Сельский доктор
Похищение
Красота провинциальных пейзажей уникальна. Она полна движения и одновременно пропитана умиротворением.
Закат пылал невероятными оттенками, разбросав по небу длинные изрезанные лепестки алого, багряного, золотого и синего цвета, как экзотический цветок, что цветет единственный раз в жизни. Воздух стал прозрачнее и свежее. Тучи насекомых поднялись вверх, к последним теплым лучам света. Надвигающиеся сумерки сначала сделали темнее траву, затем кустарник, а потом стали медленно подниматься к кронам деревьев, словно ночь двигалась не с другой стороны неба, а вылезала из-под земли, как кровожадное темное чудовище.
Раф Кипер сидел в раскладном уличном кресле, спиной к ветклинике, которая так же служила ему квартирой, и смотрел на засыпающий день. Пальцы его правой руки, свисающей с подлокотника, лениво поглаживали шерсть примостившегося рядом, слепого на один глаз пса, по кличке Резвый. Пару лет назад хозяева привезли Афганскую борзую в лечебницу в надежде исправить ухудшающееся зрение. Но когда узнали, что болезнь неизлечима и собака больше не сможет участвовать в бегах и приносить прибыль, быстро решили применить эвтаназию.
Доктор Кипер тогда пошел на откровенный обман, убедив владельцев, что по законам округа необходимо передать права владения животным в пользу клиники, иначе они не смогут его усыпить. Полученные бумаги позволили Рафу распоряжаться жизнью пса по своему усмотрению. Но он заранее знал, что уличить его в этом проступке будет некому. Пусть эти люди и не видели в своем решение ничего преступного, но даже не услышав от персонала ни одного осуждающего слова, хорошо понимали, что про них думают. Такие обычно не возвращаются.
По другую руку от доктора, высоко подняв огромную голову и чутко вглядываясь в сумерки, лежал метис мастифа. Его короткая шоколадно-коричневая шерсть лоснилась в свете заката, очерчивая развитую мускулатуру. Он был настолько неподвижен, что напоминал бронзовую статую, выставленную в музее среди других произведений искусства. Какая помесь породила настолько великолепное животное, Раф не знал. Но была у этой красоты и обратная сторона – пёс совершенно ничего не слышал.
Меньше года назад его еще щенком подобрали на обочине шоссе неравнодушные люди и привезли в клинику. Должно быть малыша сбила машина. Тяжелая черепно-мозговая травма требовала срочной дорогостоящей операции. И длительного последующего ухода. Платить за бедолагу было некому. Доктор прооперировал его лично, после чего поместил в своей комнате и бегал к нему каждую свободную минуту в течении трех месяцев.
Пес выжил. И уже вырос размером с небольшую лошадь, хотя, строго говоря, еще не считался взрослой собакой. Раф боялся предположить, до каких масштабов он может увеличиться впоследствии. Клички у мастифа не было. Да и незачем. Он реагировал только на жесты и вибрацию. Обладал острейшим нюхом. И никогда не лаял. Два раза он встречал у ограды медведей, приблудившихся по весне из соседствующего с клиникой леса. Молча, глаза в глаза. Оценив соперника, голодные спросонок косолапые, предпочитали избежать конфликта и удалялись по своим делам в другом направлении.
Чуть впереди, у ног доктора, положив голову на лапы, дремала Аляскинский маламут по кличке Волчица. И окрасом, и размером она была похожа на свою дикую тезку. Кроме совершенно белой полосы шерсти вдоль хребта, в том месте, где ей на спину спрыгнула рысь, прямо во время бега в упряжке. Что заставило кошку совершить такое нападение, в присутствии еще четырех собак и человека, осталось загадкой. Но прежде чем сбежать обратно в лес, она успела разорвать ткани и сломать бедняге позвоночник. Старик хозяин уложил собаку на повозку и без промедления прикатил в клинику. Раф оперировал четыре часа, собрал все, что смог. Потом они с хозяином ждали еще месяц, опасаясь инфекции бешенства. Все завершилось благополучно. Строго говоря, Волчица не была брошенным питомцем - старый Дик отдавал ее со слезами на глазах, но после нападения что-то сломалось в ее характере, и упряжка не приняла подругу обратно.
Таких пострадавших животных, которых, скорее всего уже не примут в другую семью, в лечебнице насчитывалось немало. Где-то по территории бродили два кастрированных кота, один в жутких шрамах после пожара, в котором погибла милая старушка Бетти, другой без глаза и уха, после встречи с бультерьером Стефелла. На ветках ближайшего дерева дремала сова, случайно подстреленная охотниками: повреждение крыла оказалось незначительным, но все же достаточно опасным для дальнейшей самостоятельной жизни в лесу. В холле клиники, в высоком террариуме, пациентов встречал двухметровый сетчатый питон, которого доктор Кипер лично выловил во дворе Уолтов – выяснить, от кого сбежала экзотическая рептилия, так и не удалось, поэтому он пополнил коллекцию сирот.
Хозяин клиники выделил небольшой фонд для помощи брошенным животным, но в основном их лечение и содержание ложилось на плечи добросердечно персонала, состоящего преимущественно из женщин. И, собственно, самого Рафа. Девушки бесплатно ассистировали на операциях, оказывали уход и периодически таскали вкусняшки из дома. Доктор Кипер же брал на себя все денежные расходы. Иногда довольно существенные. Но он не жаловался.
Сорокалетний доктор жил один. Высокий, подтянутый, с запущенной гривой черных, чуть поседевших на висках волос и постоянной двухнедельной небритостью на суровом лице. Он считался завидным женихом среди местных жительниц. Но свое одиночество оберегал твердо и непреклонно. К тому же имел некие загадочные проблемы со здоровьем. Поэтому одинокие дамы сильно Рафу не навязывались, довольствуясь романтическими мечтами и надеждами на то, что однажды он приживется в их селении достаточно, чтобы окончательно осесть тут и остепениться. Что-что, а ждать в провинции умели.
Неторопливое течение жизни и простодушие людей, как раз были теми преимуществами, из-за которых незаурядный доктор три года назад откликнулся на вакансию ветеринара в клинике «Доброе дело». Ну, и обязательная квартира в том же здании, конечно же возглавляла список преимуществ.
Как оперирующий хирург, Раф тщательно ухаживал за руками, имел привычку принимать душ несколько раз в день, был аккуратен с одеждой и неприхотлив в еде. Тратиться ему было особо не на что. А животные, особенно спасенные, умели ценить хорошее отношение, не лезли не в свое дело и мало разговаривали. Подходящая компания для того, кто предпочитает спокойствие и размеренность.
Дневная жара отступала, последние золотые лучи еще согревали лицо, но со спины уже тянуло лесной прохладой. Перед глазами Рафа, сквозь решетку ограды виднелась освещенная закатом тропинка, ведущая к калитке. За тропинкой начинался овраг, заросший высокой травой, которую неторопливо причесывал ветерок, словно конюх блестящую гриву коня. Искрилась вода в тихой речке. А на зеленом лугу еще кружили бабочки.
Благословенную тишину нарушил негромкий детский голосок, напевающий незатейливую песенку. На тропинке показалась Элла Мастерс, шести лет от роду. В белом платьице, носочках и сандалиях. С неизменной корзинкой в руках. Черноволосое белокожее дитя, как две капли воды похожее на свою погибшую мать. Голос, надо сказать, у нее был приятный. А походка слишком беззаботной для столь поздней прогулки.
Раф нахмурился.
Девочка остановилась возле калитки и помахала ему рукой:
- Привет, доктор Кипер!
Похоже, она снова пришла одна.
- Клиника уже закрыта, Элла. Все разошлись по домам, - стараясь, чтобы голос звучал строго, сказал мужчина. – Приходи утром.
Ротик ребенка разочарованно скривился. Но через секунду она снова широко улыбнулась:
- Я принесу морковь, можно?
Девочка была очаровательной, но своевольной и часто навязчивой. Тем не менее, Раф неизменно испытывал к ней те же теплые чувства, что и к пострадавшим животным. Сострадание. Но он очень быстро понял, что ей нельзя этого показывать. Вряд ли она делала это осознанно, но лишь почувствовав к себе хоть малейшее доброе отношение, тут же садилась на шею.
- Можно. Но утром! – твердо ответил мужчина. В разговорах с девочкой всегда следовало соблюдать точность. Иначе она была способна заявиться среди ночи с корзинкой моркови, оперируя тем, что он не уточнил – можно, когда? – Иди домой Элла. Твой дед уже наверняка тебя ищет.
И действительно, со стороны селения послышался шум голосов вперемежку с другими звуками, которые трудно было распознать с такого расстояния.
Элла проследила за взглядом доктора и беззаботно махнула рукой:
-А! Это они вампиров ловят.
- Кого? – Рафу сперва показалось, что он ослышался.
- Вам-пи-ров, - отчетливо повторила малышка.
Мужчина с трудом скрыл улыбку. Непонятно, что мог ребенок вкладывать в это слово.
- Таких гадов, которые кровь пьют, - заметив недоверие доктора, деловито пояснила девочка.
- Ясно, - Раф потер переносицу, пряча за рукой непослушно расползающуюся усмешку. Сельские жители, ежедневно сталкивающиеся со смертью и рождением, с грязью, наводнениями и пожарами, лучше других понимали настоящую, реальную жизнь. Они знали: если кто-то бродит по двору в ночи, то это дикий зверь, пришедший из леса, а не мистическое чудовище. Таким отношением они вызывали у доктора уважение.
Но иногда и селяне ставили его в тупик. Под словом «вампир», они могли подразумевать хорька или лису, поживившихся в курятнике. А могли и пьющих кровь бледных людей, которых когда-то придумал воспаленный мозг какого-то несчастного бедолаги. Потом нужно будет расспросить местных поподробнее: быть может, там дело куда серьезнее, ведь фантазии психопатов в этот век границ не знали.
- Тем более! – Раф решительно хлопнул себя ладонями по коленям, заставив проснуться спящих собак: - Иди домой, Элла! Опасно гулять, пока взрослые этих вампиров не поймали.
- Не! – девочка беззаботно махнула рукой. Но, тем не менее развернулась в сторону дома. – Уже не опасно.
Глядя, как малышка, напевая всю ту же песенку, вприпрыжку удаляется по тропинке, Раф задумался о том, что она имела ввиду. Почему не опасно? Уже? Выводы детского разума порой не поддавались анализу.
Солнце практически скрылось за горизонтом, но небо по-прежнему оставалось светлым. Тьма продолжала пожирать деревья. Мужчина задумался о том, стоит ли заварить чаю на ночь или уже поздно? Звуки, которые двигались со стороны селения его особо не беспокоили. До тех самых пор, пока он не понял, что они приближаются к клинике. Странно. Единственная тропа заканчивалась у калитки, а дальше начинался подтопленный пролесок, затем болото и после него густая чаща.
Лес считался частью Национального заповедника и был огорожен высоким крепким забором, местами под напряжением - чтобы люди не беспокоили природу, а крупные хищники не беспокоили людей. Охотников пускали туда по специальному разрешению, остальные лезли в чащу на свой страх и риск. По грибы и ягоды, просто прогуляться или прокатиться на упряжке. Егеря периодически вылавливали нарушителей и безбожно штрафовали. Но желающих от этого не убавлялось.
Правда и среди хищников попадались нарушители. На задний двор клиники часто захаживали лоси и пятнистые олени. И те же, пресловутые, медведи. Наверняка, по вине местных жителей – если медведи и дикие кабаны еще способны устроить подкоп, то для лосей и оленей кто-то должен был проделывать лаз в заборе.
В любом случае, сумерки не лучшее время для прогулок в лесу. Даже для поисков вампиров. Но не в клинике же они думают их найти?
Как только эта мысль оформилась у Рафа в голове, на тропинке показались две розыскные овчарки, остервенело тянущие за собой помощников шерифа, облаченных в официальную черную амуницию и с зажжёнными фонариками в руках. Следом за помощниками, почти бегом следовал сам шериф, а уже после него человек десять местных.
Калитка никогда не запиралась, поэтому одна из овчарок легко вышибла ее грудью, открыв проход для всей компании. Собаки доктора тут же вскочили, угрожающе зарычав. Поднялся гвалт. Раф щелкнул пальцами, призывая своих псов успокоиться - доверие между ними установилось такое, что животные тут же уселись обратно, замолчав, но продолжая напряженно следить за нарушителями охраняемого пространства. Один из помощников шерифа, тщетно пытающийся успокоить свою собаку, глянул на доктора с уважением и легкой завистью.
Шериф Сандерс, рыжий, немного смахивающий на лиса, вышел вперед:
- Добрый вечер, доктор Киппер, - сдержанно поздоровался он. – Извините за беспокойство в столь поздний час, но у нас к вам есть пара вопросов.
Заинтригованный Раф кивнул. Собаки явно шли по следу. И этот след привел их прямо в клинику. Интересно.
- Добрый вечер, - мужчина перевел взгляд на толпу за спиной шерифа, адресуя приветствие всем присутствующим сразу. – Чем могу быть вам полезен?
Сандерс немного помялся и пожевал губу, явно стараясь подобрать слова:
- Скажите, доктор, видели ли вы сегодня Эллу Мастерс?
Раф удивился еще сильнее. Он ожидал вопросов, связанных с вампирами, но никак ни с Эллой. Причем тут девочка?
- Конечно, видел, - среди поискового отряда, мужчина вдруг разглядел деда малышки, Уила Мастерса. Даже сквозь въевшийся коричневый загар фермера, все время проводящего на солнце, проступала неестественная бледность. Глаза сурового старика тревожно метались по сторонам, словно он ожидал найти девочку прячущейся под каждым кустом.
- Как давно? – не смотря на любезный голос, взгляд у шерифа был тяжелым. Словно он подозревал доктора в каком-то злодеянии.
Раф хотел было ответить, но тут что-то кольнуло его изнутри. Предчувствие. Он готов был поклясться, что видел Эллу всего минут десять назад - насколько такие, как он вообще способны определять время. Но видел ли он ее воплоти?
Ледяные мурашки побежали вверх по позвоночнику, подбираясь к сердцу. Существовали способы отличить живого человека от призрака, но, когда доктор разговаривал с девочкой, ему и в голову не пришло обращать на это внимание. И теперь бесполезно вспоминать ту встречу, подсознание могло подрисовать любые несуществующие детали, подгоняя их под открывшиеся факты.
- Боюсь, тут я вам не помогу, - осторожно ответил Раф. – После травмы головы, время для меня единица приблизительная. - Теперь нужно было взвешивать каждое слово: - Но солнце еще было высоко.
Шериф кашлянул в кулак, после чего, явно собравшись с духом, решительно спросил:
- Она может сейчас быть здесь, доктор?
Они явно подозревали в нем маньяка, способного прятать ребенка в подвале клиники. Ну, ничего удивительно: он был единственным чужаком во всей округе, замкнутым и со странностями, живущим одиноко, на отшибе. Такие первыми приходят на ум.
- Боюсь, я и здесь не смогу быть вам полезен, - развел руками Раф. – Все возможно.
- Что вы имеете ввиду? – прищурился Сандерс. В глазах его блеснул огонек, как у гончей, взявшей след.
- Дело в том, что Элла приходит сюда уже неделю, - начал пояснять мужчина. - Уил посчитал, что раз девочка недосмотрела за своим питомцем, из-за чего козленок сломал ногу, то и взять на себя заботу о его выздоровлении должна лишь она сама. Когда он ее привел впервые, то даже в калитку не вошел.
Глава 1
Похищение
Красота провинциальных пейзажей уникальна. Она полна движения и одновременно пропитана умиротворением.
Закат пылал невероятными оттенками, разбросав по небу длинные изрезанные лепестки алого, багряного, золотого и синего цвета, как экзотический цветок, что цветет единственный раз в жизни. Воздух стал прозрачнее и свежее. Тучи насекомых поднялись вверх, к последним теплым лучам света. Надвигающиеся сумерки сначала сделали темнее траву, затем кустарник, а потом стали медленно подниматься к кронам деревьев, словно ночь двигалась не с другой стороны неба, а вылезала из-под земли, как кровожадное темное чудовище.
Раф Кипер сидел в раскладном уличном кресле, спиной к ветклинике, которая так же служила ему квартирой, и смотрел на засыпающий день. Пальцы его правой руки, свисающей с подлокотника, лениво поглаживали шерсть примостившегося рядом, слепого на один глаз пса, по кличке Резвый. Пару лет назад хозяева привезли Афганскую борзую в лечебницу в надежде исправить ухудшающееся зрение. Но когда узнали, что болезнь неизлечима и собака больше не сможет участвовать в бегах и приносить прибыль, быстро решили применить эвтаназию.
Доктор Кипер тогда пошел на откровенный обман, убедив владельцев, что по законам округа необходимо передать права владения животным в пользу клиники, иначе они не смогут его усыпить. Полученные бумаги позволили Рафу распоряжаться жизнью пса по своему усмотрению. Но он заранее знал, что уличить его в этом проступке будет некому. Пусть эти люди и не видели в своем решение ничего преступного, но даже не услышав от персонала ни одного осуждающего слова, хорошо понимали, что про них думают. Такие обычно не возвращаются.
По другую руку от доктора, высоко подняв огромную голову и чутко вглядываясь в сумерки, лежал метис мастифа. Его короткая шоколадно-коричневая шерсть лоснилась в свете заката, очерчивая развитую мускулатуру. Он был настолько неподвижен, что напоминал бронзовую статую, выставленную в музее среди других произведений искусства. Какая помесь породила настолько великолепное животное, Раф не знал. Но была у этой красоты и обратная сторона – пёс совершенно ничего не слышал.
Меньше года назад его еще щенком подобрали на обочине шоссе неравнодушные люди и привезли в клинику. Должно быть малыша сбила машина. Тяжелая черепно-мозговая травма требовала срочной дорогостоящей операции. И длительного последующего ухода. Платить за бедолагу было некому. Доктор прооперировал его лично, после чего поместил в своей комнате и бегал к нему каждую свободную минуту в течении трех месяцев.
Пес выжил. И уже вырос размером с небольшую лошадь, хотя, строго говоря, еще не считался взрослой собакой. Раф боялся предположить, до каких масштабов он может увеличиться впоследствии. Клички у мастифа не было. Да и незачем. Он реагировал только на жесты и вибрацию. Обладал острейшим нюхом. И никогда не лаял. Два раза он встречал у ограды медведей, приблудившихся по весне из соседствующего с клиникой леса. Молча, глаза в глаза. Оценив соперника, голодные спросонок косолапые, предпочитали избежать конфликта и удалялись по своим делам в другом направлении.
Чуть впереди, у ног доктора, положив голову на лапы, дремала Аляскинский маламут по кличке Волчица. И окрасом, и размером она была похожа на свою дикую тезку. Кроме совершенно белой полосы шерсти вдоль хребта, в том месте, где ей на спину спрыгнула рысь, прямо во время бега в упряжке. Что заставило кошку совершить такое нападение, в присутствии еще четырех собак и человека, осталось загадкой. Но прежде чем сбежать обратно в лес, она успела разорвать ткани и сломать бедняге позвоночник. Старик хозяин уложил собаку на повозку и без промедления прикатил в клинику. Раф оперировал четыре часа, собрал все, что смог. Потом они с хозяином ждали еще месяц, опасаясь инфекции бешенства. Все завершилось благополучно. Строго говоря, Волчица не была брошенным питомцем - старый Дик отдавал ее со слезами на глазах, но после нападения что-то сломалось в ее характере, и упряжка не приняла подругу обратно.
Таких пострадавших животных, которых, скорее всего уже не примут в другую семью, в лечебнице насчитывалось немало. Где-то по территории бродили два кастрированных кота, один в жутких шрамах после пожара, в котором погибла милая старушка Бетти, другой без глаза и уха, после встречи с бультерьером Стефелла. На ветках ближайшего дерева дремала сова, случайно подстреленная охотниками: повреждение крыла оказалось незначительным, но все же достаточно опасным для дальнейшей самостоятельной жизни в лесу. В холле клиники, в высоком террариуме, пациентов встречал двухметровый сетчатый питон, которого доктор Кипер лично выловил во дворе Уолтов – выяснить, от кого сбежала экзотическая рептилия, так и не удалось, поэтому он пополнил коллекцию сирот.
Хозяин клиники выделил небольшой фонд для помощи брошенным животным, но в основном их лечение и содержание ложилось на плечи добросердечно персонала, состоящего преимущественно из женщин. И, собственно, самого Рафа. Девушки бесплатно ассистировали на операциях, оказывали уход и периодически таскали вкусняшки из дома. Доктор Кипер же брал на себя все денежные расходы. Иногда довольно существенные. Но он не жаловался.
Сорокалетний доктор жил один. Высокий, подтянутый, с запущенной гривой черных, чуть поседевших на висках волос и постоянной двухнедельной небритостью на суровом лице. Он считался завидным женихом среди местных жительниц. Но свое одиночество оберегал твердо и непреклонно. К тому же имел некие загадочные проблемы со здоровьем. Поэтому одинокие дамы сильно Рафу не навязывались, довольствуясь романтическими мечтами и надеждами на то, что однажды он приживется в их селении достаточно, чтобы окончательно осесть тут и остепениться. Что-что, а ждать в провинции умели.
Неторопливое течение жизни и простодушие людей, как раз были теми преимуществами, из-за которых незаурядный доктор три года назад откликнулся на вакансию ветеринара в клинике «Доброе дело». Ну, и обязательная квартира в том же здании, конечно же возглавляла список преимуществ.
Как оперирующий хирург, Раф тщательно ухаживал за руками, имел привычку принимать душ несколько раз в день, был аккуратен с одеждой и неприхотлив в еде. Тратиться ему было особо не на что. А животные, особенно спасенные, умели ценить хорошее отношение, не лезли не в свое дело и мало разговаривали. Подходящая компания для того, кто предпочитает спокойствие и размеренность.
Дневная жара отступала, последние золотые лучи еще согревали лицо, но со спины уже тянуло лесной прохладой. Перед глазами Рафа, сквозь решетку ограды виднелась освещенная закатом тропинка, ведущая к калитке. За тропинкой начинался овраг, заросший высокой травой, которую неторопливо причесывал ветерок, словно конюх блестящую гриву коня. Искрилась вода в тихой речке. А на зеленом лугу еще кружили бабочки.
Благословенную тишину нарушил негромкий детский голосок, напевающий незатейливую песенку. На тропинке показалась Элла Мастерс, шести лет от роду. В белом платьице, носочках и сандалиях. С неизменной корзинкой в руках. Черноволосое белокожее дитя, как две капли воды похожее на свою погибшую мать. Голос, надо сказать, у нее был приятный. А походка слишком беззаботной для столь поздней прогулки.
Раф нахмурился.
Девочка остановилась возле калитки и помахала ему рукой:
- Привет, доктор Кипер!
Похоже, она снова пришла одна.
- Клиника уже закрыта, Элла. Все разошлись по домам, - стараясь, чтобы голос звучал строго, сказал мужчина. – Приходи утром.
Ротик ребенка разочарованно скривился. Но через секунду она снова широко улыбнулась:
- Я принесу морковь, можно?
Девочка была очаровательной, но своевольной и часто навязчивой. Тем не менее, Раф неизменно испытывал к ней те же теплые чувства, что и к пострадавшим животным. Сострадание. Но он очень быстро понял, что ей нельзя этого показывать. Вряд ли она делала это осознанно, но лишь почувствовав к себе хоть малейшее доброе отношение, тут же садилась на шею.
- Можно. Но утром! – твердо ответил мужчина. В разговорах с девочкой всегда следовало соблюдать точность. Иначе она была способна заявиться среди ночи с корзинкой моркови, оперируя тем, что он не уточнил – можно, когда? – Иди домой Элла. Твой дед уже наверняка тебя ищет.
И действительно, со стороны селения послышался шум голосов вперемежку с другими звуками, которые трудно было распознать с такого расстояния.
Элла проследила за взглядом доктора и беззаботно махнула рукой:
-А! Это они вампиров ловят.
- Кого? – Рафу сперва показалось, что он ослышался.
- Вам-пи-ров, - отчетливо повторила малышка.
Мужчина с трудом скрыл улыбку. Непонятно, что мог ребенок вкладывать в это слово.
- Таких гадов, которые кровь пьют, - заметив недоверие доктора, деловито пояснила девочка.
- Ясно, - Раф потер переносицу, пряча за рукой непослушно расползающуюся усмешку. Сельские жители, ежедневно сталкивающиеся со смертью и рождением, с грязью, наводнениями и пожарами, лучше других понимали настоящую, реальную жизнь. Они знали: если кто-то бродит по двору в ночи, то это дикий зверь, пришедший из леса, а не мистическое чудовище. Таким отношением они вызывали у доктора уважение.
Но иногда и селяне ставили его в тупик. Под словом «вампир», они могли подразумевать хорька или лису, поживившихся в курятнике. А могли и пьющих кровь бледных людей, которых когда-то придумал воспаленный мозг какого-то несчастного бедолаги. Потом нужно будет расспросить местных поподробнее: быть может, там дело куда серьезнее, ведь фантазии психопатов в этот век границ не знали.
- Тем более! – Раф решительно хлопнул себя ладонями по коленям, заставив проснуться спящих собак: - Иди домой, Элла! Опасно гулять, пока взрослые этих вампиров не поймали.
- Не! – девочка беззаботно махнула рукой. Но, тем не менее развернулась в сторону дома. – Уже не опасно.
Глядя, как малышка, напевая всю ту же песенку, вприпрыжку удаляется по тропинке, Раф задумался о том, что она имела ввиду. Почему не опасно? Уже? Выводы детского разума порой не поддавались анализу.
Солнце практически скрылось за горизонтом, но небо по-прежнему оставалось светлым. Тьма продолжала пожирать деревья. Мужчина задумался о том, стоит ли заварить чаю на ночь или уже поздно? Звуки, которые двигались со стороны селения его особо не беспокоили. До тех самых пор, пока он не понял, что они приближаются к клинике. Странно. Единственная тропа заканчивалась у калитки, а дальше начинался подтопленный пролесок, затем болото и после него густая чаща.
Лес считался частью Национального заповедника и был огорожен высоким крепким забором, местами под напряжением - чтобы люди не беспокоили природу, а крупные хищники не беспокоили людей. Охотников пускали туда по специальному разрешению, остальные лезли в чащу на свой страх и риск. По грибы и ягоды, просто прогуляться или прокатиться на упряжке. Егеря периодически вылавливали нарушителей и безбожно штрафовали. Но желающих от этого не убавлялось.
Правда и среди хищников попадались нарушители. На задний двор клиники часто захаживали лоси и пятнистые олени. И те же, пресловутые, медведи. Наверняка, по вине местных жителей – если медведи и дикие кабаны еще способны устроить подкоп, то для лосей и оленей кто-то должен был проделывать лаз в заборе.
В любом случае, сумерки не лучшее время для прогулок в лесу. Даже для поисков вампиров. Но не в клинике же они думают их найти?
Как только эта мысль оформилась у Рафа в голове, на тропинке показались две розыскные овчарки, остервенело тянущие за собой помощников шерифа, облаченных в официальную черную амуницию и с зажжёнными фонариками в руках. Следом за помощниками, почти бегом следовал сам шериф, а уже после него человек десять местных.
Калитка никогда не запиралась, поэтому одна из овчарок легко вышибла ее грудью, открыв проход для всей компании. Собаки доктора тут же вскочили, угрожающе зарычав. Поднялся гвалт. Раф щелкнул пальцами, призывая своих псов успокоиться - доверие между ними установилось такое, что животные тут же уселись обратно, замолчав, но продолжая напряженно следить за нарушителями охраняемого пространства. Один из помощников шерифа, тщетно пытающийся успокоить свою собаку, глянул на доктора с уважением и легкой завистью.
Шериф Сандерс, рыжий, немного смахивающий на лиса, вышел вперед:
- Добрый вечер, доктор Киппер, - сдержанно поздоровался он. – Извините за беспокойство в столь поздний час, но у нас к вам есть пара вопросов.
Заинтригованный Раф кивнул. Собаки явно шли по следу. И этот след привел их прямо в клинику. Интересно.
- Добрый вечер, - мужчина перевел взгляд на толпу за спиной шерифа, адресуя приветствие всем присутствующим сразу. – Чем могу быть вам полезен?
Сандерс немного помялся и пожевал губу, явно стараясь подобрать слова:
- Скажите, доктор, видели ли вы сегодня Эллу Мастерс?
Раф удивился еще сильнее. Он ожидал вопросов, связанных с вампирами, но никак ни с Эллой. Причем тут девочка?
- Конечно, видел, - среди поискового отряда, мужчина вдруг разглядел деда малышки, Уила Мастерса. Даже сквозь въевшийся коричневый загар фермера, все время проводящего на солнце, проступала неестественная бледность. Глаза сурового старика тревожно метались по сторонам, словно он ожидал найти девочку прячущейся под каждым кустом.
- Как давно? – не смотря на любезный голос, взгляд у шерифа был тяжелым. Словно он подозревал доктора в каком-то злодеянии.
Раф хотел было ответить, но тут что-то кольнуло его изнутри. Предчувствие. Он готов был поклясться, что видел Эллу всего минут десять назад - насколько такие, как он вообще способны определять время. Но видел ли он ее воплоти?
Ледяные мурашки побежали вверх по позвоночнику, подбираясь к сердцу. Существовали способы отличить живого человека от призрака, но, когда доктор разговаривал с девочкой, ему и в голову не пришло обращать на это внимание. И теперь бесполезно вспоминать ту встречу, подсознание могло подрисовать любые несуществующие детали, подгоняя их под открывшиеся факты.
- Боюсь, тут я вам не помогу, - осторожно ответил Раф. – После травмы головы, время для меня единица приблизительная. - Теперь нужно было взвешивать каждое слово: - Но солнце еще было высоко.
Шериф кашлянул в кулак, после чего, явно собравшись с духом, решительно спросил:
- Она может сейчас быть здесь, доктор?
Они явно подозревали в нем маньяка, способного прятать ребенка в подвале клиники. Ну, ничего удивительно: он был единственным чужаком во всей округе, замкнутым и со странностями, живущим одиноко, на отшибе. Такие первыми приходят на ум.
- Боюсь, я и здесь не смогу быть вам полезен, - развел руками Раф. – Все возможно.
- Что вы имеете ввиду? – прищурился Сандерс. В глазах его блеснул огонек, как у гончей, взявшей след.
- Дело в том, что Элла приходит сюда уже неделю, - начал пояснять мужчина. - Уил посчитал, что раз девочка недосмотрела за своим питомцем, из-за чего козленок сломал ногу, то и взять на себя заботу о его выздоровлении должна лишь она сама. Когда он ее привел впервые, то даже в калитку не вошел.
