ГЛАВА 1
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
29.12, понедельник
Мария
Блокнот отправляется в сумку, когда объявляют прибытие поезда. До посадки каких-то десять минут. Мария слушает внимательно, чтобы не запутаться в коридорах и найти нужный путь.
В кармане куртки вибрирует телефон. Сердце Марии вздрагивает. «Я ведь ему ещё не сказала», – думает она, когда видит на экране имя Илья. Они вместе уже почти два года. В прошлом году им не удалось вместе встретить Новый год, потому что она уехала в Астану по работе и вернулась в середине января. В этом году она пообещала приехать к празднику. Но кое-что пошло не так. Билетов не было. Пришлось брать на ближайшую свободную дату, да ещё и двухместное купе. Других вариантов не было.
Она отвечает на звонок:
– Илья, привет!
– Как дела? Ты где? Надеюсь, уже на полпути домой.
– Э… Илюш, я не говорила, но… Я только сейчас сяду на поезд.
– Ты шутишь!
– Нет. Билетов не было, правда. Мне пришлось…
– Маша! Маша, ё-моё, – разозлился он. – Ты… приедешь первого? Первого?
– Да, но… Что я сделаю? У меня работа такая. Это ведь не катастрофа.
Илья говорит с упрёком:
– Опять твоя работа! Как и в прошлом году. Что ты мне сказала? Что. Ты. Мне. Сказала? «В прошлом году не получилось встретить вместе Новый год, но в этом всё получится». И что теперь? Где ты?
– Я приеду…
– Когда? Первого?
– Илья, билетов не было. Где я тебе бы достала билеты?
– На самолёт села бы!
– У меня нет денег на самолёт! Или ты хочешь оплатить билет?
– А работаешь ты зачем? Разве ты не по работе ездила?
– Илья, мне за эту работу только после десятого заплатят.
– Или не работала вовсе… Вечно ты разъезжаешь, устаёшь, опаздываешь. Я устал это терпеть. Может, хватит? Может, нам лучше расстаться?
Мария спотыкается на лестнице и едва не падает.
– Илья, подожди. Я понимаю, что тебе тяжело. Но я приезжаю первого числа после обеда. Мы сможем погулять, как договаривались.
– Ах, так значит, после обеда, – звучит саркастичный голос в трубке. – А до этого что, катаешься по другим? Уверен, нет там никакой работы. Шляешься по мужикам.
Мария пытается спокойно объясниться, но она едва сдерживает слёзы и не может сосредоточиться. Надо найти нужный вагон.
– Нет, Илюш! Это не так. Я просто задержалась с работой, потом билетов не было. Знаю, ты устал, понимаю, что мы планировали… Давай попробуем найти решение, а не сразу угрожать расставанием.
– Не знаю, Маш… Ты вечно оправдываешься. Может, тебе проще жить без меня.
– Я не хочу жить без тебя. Я просто хочу, чтобы ты понял... – Где же вагон? Цифры расплываются. – Всё, что я делаю, ради нас, ради нашего будущего.
Вагон №5 перед ней.
– Я не желаю такого будущего. Хорошего пути!
Он отключился. Мария смотрит на телефон и пытается глубоко дышать, но не может сдержаться.
– За что он так?
Она всхлипнула, опустила лицо и протянула билет кондуктору.
Федя
– Ой, давай помогу, мамуль!
Федя подхватывает тяжёлые сумки и помогает бабушке подняться в вагон. Не в свой – просто не смог пройти мимо. Старушка рассыпалась в благодарностях и пожелала, чтобы он нашёл свою красавицу, которую будет носить на руках. Смущённо улыбнувшись, Федя машет рукой и выходит на перрон.
Найти пятый вагон оказалось делом минутным. Он поднимается по ступенькам, проверяет номер купе – №7, место 14 – и заходит внутрь.
Внутри пахнет чистым бельём и чем-то металлическим, зимним. В Астане морозы и он ёжится в тепле. Затем закидывает рюкзак на верхнюю полку, достаёт гитару, усаживается к окну и начинает лениво перебирать струны, пока согревается.
Поезд ещё стоит, когда дверь сдвигается. Входит девушка – светловолосая, с уставшими глазами. Она бурчит что-то вроде:
– Конечно, ещё и место с числом тринадцать…
Бросает сумку под сиденье, избегая взгляда попутчика. Затем садится, опускает голову, раскрывает блокнот. Плечи её заметно дрожат.
Федя притих, сделав вид, что возится с настройкой струн. Но через пару минут тихо спрашивает:
– Вы в порядке? Что-то случилось?
– Всё хорошо, – отвечает она, стараясь звучать вежливо. – Это личное.
Он кивает, подёргивая струну, потом достаёт из кармана пачку жвачки.
– Хотите жвачку?
– Нет, – грустно усмехается девушка. – Она мне ничем не поможет.
Федя пожимает плечами.
– Напрасно вы так считаете. Пока жуёшь жвачку, вырабатываются гормоны счастья.
Она поднимает взгляд – впервые за всё время.
– Правда? Никогда не слышала… Это как?
Он улыбается краешком губ:
– Попробуйте надуть пузырь. Потом другой. И посмотрите, что получится.
Девушка растерялась, но в её глазах мелькает первый намёк на улыбку.
Мария
Какой смешной парень.
Он сидит напротив, с гитарой на коленях, в забавном свитере с горловиной, и всё ещё протягивает ей жвачку, которая должна поднять ей настроение. Мария почти улыбнулась, но вовремя прикусила губу.
– Ну… давайте попробую. Хотя, честно, я не умею надувать пузыри.
– Дело техники, – удовлетворённо кивает он и тоже берёт в рот жвачку. – Смотрите! – Он показывает пример. Пузырь надулся идеально ровным, блестящим, и тихо лопнул. – Главное – не спешите. Сначала просто пожуйте. А потом аккуратно надувайте, вот так. – И он снова показывает большой пузырь.
– У вас талант, – говорит она.
– Давайте, ваша очередь.
Мария пробует. Пузырь послушно надувается, она хлопает в ладоши, радуясь такому успеху, но в следующую секунду он с хлопком лопается прямо у неё на носу.
Мария хохочет.
– Вот видите, не вышло! – и снова смеётся, понимая, как глупо это выглядело.
Федя тоже смеётся, но мягко, без издёвки.
– Напротив. Отличный результат. Вы ведь смеётесь. Счастье выработано – успех.
Она поднимает глаза, и в них впервые за эти минуты блестит свет.
Пару секунд они просто смотрят друг на друга, не зная, что сказать дальше. И вдруг где-то впереди глухо щёлкает, вагон дрогнул.
Поезд плавно трогается с места.
Мягкое покачивание, свет фонарей за окном, отражение двух случайных попутчиков в стекле.
Мария вздыхает – впервые за день не от усталости.
Федя
Тихий стук колёс, мерно ударяющихся о рельсы, нарушает временное спокойствие. В купе пахнет чистым бельём и зимним воздухом, принесённым с перрона.
За окном стремительно темнеет. Зимним вечером улицы Астаны уже погружаются в ночную тьму, редкие огни отражаются на снежной мгле. Призрачные силуэты домов мелькают, пока поезд набирает скорость, унося пассажиров прочь от города.
Внутри купе время будто остановилось: скрип рельсов, тихая мелодия на гитаре, шорох карандаша по бумаге и мерное покачивание вагона создают ощущение небольшого островка уюта посреди зимней ночи.
Федя лениво перебирает струны гитары, издавая тихий ритм – почти как эхо стука колёс, только мягче, мелодичнее. Мария молча вырисовывает какие-то линии в своём блокноте, вслушиваясь в звук, который удивительно сочетается с приглушённым гулом вагона.
Федя снова рискует заговорить с попутчицей:
– Из дома куда-то? Или откуда-то домой?
Мария охотно отзывается:
– Еду домой. В Астане выполняла заказ. Я – художница, разрисовываю стены на заказ: яркие мурали в кафе, детских комнатах, магазинах.
– Вау… и что же такое… мурали?
Мария отвечает с лёгкой улыбкой:
– Это большие рисунки на стенах. Такие, чтобы весь зал или улица их видели. Иногда в кафе, иногда в детском саду… Просто краска, стена и идея.
– Ааа, то есть ты рисуешь целые дома?
– Ну, не целые дома, пока нет… Но большие поверхности точно. Это сложно, долго, но интересно.
– Круто. Наверное, прямо как музыка для глаз.
– Можно и так сказать. – Мария молчит, затем несмело задаёт встречный вопрос: – А вы? Домой или куда-то?
Федя откладывает гитару.
– Может, сразу на «ты»? Странно, когда люди почти одного возраста – а я уверен, мы почти одного возраста – обращаются друг к другу на «вы». Мы ведь здесь одни. И ехать нам вместе целых три дня.
Мария, смущаясь, закусывает губу.
– Давай на «ты». Э… ты не против чая? Я бы попила горячий чай. У меня с собой сладости есть!
– В таком случае, я иду доставать нам чай, а ты накрывай на стол!
И Федя скрывается в коридоре.
Мария
Мария выкладывает на стол пачку Choco Pie, зефир фирмы «Рахат» и вафли в голубой обёртке – такие она всегда брала в дорогу. Федя возвращается с двумя кружками дымящегося чая.
– Не очень люблю запах чая в поезде, но ради сладостей стерплю, – весело говорит он, ставя кружки на стол и разглядывая вкусности. – Ты сладкоежка?
Мария смеётся.
– Нет! Конечно, нет. Но в дорогу привыкла набирать всякой всячины. А вдруг захочется, а купить не смогу. Это ведь поезд.
– То есть ты набираешь сладости на три дня? – а после кивка Марии восклицает: – Так мы сейчас это всё за час съедим!
– А ты думаешь, я всё достала? Нет, это маленькая часть.
– Ха! Тогда давай пить чай, – и он тянет руку к зефиру. – А вот шоколад я не люблю.
– Ого! – округляет глаза Мария. – Впервые вижу парня, который не любит шоколад.
– А я впервые вижу девушку, которая этому удивляется.
И снова в цель! Мария звонко смеётся, прикрывая рот рукой, потому что успела откусить Choco Pie. Она и не думала, что обида из-за своего парня так быстро растает. Федя очень приятный и весёлый. И снова задаёт вопросы.
– Значит, Петербург – твой родной город?
– Не совсем. Я живу там с тринадцати лет, после того, как мои родители решили переехать из забытого Богом Бокситогорска.
– Ууу… Какая глушь!
– А ты так и не сказал, зачем едешь в Питер.
– Я родился и вырос в Астане. А в Питер еду на выступление. Как видишь, я музыкант. И концерт первого числа в девять вечера. То есть я с поезда на сцену.
– Ого. А почему раньше не выехал?
– Ребята из группы уже там, на самом деле. Это я запаздываю.
«Все куда-то опаздывают», – думает Мария с грустью.
– Что же тебя задержало?
– Семейные неурядицы.
Мария постеснялась расспрашивать об этом, ведь у него могут быть личные причины не рассказывать о своих проблемах незнакомке в поезде, как и у неё есть личная причина не говорить о своём парне… наверное, уже бывшем.
Поэтому сглаживает тему иным вопросом:
– Как группа называется?
– Банальное название – «Белый север».
– А мне кажется, поэтично.
– Находишь?
В купе заглядывает проводник: «Сдаём посуду?»
Федя протягивает две кружки. Дверь снова закрывается, и в купе остаётся только мягкая вибрация рельсов. Мария складывает остатки сладостей в мешочек и убирает на край стола, предлагая Феде есть, когда захочется.
Он ложится, вытягивает ноги и снова бренчит на гитаре. А Мария подбирает под себя ноги и берёт телефон. Сигнал то появляется, то пропадает, поэтому она убирает телефон – он становится неинтересен.
Федя
До десяти часов Федя успевает поспать, дважды сходить в туалет, пожевать вафли, поболтать с проводником в коридоре. Мария всё это время что-то рисует.
– Ты совсем не убираешь карандаш?
– Рисование отвлекает меня от ненужных мыслей. Хочешь посмотреть?
– Хочу, – и он бесцеремонно усаживается рядом с ней. Мария лишь на минуту теряется, но быстро об этом забывает. Федя рассматривает набросок и поражается. – Ты только что это нарисовала?
Мария изобразила окно поезда, а за ним тёмные силуэты деревьев, редкие огни станции.
– Да. Нарисовала, пока ты спал.
– Ты, наверное, заканчивала художественную школу? Не может человек-самоучка нарисовать то, что давно исчезло с глаз.
– Конечно, я училась! Иначе мне не разрешили бы рисовать мурали.
– Я просто поражён.
– Ты ведь тоже, наверное, учился в музыкальной школе.
Федя переходит на свою сторону, смотрит в окно, взгляд пустой, далёкий. Никакой музыкальной школы. Если он скажет незнакомке, что свою первую гитару нашёл случайно на мусорке, разбитую с порванной струной, сгорит со стыда. Мария не стала настаивать на ответе, она понимает, что ему не хочется признаваться.
– Хочешь кушать? В поезде есть вагон-ресторан.
– Я не знаю. Там дорого, наверное…
– Я угощаю. Составишь компанию?
Мария вкладывает свою ладонь в протянутую руку и мило улыбается.
– Раз приглашаешь, как я могу отказать?
Мария
Поезд уверенно катит в темноту, за окнами мелькают редкие огни станций. Коридор мягко покачивается, от купе тянет теплом, а впереди светится вагон-ресторан.
Внутри – ёлка, гирлянда вдоль окон, на столах миниатюрные свечи в стеклянных подсвечниках. Пахнет корицей, кофе и жареными котлетами. По динамикам тихо играет старая добрая песня «Last Christmas».
– Как дома, да? – усмехается попутчик.
– Почти, – говорит Мария, не пряча улыбки. – Дома мама не наливает чай в пластиковые стаканы.
Попутчик пропускает Марию на скамеечку, сам садится напротив. Официантка, полная женщина, приносит меню – простое, но с зимним акцентом.
Он заказывает котлетки по-домашнему с картофельным пюре, а Мария – блинчики и кофе. Во время ужина Федя рассказывает ей, как группа «Белый Север» застряла летом в аэропорту Алматы, а Мария смеётся, наблюдая, как его волосы падают на лоб, когда он кивает в такт своим же словам.
Они ели и слушали, как за окном стучат колёса.
– В прошлом году я встречала Новый год в Астане. Одна. В кровати с телефоном.
– Грустно.
– Да. А в этом придётся встречать Новый год в поезде. И ведь я не специально.
– Ну… в отличие от прошлого года, ты будешь не одна, – и он поднимает стаканчик с кофе, желая чокнуться с ней.
Мария снова смеётся, но соглашается чокнуться.
– А ты?
– Я? Я тоже буду праздновать Новый год в поезде, представляешь?
Взрыв смеха.
– Нет! В прошлом году где справлял?
– А-а-а… Дома. С мамой.
– Ты живёшь с мамой?
– Угу. Хочешь котлетку попробовать?
– Нет. Я уже сладких блинчиков наелась. Тебя мама растила?
– Угу. Я отца не знаю.
Говорить он об этом явно не хочет, поэтому Мария больше не спрашивает. Они доедают, затем возвращаются в купе, где отдыхают до первой остановки.
Федя
Около полуночи поезд делает остановку в Петропавловске на десять минут. Федя выходит в коридор и смотрит в окно. Некоторые пассажиры выходят подышать воздухом, покурить или купить что-нибудь. Но Федя не видит нужды выходить, поэтому стоит и просто наблюдает.
Его попутчица осталась в купе. Ему показалось, что она спит, хотя он не присматривался.
Когда он возвращается в купе, видит девушку с телефоном. На лице печаль, какая-то озабоченность. Он вспомнил, что в первый раз увидел её плачущей, когда она зашла в купе перед отправкой. И сейчас она как будто на грани.
Он ложится и закрывает глаза. Затем слышит тихое: «Да и пошёл ты!»
Федя резко распахивает глаза и смотрит на неё. Она отрывает взгляд от телефона.
– Ой. Извини. Я тут… своё.
– Кто-то тебя всерьёз обидел, да?
– Да. Но я не хочу об этом говорить.
– Ты и не обязана, – говорит Федя и снова закрывает глаза.
Поезд набирает скорость.
Мария
«Илюш, я в пути. Всё хорошо. Надеюсь, ты уже не сердишься».
Когда Мария отправила это сообщение, тут же пожалела. Илья прочитал его, но проигнорировал. Именно поэтому она тихо послала его, вызвав у попутчика новые вопросы.
Теперь, когда парень уснул, она лежит без сна и думает, что будет дальше. Праздник в слезах – это так грустно. Может, тогда сразу к родителям? Мама приготовит манты и салат оливье. Папа сыграет с ней в нарды. Весёленькое начало года…
– Почему не спишь? – звучит сонный голос попутчика в тишине.
