Умер тот почти сразу, но его жертва не была напрасной. Заблокировав своим телом оружие копейщика, он дал возможность повторить свой трюк следующему за ним.
На этот раз ничто не смогло прервать прыжок, и тёмный эльф приземлился в противоположном конце, чтобы мгновенно развернуться, поднять саблю и … словить стрелу прямо в грудь. Успевший получить лёгкое ранение в плечо Андуриель не стал бросаться в бой. Присев на одно колено, он с луком в руках страховал партнёров, хладнокровно следя за тылом.
Наконец, Сергей почувствовал, что ледяной холод после предыдущего заклинания начал отступать от груди. Он сделал глубокий вдох и поднялся над бортом, оценивая текущую ситуацию.
Ситуация, была не ахти. Несмотря на понесённые потери в живых оставалось ещё около полутора десятков вражеских бойцов. И они, отбросив в сторону бесполезные, поскольку оказались в мёртвой зоне, щиты, бежали рядом с телегой, прыгая на её борта и отчаянно карабкаясь наверх.
Казалось, что до захвата оставались считанные секунды. Петька с десятником катастрофически не успевали сбивать повисших, как гроздья чёрного винограда, эльфов. Тогда Сергей, выдыхая воздух и одновременно ныряя вниз, запустил файербол прямо перед собой.
Жар обжёг не успевшую скрыться за бортом макушку. Огонь, ударившись о землю, взметнулся вверх миниатюрным ядерным грибом. Вновь раздались полные боли крики сгорающих заживо эльфов, к которым добавилось испуганное ржанье лошадей, неприкрытые ноги которых тоже пострадали от жара.
Но животный страх за свою жизнь, а также потеря дополнительного груза, в виде висевших на борту тел, придали им сил, и они в отчаянном рывке понесли отставшую из-за нападения телегу вдогонку уходящему каравану.
Десятник мгновенно переместился назад, чтобы продолжать сбивать преследователей, но таковых не оказалось. Неповреждённой осталась только фаланга прикрытия. Те стояли, побросав щиты, и яростно потрясали кулаками вслед уходящей добыче.
Стасий медленно стянул шлем, утёр пот со лба и, присев рядом с Сергеем, выдохнул:
– Слава Витале. Вроде как отбились.
Лицо десятника расслабилось, сразу утратив всю свою суровость, а намокшие от пота усы опустились, сделав его похожим на отправившегося за солью чумака. Видно было, что и ему бой дался нелегко. Выразилось это в напавшем на него, как это часто бывает после нервного напряжения, словесном недержании.
– Да, тоже так было. Маги они великое дело. Значится, шли мы караваном, у меня тогда в помощниках Хьюго Одноглазый был, который потом на Гертруде женился. Когда же это было? В сентябре? Точно, аккурат в сентябре. В том году лето и осень жаркие были, пшеница погорела вся…
Тут он, сбившись с мысли, запнулся и, поняв, что закончить рассказ не получится, махнул рукой и потянулся к сумке. Достав оттуда стеклянный пузырёк, по форме напоминавший химическую реторту, с какой-то красной жидкостью внутри протянул его эльфу. Но тот, покачав головой, отказался.
– Нет смысла. Повреждение незначительное. Цена-результат приёма не оправданы. – Выдав эту короткую, как табличка с предупреждением Виндовс, фразу, он отвернулся.
– Ну как знаешь, – буркнул десятник, пряча склянку обратно в сумку, – была бы честь предложена. – Затем, повернувшись лицом к возничему, рявкнул, – да не гони ты так, лошадей загубишь, – и уже спокойнее добавил, – оторвались ужо.
Сергей, вместе с Люцием Вероном и представителем торговой фирмы, которой принадлежал караван, медленно шли по улицам Мескареля.
Города они достигли ближе к вечеру. Часов через пять после нападения, включая небольшой, минут на тридцать, привал, который устроили, чтобы дать прийти в себя людям и отдышаться лошадям.
Первый увиденный в этом мире город не впечатлил. Да и вообще, городом его можно было назвать с очень большой натяжкой. Показавшиеся на горизонте одно и двухэтажные строения больше подходили посёлку городского типа.
Это впечатление усилил и первый встретившийся им «городской тип». Рыжеволосый детина в длинной холщовой рубахе, подпоясанной простой верёвкой, и таких же штанах, остановившись у дороги, пустыми, рыбьими глазами без особого интереса наблюдал за проходом обоза.
При этом он закидывал в рот неизвестно откуда появляющиеся при отсутствии карманов на одежде орешки, которые в этом мире, похоже, заменяли семечки, сплёвывая скорлупу себе под ноги.
Сам обоз не стал заезжать в город, а остановился, в специально оборудованном для этих целей, как Сергей его прозвал – «караван-сарае».
Узнав об их прибытии, туда же примчался маленький лысенький толстячок, по имени Барнабас, который представлял интересы владельцев груза в этом ПГТ.
Слушая отчёт начальника каравана, он охал и ахал, периодически всплёскивая руками и вытирая лысину от капель пота, которые появлялись на ней то ли от переживаний за судьбу товара, то ли просто от жары. Но, в целом, отчётом он остался доволен, пообещав премию всем спасителям драгоценного товара и особенно боевому магу, действия которого Люций Верон описал особенно красочно.
Как настоящий деловой человек, не любящий терять время даром, Барнабас пригласил бывшего легионера к себе в контору, чтобы, не мешкая, рассчитаться. Люций Верон, вспомнив о проблемах Сергея, предложил ему присоединиться, пообещав свести его с одним из магов, практикующим в Мескареле.
Они двигались по унылой узкой улочке в сторону центральной площади, где располагалась контора представительства. Барнабас, пребывая в отличном настроении, усиленно жестикулируя пухленькими ручками, рассказывал какую-то смешную историю, которая успела обрасти бородой задолго до Серёгиного рождения.
Тот рассеянно прислушивался, вертя головой по сторонам и иногда выдавливая из себя скупую вежливую улыбку. В отличие от него, центурион, скорее всего, слышал её в первый раз, поскольку, периодически останавливался и оглашал пустынную улицу своим раскатистым смехом.
Минут через пятнадцать неспешного шага они, наконец, добрались до цели. Площадью это можно было назвать только с очень большой натяжкой, скорее это была просто широкая улица, которая представляла собой центр культурной и торговой жизни этого городка.
Спереди она упиралась в большое двухэтажное здание ратуши, как назвал его Барнабас, или сельсовета, как окрестил его про себя Сергей. Слева и справа, зазывая к себе красочными вывесками и висящим на цепях эмблемами, располагались небольшие кустарные производства и торговые точки, а также, ну куда же без него, местное питейно-закусочное заведение.
На самой же улице вовсю кипела мелкооптовая и розничная торговля. Продавали в основном продукты питания и животноводства: хлеб, мясо, яйца, какую-то зелень и овощи, живую птицу и молочные изделия.
Пухлая тётка сидела возле мешка с мелкими лесными орешками, на вершине которого красовался микроскопический деревянный стаканчик с явно утолщённым дном.
Культурный досуг обеспечивал примостившийся недалеко от тётки трубадур или менестрель, Сергей точно не помнил, как они там правильно в средневековье назывались, да и просто не понимал в чем между ними разница. Тот, угрюмо поглядывая из-под свисавшего набок шутовского колпака, напевал, а точнее сказать, читал что-то наподобие рэпа, только со средневековой тематикой.
В том смысле, что вместо близких сердцу недорослям XXI века проблем с наркотиками, властью и неприятия окружающим миром, в качестве главного персонажа там фигурировал благородный рыцарь. У него были трудности с королём, драконом и прекрасной девой. Проблемы с пониманием героя окружающим миром, правда, тоже никуда не делись, наверное, они были вечны.
Голос он имел отвратительный и работал по принципу – «налей менестрелю, а то он споёт». Если в стоящую перед ним кружку кидали монетку, тот на время приостанавливал свой речитатив, и продавщица орешков, видимо уже выучившая наизусть все его творчество, облегчённо вздыхала.
Но внимание Сергея привлёк не менестрель. Неподалёку от него, прямо на телеге, стояла железная клетка, в которой связанные по рукам и ногам находились три девушки. Две из них были смуглолицые мускулистые и очень похожие на подтанцовку певицы Светланы Лободы.
А в центре, как ей и было положено, находилась сама «Лобода». Худощавая, светловолосая, в коротком кожаном платьице, из-под которого выглядывали длинные стройные ноги в ботфортах, она действительно напоминала знаменитую певицу.
Но не только Сергей обратил на них внимание. Барнабас, заметив девиц, тотчас же прекратил свой рассказ и, уставившись на блондинку похотливым взглядом, восторженно зацокал языком и разразился комплиментами в «восточном» стиле:
– Ах, какая красавица! Какой персик! – казалось, у него даже прорезался специфический акцент. – Я буду не я, если ты не станешь украшением моего сада! – Люций Верон, потянув купца за кафтан, попытался ему что-то сказать, но тот только отмахнулся. – Эй, кто хозяин этого цветка, давай сюда!
Из-за телеги с недовольным выражением на лице вальяжно вышел мужчина в походной, но дорогой и качественной одежде. Увидев его, Барнабас воскликнул:
– А, Гудмунд, друг мой, какая встреча! Так это тебе принадлежит эта цветущая роза! Надеюсь, ты её ещё никому не продал? – спросил он, кивком указывая на блондинку.
Мужчина, сменив недовольную гримасу на радостную улыбку, затряс протянутую руку, одновременно надевая на своё лицо маску вежливого сожаления.
– Барнабас, мой друг, и я рад тебя видеть, но должен тебя огорчить. К величайшему моему сожалению этот груз не принадлежит мне, я всего лишь взялся за его доставку.
– И кто же счастливый обладатель этих цыпочек? Назови мне его имя и клянусь богами, я сумею с ним договориться.
– Боюсь, не сможешь, – купец изобразил на лице искреннее огорчение, – по решению сената, за сговор с варварами и убийство преторианских граждан, эта особа приговорена к окончательной смерти. Для исполнения приговора, сенат постановил передать её некроманту Гнилоину. Ты, наверное, слышал о нем и о его репутации?
Барнабас помрачнел и сердито засопел, видимо слышал. Похоже репутация у некроманта была ещё та. Блондинка расхохоталась.
– Что, Карабас-Барабас, обломался? – и передразнила его, – цветочек, розочка…, садовод хренов, – закончила она и грязно, по-мужски, выругалась.
Затем девушка обратилась к мрачно глядевшему на неё Люцию Верону.
– А ты, Люций, так и будешь наблюдать, как твоего боевого товарища отдадут этому падальщику Гнилоину? Или боевое братство для тебя уже ничего не значит?
Центурион поморщился, он выглядел каким-то смущённым. Наконец, видимо собравшись с духом, ответил:
– Я рад нашей встрече, леди Мурказель, и весьма огорчён её обстоятельствами. Я прекрасно помню, кто прикрывал наш отход в том последнем бою и в иных обстоятельствах, не задумываясь, отдал бы за тебя свою жизнь и разум. Но убийство граждан серьёзное обвинение…
– Да никого я не убивала! Эти старые пердуны даже не стали разбираться!
Люций Верон бессильно развёл руками.
– Кто я такой, чтобы оспаривать решение сената? Могу лишь посоветовать тебе набраться мужества. Я верю, что ты сумеешь выбраться из этой непростой ситуации, и это только закалит тебя. Ведь, как сказал мудрец – все, что нас не убивает, делает нас сильнее.
– Сам набирайся мужества, трус, я женственная, – взъярилась девушка, – а всё, что меня не убивает впоследствии очень сильно об этом жалеет. И клянусь, если я выберусь из этой жопы, а я обязательно выберусь, я этих ваших сенаторов по сортирам мочить буду!
Сергей слушал этот диалог с широко раскрытыми глазами. Карабас-Барабас? Она что, тоже попаданец из его мира? Мочить в сортире? А вдруг это Сам автор этих слов, попавший в женское тело!
Тут девушка обратила своё внимание и на него.
– А ты чего пялишься, лупоглазый? Тоже комиссарского тела захотелось?
С этой фразой исчезли последние сомнения – она точно была из его мира. Девушку, однозначно, надо было ловко выручать, но сперва требовалось подать ей какой-нибудь знак. Сделать нечто такое, чтобы она поняла, что он свой, что он тоже с Земли.
Его мозг лихорадочно заработал. Наконец, приняв решение, он, отвернувшись чуть в сторону, стал с демонстративно безразличным видом насвистывать песенку группы «Любэ» – «Атас».
Девушка сперва не обращала на свист никакого внимания, яростно сверля его взглядом. Но затем стала прислушиваться. Где-то на строке, в которой мальчикам предлагалось любить девочек, до неё стало что-то доходить.
Теперь пришёл её черед широко раскрыть глаза. Она смотрела на Сергея с изумлением и неверием, но в её взгляде начал загораться огонёк надежды.
Он подошёл ближе к клетке и, бросив мимолётный взгляд на висевший на цепи большой амбарный замок, запирающий решетчатую дверцу, тихонько сказал:
– Помнишь, что обещал Карлсон, когда улетал?
Девушка ничего не ответила, но на её лице расплылась широкая, во весь рот улыбка.
– Лев, ну идёмте же. Не будем терять время, – вмешался раздосадованный неудачей несостоявшийся садовод.
Сергей развернулся и направился вслед за своими спутниками.
– А вы что, знакомы с этой девицей, господин маг? – обернувшись в его сторону, поинтересовался Барнабас.
– В первый раз вижу, – не стал врать Сергей.
– Странно, она так быстро сменила гнев на милость по отношению к вам. Видимо, у вас очень хорошие общие знакомые, этот Каррсон, или как его там?
– Не берите в голову, господин Барнабас, – отозвался Сергей, – это просто мужское обаяние и высокая харизма.
– И сколько же единиц у вас харизма? – живо заинтересовался купец.
– Судя по результату, не меньше восьмидесяти, но вообще-то я специализируюсь на ловкости – с улыбкой ответил Сергей, подумав: «А толстячок-то, не только грамотный, но и с юмором».
Барнабас как-то странно глянул на мага, но развивать тему не стал. Вместо этого он обратился к Верону:
– Люций, друг мой, но ты-то точно знаком с этой девицей?
– Эта, как ты говоришь, девица – леди Мурказель. Обладательница Дивного Доспеха, Шлема Белого Единорога, Ожерелья Небесного Блаженства, Золотого Лука с тетивой из гривы единорога, Книги Заклинаний 3-го уровня…
С каждой произносимой регалией Барнабас все больше и больше сникал. Это было похоже на то, как будто боксёр-разрядник вызвал на поединок незнакомца, рассчитывая на лёгкую победу, а выйдя на ринг, услышал, что его противник заслуженный мастер спорта, член сборной, неоднократный победитель и прочая, прочая, прочая.
– … а также Герой и владетель замка «Основа».
Барнабас окончательно сник, на его серое лицо было страшно смотреть. Видимо последнее звание, если говорить языком спорта, соответствовало уровню не ниже Олимпийского чемпиона.
– Не мог меня сразу предупредить? – мрачно поинтересовался он.
– Я пытался, но ты, находясь в рабстве у Эрота, слушал голос не мой, а своего Приапа. И с твоей стороны было весьма неблагоразумно пытаться затащить её в этот, как ты его назвал, «цветник». Я даже не говорю, что это может привести к большим трудностям в торговле с той стороной, но леди Мурказель, чьё достоинство и честь самым постыдным образом были осмеяны на глазах у всех, может быть ещё и весьма злопамятна. – Люций сделал многозначительную паузу.
– Ничего, попадёт к Гнилоину, там ей и конец. И никакие артефакты не помогут, – мстительно заметил Барнабас, – из цепких лап этого паука ещё никто не выбирался.
На этот раз ничто не смогло прервать прыжок, и тёмный эльф приземлился в противоположном конце, чтобы мгновенно развернуться, поднять саблю и … словить стрелу прямо в грудь. Успевший получить лёгкое ранение в плечо Андуриель не стал бросаться в бой. Присев на одно колено, он с луком в руках страховал партнёров, хладнокровно следя за тылом.
Наконец, Сергей почувствовал, что ледяной холод после предыдущего заклинания начал отступать от груди. Он сделал глубокий вдох и поднялся над бортом, оценивая текущую ситуацию.
Ситуация, была не ахти. Несмотря на понесённые потери в живых оставалось ещё около полутора десятков вражеских бойцов. И они, отбросив в сторону бесполезные, поскольку оказались в мёртвой зоне, щиты, бежали рядом с телегой, прыгая на её борта и отчаянно карабкаясь наверх.
Казалось, что до захвата оставались считанные секунды. Петька с десятником катастрофически не успевали сбивать повисших, как гроздья чёрного винограда, эльфов. Тогда Сергей, выдыхая воздух и одновременно ныряя вниз, запустил файербол прямо перед собой.
Жар обжёг не успевшую скрыться за бортом макушку. Огонь, ударившись о землю, взметнулся вверх миниатюрным ядерным грибом. Вновь раздались полные боли крики сгорающих заживо эльфов, к которым добавилось испуганное ржанье лошадей, неприкрытые ноги которых тоже пострадали от жара.
Но животный страх за свою жизнь, а также потеря дополнительного груза, в виде висевших на борту тел, придали им сил, и они в отчаянном рывке понесли отставшую из-за нападения телегу вдогонку уходящему каравану.
Десятник мгновенно переместился назад, чтобы продолжать сбивать преследователей, но таковых не оказалось. Неповреждённой осталась только фаланга прикрытия. Те стояли, побросав щиты, и яростно потрясали кулаками вслед уходящей добыче.
Стасий медленно стянул шлем, утёр пот со лба и, присев рядом с Сергеем, выдохнул:
– Слава Витале. Вроде как отбились.
Лицо десятника расслабилось, сразу утратив всю свою суровость, а намокшие от пота усы опустились, сделав его похожим на отправившегося за солью чумака. Видно было, что и ему бой дался нелегко. Выразилось это в напавшем на него, как это часто бывает после нервного напряжения, словесном недержании.
– Да, тоже так было. Маги они великое дело. Значится, шли мы караваном, у меня тогда в помощниках Хьюго Одноглазый был, который потом на Гертруде женился. Когда же это было? В сентябре? Точно, аккурат в сентябре. В том году лето и осень жаркие были, пшеница погорела вся…
Тут он, сбившись с мысли, запнулся и, поняв, что закончить рассказ не получится, махнул рукой и потянулся к сумке. Достав оттуда стеклянный пузырёк, по форме напоминавший химическую реторту, с какой-то красной жидкостью внутри протянул его эльфу. Но тот, покачав головой, отказался.
– Нет смысла. Повреждение незначительное. Цена-результат приёма не оправданы. – Выдав эту короткую, как табличка с предупреждением Виндовс, фразу, он отвернулся.
– Ну как знаешь, – буркнул десятник, пряча склянку обратно в сумку, – была бы честь предложена. – Затем, повернувшись лицом к возничему, рявкнул, – да не гони ты так, лошадей загубишь, – и уже спокойнее добавил, – оторвались ужо.
Глава 6. Мескарель и леди Мурказель
Сергей, вместе с Люцием Вероном и представителем торговой фирмы, которой принадлежал караван, медленно шли по улицам Мескареля.
Города они достигли ближе к вечеру. Часов через пять после нападения, включая небольшой, минут на тридцать, привал, который устроили, чтобы дать прийти в себя людям и отдышаться лошадям.
Первый увиденный в этом мире город не впечатлил. Да и вообще, городом его можно было назвать с очень большой натяжкой. Показавшиеся на горизонте одно и двухэтажные строения больше подходили посёлку городского типа.
Это впечатление усилил и первый встретившийся им «городской тип». Рыжеволосый детина в длинной холщовой рубахе, подпоясанной простой верёвкой, и таких же штанах, остановившись у дороги, пустыми, рыбьими глазами без особого интереса наблюдал за проходом обоза.
При этом он закидывал в рот неизвестно откуда появляющиеся при отсутствии карманов на одежде орешки, которые в этом мире, похоже, заменяли семечки, сплёвывая скорлупу себе под ноги.
Сам обоз не стал заезжать в город, а остановился, в специально оборудованном для этих целей, как Сергей его прозвал – «караван-сарае».
Узнав об их прибытии, туда же примчался маленький лысенький толстячок, по имени Барнабас, который представлял интересы владельцев груза в этом ПГТ.
Слушая отчёт начальника каравана, он охал и ахал, периодически всплёскивая руками и вытирая лысину от капель пота, которые появлялись на ней то ли от переживаний за судьбу товара, то ли просто от жары. Но, в целом, отчётом он остался доволен, пообещав премию всем спасителям драгоценного товара и особенно боевому магу, действия которого Люций Верон описал особенно красочно.
Как настоящий деловой человек, не любящий терять время даром, Барнабас пригласил бывшего легионера к себе в контору, чтобы, не мешкая, рассчитаться. Люций Верон, вспомнив о проблемах Сергея, предложил ему присоединиться, пообещав свести его с одним из магов, практикующим в Мескареле.
Они двигались по унылой узкой улочке в сторону центральной площади, где располагалась контора представительства. Барнабас, пребывая в отличном настроении, усиленно жестикулируя пухленькими ручками, рассказывал какую-то смешную историю, которая успела обрасти бородой задолго до Серёгиного рождения.
Тот рассеянно прислушивался, вертя головой по сторонам и иногда выдавливая из себя скупую вежливую улыбку. В отличие от него, центурион, скорее всего, слышал её в первый раз, поскольку, периодически останавливался и оглашал пустынную улицу своим раскатистым смехом.
Минут через пятнадцать неспешного шага они, наконец, добрались до цели. Площадью это можно было назвать только с очень большой натяжкой, скорее это была просто широкая улица, которая представляла собой центр культурной и торговой жизни этого городка.
Спереди она упиралась в большое двухэтажное здание ратуши, как назвал его Барнабас, или сельсовета, как окрестил его про себя Сергей. Слева и справа, зазывая к себе красочными вывесками и висящим на цепях эмблемами, располагались небольшие кустарные производства и торговые точки, а также, ну куда же без него, местное питейно-закусочное заведение.
На самой же улице вовсю кипела мелкооптовая и розничная торговля. Продавали в основном продукты питания и животноводства: хлеб, мясо, яйца, какую-то зелень и овощи, живую птицу и молочные изделия.
Пухлая тётка сидела возле мешка с мелкими лесными орешками, на вершине которого красовался микроскопический деревянный стаканчик с явно утолщённым дном.
Культурный досуг обеспечивал примостившийся недалеко от тётки трубадур или менестрель, Сергей точно не помнил, как они там правильно в средневековье назывались, да и просто не понимал в чем между ними разница. Тот, угрюмо поглядывая из-под свисавшего набок шутовского колпака, напевал, а точнее сказать, читал что-то наподобие рэпа, только со средневековой тематикой.
В том смысле, что вместо близких сердцу недорослям XXI века проблем с наркотиками, властью и неприятия окружающим миром, в качестве главного персонажа там фигурировал благородный рыцарь. У него были трудности с королём, драконом и прекрасной девой. Проблемы с пониманием героя окружающим миром, правда, тоже никуда не делись, наверное, они были вечны.
Голос он имел отвратительный и работал по принципу – «налей менестрелю, а то он споёт». Если в стоящую перед ним кружку кидали монетку, тот на время приостанавливал свой речитатив, и продавщица орешков, видимо уже выучившая наизусть все его творчество, облегчённо вздыхала.
Но внимание Сергея привлёк не менестрель. Неподалёку от него, прямо на телеге, стояла железная клетка, в которой связанные по рукам и ногам находились три девушки. Две из них были смуглолицые мускулистые и очень похожие на подтанцовку певицы Светланы Лободы.
А в центре, как ей и было положено, находилась сама «Лобода». Худощавая, светловолосая, в коротком кожаном платьице, из-под которого выглядывали длинные стройные ноги в ботфортах, она действительно напоминала знаменитую певицу.
Но не только Сергей обратил на них внимание. Барнабас, заметив девиц, тотчас же прекратил свой рассказ и, уставившись на блондинку похотливым взглядом, восторженно зацокал языком и разразился комплиментами в «восточном» стиле:
– Ах, какая красавица! Какой персик! – казалось, у него даже прорезался специфический акцент. – Я буду не я, если ты не станешь украшением моего сада! – Люций Верон, потянув купца за кафтан, попытался ему что-то сказать, но тот только отмахнулся. – Эй, кто хозяин этого цветка, давай сюда!
Из-за телеги с недовольным выражением на лице вальяжно вышел мужчина в походной, но дорогой и качественной одежде. Увидев его, Барнабас воскликнул:
– А, Гудмунд, друг мой, какая встреча! Так это тебе принадлежит эта цветущая роза! Надеюсь, ты её ещё никому не продал? – спросил он, кивком указывая на блондинку.
Мужчина, сменив недовольную гримасу на радостную улыбку, затряс протянутую руку, одновременно надевая на своё лицо маску вежливого сожаления.
– Барнабас, мой друг, и я рад тебя видеть, но должен тебя огорчить. К величайшему моему сожалению этот груз не принадлежит мне, я всего лишь взялся за его доставку.
– И кто же счастливый обладатель этих цыпочек? Назови мне его имя и клянусь богами, я сумею с ним договориться.
– Боюсь, не сможешь, – купец изобразил на лице искреннее огорчение, – по решению сената, за сговор с варварами и убийство преторианских граждан, эта особа приговорена к окончательной смерти. Для исполнения приговора, сенат постановил передать её некроманту Гнилоину. Ты, наверное, слышал о нем и о его репутации?
Барнабас помрачнел и сердито засопел, видимо слышал. Похоже репутация у некроманта была ещё та. Блондинка расхохоталась.
– Что, Карабас-Барабас, обломался? – и передразнила его, – цветочек, розочка…, садовод хренов, – закончила она и грязно, по-мужски, выругалась.
Затем девушка обратилась к мрачно глядевшему на неё Люцию Верону.
– А ты, Люций, так и будешь наблюдать, как твоего боевого товарища отдадут этому падальщику Гнилоину? Или боевое братство для тебя уже ничего не значит?
Центурион поморщился, он выглядел каким-то смущённым. Наконец, видимо собравшись с духом, ответил:
– Я рад нашей встрече, леди Мурказель, и весьма огорчён её обстоятельствами. Я прекрасно помню, кто прикрывал наш отход в том последнем бою и в иных обстоятельствах, не задумываясь, отдал бы за тебя свою жизнь и разум. Но убийство граждан серьёзное обвинение…
– Да никого я не убивала! Эти старые пердуны даже не стали разбираться!
Люций Верон бессильно развёл руками.
– Кто я такой, чтобы оспаривать решение сената? Могу лишь посоветовать тебе набраться мужества. Я верю, что ты сумеешь выбраться из этой непростой ситуации, и это только закалит тебя. Ведь, как сказал мудрец – все, что нас не убивает, делает нас сильнее.
– Сам набирайся мужества, трус, я женственная, – взъярилась девушка, – а всё, что меня не убивает впоследствии очень сильно об этом жалеет. И клянусь, если я выберусь из этой жопы, а я обязательно выберусь, я этих ваших сенаторов по сортирам мочить буду!
Сергей слушал этот диалог с широко раскрытыми глазами. Карабас-Барабас? Она что, тоже попаданец из его мира? Мочить в сортире? А вдруг это Сам автор этих слов, попавший в женское тело!
Тут девушка обратила своё внимание и на него.
– А ты чего пялишься, лупоглазый? Тоже комиссарского тела захотелось?
С этой фразой исчезли последние сомнения – она точно была из его мира. Девушку, однозначно, надо было ловко выручать, но сперва требовалось подать ей какой-нибудь знак. Сделать нечто такое, чтобы она поняла, что он свой, что он тоже с Земли.
Его мозг лихорадочно заработал. Наконец, приняв решение, он, отвернувшись чуть в сторону, стал с демонстративно безразличным видом насвистывать песенку группы «Любэ» – «Атас».
Девушка сперва не обращала на свист никакого внимания, яростно сверля его взглядом. Но затем стала прислушиваться. Где-то на строке, в которой мальчикам предлагалось любить девочек, до неё стало что-то доходить.
Теперь пришёл её черед широко раскрыть глаза. Она смотрела на Сергея с изумлением и неверием, но в её взгляде начал загораться огонёк надежды.
Он подошёл ближе к клетке и, бросив мимолётный взгляд на висевший на цепи большой амбарный замок, запирающий решетчатую дверцу, тихонько сказал:
– Помнишь, что обещал Карлсон, когда улетал?
Девушка ничего не ответила, но на её лице расплылась широкая, во весь рот улыбка.
– Лев, ну идёмте же. Не будем терять время, – вмешался раздосадованный неудачей несостоявшийся садовод.
Сергей развернулся и направился вслед за своими спутниками.
– А вы что, знакомы с этой девицей, господин маг? – обернувшись в его сторону, поинтересовался Барнабас.
– В первый раз вижу, – не стал врать Сергей.
– Странно, она так быстро сменила гнев на милость по отношению к вам. Видимо, у вас очень хорошие общие знакомые, этот Каррсон, или как его там?
– Не берите в голову, господин Барнабас, – отозвался Сергей, – это просто мужское обаяние и высокая харизма.
– И сколько же единиц у вас харизма? – живо заинтересовался купец.
– Судя по результату, не меньше восьмидесяти, но вообще-то я специализируюсь на ловкости – с улыбкой ответил Сергей, подумав: «А толстячок-то, не только грамотный, но и с юмором».
Барнабас как-то странно глянул на мага, но развивать тему не стал. Вместо этого он обратился к Верону:
– Люций, друг мой, но ты-то точно знаком с этой девицей?
– Эта, как ты говоришь, девица – леди Мурказель. Обладательница Дивного Доспеха, Шлема Белого Единорога, Ожерелья Небесного Блаженства, Золотого Лука с тетивой из гривы единорога, Книги Заклинаний 3-го уровня…
С каждой произносимой регалией Барнабас все больше и больше сникал. Это было похоже на то, как будто боксёр-разрядник вызвал на поединок незнакомца, рассчитывая на лёгкую победу, а выйдя на ринг, услышал, что его противник заслуженный мастер спорта, член сборной, неоднократный победитель и прочая, прочая, прочая.
– … а также Герой и владетель замка «Основа».
Барнабас окончательно сник, на его серое лицо было страшно смотреть. Видимо последнее звание, если говорить языком спорта, соответствовало уровню не ниже Олимпийского чемпиона.
– Не мог меня сразу предупредить? – мрачно поинтересовался он.
– Я пытался, но ты, находясь в рабстве у Эрота, слушал голос не мой, а своего Приапа. И с твоей стороны было весьма неблагоразумно пытаться затащить её в этот, как ты его назвал, «цветник». Я даже не говорю, что это может привести к большим трудностям в торговле с той стороной, но леди Мурказель, чьё достоинство и честь самым постыдным образом были осмеяны на глазах у всех, может быть ещё и весьма злопамятна. – Люций сделал многозначительную паузу.
– Ничего, попадёт к Гнилоину, там ей и конец. И никакие артефакты не помогут, – мстительно заметил Барнабас, – из цепких лап этого паука ещё никто не выбирался.
