Сонный воздух, жар, исходящий от камина, и нежный женский профиль на кисее кружевных подушек. Кольца рыжевато-золотистых волос разметались вокруг бледного лица, глаза прикрыты, и бархатная кожа словно светится в полумраке перламутром. Хрупкие плечи едва прикрыты атласным покрывалом, и соблазнительные изгибы девичьего тела сводят с ума стоящего в изголовье. Кто это был? Как сумел попасть в чужую спальню? Темные длинные волосы – прямые, жесткие, казавшиеся лезвием стального ножа, потемневшего от времени, острые скулы, плотно сжатые губы и темные, как бездна глаза. Мефистофель?..
Был ли это сам Сатана или мелкий бес, что соблазняет ничтожные души, желающие получить злато или любовь колдовским способом? Никому не дано этого узнать. Не различить черта по виду, но этот вовсе не был безобразным…
…Хитрый демон приблизился к спящей, жадно всматриваясь в милые черты. В темных провалах его глаз отражалось нечто, что лишь отдаленно можно было назвать любовью… Коварные слова приглушенно звучали из уст нечистого духа, он негромко шептал их на ушко девушке, склоняясь все ниже:
- Ты не знаешь, кто я, но я прихожу к тебе каждую ночь, неслышно говорю с тобой… Но слова мои сгустками призрачных теней плывут мимо твоего сердца. Иногда ты видишь меня во снах, и тогда волнение охватывает тебя. Моя смертельная красота сводит тебя с ума, ты хочешь узнать, кто я… Но зачем тебе это знать? Узнав, ты с ужасом отвергнешь мою страсть, мою любовь… Ты не поймешь моей любви, прекрасная Нина, но я люблю тебя, по-своему люблю… Знай, я буду ждать тебя вечно. Смотреть на тебя сейчас мне радостней всего – не нужны мне твои поцелуи, ведь после ты отвергнешь меня, моя нежная фея, мой ангел…
И дух продолжал шептать о своей любви, склонившись к изголовью спящей, перебирая золотистый шелк волос, пропуская пряди меж тонких длинных пальцев. Вечность придавила его сейчас тяжелым камнем, и казалось, он готов отдать все знания мира и бессмертие ради того, чтобы в его груди билось живое сердце. Он был готов пожертвовать Вечностью ради Нины.
* * *
Демон помнил, как когда-то он летел над сонной столицей в призрачной мгле, едва освещаемой желтой луною. На западе горизонт еще алел, прощаясь с ушедшим днем. Отзвуки грешных снов нескромным покрывалом, таинственной сетью раскинулись над притихшим городом. Река серебристо сверкала во тьме, и молочно-белый туман медленно наползал на город. Темнеющие громады дворцов строго взирали глазами-окнами на притихшие улицы, отражая свет алмазных звезд.
И чем дальше летел мятежный дух той ночью, тем свободней и легче был этот полет, это скольжение в объятия Тьмы.
Спящий город был так прекрасен, что легкая полуулыбка мелькнула на тонких губах духа, что глядел с высоты на мосты и каналы северной столицы. Внимательным цепким взглядом демон скользнул по крышам домов и с невольной отрадой увидел преступный сон в одной из господских спален. С наслаждением он стал ловить блуждающие звуки веселого смеха, но затем совсем рядом раздался тонкий пронзительный предсмертный крик. Тонкими призрачными нитями, из распахнутых окон и дымоходов – отовсюду - слышал дух молитвы и упреки, любовный бред, бесстыдные желанья и проклятия. Демон наслаждался и хохотал, подпитываясь человеческим обманом, безумием и страданием.
Дух полетел дальше на Крыльях Ночи, подаренных ему Тьмой в древние времена. Его смутила тишина в старинном доме на одной из широких улиц. Аристократизм и роскошь, княжеский герб, волнистые мраморные колонны, воздушные балконы, покрытые дивной резьбой, и ряд темных окон… Дух замер в воздухе возле крайнего слева окошка, что-то там, в комнате, манило и пугало его. Но от нескромных взоров темных очей никто не мог скрыться…
Давно прошла боярская пора, былая знать минувшего двора медленного угасала в своих пыльных гостиных, померкшие герои прошлых лет тосковали о напудренных локонах, о гремевшей за высокими окнами музыке… Перевелись старинные роды, в готической пыли глядели темными глазами предки с портретов, чьи краски потускнели от времени…
Демон, с тоской по прошлым временам, глядел на дворы, поросшие травой, на тусклые тени, метавшиеся в глубине притихших гостиных. Сырая мгла и сумрак его души без труда разглядели в княжеском доме сухого высокого старика, озлобленного на новый век и нравы. В распахнутое настежь окно, за которым притаился дух, лился лунный свет, освещая князя. Он был строг с домашними, молчалив и грубоват. Бессонница прогнала его из теплой постели, и, листая томик Вольтера, старик погрузился в свои думы. Легко проникнув в мысли князя, демон увидел его дочку – прелестницу Нину лет четырнадцати, одинокую, запуганную отцом…
Метнулся к окну ее спальни сумрачным вихрем ночной дух. Глядел с непонятной тоской на бледную, словно хрупкий цветок ландыша, девочку – стройную, тоненькую, с огненными плетями длинных волос. Странные чувства охватили демона, когда он понял, что княжна угасает, с каждым днем теряя жизненные силы.
В этот миг девочка проснулась и задумчиво поглядела в чернильный мрак за окном, в котором растворился дух. Она словно почувствовала его незримое присутствие. Вспомнила видение, представшее в отражениях старинных зеркал в бальной зале – сумрачные тени предков пытались ей что-то сказать. И долго сидела молодая княжна, закутавшись в одеяло, пытаясь разглядеть в петербургской ночи воздушные видения, смутившие ее в этот день.
А демон замер обсидиановой статуей за тонкой гранью стекла, ловя отголоски ее мечтаний, ожидая, пока она вновь уснет.
Нина уснула лишь под утро, а румяный рассвет уже гнал прочь невольного свидетеля. Сонно розовели ее щеки, по-детски пухлые. Очарованный дух погладил бархат ее кожи, а ей показалось, будто это легкий ветерок ворвался из приоткрытого окна…
Демон еще не понимает, что его стихийное, разрушительное и враждебное людям начало не даст юной Нине счастья… Но даже если бы он понимал это – неужели забыл бы путь к ее спальне?..
* * *
И демон просит силы Тьмы не гнать его прочь из северной столицы. Тьма клубится черными жгутами, укрывая мосты и набережные, заползая тонкими сгустками в окна грешных людей. Тьма глядит насмешливо и нагло на осмелившегося полюбить демона тысячью ликов – детских, старческих, женских и мужских. Она скалится ухмылками, она хохочет, кидая на набережные валы темной воды…
- Я готов отдать тебе что угодно, но позволь мне задержаться здесь, в этом городе! – униженно молит демон, уже понимая, с чем ему придется расстаться, когда наступит время платить. Дороже всего для мятежного духа его Крылья. Крылья, позволяющие ему стать невесомей воздуха, быстрее ветра, чернильней мрака…
А Тьма плещет волнами по мостовым, заглядывает в каждое окно, присматривая жертву, Тьма сумрачным покрывалом падает на город, что станет ее невольным помощником. Тьма пока не готова назвать цену, но разрешает своему сыну остаться в Петербурге…
* * *
И Демон приходил каждую ночь в спальню с розовыми шторами. Влек с собой туманные зыбкие видения, их воздушный рой проникал в сновидения юной княжны. Мятежный дух ночи не хотел разлучаться со своей милой Ниной. Он слушал, как стучит в полумраке алькова ее сердце, ловил ее дыхание с немой, мучительной и жадной тоской. Это было смешно… Но это было так ново! Так мило! Так радостно!
Влюбился? Немудрено – ведь так хороша была Нина, ни на каком полотне известного мастера нельзя было углядеть такой точеный профиль, такую хрупкость и такую красоту. Но с самых детских дней ее глаза вмещали и надежду и горе, и темные морские глубины, неподвластные пониманию демона, открывались в этой бездне. Душа юной княжны была старой как мир, и создана для мук и счастья, для добра и зла одновременно. Но как такое могло быть? Он пытался понять… и не мог! Но как же ее душа – изменчивая, полная упреков и чувств – была похожа на его мятежный дух!
Странные мечты и грезы взяли с детских лет княжну в свои оковы – порой она среди пустого зала воображала роскошь и сиянье прежних дней, и шум, цветы, гостей… Кипела кровь от душной тесноты. И в мнимом вальсе Нина все кружила, и думала, что кавалеры снятся ей – а это демон возносил княжну, даря ей наслаждение и страсти.
А иногда – дух трепетал ночной! – она лукаво на него глядела, и, думая, что спит, вела двусмысленные, темные беседы. Конечно, наяву она бы не посмела – даже взглянуть, иль усмехнуться так, как в этих сумрачных видениях ночных.
А демон был и весел, и остер, небрежно целовал ее он пальцы, сверкая глаз агатами, но знал – сорвать видений шлейф он не решится, и рассказать, что это все не сны… И нежно гладил шелк ее волос, что в отсвете свечей казались пламенным цветком - цветком, случайно принесенным бродягой ветром. Но иногда она смущалась, глядела грозно на него, и он, отпрянув, уж в этот вечер не решался коснутся ни волос ее , ни рук.
И слушал демон сбитое дыханье, и видел очарованной улыбку.
Город декабристов, город больших надежд и благородных свершений всегда манил демона своей противоречивостью, двойственностью, своими тайнами, укрытыми за каменными стенами дворцов. Высокие помыслы, духовность и искренность переплетались с интригами и предательствами. Скука, холод и гранит северной столицы дарили мятежному огненному духу иллюзию покоя.
Белые ночи. Город
А то, что у него была Нина – ах, милая, юная, свежая Нина! – придавало его существованию величайший смысл. Смутная тревога волновала демона, словно должно было случиться нечто непоправимое, но он гнал ее прочь. Он уже смирился с тем, что скоро не сможет свободно парить вместе с ветром в чернильном мраке северного неба. Жалел ли он? Никому не дано этого узнать.
И вдруг Нина ощутила присутствие того, кто незримо преследовал ее все это время. В темной вышине, среди ярких созвездий был его дом. Ужас охватил душу несчастной, и она торопливо встала с постели и выскочила из комнаты, словно надеясь убежать от панического ощущения чуждого присутствия.
Демон метнулся следом, призрачной тенью нависая над ней, паря на Крыльях Ночи, мечтая взлететь в темные небеса вместе с ней.
А Нина мчалась тихими улочками и пустыми площадями. Миновала площадь со львами, остановилась, глядя на хищные волны, и медную главу всадника, неподвижную, громоздкую, тонущую во мраке. А необузданная, беззаконная сила и роковая страсть в обличии бледного темноволосого мужчины, преследовала, не отставая ни на миг. Нина чувствовала присутствие этой силы, и понимала – она станет причиной несчастья.
Сейчас Петербург казался сумрачным сгустком тьмы. Парадный блеск Невского проспекта стал призрачным, ложным.
- Все обман, все мечта, все не то, каким кажется…
Шепот Нины словно расколол тьму, и демон отчаянно упал пред ней на колени, понимая, что она не может его видеть. Но это казалось правильным – находиться сейчас у ее ног, оберегая и преклоняясь.
Он видел, в каком напряжении жила его Нина, на грани какой катастрофы была в эти дни, все видел и… не мог сказать, не мог утешить. Не мог явиться ей, не мог прикоснуться, не мог унести ее в темную высь, усыпанную янтарными звездами. Но и уйти, не смущать, не волновать – тоже не мог. Не видеть блеск ее глаз, тонкую жилку на мраморной шее, смытую осеннюю мглу волос цвета меди… Не мог.
Запах моря, шум волн, шпили крепости, сумрак и тоска… Предчувствие чего-то страшного отражено в туманных глазах Нины. Город, который возмечтала она покинуть, казался ей сейчас мрачным, зловещим пауком, призрачной сетью жестокости охватившим светлые мечты. Не знала несчастная, в этом не город повинен, и что куда бы она теперь не ехала, эта сеть никогда не выпустит ее из своих тенет.
Каменные берега Невы, сковавшие воды реки, казались Нине браслетами арестанта, что накинул город на ее тонкие руки. Построенный на костях, он стремился получить свою жертву, что так опрометчиво была ему обещана изменчивым темным духом. Тьма северной столицы ждала.
А демон… Демон впервые за многие сотни лет чувствовал боль. Четыре счастливых года промелькнули сумрачной тенью у изголовья прекрасной княжны. Он расплатился слишком дорого Бездна, из которой он вышел, запросила сверх меры.
Зелено-бледный свод небес отразился в печальных глазах демона, все еще стоящего на коленях перед своей богиней. Чугунный узор ограды, задумчивая Нина в плаще - темное пятно в прозрачном сумраке, и голые ветви деревьев, что кажутся когтями ведьмы из сказок.
Девушка будто околдована, будто прикована к мрамору колонны, будто не может сойти с места – так чудится демону, что незримо сидит на ступеньках дворца у ног Нины. Яростно рвет ее плащ ненастный ветер, где-то далеко слышен грохот мрачных валов, что плещут на пристань, разбиваясь о гранит гладких ступеней. И демону кажется, будто это его сердце бьется там, на набережной. Сердце? У него нет сердца! Что за нелепые мысли появляются у него, когда он смотрит на точеное лицо этой девушки с рыжими волосами, что среди серости Петербурга кажутся лепестками южных цветов, насыщенных солнцем? И дух, что не был ни зверем, ни человеком, в эти мгновения терялся в вихре неясных эмоций, которых не испытывал никогда ранее. И никогда больше не испытает.
Начался дождь. Уныло свистел ветер, где-то во тьме слышались крики часовых. А Нина все не уходила с улицы, задумчиво глядя в сторону набережной. Серо-зеленые глаза казались кусочками стекла – холодными и пустыми.
Город крестов и звезд проносился под ним – стремительно, молниеносно. Он пропадет, если останется здесь. Пропадет, если еще хоть раз присядет на ветку дерева, растущего у окна Нины. Пропадет, если еще хоть раз увидит надгробный камень той, которую погубил своей страшной роковой любовью.
Город, возникший когда-то средь гибельных болот в одночасье, словно по волшебству, больше никогда не видел рваную тень стихийного духа. И он не сожалел об этом.
Был ли это сам Сатана или мелкий бес, что соблазняет ничтожные души, желающие получить злато или любовь колдовским способом? Никому не дано этого узнать. Не различить черта по виду, но этот вовсе не был безобразным…
…Хитрый демон приблизился к спящей, жадно всматриваясь в милые черты. В темных провалах его глаз отражалось нечто, что лишь отдаленно можно было назвать любовью… Коварные слова приглушенно звучали из уст нечистого духа, он негромко шептал их на ушко девушке, склоняясь все ниже:
- Ты не знаешь, кто я, но я прихожу к тебе каждую ночь, неслышно говорю с тобой… Но слова мои сгустками призрачных теней плывут мимо твоего сердца. Иногда ты видишь меня во снах, и тогда волнение охватывает тебя. Моя смертельная красота сводит тебя с ума, ты хочешь узнать, кто я… Но зачем тебе это знать? Узнав, ты с ужасом отвергнешь мою страсть, мою любовь… Ты не поймешь моей любви, прекрасная Нина, но я люблю тебя, по-своему люблю… Знай, я буду ждать тебя вечно. Смотреть на тебя сейчас мне радостней всего – не нужны мне твои поцелуи, ведь после ты отвергнешь меня, моя нежная фея, мой ангел…
И дух продолжал шептать о своей любви, склонившись к изголовью спящей, перебирая золотистый шелк волос, пропуская пряди меж тонких длинных пальцев. Вечность придавила его сейчас тяжелым камнем, и казалось, он готов отдать все знания мира и бессмертие ради того, чтобы в его груди билось живое сердце. Он был готов пожертвовать Вечностью ради Нины.
* * *
Демон помнил, как когда-то он летел над сонной столицей в призрачной мгле, едва освещаемой желтой луною. На западе горизонт еще алел, прощаясь с ушедшим днем. Отзвуки грешных снов нескромным покрывалом, таинственной сетью раскинулись над притихшим городом. Река серебристо сверкала во тьме, и молочно-белый туман медленно наползал на город. Темнеющие громады дворцов строго взирали глазами-окнами на притихшие улицы, отражая свет алмазных звезд.
И чем дальше летел мятежный дух той ночью, тем свободней и легче был этот полет, это скольжение в объятия Тьмы.
Спящий город был так прекрасен, что легкая полуулыбка мелькнула на тонких губах духа, что глядел с высоты на мосты и каналы северной столицы. Внимательным цепким взглядом демон скользнул по крышам домов и с невольной отрадой увидел преступный сон в одной из господских спален. С наслаждением он стал ловить блуждающие звуки веселого смеха, но затем совсем рядом раздался тонкий пронзительный предсмертный крик. Тонкими призрачными нитями, из распахнутых окон и дымоходов – отовсюду - слышал дух молитвы и упреки, любовный бред, бесстыдные желанья и проклятия. Демон наслаждался и хохотал, подпитываясь человеческим обманом, безумием и страданием.
Дух полетел дальше на Крыльях Ночи, подаренных ему Тьмой в древние времена. Его смутила тишина в старинном доме на одной из широких улиц. Аристократизм и роскошь, княжеский герб, волнистые мраморные колонны, воздушные балконы, покрытые дивной резьбой, и ряд темных окон… Дух замер в воздухе возле крайнего слева окошка, что-то там, в комнате, манило и пугало его. Но от нескромных взоров темных очей никто не мог скрыться…
Давно прошла боярская пора, былая знать минувшего двора медленного угасала в своих пыльных гостиных, померкшие герои прошлых лет тосковали о напудренных локонах, о гремевшей за высокими окнами музыке… Перевелись старинные роды, в готической пыли глядели темными глазами предки с портретов, чьи краски потускнели от времени…
Демон, с тоской по прошлым временам, глядел на дворы, поросшие травой, на тусклые тени, метавшиеся в глубине притихших гостиных. Сырая мгла и сумрак его души без труда разглядели в княжеском доме сухого высокого старика, озлобленного на новый век и нравы. В распахнутое настежь окно, за которым притаился дух, лился лунный свет, освещая князя. Он был строг с домашними, молчалив и грубоват. Бессонница прогнала его из теплой постели, и, листая томик Вольтера, старик погрузился в свои думы. Легко проникнув в мысли князя, демон увидел его дочку – прелестницу Нину лет четырнадцати, одинокую, запуганную отцом…
Метнулся к окну ее спальни сумрачным вихрем ночной дух. Глядел с непонятной тоской на бледную, словно хрупкий цветок ландыша, девочку – стройную, тоненькую, с огненными плетями длинных волос. Странные чувства охватили демона, когда он понял, что княжна угасает, с каждым днем теряя жизненные силы.
В этот миг девочка проснулась и задумчиво поглядела в чернильный мрак за окном, в котором растворился дух. Она словно почувствовала его незримое присутствие. Вспомнила видение, представшее в отражениях старинных зеркал в бальной зале – сумрачные тени предков пытались ей что-то сказать. И долго сидела молодая княжна, закутавшись в одеяло, пытаясь разглядеть в петербургской ночи воздушные видения, смутившие ее в этот день.
А демон замер обсидиановой статуей за тонкой гранью стекла, ловя отголоски ее мечтаний, ожидая, пока она вновь уснет.
Нина уснула лишь под утро, а румяный рассвет уже гнал прочь невольного свидетеля. Сонно розовели ее щеки, по-детски пухлые. Очарованный дух погладил бархат ее кожи, а ей показалось, будто это легкий ветерок ворвался из приоткрытого окна…
Демон еще не понимает, что его стихийное, разрушительное и враждебное людям начало не даст юной Нине счастья… Но даже если бы он понимал это – неужели забыл бы путь к ее спальне?..
* * *
И демон просит силы Тьмы не гнать его прочь из северной столицы. Тьма клубится черными жгутами, укрывая мосты и набережные, заползая тонкими сгустками в окна грешных людей. Тьма глядит насмешливо и нагло на осмелившегося полюбить демона тысячью ликов – детских, старческих, женских и мужских. Она скалится ухмылками, она хохочет, кидая на набережные валы темной воды…
- Я готов отдать тебе что угодно, но позволь мне задержаться здесь, в этом городе! – униженно молит демон, уже понимая, с чем ему придется расстаться, когда наступит время платить. Дороже всего для мятежного духа его Крылья. Крылья, позволяющие ему стать невесомей воздуха, быстрее ветра, чернильней мрака…
А Тьма плещет волнами по мостовым, заглядывает в каждое окно, присматривая жертву, Тьма сумрачным покрывалом падает на город, что станет ее невольным помощником. Тьма пока не готова назвать цену, но разрешает своему сыну остаться в Петербурге…
* * *
И Демон приходил каждую ночь в спальню с розовыми шторами. Влек с собой туманные зыбкие видения, их воздушный рой проникал в сновидения юной княжны. Мятежный дух ночи не хотел разлучаться со своей милой Ниной. Он слушал, как стучит в полумраке алькова ее сердце, ловил ее дыхание с немой, мучительной и жадной тоской. Это было смешно… Но это было так ново! Так мило! Так радостно!
Влюбился? Немудрено – ведь так хороша была Нина, ни на каком полотне известного мастера нельзя было углядеть такой точеный профиль, такую хрупкость и такую красоту. Но с самых детских дней ее глаза вмещали и надежду и горе, и темные морские глубины, неподвластные пониманию демона, открывались в этой бездне. Душа юной княжны была старой как мир, и создана для мук и счастья, для добра и зла одновременно. Но как такое могло быть? Он пытался понять… и не мог! Но как же ее душа – изменчивая, полная упреков и чувств – была похожа на его мятежный дух!
Странные мечты и грезы взяли с детских лет княжну в свои оковы – порой она среди пустого зала воображала роскошь и сиянье прежних дней, и шум, цветы, гостей… Кипела кровь от душной тесноты. И в мнимом вальсе Нина все кружила, и думала, что кавалеры снятся ей – а это демон возносил княжну, даря ей наслаждение и страсти.
А иногда – дух трепетал ночной! – она лукаво на него глядела, и, думая, что спит, вела двусмысленные, темные беседы. Конечно, наяву она бы не посмела – даже взглянуть, иль усмехнуться так, как в этих сумрачных видениях ночных.
А демон был и весел, и остер, небрежно целовал ее он пальцы, сверкая глаз агатами, но знал – сорвать видений шлейф он не решится, и рассказать, что это все не сны… И нежно гладил шелк ее волос, что в отсвете свечей казались пламенным цветком - цветком, случайно принесенным бродягой ветром. Но иногда она смущалась, глядела грозно на него, и он, отпрянув, уж в этот вечер не решался коснутся ни волос ее , ни рук.
И слушал демон сбитое дыханье, и видел очарованной улыбку.
Город декабристов, город больших надежд и благородных свершений всегда манил демона своей противоречивостью, двойственностью, своими тайнами, укрытыми за каменными стенами дворцов. Высокие помыслы, духовность и искренность переплетались с интригами и предательствами. Скука, холод и гранит северной столицы дарили мятежному огненному духу иллюзию покоя.
Белые ночи. Город
А то, что у него была Нина – ах, милая, юная, свежая Нина! – придавало его существованию величайший смысл. Смутная тревога волновала демона, словно должно было случиться нечто непоправимое, но он гнал ее прочь. Он уже смирился с тем, что скоро не сможет свободно парить вместе с ветром в чернильном мраке северного неба. Жалел ли он? Никому не дано этого узнать.
И вдруг Нина ощутила присутствие того, кто незримо преследовал ее все это время. В темной вышине, среди ярких созвездий был его дом. Ужас охватил душу несчастной, и она торопливо встала с постели и выскочила из комнаты, словно надеясь убежать от панического ощущения чуждого присутствия.
Демон метнулся следом, призрачной тенью нависая над ней, паря на Крыльях Ночи, мечтая взлететь в темные небеса вместе с ней.
А Нина мчалась тихими улочками и пустыми площадями. Миновала площадь со львами, остановилась, глядя на хищные волны, и медную главу всадника, неподвижную, громоздкую, тонущую во мраке. А необузданная, беззаконная сила и роковая страсть в обличии бледного темноволосого мужчины, преследовала, не отставая ни на миг. Нина чувствовала присутствие этой силы, и понимала – она станет причиной несчастья.
Сейчас Петербург казался сумрачным сгустком тьмы. Парадный блеск Невского проспекта стал призрачным, ложным.
- Все обман, все мечта, все не то, каким кажется…
Шепот Нины словно расколол тьму, и демон отчаянно упал пред ней на колени, понимая, что она не может его видеть. Но это казалось правильным – находиться сейчас у ее ног, оберегая и преклоняясь.
Он видел, в каком напряжении жила его Нина, на грани какой катастрофы была в эти дни, все видел и… не мог сказать, не мог утешить. Не мог явиться ей, не мог прикоснуться, не мог унести ее в темную высь, усыпанную янтарными звездами. Но и уйти, не смущать, не волновать – тоже не мог. Не видеть блеск ее глаз, тонкую жилку на мраморной шее, смытую осеннюю мглу волос цвета меди… Не мог.
Запах моря, шум волн, шпили крепости, сумрак и тоска… Предчувствие чего-то страшного отражено в туманных глазах Нины. Город, который возмечтала она покинуть, казался ей сейчас мрачным, зловещим пауком, призрачной сетью жестокости охватившим светлые мечты. Не знала несчастная, в этом не город повинен, и что куда бы она теперь не ехала, эта сеть никогда не выпустит ее из своих тенет.
Каменные берега Невы, сковавшие воды реки, казались Нине браслетами арестанта, что накинул город на ее тонкие руки. Построенный на костях, он стремился получить свою жертву, что так опрометчиво была ему обещана изменчивым темным духом. Тьма северной столицы ждала.
А демон… Демон впервые за многие сотни лет чувствовал боль. Четыре счастливых года промелькнули сумрачной тенью у изголовья прекрасной княжны. Он расплатился слишком дорого Бездна, из которой он вышел, запросила сверх меры.
Зелено-бледный свод небес отразился в печальных глазах демона, все еще стоящего на коленях перед своей богиней. Чугунный узор ограды, задумчивая Нина в плаще - темное пятно в прозрачном сумраке, и голые ветви деревьев, что кажутся когтями ведьмы из сказок.
Девушка будто околдована, будто прикована к мрамору колонны, будто не может сойти с места – так чудится демону, что незримо сидит на ступеньках дворца у ног Нины. Яростно рвет ее плащ ненастный ветер, где-то далеко слышен грохот мрачных валов, что плещут на пристань, разбиваясь о гранит гладких ступеней. И демону кажется, будто это его сердце бьется там, на набережной. Сердце? У него нет сердца! Что за нелепые мысли появляются у него, когда он смотрит на точеное лицо этой девушки с рыжими волосами, что среди серости Петербурга кажутся лепестками южных цветов, насыщенных солнцем? И дух, что не был ни зверем, ни человеком, в эти мгновения терялся в вихре неясных эмоций, которых не испытывал никогда ранее. И никогда больше не испытает.
Начался дождь. Уныло свистел ветер, где-то во тьме слышались крики часовых. А Нина все не уходила с улицы, задумчиво глядя в сторону набережной. Серо-зеленые глаза казались кусочками стекла – холодными и пустыми.
Город крестов и звезд проносился под ним – стремительно, молниеносно. Он пропадет, если останется здесь. Пропадет, если еще хоть раз присядет на ветку дерева, растущего у окна Нины. Пропадет, если еще хоть раз увидит надгробный камень той, которую погубил своей страшной роковой любовью.
Город, возникший когда-то средь гибельных болот в одночасье, словно по волшебству, больше никогда не видел рваную тень стихийного духа. И он не сожалел об этом.
