похоть, которую ты почему-то спутала с чем-то возвышенным и настоящим.
- Да, что ты знаешь?!
- Знаю, Лайза. Поверь. Любящий человек никогда бы не предложил то, что ты мне сейчас предлагаешь.
- Послушай, я понимаю, что вот так с ходу тебе эта мысль могла показаться… странной. Ты не ожидал, но Я люблю тебя, Яков. Давно люблю и если бы не эта су…
- Достаточно! – рявкнул я, вжимаясь пальцами в край стала, чтобы сдержаться и не наделать глупостей, - Ты ничего не знаешь о любви. Ничего, Лайза, понимаешь? Не оправдывай себя этим…
- Ты заблуждаешься!
Я покачал головой:
- Нет! Потому, что в глубине души ты не можешь не осознавать, как… мерзко все, что ты мне сейчас предлагаешь. И чтобы себя оправдать хотя бы в собственных глазах ты прикрываешься таким благим, светлым чувством, как любовь.
- Нет…
- Всегда можно найти оправдание боли, которую ты причиняешь людям в силу обилия внутреннего д*рьма, но ты прекрасно понимаешь, что делаешь, ты не можешь этого не понимать, если твой мозг исправно функционирует! Но ты предпочитаешь засунуть эту правду в дальний угол сознания и оправдать себя хоть чем-то! - Я говорил тихо, но мой голос звенел, - Любовью… Смешно. Ты любишь то, что себе придумала, ты ведь даже не знаешь меня настоящего! Легко обманывать себя любовью, когда все хорошо… Легко любить свет. А что ты знаешь о тьме? Когда все летит к черту, когда черное отчаяние застилает собой все свои мысли? Когда тебя ломает от боли за любимого человека, когда жизнь ни хрена не праздник?! Ты позволишь любви проникнуть под кожу, растекаться по венам, дрожать на твоих ресницах, подчинив себе сердцебиение? Или предпочтешь забыть все, как страшный сон? Любовь… Совершенно необъяснимая, иррациональная. Твоя самая главная слабость, но одновременно – невероятная сила! Сможешь ли ты ей подчиниться? Сняв с лица все свои маски, выпустив на свободу всех своих демонов, обнажив свою душу, позволишь ли ты ей без страха поселиться в своем сердце, ставя его под удар?
- Да ты романтик…
- А ты ни черта не знаешь о любви. Дерьмо, завернутое в фольгу – все еще дерьмо, Лайза.
- Нам было хорошо вместе!
- Трахаться! Возможно, не буду спорить. Тогда мне не с чем было сравнить. А теперь есть. А потому, я вынужден отклонить твое предложение.
Я встал из-за стола. Лайза неспешно повернулась:
- А я ведь могу сделать так, что ты до конца дней будешь гнить в тюрьме…
Обернувшись, я медленно кивнул головой:
- Можешь, конечно. Тем самым ты только докажешь, что я был прав.
Я уходил с тяжелым сердцем. Я не знал, как теперь быть. Весь наш план оказался под угрозой. Почему я раньше не предусмотрел этот вариант? Точнее не так. Нами рассматривались любые сценарии. И если кворум не состоится – мы просто выйдем на улицы. Но… я не предполагал, что на пути всего встанет взыгравшее в голове у бабы дер*мо. Это даже могло быть смешно, если бы не было так грустно.
- Ну, как? – поинтересовался Ной, как только я вернулся в квартиру Марины.
Я покачала головой:
- Лайза выдвинула невыполнимые условия.
Больше я не стал ничего объяснять. А между тем, заседание Военного совета должно было состоять уже завтра. Чуть раньше боевые подразделения Свободных и преданные мне отряды военных, начнут операцию по взятию под контроль криобанков. Это была первая операция, разработанная совместно военной верхушкой Конфедерации и лидерами повстанческого движения. Объединив знания и опыт (как ни крути, а подрывная деятельность Свободных была довольно успешной), мы рассчитывали на то, что операция пройдет гладко. Одновременно со взятием под контроль криобанков в эфир будет запущено сенсационное интервью Мата, разоблачающее действия правительства. Мы рассчитывали на то, что это позволит нам избежать лишних жертв, в случае необходимости силового захвата.
Армия… Если бы кворум состоялся – у этих ребят не осталось бы сомнений. Они бы подчинились приказам нового главнокомандующего и никакой конфронтации не случилось бы. Дальше все было бы простою Зачистка среди организаторов преступных схем, короткое следствие и суд. Иной сценарий - свержение власти путем переворота. Формально все силовые структуры остались бы в подчинении Президента. И это максимально бы все усложнило. Потому, что повод был слишком серьезным. Его нельзя бы было замять, разогнав протестующих по домам. Даже убей они лидера, возглавившего революцию. Такое бы народ не съел. Началась бы гражданская война. И никто бы не дал гарантии, что после этого у человечества остались бы шансы.
- Как она? – поинтересовался Ной, перехватив меня у палаты Наны.
- Нормально. Опухоль уменьшилась практически наполовину, но… Никакой другой динамики не наблюдается.
- Значит ей нужно немного больше времени.
- Ты правда так думаешь? – спросил я у сына, - или пытаешься таким образом меня утешить?
- Нет… Я верю, что все будет хорошо. Иначе… к чему тогда весь этот путь? Зачем мы все встретились? Ее болезнь… Мне кажется она была послана, чтобы все мы оказались в одном месте. Здесь и сейчас. Как ключи к головоломке.
- Ты становишься фаталистом, - улыбнулся я.
- Да? Общение со святым отцом, наверное, сказывается, - засмеялся Ной, откидываясь головой на белую больничную стену. – Черт, мы затеваем больше дело…
- Да…
- Такого еще не было в истории? Или было?
- Наверное, нет… Хотя мы не первые повстанцы – факт. Просто… масштабы нынче совсем другие.
- А ведь сейчас по всему выходит, что слова святого отца не так уж и далеки от истины.
Я рассмеялся. Покачал головой:
- Какой бред…
- Слушай, а если ты – бог. То и я, получается, тоже? Хотя бы наполовину… - продолжал философствовать Ной, посмеиваясь.
- Ага, Бог.
Наверное, тогда нам было жизненно необходимо отвлечься. Болтать о чем-то постороннем, шутить. Чтобы расслабиться, втянуть грудью воздух, чтобы с новыми силами ринуться в бой, и мы… смеялись. Господи, как мы смеялись в тот вечер!
- Если бы я был богом, а впереди у меня был судный день, мне бы подобно Иисусу пришлось бы, наверное, провести эту ночь в Гефсиманском саду1 в слезах, молитве и в поту кровавом, а не вот так… С шутками и холодным пивом.
Я отсалютовал Ною банкой Бада, которую тот мне вручил несколькими минутами ранее, и криво улыбнулся.
- А по мне все очень похоже. Только твое моление о чаше не ограничилось одной ночью. Твои страдания длились гораздо-гораздо дольше. Молитва Иисуса была троекратной. Первый раз он молился об отвращении чаши страданий. Ты тоже поначалу просил здоровья для Наны, и пытался избежать участия я перевороте. Во второй – покоряется воли Божьей… Тут, думаю, пояснять ничего не нужно?
Улыбаясь, я покачал головой:
- А в третьей?
- Он повторяет свое второе моление и возвращается к ученикам, чтобы рассказать им о приближении предателя. Здесь, кстати, что-то не сходится… Ты нам так и не рассказал, что случилось с Лайзой…
- Не хочу об этом, Ной…
Ной кивнул. Запрокинув голову, выпил остатки пива из банки.
- Знаешь… что меня, абсолютно атеиста, всегда восхищало в этой истории? То, как он, - взгляд парня взмыл к потолку, - зная свою участь и будучи готовым ее принять, отчаянно и обреченно ждал помощи от того, кто отправил его на муки...
- Да… Только ко мне это совершенно точно не имеет никакого отношения.
- Думаешь?
- Определённо. Я не собираюсь приносить себя в жертву. Я собираюсь поставить перед ответом их!
- И мне почему-то кажется, что где-то там, - и снова Ной поднял глаза к потолку, - этот новый сценарий давно уже утвержден.
Я пожал плечами и на этой философской ноте наш разговор оборвался. Нам нужно было отоспаться перед самым ответственным днем в наших жизнях.
Часы иногда останавливаются. Дни – нет. Вот и наш судный день настал. Ной все-таки добился у Айзы, где находится Кайя, и настоял на том, что возглавит освободительный отряд, направленный в то место.
- Береги себя… сын. Я очень хочу познакомиться со своей ммм… невесткой, - сказал я в спину уходящему парню.
Он оглянулся. Глаза – в глаза. И короткий кивок:
- Я не подведу тебя, Яков… Отец.
Дурында-Айза, пальцы которой в бешенном танце порхали по виртуальной клавиатуре, сливая в сеть нужные нам данные, не была бы собой, если бы не прокомментировала наши слова:
- Я сейчас расплачусь.
- Лучше не отвлекайся.
Айза фыркнула и вернулась к своей работе. Под пристальным взглядом собравшихся, я прошел за ширму, чтобы переодеться в военную форму. Время совета неумолимо приближалось. Что нас всех ждет?
Зал для совещаний представляет собой большую прямоугольную комнату с высокими потолками и огромные окнами, сквозь которые лился розовый утренний свет. По центру располагался овальный стол, на котором в тяжелых стеклянных вазах стояли живые цветы. Непозволительное расточительство. Первым делом, после смены власти, нужно будет пересмотреть бюджет на содержание аппарата. Я беру слово и начинаю сухо, со скринами и ссылками на нужные документы, излагать суть обвинительного заключения. Тишина в комнате оглушала. Ее разбавляли разве что мои сухие, уверенные слова, которые отражаясь от высоких стен, зависали в сгустившемся от напряжения воздухе. Не всем удается сдержать эмоции. Я вижу растерянность и злобу на лицах. Двух, из пяти членов совета, в решении которых я не уверен. Среди них и Шульц. Если бы не Айза… об этом лучше не думать.
- Вы не обладаете полномочиями на подписание подобных документов! – потеет Шульц, и кивком головы ему вторит – Шалин. Еще одна темная лошадка. Подлец и продажная шкура.
Я вскидываю голову выше, не уступая шакалам ни сантиметра и сквозь зубы цежу:
- Вы ошибаетесь. Возглавив совет, я получил право внести этот документ на повестку дня и завизировать на нем волю кворума Военного совета Конфедерации.
