Аджар, город Охотников. Граница земель гномов.
Хашша Эрр’Ши.
Ошейник сжимает горло, не давая свободно дышать. Он давит, сковывает волю и твою сущность, отпечатываясь незримым клеймом на светлой коже. Он… Вынуждает тебя хранить молчание, замерев неподвижной фигурой в центре пентаграммы вызова. Покорно ожидая, когда же хозяин соизволит обратить внимание на тебя.
Глухое рычание зарождается в груди, но так и остаётся проглоченным, вместе с ошмётками собственной гордости. Пальцы нервно дёрнулись, чертя ногтями полосы на грубом, сером камне, расцвечивая унылый фон кроваво-алыми следами. Вот только боль не отрезвляла, подстёгивая обострившиеся животные инстинкты. И я улыбалась.
Улыбалась дико и почти безумно. Скалилась, обнажая мелкие человеческие клыки, жадно следя за каждым движением всех, кто находился в этом зале. Особое внимание уделив одному из мужчин. Тому, что сидел в кресле, напротив, на небольшом возвышении, словно на троне. И насмешливо смотрел на меня своими невозможно светлыми, почти звериными, жёлтыми глазами.
Зверь внутри скребёт когтями, рвётся на свободу и обессиленно рычит. Он почти сорвался с цепи железного самоконтроля, желая добраться до хрупкой, человеческой шеи. И только ошейник стоит между мною и тем, кто его на меня надел.
Хозяин. В этом слове столько всего… Могущество, свобода, возможности. Оно приятно ложится на язык и отравляет всю твою сущностью осознанием собственной власти над чужими душой, мыслями и телом. Хо-зя-ин. Тот, кто оказался сильнее, умнее, проворнее и расторопнее. Он по-прежнему высок, холён, широкоплеч и недосягаем для моих когтей. И во взгляде у него усмешка, полная собственного превосходства, когда он видит и понимает, что происходит со мной.
Тридцать дней. Ровно месяц, как он забрал меня у прежнего владельца, сковал рабским ошейником и забыл о новой игрушке. Запер в клетке три на три метра, где нет ничего, кроме узкой койки, ободранных стен и разбитых на тысячи осколков зеркал. Без возможности сменить ипостась и даже мизерного шанса вдохнуть свежего воздуха, ощутить под ногами твёрдую землю, услышать шёпот ветра в кронах деревьев. Всё, что мне осталось – это осколки прошлых воспоминаний, чуждые желания и сводящий с ума настойчивый шёпот, заставляющий подчинятся. И я била кулаками по стенам, разбивала в кровь костяшки пальцев, царапала горло, звала и проклинала. Делала хоть что-то, чтобы удержаться и не потерять себя в животных инстинктах, берущих верх, чтобы не смириться с ролью чужой вещи.
Гулко сглотнула, облизнув пересохшие губы. Разум человека и разум зверя. Тонкая грань между желанием вернуть своё и жаждой крови. Всепоглощающей, туманящей сознание. И неизвестно, что толкнёт за край и какую сторону в конечном счёте ты выберешь, Дитя Зверя.
- Чего желаете… Хозя-я-ин? – хрипло тяну, облизываясь как кошка. И улыбаюсь, всё так же широко и безумно. Сидя в центре магического рисунка на корточках, сгорбившись и склонив голову набок.
Обоняние будоражит кислый запах чужого страха. В этом зале меня не боится только тот, кто застегнул ошейник на моей шее. Видимо, милость моего Хозяина переменчива и недолговечна, заставляя окружающих его людей и нелюдей косить на меня с опаской. Тем самым дразня и без того обострённые инстинкты зверя, бившегося в плену хрупкого, человеческого тела.
- У меня есть для тебя работа, Зверь, - губы мага растянула тонкая, полная молчаливой издевки улыбка. Он пригубил вина из высокого бокала и вопросительно вскинул бровь, поинтересовавшись. – На что ты готова ради того, чтобы получить немного свободы?
Светлые глаза смотрели пристально, с долей уже неизменного исследовательского интереса. Человек терпеливо дожидался моего ответа, продолжая потягивать тёмное вино, вполуха слушая настойчивый шёпот одного из своих людей.
- На всё, - ответ сорвался с губ быстрее, чем мне бы этого хотелось. Я по-кошачьи фыркнула, дёрнув плечом. Контролировать желания и банальные, заложенные природой рефлексы неимоверно сложно. А банальное, но такое сладкое слово» свобода» ломало не хуже пыток, пройдясь колючими иглами вдоль позвоночника.
Можно быть бесконечно мудрой, сильной, смелой и гордой. Но когда между тобой и маревом безумия всего лишь несколько шагов, за возможность это прекратить, ты отдашь если не всё, то многое. Иногда, что бы выжить приходится играть по чужим правилам. Так что да, Хозяин. Я действительно готова на всё…
Особенно на вашу смерть, как только вы предоставите мне такую возможность.
Мужчина помолчал, оглаживая короткую бородку и чему-то довольно усмехаясь. Прикрыл на мгновение глаза, и я вздрогнула невольно, ощутив, как натянулись нити магии, связывающей ошейник и мага, владеющего мной. Как тонкие разряды пробегают по нервам, выворачивая внутренности наизнанку, оставляя после себя неприятный зуб в дёснах и кончиках пальцев. Словно испытывая и проверяя на прочность узы, связывающие нас.
Разум зверя, преобладавший сейчас над разумом человека, не замышлял ничего против Него. Он был полон ярости и ненависти, жажды крови и свободы. И это вызвало довольную улыбку Хозяина, кивнувшего головой.
- Умница, девочка… - тихо хмыкнув, он вытащил из внутреннего кармана походной кожаной куртки небольшой тряпичный мешок, перетянутый простой бечёвкой. Подкинул на ладони, щурясь задумчиво. – Ты отправишься в Мельхиор. Найдешь владельца этой вещи. И будешь наблюдать за ним. Пока я не решу иначе. Тебе понятно, Зверь?
Нити связывающих нас уз снова натянулись, пережимая горло. И я невольно растянула губы в уже привычном животном оскале, склоняя голову к груди:
- Да… Хозя-яин.
- Держи, - мешочек, брошенный сильным, уверенным жестом, легко преодолевает вспыхнувший бледно-голубым маревом защитный барьер.
Мои глаза на мгновение затопил чёрно-жёлтый цвет, а зверь внутри сорвался с цепи, учуяв возможность освободиться. И маг это видит, с исследовательским интересом наблюдая за тем, как я хватаю ртом воздух, вытягиваясь в струнку на пару минут и снова оседая на пол. Предмет, завёрнутый в ткань, легко скользнул по плитам, остановившись в паре сантиметров от моей руки.
- Это то, что поможет найти тебе нужного человека, Зверь, - мужчина мягко улыбнулся, неторопливо сжав свободную руку в кулак. И в тоже время ошейник на моей шее сжался, мешая нормально дышать. – И не вздумай играть против меня, красавица… Если хочешь жить.
- Да… - рвано выдохнула, с трудом протолкнув слова. Руки дёрнулись к горлу, когти прошлись по витиеватому узору, оставляя за собой кровоточащие царапины. – Я всё сделаю… Хоз-я-яин!
- Это в твоих же интересах, Зверь, - удушающая хватка пропала так же внезапно, как и появилась. Пентаграмма вспыхнула раз, другой, третий…
И меня выбросило обратно в ненавистную клетку, прямо на голые доски пола, сильно приложив спиной об них и выбив несчастные остатки воздуха из лёгких. Какое-то время я продолжала лежать неподвижно, борясь с разумом зверя, грозившим поглотить меня с головой. А когда наконец-то смогла взять себя в руки (или лапы?), то открыла глаза и рвано, лающе рассмеялась, глядя на медленно меняющуюся обстановку комнаты.
Хрупкие, старые доски сменял добротный тёмный камень. Вместо пустых стен появились потрёпанные гобелены и разбитое окно. Потускневшие рисунки мелким дождём осыпались на пол, скрыв истлевший от времени ковёр. А на месте тайника с разбитым не раз, и не два зеркалом теперь стоял добротный, из тёмного, морёного дерева шкаф. Деревянную, грубо сколоченную койку сменила обычная, хоть и узкая кровать, где лежали вперемешку боевая амуниция и исподнее вместе с одеждой.
Приподнявшись на локтях, тихо хмыкнула, вытирая струйку крови из нечаянно прокушенной выступившими клыками губы. Скатившись с груди, рядом с глухим стуком приземлился тот самый холщовый мешочек, отданный мне на откуп. От него тянуло шоколадом и чуточку мятой, неприятно дразнившей обоняние. И громко чихнув, я поморщилась, кончиками когтей отодвигая мешочек подальше от себя.
Только тогда я смогла глубоко вздохнуть. И расхохотаться, откинувшись назад, закрывая лицо ладонями. Тонко всхлипывая, надрывно воя и продолжая смеяться, вытирая текущие по щекам слёзы. И так до тех пор, пока не начало саднить горло, а вместо обычных, человеческих звуков, не послышался животный, громкий рык. Тогда я резко замолчала и села ровно, откидывая спутанные волосы со лба.
- Хоз-я-яин… - тихо прошипела, скользя когтями по потрёпанному ворсу ковра. И сплюнула в сторону, рывком поднимаясь на ноги. После выброса эмоций тело казалось чужим и неловким, движения получались резкими, скованными. Но, сцепив зубы, я добралась до небольшой ванной комнаты и наконец-то смогла привести себя в порядок.
Попутно размышляя над тем, что только что произошло.
Холодная вода текла по скрюченным пальцам, завораживая, смывая застывшую разводами кровь и грязь. Заныли старые ссадины и сбитые костяшки. А я смотрела и думала о том, что этот маг знал, что делает. Он точно уловил ту тонкую грань, когда ещё немного, и я банально сойду с ума, став ненужной и совершенно никчёмной игрушкой. И в самый подходящий момент предложил мне капельку вольностей, в обмен на незначительную услугу. Ещё и комфорт обеспечил, демонстрируя старый, избитый приём «ты мне – я тебе».
Наглядно доказывая давно уже осознанный и принятый мною факт, что чем полезнее я ему буду, тем лучше буду жить. И самое противное, что я готова была выполнить все его условия ради чёртовой, так необходимой мне свободы. Одно слово, зверь.
Дёрнув уголком губ, наклонилась и плеснула в лицо холодной водой. С усилием потерла ладонями и плеснула вновь. Смывая пот, грязь, усталость и нервозность, медленно, но верно сходившую на нет. Животные инстинкты отступали, уступая место человеческому разуму. Который в кои-то веки не имел никакого чёткого плана. Разве что уже привычного «действуем по обстоятельствам».
- До чего ты дошла, Хашша? – тихо спросила, глядя на собственное исхудавшее, бледное отражение. И оскалилась, демонстрируя острые клыки, с загнутыми назад концами. – Реши уже для себя, кто ты: Зверь или Дитя Зверя?
Вопрос повис в воздухе, так и оставшись без ответа. В груди всколыхнулась дикая, первозданная сила, заставляя стиснуть пальцами край умывальника. Когти царапнули камень, прочертив глубокие бороды, клыки пропороли нижнюю губу, окрасив светлую поверхность алыми кляксами. Но прежде, чем я смогла что-то сделать или хотя бы попытаться, звериная ярость схлынула. Так же внезапно, как и появилась. Оставив после себя ошеломляющую пустоту и ноющую боль на спине, между лопаток.
Зверь или Дитя Зверя…
Я медленно разжала пальцы, отцепившись от умывальника и, сгорбившись, обхватила себя руками за плечи. Чувство брезгливости поднялось где-то в душе, окатив изнутри неприятной волной ощущений. Липкими прикосновениями прошлось по коже, поднимая тонкие волоски дыбом. Для таких, как я, нет ничего более омерзительного, чем опуститься до уровня животного. Отдаться инстинктам, отдаться своему второму «я» полностью и без остатка. Потеряться в сущности дикого животного и забыть, каково это быть человеком.
Зло зашипела, резко вскинувшись и мрачно глядя на своё отражение в зеркале. Хозяин умён. Он выбрал самую верную тактику из всех возможных. Он запер зверя в теле человека и терпеливо ждал, пока я подойду к краю, за которым начинается чистое, ничем не замутнённое безумие. А после подарил комфорт. Кинул подачку, как знак самой высокой оценки моего послушания. И я, как глупый, слепой котёнок, едва не попалась в ловушку его щедрости, поддавшись собственной дикой натуре.
Едва. Но это стоило того, чтобы вспомнить позабытые уроки.
- Никогда не недооценивай своего противника. Никогда не считай себя умнее его. Никогда и ни при каких обстоятельствах! И не забывай, кто ты есть на самом деле, - едва слышно выдохнула, почти выплюнула, кривя губы в злой усмешке. И едко поинтересовалась к безмолвной поверхности. – Когда ты стала такой глупой, Хашша? И откуда это излишнее самомнение, а?
Медленно расправив плечи, я выпрямилась, склонив голову набок. И улыбнулась, обнажая выступающие клыки. Спектр зрения сменился на пару мгновений, выделяя определённые цветовые связки, а затем снова вернулся в норму. Я моргнула, чётко ощущая тот момент, когда зверь во мне окончательно успокоился, подчиняясь разумной, человеческой половине. Да, мой Хозяин умён. Он расчётлив и точно знает, чего хочет.
Вот только он совершил ту же ошибку, что и я. Выбрав себе соперника, он глупо и так высокомерно его… Недооценил. Решил и поверил в то, что окончательно сломал волю раба, подчинил меня себе полностью и без остатка. Зря. Истинный дикий зверь не знает, что такое покорность. Он прогнётся, затаится, задержит дыхание.
Но не покорится. Ни за что.
Ошейник сжал горло, напоминая о поводке в чужих руках. Скривившись, я вновь склонилась над раковиной, плеснув в лицо холодной водой. И резко выпрямилась, с размаху врезав кулаком по зеркалу. Гладкая поверхность пошла сетью трещин, медленно осыпаясь на пол. А я, резко успокоившись, отправилась собираться в путь.
Давать Хозяину лишний повод для беспокойства не входило в мои планы.
Походная одежда обнаружилась в простом деревянном сундуке у кровати. Мягкие тёмные штаны, рубашка и жилет, с плотной шнуровкой на груди. На худых бёдрах и плечах она смотрелась как на вешалке. Это заставляло меня неприятно морщиться. Привычная холёность и тягучий лоск остались, кажется, где-то в прошлой жизни, сменившись непривычной, дикой хрупкостью. С которой я так и не смогла свыкнуться, порою остро ощущаю нехватку силы и массы собственного тела.
Затянув пояс по максимуму, я закатала рукава до локтя и присела на корточки, перекинув волосы, собранные в косу, через плечо. Подцепив кончиком выступивших когтей подачку, оставленную Хозяином, медленно подняла мешок. И закрыла глаза, поднеся его ближе, медленно втягивая исходящий от него запах.
Сердце остановилось на мгновение, чтобы через секунду вновь забиться сильно и мощно, разгоняя по телу кровь и вскипающий охотничий азарт. В нос ударил запах шоколада, с налётом уже знакомой мяты. От неё я зафыркала и чихнула, чуть дёрнув головой. А затем сделала ещё один вдох, разбирая запах на отдельные ноты, вылавливая такой неуловимый, почти неощутимый флёр, принадлежащий одному единственному человеку.
Тому, кому эта вещь когда-то принадлежала.
На языке осела горечь и кислота подмёрзшей рябины. Терпкая, пробирающая до костей привкусом снега и талого чувства потери. За ним причудливым узором лёг привкус молока. Топлёного, тёплого, с ложкой цветочного мёда и искристой жаждой приключений, неуёмной непоседливости, свойственной всем детёнышам. Независимо от вида и возраста.
Ещё один вдох. Нос коснулся грубой ткани, притираясь ближе. Я шумно втянула воздух, пытаясь поймать последний, третий компонент. Что-то такое неуловимое, тонкое, едва ощутимое, что всё время ускользало от меня. Вот только что?
Провела носом по ткани, делая последний вдох, и резко распахнула глаза. Осознание накатило внезапно, как приливная волна, разбивающаяся о прибрежные скалы. Последним, недостающим куском мозаики лёг привкус жжённого сахара, прилипшего к коже. От него у меня заныли клыки и зверски зачесался нос. Вот только именно он и стал заключительным штрихом, завершившим образ бывшего владельца этой вещи.
Хашша Эрр’Ши.
Ошейник сжимает горло, не давая свободно дышать. Он давит, сковывает волю и твою сущность, отпечатываясь незримым клеймом на светлой коже. Он… Вынуждает тебя хранить молчание, замерев неподвижной фигурой в центре пентаграммы вызова. Покорно ожидая, когда же хозяин соизволит обратить внимание на тебя.
Глухое рычание зарождается в груди, но так и остаётся проглоченным, вместе с ошмётками собственной гордости. Пальцы нервно дёрнулись, чертя ногтями полосы на грубом, сером камне, расцвечивая унылый фон кроваво-алыми следами. Вот только боль не отрезвляла, подстёгивая обострившиеся животные инстинкты. И я улыбалась.
Улыбалась дико и почти безумно. Скалилась, обнажая мелкие человеческие клыки, жадно следя за каждым движением всех, кто находился в этом зале. Особое внимание уделив одному из мужчин. Тому, что сидел в кресле, напротив, на небольшом возвышении, словно на троне. И насмешливо смотрел на меня своими невозможно светлыми, почти звериными, жёлтыми глазами.
Зверь внутри скребёт когтями, рвётся на свободу и обессиленно рычит. Он почти сорвался с цепи железного самоконтроля, желая добраться до хрупкой, человеческой шеи. И только ошейник стоит между мною и тем, кто его на меня надел.
Хозяин. В этом слове столько всего… Могущество, свобода, возможности. Оно приятно ложится на язык и отравляет всю твою сущностью осознанием собственной власти над чужими душой, мыслями и телом. Хо-зя-ин. Тот, кто оказался сильнее, умнее, проворнее и расторопнее. Он по-прежнему высок, холён, широкоплеч и недосягаем для моих когтей. И во взгляде у него усмешка, полная собственного превосходства, когда он видит и понимает, что происходит со мной.
Тридцать дней. Ровно месяц, как он забрал меня у прежнего владельца, сковал рабским ошейником и забыл о новой игрушке. Запер в клетке три на три метра, где нет ничего, кроме узкой койки, ободранных стен и разбитых на тысячи осколков зеркал. Без возможности сменить ипостась и даже мизерного шанса вдохнуть свежего воздуха, ощутить под ногами твёрдую землю, услышать шёпот ветра в кронах деревьев. Всё, что мне осталось – это осколки прошлых воспоминаний, чуждые желания и сводящий с ума настойчивый шёпот, заставляющий подчинятся. И я била кулаками по стенам, разбивала в кровь костяшки пальцев, царапала горло, звала и проклинала. Делала хоть что-то, чтобы удержаться и не потерять себя в животных инстинктах, берущих верх, чтобы не смириться с ролью чужой вещи.
Гулко сглотнула, облизнув пересохшие губы. Разум человека и разум зверя. Тонкая грань между желанием вернуть своё и жаждой крови. Всепоглощающей, туманящей сознание. И неизвестно, что толкнёт за край и какую сторону в конечном счёте ты выберешь, Дитя Зверя.
- Чего желаете… Хозя-я-ин? – хрипло тяну, облизываясь как кошка. И улыбаюсь, всё так же широко и безумно. Сидя в центре магического рисунка на корточках, сгорбившись и склонив голову набок.
Обоняние будоражит кислый запах чужого страха. В этом зале меня не боится только тот, кто застегнул ошейник на моей шее. Видимо, милость моего Хозяина переменчива и недолговечна, заставляя окружающих его людей и нелюдей косить на меня с опаской. Тем самым дразня и без того обострённые инстинкты зверя, бившегося в плену хрупкого, человеческого тела.
- У меня есть для тебя работа, Зверь, - губы мага растянула тонкая, полная молчаливой издевки улыбка. Он пригубил вина из высокого бокала и вопросительно вскинул бровь, поинтересовавшись. – На что ты готова ради того, чтобы получить немного свободы?
Светлые глаза смотрели пристально, с долей уже неизменного исследовательского интереса. Человек терпеливо дожидался моего ответа, продолжая потягивать тёмное вино, вполуха слушая настойчивый шёпот одного из своих людей.
- На всё, - ответ сорвался с губ быстрее, чем мне бы этого хотелось. Я по-кошачьи фыркнула, дёрнув плечом. Контролировать желания и банальные, заложенные природой рефлексы неимоверно сложно. А банальное, но такое сладкое слово» свобода» ломало не хуже пыток, пройдясь колючими иглами вдоль позвоночника.
Можно быть бесконечно мудрой, сильной, смелой и гордой. Но когда между тобой и маревом безумия всего лишь несколько шагов, за возможность это прекратить, ты отдашь если не всё, то многое. Иногда, что бы выжить приходится играть по чужим правилам. Так что да, Хозяин. Я действительно готова на всё…
Особенно на вашу смерть, как только вы предоставите мне такую возможность.
Мужчина помолчал, оглаживая короткую бородку и чему-то довольно усмехаясь. Прикрыл на мгновение глаза, и я вздрогнула невольно, ощутив, как натянулись нити магии, связывающей ошейник и мага, владеющего мной. Как тонкие разряды пробегают по нервам, выворачивая внутренности наизнанку, оставляя после себя неприятный зуб в дёснах и кончиках пальцев. Словно испытывая и проверяя на прочность узы, связывающие нас.
Разум зверя, преобладавший сейчас над разумом человека, не замышлял ничего против Него. Он был полон ярости и ненависти, жажды крови и свободы. И это вызвало довольную улыбку Хозяина, кивнувшего головой.
- Умница, девочка… - тихо хмыкнув, он вытащил из внутреннего кармана походной кожаной куртки небольшой тряпичный мешок, перетянутый простой бечёвкой. Подкинул на ладони, щурясь задумчиво. – Ты отправишься в Мельхиор. Найдешь владельца этой вещи. И будешь наблюдать за ним. Пока я не решу иначе. Тебе понятно, Зверь?
Нити связывающих нас уз снова натянулись, пережимая горло. И я невольно растянула губы в уже привычном животном оскале, склоняя голову к груди:
- Да… Хозя-яин.
- Держи, - мешочек, брошенный сильным, уверенным жестом, легко преодолевает вспыхнувший бледно-голубым маревом защитный барьер.
Мои глаза на мгновение затопил чёрно-жёлтый цвет, а зверь внутри сорвался с цепи, учуяв возможность освободиться. И маг это видит, с исследовательским интересом наблюдая за тем, как я хватаю ртом воздух, вытягиваясь в струнку на пару минут и снова оседая на пол. Предмет, завёрнутый в ткань, легко скользнул по плитам, остановившись в паре сантиметров от моей руки.
- Это то, что поможет найти тебе нужного человека, Зверь, - мужчина мягко улыбнулся, неторопливо сжав свободную руку в кулак. И в тоже время ошейник на моей шее сжался, мешая нормально дышать. – И не вздумай играть против меня, красавица… Если хочешь жить.
- Да… - рвано выдохнула, с трудом протолкнув слова. Руки дёрнулись к горлу, когти прошлись по витиеватому узору, оставляя за собой кровоточащие царапины. – Я всё сделаю… Хоз-я-яин!
- Это в твоих же интересах, Зверь, - удушающая хватка пропала так же внезапно, как и появилась. Пентаграмма вспыхнула раз, другой, третий…
И меня выбросило обратно в ненавистную клетку, прямо на голые доски пола, сильно приложив спиной об них и выбив несчастные остатки воздуха из лёгких. Какое-то время я продолжала лежать неподвижно, борясь с разумом зверя, грозившим поглотить меня с головой. А когда наконец-то смогла взять себя в руки (или лапы?), то открыла глаза и рвано, лающе рассмеялась, глядя на медленно меняющуюся обстановку комнаты.
Хрупкие, старые доски сменял добротный тёмный камень. Вместо пустых стен появились потрёпанные гобелены и разбитое окно. Потускневшие рисунки мелким дождём осыпались на пол, скрыв истлевший от времени ковёр. А на месте тайника с разбитым не раз, и не два зеркалом теперь стоял добротный, из тёмного, морёного дерева шкаф. Деревянную, грубо сколоченную койку сменила обычная, хоть и узкая кровать, где лежали вперемешку боевая амуниция и исподнее вместе с одеждой.
Приподнявшись на локтях, тихо хмыкнула, вытирая струйку крови из нечаянно прокушенной выступившими клыками губы. Скатившись с груди, рядом с глухим стуком приземлился тот самый холщовый мешочек, отданный мне на откуп. От него тянуло шоколадом и чуточку мятой, неприятно дразнившей обоняние. И громко чихнув, я поморщилась, кончиками когтей отодвигая мешочек подальше от себя.
Только тогда я смогла глубоко вздохнуть. И расхохотаться, откинувшись назад, закрывая лицо ладонями. Тонко всхлипывая, надрывно воя и продолжая смеяться, вытирая текущие по щекам слёзы. И так до тех пор, пока не начало саднить горло, а вместо обычных, человеческих звуков, не послышался животный, громкий рык. Тогда я резко замолчала и села ровно, откидывая спутанные волосы со лба.
- Хоз-я-яин… - тихо прошипела, скользя когтями по потрёпанному ворсу ковра. И сплюнула в сторону, рывком поднимаясь на ноги. После выброса эмоций тело казалось чужим и неловким, движения получались резкими, скованными. Но, сцепив зубы, я добралась до небольшой ванной комнаты и наконец-то смогла привести себя в порядок.
Попутно размышляя над тем, что только что произошло.
Холодная вода текла по скрюченным пальцам, завораживая, смывая застывшую разводами кровь и грязь. Заныли старые ссадины и сбитые костяшки. А я смотрела и думала о том, что этот маг знал, что делает. Он точно уловил ту тонкую грань, когда ещё немного, и я банально сойду с ума, став ненужной и совершенно никчёмной игрушкой. И в самый подходящий момент предложил мне капельку вольностей, в обмен на незначительную услугу. Ещё и комфорт обеспечил, демонстрируя старый, избитый приём «ты мне – я тебе».
Наглядно доказывая давно уже осознанный и принятый мною факт, что чем полезнее я ему буду, тем лучше буду жить. И самое противное, что я готова была выполнить все его условия ради чёртовой, так необходимой мне свободы. Одно слово, зверь.
Дёрнув уголком губ, наклонилась и плеснула в лицо холодной водой. С усилием потерла ладонями и плеснула вновь. Смывая пот, грязь, усталость и нервозность, медленно, но верно сходившую на нет. Животные инстинкты отступали, уступая место человеческому разуму. Который в кои-то веки не имел никакого чёткого плана. Разве что уже привычного «действуем по обстоятельствам».
- До чего ты дошла, Хашша? – тихо спросила, глядя на собственное исхудавшее, бледное отражение. И оскалилась, демонстрируя острые клыки, с загнутыми назад концами. – Реши уже для себя, кто ты: Зверь или Дитя Зверя?
Вопрос повис в воздухе, так и оставшись без ответа. В груди всколыхнулась дикая, первозданная сила, заставляя стиснуть пальцами край умывальника. Когти царапнули камень, прочертив глубокие бороды, клыки пропороли нижнюю губу, окрасив светлую поверхность алыми кляксами. Но прежде, чем я смогла что-то сделать или хотя бы попытаться, звериная ярость схлынула. Так же внезапно, как и появилась. Оставив после себя ошеломляющую пустоту и ноющую боль на спине, между лопаток.
Зверь или Дитя Зверя…
Я медленно разжала пальцы, отцепившись от умывальника и, сгорбившись, обхватила себя руками за плечи. Чувство брезгливости поднялось где-то в душе, окатив изнутри неприятной волной ощущений. Липкими прикосновениями прошлось по коже, поднимая тонкие волоски дыбом. Для таких, как я, нет ничего более омерзительного, чем опуститься до уровня животного. Отдаться инстинктам, отдаться своему второму «я» полностью и без остатка. Потеряться в сущности дикого животного и забыть, каково это быть человеком.
Зло зашипела, резко вскинувшись и мрачно глядя на своё отражение в зеркале. Хозяин умён. Он выбрал самую верную тактику из всех возможных. Он запер зверя в теле человека и терпеливо ждал, пока я подойду к краю, за которым начинается чистое, ничем не замутнённое безумие. А после подарил комфорт. Кинул подачку, как знак самой высокой оценки моего послушания. И я, как глупый, слепой котёнок, едва не попалась в ловушку его щедрости, поддавшись собственной дикой натуре.
Едва. Но это стоило того, чтобы вспомнить позабытые уроки.
- Никогда не недооценивай своего противника. Никогда не считай себя умнее его. Никогда и ни при каких обстоятельствах! И не забывай, кто ты есть на самом деле, - едва слышно выдохнула, почти выплюнула, кривя губы в злой усмешке. И едко поинтересовалась к безмолвной поверхности. – Когда ты стала такой глупой, Хашша? И откуда это излишнее самомнение, а?
Медленно расправив плечи, я выпрямилась, склонив голову набок. И улыбнулась, обнажая выступающие клыки. Спектр зрения сменился на пару мгновений, выделяя определённые цветовые связки, а затем снова вернулся в норму. Я моргнула, чётко ощущая тот момент, когда зверь во мне окончательно успокоился, подчиняясь разумной, человеческой половине. Да, мой Хозяин умён. Он расчётлив и точно знает, чего хочет.
Вот только он совершил ту же ошибку, что и я. Выбрав себе соперника, он глупо и так высокомерно его… Недооценил. Решил и поверил в то, что окончательно сломал волю раба, подчинил меня себе полностью и без остатка. Зря. Истинный дикий зверь не знает, что такое покорность. Он прогнётся, затаится, задержит дыхание.
Но не покорится. Ни за что.
Ошейник сжал горло, напоминая о поводке в чужих руках. Скривившись, я вновь склонилась над раковиной, плеснув в лицо холодной водой. И резко выпрямилась, с размаху врезав кулаком по зеркалу. Гладкая поверхность пошла сетью трещин, медленно осыпаясь на пол. А я, резко успокоившись, отправилась собираться в путь.
Давать Хозяину лишний повод для беспокойства не входило в мои планы.
Походная одежда обнаружилась в простом деревянном сундуке у кровати. Мягкие тёмные штаны, рубашка и жилет, с плотной шнуровкой на груди. На худых бёдрах и плечах она смотрелась как на вешалке. Это заставляло меня неприятно морщиться. Привычная холёность и тягучий лоск остались, кажется, где-то в прошлой жизни, сменившись непривычной, дикой хрупкостью. С которой я так и не смогла свыкнуться, порою остро ощущаю нехватку силы и массы собственного тела.
Затянув пояс по максимуму, я закатала рукава до локтя и присела на корточки, перекинув волосы, собранные в косу, через плечо. Подцепив кончиком выступивших когтей подачку, оставленную Хозяином, медленно подняла мешок. И закрыла глаза, поднеся его ближе, медленно втягивая исходящий от него запах.
Сердце остановилось на мгновение, чтобы через секунду вновь забиться сильно и мощно, разгоняя по телу кровь и вскипающий охотничий азарт. В нос ударил запах шоколада, с налётом уже знакомой мяты. От неё я зафыркала и чихнула, чуть дёрнув головой. А затем сделала ещё один вдох, разбирая запах на отдельные ноты, вылавливая такой неуловимый, почти неощутимый флёр, принадлежащий одному единственному человеку.
Тому, кому эта вещь когда-то принадлежала.
На языке осела горечь и кислота подмёрзшей рябины. Терпкая, пробирающая до костей привкусом снега и талого чувства потери. За ним причудливым узором лёг привкус молока. Топлёного, тёплого, с ложкой цветочного мёда и искристой жаждой приключений, неуёмной непоседливости, свойственной всем детёнышам. Независимо от вида и возраста.
Ещё один вдох. Нос коснулся грубой ткани, притираясь ближе. Я шумно втянула воздух, пытаясь поймать последний, третий компонент. Что-то такое неуловимое, тонкое, едва ощутимое, что всё время ускользало от меня. Вот только что?
Провела носом по ткани, делая последний вдох, и резко распахнула глаза. Осознание накатило внезапно, как приливная волна, разбивающаяся о прибрежные скалы. Последним, недостающим куском мозаики лёг привкус жжённого сахара, прилипшего к коже. От него у меня заныли клыки и зверски зачесался нос. Вот только именно он и стал заключительным штрихом, завершившим образ бывшего владельца этой вещи.
