Понятное дело, к жизни ту девицу вернуть бы никак не вышло, но в память о том, как яро она противилась чужой воле, до того яро, что лишилась за это жизни… Оставить её (и многих до неё) неотомщенной Патрик не мог. У него самого подрастали две красавицы-дочки, и от одной мысли, что кто-нибудь посмел бы тронуть их, в бешенстве сводило скулы.
Но всё равно, дурёхи-бабы считали лестными такие вот мысли. Как будто по-другому удаль свою и твердые намерения показать нельзя. Патрик вот своих жён не воровал, и мыслей таких не было. Правда, Юбх в жены ему выбрала мать, уж очень выгодная партия она была. Таковой и оказалась, прожив с Патриком пятнадцать лет и подарив восьмерых детей, шесть из которых живы и здоровы и по сей день. И, как знать, подарила бы ещё, если б не та проклятая охота… Эйнли Патрик выбрал уже сам, но счастье было недолгим. Вторые роды бедняжка не перенесла, как и новорожденный сынок.
— О чём ты думаешь? — Эилид вырвала сына из грустных мыслей своим вопросом и протянула кружку: — Добавь мне, горло пересохло.
— О жёнах своих думал. Юбх ведь, как и ты, в новый дом переехала.
— Юбх у нас нравилось, она сама нарадоваться не могла. В доме отца она скучала. А Эйнли с соседней улицы переехала, так что у них удачно всё сложилось.
— А у тебя как в Дорре всё сложилось?
— А у меня… сложно сложилось.
До города Дорра Эилид добиралась на дирижабле, но это её не удивило. Аэростаты сновали по всему Ханшу, в Даринширн и к соседям Карнуэлы обычно на них и добирались. Пожалуй, единственный транспорт, на котором девушка ещё не путешествовала — это паровозы. С поездами в Ханше всё было плохо. Камра честно попыталась проложить пути в своей, как она называла, «провинции», но особенности земли — холмы, горы, острова — не дали этого сделать быстро и без особых денежных затрат. Да и местные едва ли не в открытую смеялись, что эти «железные коробки» останавливать и грабить — проще простого. В итоге Камра ограничилась прямым (на самом деле сильно извилистым) путём до Даринширна, в каком-то смысле столицы Ханша, и свою деятельность свернула. Зато дирижабли стали основным видом транспорта, вместе с паромобилями, способными передвигаться по сложной местности.
Свадьба прошла в Нуэле, как и положено, шумно и дорого, на зависть всем соседям. Лэчи не поскупился не только на угощения, но и на развлечения, отправив Кэдена лететь в соседнюю страну и привезти известных циркачей, которые как раз гастролировали на побережье. Артисты даже артачиться не стали, сразу погрузились на дирижабль, и на своей свадьбе Эилид с восхищением смотрела представление воздушных акробатов и глотателей огня, на гибких танцовщиц в непривычно коротких юбках, на загадочного заклинателя змей и фокусника…
Цирки, бывало, и прежде заезжали в Ханш, но этот отличался от прочих красивыми и дорогими костюмами, эффектными номерами и простотой, с которой артисты держали себя. В восторге остались все.
От своего молодого, спокойного и красивого мужа Эилид тоже была в восторге. В ещё большем восторге был вождь Кардорров, мужнин дед Бернард. При каждом удобном случае он восторгался Эилид, мечтал о правнуках, кои непременно унаследуют красоту матери и её степенность. Эилид, помня наставления собственной матери, в почтении молчала, со всем соглашалась и мило улыбалась, вызывая ещё большие восторги. Блэир даже шепнула дочери, что, как ей кажется, старый Кардорр и сам был не прочь жениться на такой умнице и красавице, да время его уже прошло. Эилид после этих слов молча воздала хвалу предкам, что дали ей в мужья всё же внука, а не деда.
В том, что Эилид выдали за чужого человека, был и огромный плюс: женой ей предстояло стать уже в доме мужа, а посему девушке не нужно было мучиться в ожидании первой брачной ночи, она знала, что сегодня ляжет спать одна, а значит, можно не теряться в догадках, как оно всё пройдёт, и просто наслаждаться праздником. Возможно, именно этим была вызвана молчаливость Дугэла, ему-то, как и любому мужчине, наверняка, хотелось поскорее остаться с молодой женой наедине.
По традиции свадьбы справляли с приходом весны, через полтора месяца после излома зимы. Обручённые молодые всё это время не виделись, но поддерживали переписку. В первом же письме от нареченного Эилид нашла три слова с ошибками и сильно смутилась. Это заметила Анстис, жена старшего брата, которая проходила мимо и, узнав, в чём сложность, мягко улыбнулась. А потом рассказала, что, когда будущий муж писал письма ей, она вообще не могла понять его корявый почерк, а отвечать что-то было надо. И ей на помощь приходил городской клирик, единственный, кто смог разобрать эти каракули. Ошибок там было даже больше, но самое ужасное: юный, влюбленный по уши, парень не выбирал выражений, описывая красоту невесты и свои намерения в её адрес, особенно за дверями их будущей спальни. Девушка-то была спокойна, а вот клирик воспринял всё слишком близко к сердцу.
Анстис, пожав точеными плечами, заметила, что мужчины редко отличаются усидчивостью и любовью к наукам, им милее сердцу охота, свары с соседями и прочие развлечения, да и три ошибки на лист — это не так уж и страшно. Но в ответе посоветовала не писать особо длинные и сложные слова. Чем проще написано, тем лучше. Эилид вняла совету, старалась писать совсем не заумно, но много, описывая свои мечты и желания, спрашивая Дугэла обо всем на свете, чтоб, войдя в замок Дорр, быть готовой если не по всему, то многому.
Дугэл отвечал коротко, точно и по делу, явно поняв мысли невесты, описывал как устроены дела в клане и городе, как идёт торговля, что им предстоит сделать и что сделано недавно… Эилид совсем не хотела лезть в дела мужчин, ей хватало чисто женских забот, и сразу попросила рассказать о замке, хозяйстве, мягко заметив, что торговля — это, конечно, интересно, но она в ней не очень понимает, а вот вопросы снабжения её занимают очень. Дугэл написал, но и добавил, что торговые дела важны не менее, и он про них ещё расскажет. Эилид печально вздохнула и пообещала себе честно и со смирением обязательно послушать. Хотя, конечно, кухня и поля её волновали больше. Но мужа нужно уважать, как и любимую его тему разговоров.
Свадьбу отметили, и на следующий же день молодожены, как только та часть гостей, что отбывала вместе с ними, проспалась и опохмелилась, погрузились на дирижабль и улетели в Дорр. Эилид к отъезду отнеслась спокойно, родню она ожидала увидеть не раньше, чем через полгода, но писать можно будет хоть каждый день. Вождь клана к ней благоволит, муж предельно вежлив и внимателен, судя по всему, брачная жизнь начинается очень даже хорошо. Эилид была готова к тому, что не все в Дорре будут рады её приезду. Наверняка, у Дугэла остались сердечные подруги, друзья, с которыми он проводил своё время и которое теперь будет делить ещё и с женой. Но вот уж от кого Эилид не ожидала неприязни, так это от старой няньки мужа, которая смотрела за ним с рождения и была ему близка до сих пор. Едва увидев молодую жену своего воспитанника, она, не скрываясь, скривилась и фыркнула:
— А потощее найти не могли? Чего нам эта доходяга родит?
Эилид каким-то чудом смогла не измениться в лице, лишь поджала губы, но ответить не успела, за неё это сделал Бернард Кардорр:
— А ты не завидуй, бочка старая. Мамка её ещё мельче и тоньше, а шестерых родила, и четверо вон живы-здоровы. Всё, чего надо родит, не хуже, чем у других. А может и получше. А ты, девочка моя, не слушай эту колоду, пошли, покажу чего…
Эилид взглядом спросила разрешения мужа, как примерная жена, и лишь дождавшись его кивка, торопливо последовала за Бернардом. Тот же привел её в… библиотеку. Огромный зал, полный книг, диковинных устройств и предметов так поразил девушку, что она, забывшись, ахнула в восторге. Вождь довольно улыбнулся и огладил пышные седые усы:
— Вот как знал, что тебе понравится. Мы как с отцом твоим переписываться стали, он сразу написал, что ты к рукоделию не очень-то душой лежишь, зато книжки любишь безмерно. А я и подумал, так оно ж к лучшему ж! Баб у нас и так хватает шить да мастерить, а умная невестка одна на сотню. Мы с Дугэлом когда о подарках кумекали, он, балбес, собирался тебе шелков да каменьев послать сперва, да побольше, а я ему по лбу-то постучал и говорю: на кой ей тряпки и цацки, отец-то поди с головой в них зарыл. То ли дело книжки! Самое ценное-то сейчас в мире что?
Бернард выжидающе уставился на Эилид, и та, уже успев понять, что вождь Кардорров хоть и стар, но совсем не глуп, спокойно ответила:
— Знания.
— От умница ты моя! Именно, что знания. Внучек мой никак пока своей головой до этого не дойдет, но ничего, послушный и не дурак, и то радость. А с тобой поумнеть должен. Лишь бы эта старая карга ему ещё голову бы не дурила, ей всё кажется, что он без неё пропадет, тенью всё за ним ходит, разве что с ложки не кормит и задницу не подтирает. Сослать бы её куда подальше, да Дугэла жалко, она ж его с несмышлёныша нянчила. Но ты её не бойся. Поворчит и успокоится, поймет, что лучше тебя нам во всём Ханше не сыскать.
Эилид послушно кивнула и, опустив глаза, спросила:
— А можно мне будет сюда приходить? Когда я буду свободна от дел, конечно. Если буду. Можно?
Бернард, улыбаясь, кивнул, но тут же скорчил недовольную рожу: в дверном проёме возникла нянька мужа и, бросив на Эилид злобный взгляд, процедила:
— Пошли, покажу комнаты, и с ключницей познакомитесь…
Не дожидаясь ответа, женщина развернулась и зашаркала по коридору. Эилид, не понимая, чем заслужила такое отношение, поспешно опустила глаза. Бернард же, тяжело вздохнув, слегка подтолкнул девушку к дверям и произнес:
— Иди давай, а вечером посидим ещё. А пока селись, да с домашними знакомься.
Эилид быстро кивнула и, подтянув подол юбки, поспешила в коридор.
— Житьё моё было сносным, чего уж юлить, — перебирая мохнатый край пледа, которым укрывала ноги, вздохнула мать. — Вождь во мне души не чаял, домашним я тоже приглянулась, да и видели они, как он добр ко мне. Если говорила, что надо — делали. Да и не приказывала особо. Зачем, если можно попросить? Ни с кем не ссорилась. Одно огорчало — Льялл меня просто ненавидела. А я никогда и не знала, что это такое, когда тебя не любят. Ей всё не нравилось, ко всему она придиралась, а я… Жаловаться? Кому? Она на людях ко мне не цеплялась, муж любил её как родную мать и точно не встал бы между нами. Бернард и сам хотел от неё избавиться, да… И я нашла выход, я избегала её. А потом я забеременела и понадеялась, что это умаслит её. Но стало только хуже. Я всё делала не так: если долго спала — плохо, если рано вставала — плохо, если шла гулять — не берегла себя, если сидела в комнате — вредила ребенку. Не то ела, не так ходила…
Эилид со злостью бросила край пледа и прошипела:
— Старая карга! Сколько крови она мне попила! Но когда ты родился, я потребовала у Бернарда, чтоб её и близко не подпускали к детской. Это был первый и последний раз, когда я что-то требовала у них.
— Когда я родился, что-то поменялось, да? — заметил Патрик. — Ведь и двух лет не прошло, как…
— Поменялось. Бернард сильно сдал здоровьем, он дождался правнука, был счастлив и со спокойной душой назначил Дугэла своим наследником. Претенденты были ещё, хоть все и понимали, что именно Дугэл им станет. Меня твой прадед любил и ценил. Последние месяцы я всё время почти проводила рядом с ним. Он так любил смотреть, как ты играешь. Бернард уже почти не вставал с постели, а я приносила тебя к нему, и он словно молодел лет на десять. Он рассказывал тебе сказки, ты их не понимал, но улыбался. Играл с тобой. Тебе было почти полтора года, когда он умер. Я очень скорбела о нём. Он был прекрасным человеком.
Патрик с удивлением заметил, как одинокая слеза скатилась по щеке матери. Эилид не стала отворачиваться, чтоб поспешно её стереть. Обычно мать не позволяла себе показывать слабость, но Бернард Кардорр, видимо, был достоин этого.
— А после его смерти для меня… изменилось всё…
Был ещё не поздний час, но осенью темнело рано, газовые лампы уже освещали коридоры замка. Эилид, прижимая к себе книгу, которую вынесла из библиотеки, тихим шагом направлялась к себе в комнату. Раньше, когда чудом урывалась свободная минутка (когда она уже закончила с делами и муж не вызвал её к себе), она всегда бежала в библиотеку, где с упоением читала едва ли не всё подряд. Бывало, что там она встречала и Бернарда, тогда они больше беседовали. Дугэла в библиотеке Эилид не видела ни разу. Если же она уставала от шумных пиров или частых посиделок, то, с разрешения мужа, тоже отправлялась сюда, в тихую уютную библиотеку. Никому особо не было дела до привязанности Эилид к книжкам, одна Льялл постоянно фыркала, что жена наследника слишком задирает нос и изображает из себя шибко умную, и вместо того, чтоб рукодельничать, как все приличные жёны, просиживает задницу среди никому не нужных книг.
Эилид привычно не обращала на эти выпады внимания. Книги, а после и сын, были единственной радостью в этом месте. Со смертью Бернарда стало и вовсе тоскливо. Дугэл женой не интересовался совсем. Первые месяцы он исправно проявлял вежливость и заботу, часто навещал её по ночам, но стоило ей понести, резко охладел. Эилид его не винила, ей и самой было спокойнее от того, что они не навредят малышу в её утробе, тем более, что Дугэл её не оставил, нет. Он по-своему оберегал её, особенно на людях.
Но вот Патрик родился, а прежнего участия не появилось. Когда сыну исполнилось полтора года, Эилид набралась смелости самой приласкать мужа, но тот лишь отстранился. Всю ночь молодая жена ломала голову над тем, чем она не угодила. Она показала себя как отличная хозяйка. Да, вышивать так и не научилась, но в замке под её присмотром всегда было чисто, домашние — одеты и здоровы, на кухне кипела работа, еда была сытной и разнообразной, гости никогда и ни на что не жаловались, она сама развлекала их беседами, песнями и танцами, и даже выучилась у Бернарда играть в шахматы. Роды не попортили её фигуру и лицо, она всё так же хороша собой. В чем же её вина, что муж охладел к ней? Она ни в чём ему не отказывала, даже, уходя из комнаты раньше него, всегда спрашивала, отпускает ли он её. Где же она допустила ошибку?
Эилид уже твёрдо решилась написать матери, кроме неё никто не даст совета. Когда дирижабль Кардорров подлетал к причальной мачте, Эилид всё гадала, какая семейная жизнь будет у неё с мужем? Как у старшего брата и Анстис, полная бурных ссор и страстных примирений? Настолько страстных, что даже рождение двух детей не умерило пыл? Или как у родителей? Порой спорящих по пустякам, но верных друг другу и ценящих свою вторую половину, сроднившихся настолько, что и разделить нельзя? А получилось всё совсем не так.
Получилось никак. Эилид уже давно пришла к мысли, что она сама Дугэлу особо-то и не нужна, он женился на ней по настоятельному совету деда, ради выгоды клана. Приданное за Эилид давали значительное, родство с Карнуэлами, которым принадлежали все северные острова Ханша, само по себе давало много привилегий. Да хоть бы и беспрепятственный проход во фьорд для пароходов и дирижаблей с северного торгового пути…
Но что-то подсказывало Эилид, что муж не просто к ней равнодушен, он ею недоволен. А вот почему…?
Но всё равно, дурёхи-бабы считали лестными такие вот мысли. Как будто по-другому удаль свою и твердые намерения показать нельзя. Патрик вот своих жён не воровал, и мыслей таких не было. Правда, Юбх в жены ему выбрала мать, уж очень выгодная партия она была. Таковой и оказалась, прожив с Патриком пятнадцать лет и подарив восьмерых детей, шесть из которых живы и здоровы и по сей день. И, как знать, подарила бы ещё, если б не та проклятая охота… Эйнли Патрик выбрал уже сам, но счастье было недолгим. Вторые роды бедняжка не перенесла, как и новорожденный сынок.
— О чём ты думаешь? — Эилид вырвала сына из грустных мыслей своим вопросом и протянула кружку: — Добавь мне, горло пересохло.
— О жёнах своих думал. Юбх ведь, как и ты, в новый дом переехала.
— Юбх у нас нравилось, она сама нарадоваться не могла. В доме отца она скучала. А Эйнли с соседней улицы переехала, так что у них удачно всё сложилось.
— А у тебя как в Дорре всё сложилось?
— А у меня… сложно сложилось.
ГЛАВА 2
До города Дорра Эилид добиралась на дирижабле, но это её не удивило. Аэростаты сновали по всему Ханшу, в Даринширн и к соседям Карнуэлы обычно на них и добирались. Пожалуй, единственный транспорт, на котором девушка ещё не путешествовала — это паровозы. С поездами в Ханше всё было плохо. Камра честно попыталась проложить пути в своей, как она называла, «провинции», но особенности земли — холмы, горы, острова — не дали этого сделать быстро и без особых денежных затрат. Да и местные едва ли не в открытую смеялись, что эти «железные коробки» останавливать и грабить — проще простого. В итоге Камра ограничилась прямым (на самом деле сильно извилистым) путём до Даринширна, в каком-то смысле столицы Ханша, и свою деятельность свернула. Зато дирижабли стали основным видом транспорта, вместе с паромобилями, способными передвигаться по сложной местности.
Свадьба прошла в Нуэле, как и положено, шумно и дорого, на зависть всем соседям. Лэчи не поскупился не только на угощения, но и на развлечения, отправив Кэдена лететь в соседнюю страну и привезти известных циркачей, которые как раз гастролировали на побережье. Артисты даже артачиться не стали, сразу погрузились на дирижабль, и на своей свадьбе Эилид с восхищением смотрела представление воздушных акробатов и глотателей огня, на гибких танцовщиц в непривычно коротких юбках, на загадочного заклинателя змей и фокусника…
Цирки, бывало, и прежде заезжали в Ханш, но этот отличался от прочих красивыми и дорогими костюмами, эффектными номерами и простотой, с которой артисты держали себя. В восторге остались все.
От своего молодого, спокойного и красивого мужа Эилид тоже была в восторге. В ещё большем восторге был вождь Кардорров, мужнин дед Бернард. При каждом удобном случае он восторгался Эилид, мечтал о правнуках, кои непременно унаследуют красоту матери и её степенность. Эилид, помня наставления собственной матери, в почтении молчала, со всем соглашалась и мило улыбалась, вызывая ещё большие восторги. Блэир даже шепнула дочери, что, как ей кажется, старый Кардорр и сам был не прочь жениться на такой умнице и красавице, да время его уже прошло. Эилид после этих слов молча воздала хвалу предкам, что дали ей в мужья всё же внука, а не деда.
В том, что Эилид выдали за чужого человека, был и огромный плюс: женой ей предстояло стать уже в доме мужа, а посему девушке не нужно было мучиться в ожидании первой брачной ночи, она знала, что сегодня ляжет спать одна, а значит, можно не теряться в догадках, как оно всё пройдёт, и просто наслаждаться праздником. Возможно, именно этим была вызвана молчаливость Дугэла, ему-то, как и любому мужчине, наверняка, хотелось поскорее остаться с молодой женой наедине.
По традиции свадьбы справляли с приходом весны, через полтора месяца после излома зимы. Обручённые молодые всё это время не виделись, но поддерживали переписку. В первом же письме от нареченного Эилид нашла три слова с ошибками и сильно смутилась. Это заметила Анстис, жена старшего брата, которая проходила мимо и, узнав, в чём сложность, мягко улыбнулась. А потом рассказала, что, когда будущий муж писал письма ей, она вообще не могла понять его корявый почерк, а отвечать что-то было надо. И ей на помощь приходил городской клирик, единственный, кто смог разобрать эти каракули. Ошибок там было даже больше, но самое ужасное: юный, влюбленный по уши, парень не выбирал выражений, описывая красоту невесты и свои намерения в её адрес, особенно за дверями их будущей спальни. Девушка-то была спокойна, а вот клирик воспринял всё слишком близко к сердцу.
Анстис, пожав точеными плечами, заметила, что мужчины редко отличаются усидчивостью и любовью к наукам, им милее сердцу охота, свары с соседями и прочие развлечения, да и три ошибки на лист — это не так уж и страшно. Но в ответе посоветовала не писать особо длинные и сложные слова. Чем проще написано, тем лучше. Эилид вняла совету, старалась писать совсем не заумно, но много, описывая свои мечты и желания, спрашивая Дугэла обо всем на свете, чтоб, войдя в замок Дорр, быть готовой если не по всему, то многому.
Дугэл отвечал коротко, точно и по делу, явно поняв мысли невесты, описывал как устроены дела в клане и городе, как идёт торговля, что им предстоит сделать и что сделано недавно… Эилид совсем не хотела лезть в дела мужчин, ей хватало чисто женских забот, и сразу попросила рассказать о замке, хозяйстве, мягко заметив, что торговля — это, конечно, интересно, но она в ней не очень понимает, а вот вопросы снабжения её занимают очень. Дугэл написал, но и добавил, что торговые дела важны не менее, и он про них ещё расскажет. Эилид печально вздохнула и пообещала себе честно и со смирением обязательно послушать. Хотя, конечно, кухня и поля её волновали больше. Но мужа нужно уважать, как и любимую его тему разговоров.
Свадьбу отметили, и на следующий же день молодожены, как только та часть гостей, что отбывала вместе с ними, проспалась и опохмелилась, погрузились на дирижабль и улетели в Дорр. Эилид к отъезду отнеслась спокойно, родню она ожидала увидеть не раньше, чем через полгода, но писать можно будет хоть каждый день. Вождь клана к ней благоволит, муж предельно вежлив и внимателен, судя по всему, брачная жизнь начинается очень даже хорошо. Эилид была готова к тому, что не все в Дорре будут рады её приезду. Наверняка, у Дугэла остались сердечные подруги, друзья, с которыми он проводил своё время и которое теперь будет делить ещё и с женой. Но вот уж от кого Эилид не ожидала неприязни, так это от старой няньки мужа, которая смотрела за ним с рождения и была ему близка до сих пор. Едва увидев молодую жену своего воспитанника, она, не скрываясь, скривилась и фыркнула:
— А потощее найти не могли? Чего нам эта доходяга родит?
Эилид каким-то чудом смогла не измениться в лице, лишь поджала губы, но ответить не успела, за неё это сделал Бернард Кардорр:
— А ты не завидуй, бочка старая. Мамка её ещё мельче и тоньше, а шестерых родила, и четверо вон живы-здоровы. Всё, чего надо родит, не хуже, чем у других. А может и получше. А ты, девочка моя, не слушай эту колоду, пошли, покажу чего…
Эилид взглядом спросила разрешения мужа, как примерная жена, и лишь дождавшись его кивка, торопливо последовала за Бернардом. Тот же привел её в… библиотеку. Огромный зал, полный книг, диковинных устройств и предметов так поразил девушку, что она, забывшись, ахнула в восторге. Вождь довольно улыбнулся и огладил пышные седые усы:
— Вот как знал, что тебе понравится. Мы как с отцом твоим переписываться стали, он сразу написал, что ты к рукоделию не очень-то душой лежишь, зато книжки любишь безмерно. А я и подумал, так оно ж к лучшему ж! Баб у нас и так хватает шить да мастерить, а умная невестка одна на сотню. Мы с Дугэлом когда о подарках кумекали, он, балбес, собирался тебе шелков да каменьев послать сперва, да побольше, а я ему по лбу-то постучал и говорю: на кой ей тряпки и цацки, отец-то поди с головой в них зарыл. То ли дело книжки! Самое ценное-то сейчас в мире что?
Бернард выжидающе уставился на Эилид, и та, уже успев понять, что вождь Кардорров хоть и стар, но совсем не глуп, спокойно ответила:
— Знания.
— От умница ты моя! Именно, что знания. Внучек мой никак пока своей головой до этого не дойдет, но ничего, послушный и не дурак, и то радость. А с тобой поумнеть должен. Лишь бы эта старая карга ему ещё голову бы не дурила, ей всё кажется, что он без неё пропадет, тенью всё за ним ходит, разве что с ложки не кормит и задницу не подтирает. Сослать бы её куда подальше, да Дугэла жалко, она ж его с несмышлёныша нянчила. Но ты её не бойся. Поворчит и успокоится, поймет, что лучше тебя нам во всём Ханше не сыскать.
Эилид послушно кивнула и, опустив глаза, спросила:
— А можно мне будет сюда приходить? Когда я буду свободна от дел, конечно. Если буду. Можно?
Бернард, улыбаясь, кивнул, но тут же скорчил недовольную рожу: в дверном проёме возникла нянька мужа и, бросив на Эилид злобный взгляд, процедила:
— Пошли, покажу комнаты, и с ключницей познакомитесь…
Не дожидаясь ответа, женщина развернулась и зашаркала по коридору. Эилид, не понимая, чем заслужила такое отношение, поспешно опустила глаза. Бернард же, тяжело вздохнув, слегка подтолкнул девушку к дверям и произнес:
— Иди давай, а вечером посидим ещё. А пока селись, да с домашними знакомься.
Эилид быстро кивнула и, подтянув подол юбки, поспешила в коридор.
— Житьё моё было сносным, чего уж юлить, — перебирая мохнатый край пледа, которым укрывала ноги, вздохнула мать. — Вождь во мне души не чаял, домашним я тоже приглянулась, да и видели они, как он добр ко мне. Если говорила, что надо — делали. Да и не приказывала особо. Зачем, если можно попросить? Ни с кем не ссорилась. Одно огорчало — Льялл меня просто ненавидела. А я никогда и не знала, что это такое, когда тебя не любят. Ей всё не нравилось, ко всему она придиралась, а я… Жаловаться? Кому? Она на людях ко мне не цеплялась, муж любил её как родную мать и точно не встал бы между нами. Бернард и сам хотел от неё избавиться, да… И я нашла выход, я избегала её. А потом я забеременела и понадеялась, что это умаслит её. Но стало только хуже. Я всё делала не так: если долго спала — плохо, если рано вставала — плохо, если шла гулять — не берегла себя, если сидела в комнате — вредила ребенку. Не то ела, не так ходила…
Эилид со злостью бросила край пледа и прошипела:
— Старая карга! Сколько крови она мне попила! Но когда ты родился, я потребовала у Бернарда, чтоб её и близко не подпускали к детской. Это был первый и последний раз, когда я что-то требовала у них.
— Когда я родился, что-то поменялось, да? — заметил Патрик. — Ведь и двух лет не прошло, как…
— Поменялось. Бернард сильно сдал здоровьем, он дождался правнука, был счастлив и со спокойной душой назначил Дугэла своим наследником. Претенденты были ещё, хоть все и понимали, что именно Дугэл им станет. Меня твой прадед любил и ценил. Последние месяцы я всё время почти проводила рядом с ним. Он так любил смотреть, как ты играешь. Бернард уже почти не вставал с постели, а я приносила тебя к нему, и он словно молодел лет на десять. Он рассказывал тебе сказки, ты их не понимал, но улыбался. Играл с тобой. Тебе было почти полтора года, когда он умер. Я очень скорбела о нём. Он был прекрасным человеком.
Патрик с удивлением заметил, как одинокая слеза скатилась по щеке матери. Эилид не стала отворачиваться, чтоб поспешно её стереть. Обычно мать не позволяла себе показывать слабость, но Бернард Кардорр, видимо, был достоин этого.
— А после его смерти для меня… изменилось всё…
Был ещё не поздний час, но осенью темнело рано, газовые лампы уже освещали коридоры замка. Эилид, прижимая к себе книгу, которую вынесла из библиотеки, тихим шагом направлялась к себе в комнату. Раньше, когда чудом урывалась свободная минутка (когда она уже закончила с делами и муж не вызвал её к себе), она всегда бежала в библиотеку, где с упоением читала едва ли не всё подряд. Бывало, что там она встречала и Бернарда, тогда они больше беседовали. Дугэла в библиотеке Эилид не видела ни разу. Если же она уставала от шумных пиров или частых посиделок, то, с разрешения мужа, тоже отправлялась сюда, в тихую уютную библиотеку. Никому особо не было дела до привязанности Эилид к книжкам, одна Льялл постоянно фыркала, что жена наследника слишком задирает нос и изображает из себя шибко умную, и вместо того, чтоб рукодельничать, как все приличные жёны, просиживает задницу среди никому не нужных книг.
Эилид привычно не обращала на эти выпады внимания. Книги, а после и сын, были единственной радостью в этом месте. Со смертью Бернарда стало и вовсе тоскливо. Дугэл женой не интересовался совсем. Первые месяцы он исправно проявлял вежливость и заботу, часто навещал её по ночам, но стоило ей понести, резко охладел. Эилид его не винила, ей и самой было спокойнее от того, что они не навредят малышу в её утробе, тем более, что Дугэл её не оставил, нет. Он по-своему оберегал её, особенно на людях.
Но вот Патрик родился, а прежнего участия не появилось. Когда сыну исполнилось полтора года, Эилид набралась смелости самой приласкать мужа, но тот лишь отстранился. Всю ночь молодая жена ломала голову над тем, чем она не угодила. Она показала себя как отличная хозяйка. Да, вышивать так и не научилась, но в замке под её присмотром всегда было чисто, домашние — одеты и здоровы, на кухне кипела работа, еда была сытной и разнообразной, гости никогда и ни на что не жаловались, она сама развлекала их беседами, песнями и танцами, и даже выучилась у Бернарда играть в шахматы. Роды не попортили её фигуру и лицо, она всё так же хороша собой. В чем же её вина, что муж охладел к ней? Она ни в чём ему не отказывала, даже, уходя из комнаты раньше него, всегда спрашивала, отпускает ли он её. Где же она допустила ошибку?
Эилид уже твёрдо решилась написать матери, кроме неё никто не даст совета. Когда дирижабль Кардорров подлетал к причальной мачте, Эилид всё гадала, какая семейная жизнь будет у неё с мужем? Как у старшего брата и Анстис, полная бурных ссор и страстных примирений? Настолько страстных, что даже рождение двух детей не умерило пыл? Или как у родителей? Порой спорящих по пустякам, но верных друг другу и ценящих свою вторую половину, сроднившихся настолько, что и разделить нельзя? А получилось всё совсем не так.
Получилось никак. Эилид уже давно пришла к мысли, что она сама Дугэлу особо-то и не нужна, он женился на ней по настоятельному совету деда, ради выгоды клана. Приданное за Эилид давали значительное, родство с Карнуэлами, которым принадлежали все северные острова Ханша, само по себе давало много привилегий. Да хоть бы и беспрепятственный проход во фьорд для пароходов и дирижаблей с северного торгового пути…
Но что-то подсказывало Эилид, что муж не просто к ней равнодушен, он ею недоволен. А вот почему…?
