Мои переводы поэзии Федерико Гарсии Лорки (а также общий сборник литературных переводов)

Свои поэтические переводы я решила вынести отдельным сборником на ПродамМан
https://prodaman.ru/Yuliya-Rudyshina-Meb/books/Avtorskie-perevody-poeziya, а также включить их в большой сборник поэзии на Призрачных мирах https://feisovet.ru/магазин/На-семи-ветрах-Рудышина-Юлия
Надеюсь, что мои скромные попытки прикоснуться к прекрасному удались. Приятного чтения!

Лорку я обожаю с юности, его поэзия - кладезь вдохновения и положительных эмоций . Переводить я его взялась не так давно, но мне уже безумно нравится этот процесс. Обновила, добавила новый перевод

Драка
Ф. Г Лорка

Среди оврагов пустынных
ножи, что из Альбасете,
кроваво сверкали и дивно -
как две золотых форели.
Жестоким светом играли
едко-зеленые склоны,
лошади злобно ржали
у всадников разъяренных.
За дальней оливой прячась,
плакали две старухи,
а драка быком одичалым
ломала клинки и руки.
И ангелы в черном носили
в платках снега и печали -
их крылья острей кинжалов,
острей альбасетской стали.
По склону катится мертвым
Хуан Антоньо Монтилья,
на теле – лилий букеты,
Гранада его не увидит.
С крестом огня пред собою
идет он к смерти безвольно.

Судья с гвардейцами вместе
идет оливковой рощей,
а кровь свою поет песню,
в травах скользя змеею.
Сеньоры жандармы, незримо
он ждал их тут неизменно -
четверо были из Рима,
пятеро – из Карфагена.

Безумная полночь настала,
слухи неслись у смоковниц,
и бедра она ласкала
у всадников обреченных.
И черные ангелы смерти
с ветром западным пели,
ангелы с длинной косою,
и сердцем – лампадой зажженной.

Маленький венский вальс
Ф. Г Лорка

В Вене есть десять леди прекрасных,
на плече смерть рыдает напрасно.
Среди дивных голубок печальных -
свет зари и морозные дали.
В Вене зал есть - там тысяча окон,
и ложится свет солнца на стекла.
Ай-яй-яй, ай-яй-яй!..
Забери этот вальс жестокий,
это вальс, губы сжавший до срока!

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
в нем лишь смерть,
в нем лишь смерть хмельная,
в нем лишь смерть, что в морях рыдает!

Я люблю, я люблю, я люблю!..
В этом кресле и с книгою мертвой,
коридорами грусти по стеклам
я иду, тьму мансарды свивая,
пока в спальне луна сияет
и танцует наш медленный вальс
в снах чужих, и в зрачках чужих глаз…
Ай-яй-яй, ай-яй-яй!..
Забери этот вальс мне назло,
этот вальс, перебивший крыло!

В Вене есть зеркала иные,
где играет эхо отныне,
умираю картинно и глупо,
смерть играет, считая минуты.
Пианино… и свет темно-синий
для безумцев и нищих не сгинет.
И слезами мне Вена вторит!
И слезами со мной говорит!
Ай-яй-яй, ай-яй-яй!..
Забери этот вальс навсегда,
этот вальс, что растает в руках!..

Потому что любовь моя вечна -
я люблю, я люблю бесконечно!
И на крышах, где дети играют,
старой Венгрии звезды сверкают,
будет вечер окутан прохладой,
тонкорунных овец вижу рядом,
вижу ирисы, снег и ресницы –
не могло это все мне присниться!
Ай-яй-яй, ай-яй-яй!..
Забери этот вальс на века,
этот вальс: «Я люблю навсегда!»

В Вене буду я в танце кружиться,
мой наряд будет речкою виться,
погляди, как темны гиацинты,
моя тень замирает на снимке…
Цветут лилии, волны играют,
мое сердце любовь отпускает,
ленты вальса свиваются шелком,
скрипка плачет, ждать смерти недолго!..

«Луна и смерть»
Ф. Г. Лорка

Улыбка луны белеет
Слоновою костью во мраке,
Старинный напев печальный
Распустится алым маком.
Сухие русла стонали,
Зелень полей исчезла,
И кружево листьев отдали
Тонкие ветки деревьев.
Смерть госпожой всевластной,
Странствует по дорогам,
И скрыта белой вуалью
Иллюзия умиранья.

Продаст она краски ветру -

Белую, восковую…
И сказки ее оживают
В сплетенье морской лазури.

Луна у Смерти купила
Картину из тьмы и пепла,
И тучи небо закрыли,
Когда она вдруг ослепла.

А я положил в то время
В темную грудь все тени,
Чтобы спектакль бесшумный
Снести в магазин видений.

Цыганка монахиня
Мирт молчаливый по мелу
вьется, и мальвы в травах.
Монахиня вышьет в тканях
левкои желтого цвета.
В паучьей сети – вот небыль! -
семь птиц в тумане кружатся,
навстречу ветру ложатся,
крыла, что закрыли небо.
И церковь в рассвете стылом,
что пляшет забытым танцем,
рычит, как медведь цыганский,
что лег на краю обрыва.
Она в печали забытой
левкоев цвет вышивает,
и луны, чей свет не тает,
поют для нее сюиты.
Подсолнечника, магнолий
узоры блестят и вьются,
подснежники лунной ночи
на скатерти остаются.
И сладких пять апельсинов
в соседской кухне забыты,
как будто пять ран Христовых -
из альмерийской долины.
В зрачках монахини тут же -
два всадника, две печали.
И вздохи ее ночами
рубаха тонкая глушит.
Отроги, морская пена…
И сердце полно томленьем -
в далекой дымке ущелий
медовая сладость вербены.
А по равнинам лунным
все то, что стыло и спало,
с солнцами полнолунья
Очнулось и заиграло.
Цветами она, как прежде,
от ветра себя укроет,
и шахматною игрою
тот ветер вершину срежет.


Смерть во имя любви

к Маргарите Мансо

- Что там блестит так ярко,
Горит на крыльце высоком?
- Одиннадцать бьет на башне,
Двери запри, сынок мой!
- В глазах горят фонарями
Четыре огня зеленых!
- То медь начищают люди
На горных закатных склонах.

Серебряной долькой чесночной
Луна во тьме ночной тает
И волосы золотые
На желтые башни роняет.

Ночные звуки летели
У стекол резных балконов –
То мчались темной округой
Собаки с рычащим стоном.
И вился запах янтарный
Чарующих вин дурманных.
Промокший тростник качался,
И слышался шепот старый,
Из арки он раздавался,
Что в полночь тьма укрывала.

Быки и розы уснули,
И только в окне высоком
Четыре огня горели
С яростью злой Сан-Хорхе.
В долине печальных женщин
Текли ручьи алой крови.
Мужчины в цветах лежали,
Белели во мраке кости.
Река старух обреченных
Под скалами горько рыдала,
Минуты навек застывали,
Имен и локонов мало...
Белела известь фасадов
Квадратами в полнолунье,
Ангелы и цыгане
Тронули ветра струны.

- Мама, о моей смерти
Неужто никто не узнает?
Ты шли голубые письма
С юга на север дальний!

Семь криков, семь ран кровавых,
Семь маков двойных раскрылись,
Они, как призрачный месяц,
Цвели на темной картине.
Отрубленных рук сплетенье,
Венец из цветов терновых,
И море клятв обреченных
Я слышал среди отрогов.
И в небо хлопнули двери,
И лес ночной в дом ворвался,
Пока огни догорали
На темных горных террасах.


Осенняя песня

Сегодня я чувствую в сердце
смутную дрожь – то звезды
путь мой потерянный ищут
за пеленой туманов.
Свет обожжет мне крылья,
больно в тоске морозной,
память слезой омыта,
мысли мои обманны.

Розы белее снега,
розы тоски белее,
а на цветы иные
тихо снега ложатся,
и отдают цветенье
ясной моей печали.
Снег заметает память,
и над душой кружатся
горькие поцелуи,
снежные пляшут вьюги,
все погружая в сумрак
с мыслью одной - остаться.

Падает снег на розы,
стынет душа больная.
Ранят прошлые годы,
саваном укрывая.

Тает ли снег в то время,
смерть когда настигает?
Или снега иные, розы будут?
Будут они прекрасней?
Будет ли мир добрее,
как по заветам божьим?
Или же – невозможно
беды исправить наши?

Что нам решать с любовью,
если она обманет?
Кто пробуждает к жизни
из темноты туманной?
Что нам подарит знанье –
добро или зло, что бродит
где-то по тропам с нами?

Если исход надежды,
если не слышим правду,
где мы отыщем факел,
чтоб осветить преграду?

Сны наши – синь иная?
Что с чистотою будет?
С сердцем нашим что станет,
если любовь погубим?

Что, если смерть – навечно?
Что тогда ждать поэтам,
как быть с тем, что уснуло?
Никто и не вспомнит об этом!

Солнце моей надежды!
Чистые воды морские!
Сердца детей! Новолунье!
Камни, что крепче алмазов!
Сегодня я чувствую в сердце
смутную дрожь – то звезды
путь мой потерянный ищут
за пеленой туманов.


Старая песня

Мечты мои - на осколки!
В день, дождливый и долгий,
сердце мое видит ясно –
печаль осеннего вальса,
деревья, и дождь, и ветер.

С грустью – сладкой и давней –
мир умирает, и дальним
эхом тебе отвечу.

Мечты мои – на осколки!
Навеки! Бог мой, как больно,
смотреть, как снега ложатся
на пустошь, что остается
в жизни моей несчастной!
Я не боюсь
иллюзий, смерти
и расставанья.
Исчезли мои желанья!

Пойте мне, вешние воды,
осколки мечты омойте!
Мечта моя – море ночью.
Туман сизой дымкой тает,
устал я - устал, как в смерти…
Устал, как метель седая!

Спешу я считать мгновенья,
мечты мои – на осколки!
И в день, туманный и долгий,
сердце мое видит ясно –
печаль осеннего вальса,
деревья, и дождь, и ветер.

   
Вальс на ветвях

Падает лист,
И два,
И три,
Он по луне рыбкой плывет.
Воды тихи в этот час,
Море уснет на века.
Женщины
Умершей тень
Средь ветвей.
Песни монахинь тихи,
Девушки смоют грехи,
Сосны поймают ветра,
Плачет в ночи соловей,
Плачет по ране своей.
Стало печальней вдвойне,
Падают листья во мгле –
И два,
И три.
Стеклянно звенит голова
У скрипача, что во тьме
Ловит свечение льда –
Скрипка бумажной была.
Он одинок –
Два,
И три.
Мрамор белеет, как кость,
А на рассвете немом
Пуст муравейник зимой.
Лес умолкал в темноте,
Женщины
Умершей тень
Стала светлей на цветке,
Спят лягушата в реке.
Тени скользят по земле,
Тени в лавровом венке.
Рай для ветров этот мир,
Только стена высока,
Сломанных веток каскад
Пляшет с ветрами сейчас,
Поодиночке они
Круг свой ведут под луной,
Солнечный свет – уже две
Тени скользят по воде.
Станет их три –
Все же врозь, костям чтобы лучше спалось.

   
Гитара

Начинает плакать
Гитара.
Бьются стекла
Под утро со звоном.
Начинает плакать
Гитара.
Задушить ее крик - невозможно.
Неумолчен
Стон ее дикий.

Монотонно и обреченно
Она плачет водой соленой,
Она плачет ветрами и вьюгой,
Снегом белым.
Задушить ее крик невозможно,
Ее плач,
Отдаленно звучащий.
Ее плач –
Как камелии нежность,
Что цветет средь пустыни горячей,
И пески ее просят о ласке.

Ее плач –
Как стрела без цели,
Вечер – утра лишенный в изломе.
И первая мертвая птица,
Что застыла на верхней ветке.

О, гитара,
Ты ранишь мне сердце,
Как пять острых каленых кинжалов!

   
Газелла о полете

Много раз пропадал я в том море,
Вместе с шелестом срезанных роз
Я кричал о любви и надежде.
Много раз пропадал я в том море -
Пропадал так в сердцах детских прежде.

Меня темная ночь не целует,
И улыбки не дарят мне гости,
Я, коснувшись младенца, тоскую,
Вспомнив черепа белые кости.

Розы – прежде казалось - изгибы
Лба прекрасного. Я им любуюсь,
Но дрожат мои руки, и вид их -
Словно корни, что землю целуют.

Пропадал я в сердцах детских прежде,
Много раз пропадал я в том море.
Так ищите меня среди вод его светлых,
Если нужен я стану вам вскоре.