— Царь наш нелюдим, — в ответ на мой удивленный вопрос пояснил Яр. — А еще суров и скор на расправу. Так что нежить от дворца на удалении живет, дабы не показываться ему на глаза лишний раз. Ну а окромя того лес этот непростой, зачарованный. Он дополнительную защиту от войск супостатов обеспечивает.
И когда мы в лес въехали, я в этом полностью убедилась. Лес и впрямь был странный, жутковатый. Не зеленый, с дубами, березами, да осинами, а какими-то странными деревьями с черными, узловатыми стволами и гибкими щупальцами веток. Почти полное отсутствие листьев на них заменяла паутина, в обилии украшавшая собой окружающий пейзаж.
А еще вокруг был туман, который, к счастью, не выползал на дорогу, оставаясь в пределах колдовского леса. И от излишней влаги воздух пах землей, прелым деревом и плесенью. Бр-р, в общем!
— Я бы этот лес просто перескочил, — неожиданно подал голос Конь.
Учуял мое настроение, что ли?
Соблазн покинуть это мрачное место, конечно, был велик, но я его подавила и твердо ответила:
— Не надо. Будешь скакать — эскорт крутой потеряем, и я ничего разглядеть не успею. А мне интересно, как царство мое выглядит.
Конь дернул головой, поводья звякнули.
— Ну смотри сама. Только учти, за пределами Смородины я уже не смогу так скакать. Всех остальных коней, что ни есть на свете, обгоню словно ветер, а вот леса перепрыгивать — увы. Нет в тебе магии Кощея, чтобы силой такой меня взамен источника наделить.
— Да и ладно, — ничуть не расстроилась я. — По расчетам Костопраха мы и так быстро доедем. Два дня туда, два обратно, с твоей-то скоростью. Ты лучше вот чего объясни: почему ты можешь так далеко от источника находиться в отличие от остальной нежити?
— А он у нас неполноценный, — вмешался в разговор посох. — Он лишь наполовину нежить.
— Сам ты неполноценный, — огрызнулся Конь. — Палка с черепушкой — нашлось чудо света, тоже мне.
Но Яр не обратил на его слова внимания, продолжив:
— Конь Кощеев только наполовину нежить. Нашел царь где-то жеребца богатырского, что уже в жеребячестве зрелых коней ростом и силой обходил, ну и выкупил его. А может, отнял или выкрал, про то мне неведомо. Выкормил, значит, травами колдовскими, да прахом склепным. На мертвой воде выпоил и силу магическую вложил. Потому, в отличие от остальной нежити, конь Кощеев и на мертвых землях силу не теряет, и в других собой остается.
— Только менее магически прокачанным?
— Именно так, царевна, — подтвердил Яр. — Какое верное слово ты подобрала.
— Я таких слов тебе тысячу наподбираю, — хмыкнула я. — Если будет интересно.
Несмотря на то, что я храбрилась и убеждала себя, что мне, хозяйке, тут бояться нечего, когда лес кончился, все же вздохнула с облегчением. А впереди, на многие мили вокруг, расстилались поля. Самые обычные, если не считать одной детали. Несмотря на то, что хмарь на небе рассеялась и солнце сияло в полную силу, здесь, внизу, по-прежнему царили вечерние сумерки, словно свет не доходил до земли, теряя свою силу.
Вскоре мы миновали деревеньку с полуразрушенными домами, перемежающимися с высокими каменными склепами, зачастую даже мраморными и вычурными. Затем проехали через большое кладбище с вывороченными могилами — видимо, для нежити рангом пониже. Взгляд выхватил большую гнилую доску, косо прибитую на дереве. На ней кто-то старательно вывел неровными буквами надпись: «Распродажа! Только до конца месяца! Уникальное предложение! Склепы с увеличенной площадью! Два по цене одного!»
Но вообще, дорога была почти пустой. Пара скелетов, идущих куда-то по своим делам, и упырье семейство, перемещавшееся в одной большой телеге, запряженной скелетом лошади — вот и все встретившееся мне население.
Яр объяснил это тем, что про наш выезд уже разошлась молва, так что попадаться на дороге кощеевой дочери никто сильным желанием не горел. А с рыцарями Смерти и вовсе шутки плохи. Решит так из них то-нибудь, что к царевне проявлено неуважение, поднимет косу и напластает тоненькими блинчиками. Замучаешься потом собираться в одно.
А вот придорожный трактир с завлекательным названием «Тоска смертная» меня особенно заинтересовал.
— А что, разве нежить тоже есть должна? — удивилась я.
— Вообще-то нет, — ответил посох. — Только упыри, пожалуй, до мяса уж больно охочие становятся. Зато вкус чувствуют все. И тут ведь как получается — питается умертвие, так он бодр и весел, что Костопрах твой. А не жрет ничего — ходит, словно камнем прибитый. Никакого интереса к жизни не питает. Кому так охота?
Я хотела было спросить, откуда они тут мясо берут, но не решилась. Не уверена, что хочу это знать. Так вот расскажут в красках, потом ночами спать нормально не буду. Вон, в носу уже свербеть начало, словно горелым запахло.
Или действительно запахло?
Нахмурившись, я принюхалась и поняла, что мне не почудилось. В воздухе появился все нарастающий запах гари.
— Река Смородина близко, — в то же время сообщил Яр. — Граница кощеева царства.
— Чего-то не слишком большое оно получается, царство это, — я скептично хмыкнула. — Вон, едем всего часа четыре, а уже граница. Расширяться надо, вот что я скажу.
— Да куда ж расширяться, царевна? — удивился Яр. — Ведь мы только там, куда сила Источника дотягивается, жить можем. Так что тут царство наше. А для всего остального у нас данники есть.
— Ладно, тоже мне, Люксембург нашелся, — проворчала я. — Скоро река-то?
— Совсем скоро, — ответил Конь, хватая пастью на ходу какую-то вспорхнувшую с земли птицу и теперь смачно ее жуя. — Буффально фять минуточек и…
— Сначала прожуй, потом говори, — посоветовала я строго. — А то подавишься.
Конь еще активней захрустел косточками, потом смачно чихнул перьями несчастной птахи и, наконец, сказал:
— Приехали. Вот она, Смородина.
Действительно, перед нами в паре сотен шагов текла река. На первый взгляд. Когда мы подъехали ближе, я узрела черную, вонючую бурлящую жижу, на поверхности которой то и дело вспыхивали огненные сполохи. И ошалело выдохнула:
— Это что?!
— Река Смородина, — подтвердил посох.
— Река-а?! Офиге… э-э… — вспомнив предупреждение Костопраха, вовремя сама себя оборвала и уточнила: — Конь, ты ведь ее перепрыгнешь?
И вот тут Конь меня сильно удивил, сообщив:
— Не-а. Не смогу.
— Как это? Почему?
— Потому, что река эта непростая, а колдовская. Ни переплыть ее, ни перелететь нельзя без сильной магии. А магии у тебя нет. Вот был бы Кощей…
— Ясно. Поняла, — оборвала я мрачно. — И как через нее перебираться?
— Только через Калинов мост, — Конь кивком головы указал направо. — Вон он.
Посмотрев туда, я узрела редкие металлические полосы, черные от копоти сверху и красные от жара реки снизу, без перил, и сглотнула. Перебираться через нефтяно-канализационный поток по узенькой раскаленной фигне — к такому жизнь меня не готовила!
— Ничего себе мост… Конь, а ты через него точно перейдешь?
— Фр-р! Да с закрытыми глазами, — фыркнул тот.
— Вот с закрытыми не надо, пожалуйста, — поспешно отказалась я. — Интересно, кто тот шутник, который эту… это Смородиной обозвал.
— Так не чувствуешь разве, какой смород вокруг стоит? — изумился посох.
— Смород? Смрад? А-а… дошло, — я кивнула. — И, дай догадаюсь, мост, тоже с ягодой калиной ничего общего не имеет?
— То медь черная, по-особому закаленная да зачарованная. Сама Медной горы Хозяйка мост сей создала в стародавние времена, — просветил Яр. — Ничто другое здесь не выстоит. Ни одной живой душе, ни пешему, ни конному через мост хода нет — жар стоит такой, что испепелит сразу же.
Я снова сглотнула и нервно огляделась. Отряд рыцарей Смерти терпеливо стоял шагах в десяти от нас, ожидая, когда я наберусь смелости и перееду, наконец, мост.
Смелость пока не набиралась. Напротив, желание путешествовать как-то стремительно исчезало. Зато очень захотелось вернуться обратно во дворец. Может, и вправду? Защита тут хорошая, своими глазами убедилась. А во дворце скатерть-самобранка и сокровищница…
«И куча нежити, — напомнила я себе. — В свой мир я тоже переместиться без помощи не смогу, а всю жизнь провести среди нежити — то еще удовольствие. Нет, придется ехать».
— Ладно, — я глубоко вздохнула. — А почему вы решили, что мост нас не испепелит?
— Я ж конь царский, — напомнил Конь. — Во-первых, я — наполовину нежить, а во-вторых, у меня подковы зачарованные. Так что, как раз у нас проблем с перемещением точно не будет. Лучше побеспокойся о том, что по ту сторону реки ждет.
— А что нас ждет?
— Границы царства Кощеева. И те, кто его сильно не любят.
Я прищурилась, стараясь разглядеть в пляшущем от жара воздухе другой берег. Взгляд упорно соскальзывал на полосы моста, глаза слезились.
— А там что? На той стороне. Смотри, дом какой-то… заросший, правда…
— Избушка бабы Яги, — ответил Яр. — Привратницей у моста Ягишна была, но ее почитай уже двадцать лет нет, вот и заросла изба. Никого другого-то она к себе не подпускает. Да и никто сюда не ходит по доброй воле. Мало того, что можно сгореть в Смородине, но и быть разодранным ногами куриными, да избой придавленным желающих тоже маловато. Хотя иногда находятся герои. Про золото Кощеево наслушаются и стараются удумать плохое.
— И как, получилось у кого-нибудь? — разговором я откровенно тянула время.
— У одного, — подтвердил Конь. — Не нашего роду-племени он был и имя имел странное. Ошу… Ушон… Нет! Оушен! Точно, Оушен. Не один пришел, а с друзьями верными, числом тринадцать. Их курган мы проезжали недавно, кстати.
— И много золота они сперли?
— А кто сказал, что они что-то сперли? — Конь фыркнул. — Бабу Ягу сон-травой обмануть смогли, да через Смородину перейти в башмаках железных, зачарованных. Ну, а на нашем берегу их самолично Кощей встретил. Его тогда с утра Марья Моревна хотела заставить мебель во дворце переставить по-новому, так что царь наш сильно не в духе был. Мечом-кладенцом враз этого Оушена и его друзей порубал. Я только одному голову откусить и успел.
Я нервно хмыкнула. Вот даже представлять эту битву не хочу.
Ладно, дольше ждать смысла нет. Река-то все равно не погаснет.
Решившись, я повернулась к эскорту и, вскинув руку, приказала:
— Возвращайтесь во дворец, рыцари. Благодарю за службу!
Все так же молча, одновременно рыцари склонили головы, а потом развернули коней и не спеша отправились прочь.
Глубоко вздохнув, я сосчитала про себя до пяти, а потом скомандовала:
— Ну, Конь, поехали! — и зажмурила глаза.
Спина подо мной вздрогнула, жар пыхнул прямо в лицо и раздалось звяканье металла о металл. Мы пересекали Калинов мост.
На другом берегу, неподалеку от избушки, которая при нашем приближении приподнялась на огромных куриных ногах с кривыми когтями и предупреждающе захлопала ставнями, я спешилась и начала придирчиво осматривать плащ в поисках подпалин. К счастью, обошлось. Жар был хоть и сильный, но терпимый. И конь хвастался не зря — по Калинову мосту он действительно прошел, как по ровной дороге.
— Может, попробуем к избушке подойти, а? — спросила я, сама не понимая, зачем мне это надо. — Вдруг, меня признает. Чай, баба-Яга меня с детства растила.
— Я бы не советовал, — ответил посох. — А коль не признает? Придется либо палить ее, а на землях без силы Источника я предпочитаю магию экономить, либо спасаться бегством. А она, при желании, может такую скорость развить, что и коню нашему потрудиться придется.
— С пол скачка обгоню! — тут же задиристо отреагировал конь в ответ на слова посоха. — Пойдем, проверим?
Но я тут же отрицательно мотнула головой и подняла руки.
— И так верю! В следующий раз посмотрим. Сейчас нам куда?
— Прямо поедем, пока земли кощеевых данников идут, потом Залесье кругом обойдем. Ни к чему нам с тамошними заставами видеться. Минуем Угрюмые Кручи, а там и болота рядом. Посередь болот и стоит остров тот, Лукоморьем называемый.
— Болота? Погоди, я думала Лукоморье около моря где-то, — отметила я, залезая на коня с пенька.
— А оно раньше и было островом на море, — согласился Яр. — Пока кот не надоел Морскому Царю, и тот остров сей к Водяному не переместил.
— То есть, как переместил? — удивилась я. — Целый остров?
— А чего особенного-то? — посох пренебрежительно скрипнул. — Слово сказал, силу Живой воды призвал и вжух! Теперь Баюн своими весенними песнями ему мальков не распугивает.
— А Водяной?
— А что Водяной? Супротив Царя Морского он не пойдет. Так что смирился. Говорят, даже сдружился с котом. Вместе в шахматы играют. Да и русалка морская, что на дереве кота в ветвях сидела случайно, тоже у Водяного оказалась. Уж по красоте-то она всяко поинтересней кикимор болотных будет. Так что Водяной внакладе не остался.
— Понятно, — протянула я. — Ладно, в путь! Дорога сама не кончится.
По эту сторону от реки Смородины обстановка уже жути не нагоняла. Лес был самым обычным, птички пели непрерывно, солнышко приятно пригревало.
Кощеев Конь мчал по дороге со скоростью хорошей спортивной машины, и от сильного ветра в лицо спасал только легкий магический щит посоха. А вскоре на пути стали попадаться крестьянские телеги. Толком разглядеть я их не успевала, но было их довольно много.
— Кощеевы данники, — пояснил Яр. — Они смирные. Платят батюшке твоему за защиту и спокойствие и живут себе, не тужат. И про богатырей, чуть те объявятся, тут же сообщают куда следует. А что мертвых своих должны к нам отправлять — так то цена малая за мирную жизнь. Да многие и не против посмертного существования, сами к Смородине идут.
Вокруг то и дело мелькали деревеньки, дубравы и березняки. Мы миновали несколько небольших речушек. Конь их просто перепрыгивал, не сбавляя скорости и тем самым окончательно убедив меня, что куда лучше любого внедорожника.
Однако, солнце постепенно клонилось к закату, и несмотря на волшебное седло, моя спина и то, что пониже, начали серьезно намекать, что пора и на отдых.
— И где там корчма, Костопрахом обещанная, для ночевки? — спросила я.
— Через четверть часа в «Трех кабанятах» у старого Неклюда окажемся, — отозвался Конь. — Он в здешних местах самый хороший овес держит, без плевел.
Корчма и впрямь показалась скоро. Располагалась она на перекрестке четырех дорог и, несомненно, пользовалась успехом у проезжающих, судя по количеству коней, привязанных к коновязи, и груженых телег неподалеку.
Мы заехали во двор, когда над горизонтом от солнца остался лишь самый краешек. Стрекотали кузнечики, а воздух был пропитан ароматами дыма, смолистой хвои и жарегого мяса.
Откуда-то из-за угла бегом вылетел босоногий парнишка и, низко кланяясь, помог мне спуститься.
— Ай, и рад будет старый Неклюд Василису Кощеевну вновь увидеть, — заголосил он, явно давая понять хозяину корчмы, что гости к нему пожаловали необычные. — Ох и привалило радости на старости лет хозяину. Сама Василиса Кощеевна приехала!!! — заорал парень уж совсем неприлично громко.
— Я его сейчас сам привалю, — проворчал посох. — Слышь, отрок, заткнись, а? — он клацнул челюстью и полыхнул зеленым пламенем в глазницах.
Парнишка ойкнул, замолчал и вновь согнулся в поклоне, а дверь корчмы распахнулась. Оттуда, вытирая огромные волосатые руки о длинный фартук, к нам спешил, по-видимому, сам хозяин: огромный широкоплечий дед, неприлично бодрый для своего возраста.
И когда мы в лес въехали, я в этом полностью убедилась. Лес и впрямь был странный, жутковатый. Не зеленый, с дубами, березами, да осинами, а какими-то странными деревьями с черными, узловатыми стволами и гибкими щупальцами веток. Почти полное отсутствие листьев на них заменяла паутина, в обилии украшавшая собой окружающий пейзаж.
А еще вокруг был туман, который, к счастью, не выползал на дорогу, оставаясь в пределах колдовского леса. И от излишней влаги воздух пах землей, прелым деревом и плесенью. Бр-р, в общем!
— Я бы этот лес просто перескочил, — неожиданно подал голос Конь.
Учуял мое настроение, что ли?
Соблазн покинуть это мрачное место, конечно, был велик, но я его подавила и твердо ответила:
— Не надо. Будешь скакать — эскорт крутой потеряем, и я ничего разглядеть не успею. А мне интересно, как царство мое выглядит.
Конь дернул головой, поводья звякнули.
— Ну смотри сама. Только учти, за пределами Смородины я уже не смогу так скакать. Всех остальных коней, что ни есть на свете, обгоню словно ветер, а вот леса перепрыгивать — увы. Нет в тебе магии Кощея, чтобы силой такой меня взамен источника наделить.
— Да и ладно, — ничуть не расстроилась я. — По расчетам Костопраха мы и так быстро доедем. Два дня туда, два обратно, с твоей-то скоростью. Ты лучше вот чего объясни: почему ты можешь так далеко от источника находиться в отличие от остальной нежити?
— А он у нас неполноценный, — вмешался в разговор посох. — Он лишь наполовину нежить.
— Сам ты неполноценный, — огрызнулся Конь. — Палка с черепушкой — нашлось чудо света, тоже мне.
Но Яр не обратил на его слова внимания, продолжив:
— Конь Кощеев только наполовину нежить. Нашел царь где-то жеребца богатырского, что уже в жеребячестве зрелых коней ростом и силой обходил, ну и выкупил его. А может, отнял или выкрал, про то мне неведомо. Выкормил, значит, травами колдовскими, да прахом склепным. На мертвой воде выпоил и силу магическую вложил. Потому, в отличие от остальной нежити, конь Кощеев и на мертвых землях силу не теряет, и в других собой остается.
— Только менее магически прокачанным?
— Именно так, царевна, — подтвердил Яр. — Какое верное слово ты подобрала.
— Я таких слов тебе тысячу наподбираю, — хмыкнула я. — Если будет интересно.
Несмотря на то, что я храбрилась и убеждала себя, что мне, хозяйке, тут бояться нечего, когда лес кончился, все же вздохнула с облегчением. А впереди, на многие мили вокруг, расстилались поля. Самые обычные, если не считать одной детали. Несмотря на то, что хмарь на небе рассеялась и солнце сияло в полную силу, здесь, внизу, по-прежнему царили вечерние сумерки, словно свет не доходил до земли, теряя свою силу.
Вскоре мы миновали деревеньку с полуразрушенными домами, перемежающимися с высокими каменными склепами, зачастую даже мраморными и вычурными. Затем проехали через большое кладбище с вывороченными могилами — видимо, для нежити рангом пониже. Взгляд выхватил большую гнилую доску, косо прибитую на дереве. На ней кто-то старательно вывел неровными буквами надпись: «Распродажа! Только до конца месяца! Уникальное предложение! Склепы с увеличенной площадью! Два по цене одного!»
Но вообще, дорога была почти пустой. Пара скелетов, идущих куда-то по своим делам, и упырье семейство, перемещавшееся в одной большой телеге, запряженной скелетом лошади — вот и все встретившееся мне население.
Яр объяснил это тем, что про наш выезд уже разошлась молва, так что попадаться на дороге кощеевой дочери никто сильным желанием не горел. А с рыцарями Смерти и вовсе шутки плохи. Решит так из них то-нибудь, что к царевне проявлено неуважение, поднимет косу и напластает тоненькими блинчиками. Замучаешься потом собираться в одно.
А вот придорожный трактир с завлекательным названием «Тоска смертная» меня особенно заинтересовал.
— А что, разве нежить тоже есть должна? — удивилась я.
— Вообще-то нет, — ответил посох. — Только упыри, пожалуй, до мяса уж больно охочие становятся. Зато вкус чувствуют все. И тут ведь как получается — питается умертвие, так он бодр и весел, что Костопрах твой. А не жрет ничего — ходит, словно камнем прибитый. Никакого интереса к жизни не питает. Кому так охота?
Я хотела было спросить, откуда они тут мясо берут, но не решилась. Не уверена, что хочу это знать. Так вот расскажут в красках, потом ночами спать нормально не буду. Вон, в носу уже свербеть начало, словно горелым запахло.
Или действительно запахло?
Нахмурившись, я принюхалась и поняла, что мне не почудилось. В воздухе появился все нарастающий запах гари.
— Река Смородина близко, — в то же время сообщил Яр. — Граница кощеева царства.
— Чего-то не слишком большое оно получается, царство это, — я скептично хмыкнула. — Вон, едем всего часа четыре, а уже граница. Расширяться надо, вот что я скажу.
— Да куда ж расширяться, царевна? — удивился Яр. — Ведь мы только там, куда сила Источника дотягивается, жить можем. Так что тут царство наше. А для всего остального у нас данники есть.
— Ладно, тоже мне, Люксембург нашелся, — проворчала я. — Скоро река-то?
— Совсем скоро, — ответил Конь, хватая пастью на ходу какую-то вспорхнувшую с земли птицу и теперь смачно ее жуя. — Буффально фять минуточек и…
— Сначала прожуй, потом говори, — посоветовала я строго. — А то подавишься.
Конь еще активней захрустел косточками, потом смачно чихнул перьями несчастной птахи и, наконец, сказал:
— Приехали. Вот она, Смородина.
Действительно, перед нами в паре сотен шагов текла река. На первый взгляд. Когда мы подъехали ближе, я узрела черную, вонючую бурлящую жижу, на поверхности которой то и дело вспыхивали огненные сполохи. И ошалело выдохнула:
— Это что?!
— Река Смородина, — подтвердил посох.
— Река-а?! Офиге… э-э… — вспомнив предупреждение Костопраха, вовремя сама себя оборвала и уточнила: — Конь, ты ведь ее перепрыгнешь?
И вот тут Конь меня сильно удивил, сообщив:
— Не-а. Не смогу.
— Как это? Почему?
— Потому, что река эта непростая, а колдовская. Ни переплыть ее, ни перелететь нельзя без сильной магии. А магии у тебя нет. Вот был бы Кощей…
— Ясно. Поняла, — оборвала я мрачно. — И как через нее перебираться?
— Только через Калинов мост, — Конь кивком головы указал направо. — Вон он.
Посмотрев туда, я узрела редкие металлические полосы, черные от копоти сверху и красные от жара реки снизу, без перил, и сглотнула. Перебираться через нефтяно-канализационный поток по узенькой раскаленной фигне — к такому жизнь меня не готовила!
— Ничего себе мост… Конь, а ты через него точно перейдешь?
— Фр-р! Да с закрытыми глазами, — фыркнул тот.
— Вот с закрытыми не надо, пожалуйста, — поспешно отказалась я. — Интересно, кто тот шутник, который эту… это Смородиной обозвал.
— Так не чувствуешь разве, какой смород вокруг стоит? — изумился посох.
— Смород? Смрад? А-а… дошло, — я кивнула. — И, дай догадаюсь, мост, тоже с ягодой калиной ничего общего не имеет?
— То медь черная, по-особому закаленная да зачарованная. Сама Медной горы Хозяйка мост сей создала в стародавние времена, — просветил Яр. — Ничто другое здесь не выстоит. Ни одной живой душе, ни пешему, ни конному через мост хода нет — жар стоит такой, что испепелит сразу же.
Я снова сглотнула и нервно огляделась. Отряд рыцарей Смерти терпеливо стоял шагах в десяти от нас, ожидая, когда я наберусь смелости и перееду, наконец, мост.
Смелость пока не набиралась. Напротив, желание путешествовать как-то стремительно исчезало. Зато очень захотелось вернуться обратно во дворец. Может, и вправду? Защита тут хорошая, своими глазами убедилась. А во дворце скатерть-самобранка и сокровищница…
«И куча нежити, — напомнила я себе. — В свой мир я тоже переместиться без помощи не смогу, а всю жизнь провести среди нежити — то еще удовольствие. Нет, придется ехать».
— Ладно, — я глубоко вздохнула. — А почему вы решили, что мост нас не испепелит?
— Я ж конь царский, — напомнил Конь. — Во-первых, я — наполовину нежить, а во-вторых, у меня подковы зачарованные. Так что, как раз у нас проблем с перемещением точно не будет. Лучше побеспокойся о том, что по ту сторону реки ждет.
— А что нас ждет?
— Границы царства Кощеева. И те, кто его сильно не любят.
Я прищурилась, стараясь разглядеть в пляшущем от жара воздухе другой берег. Взгляд упорно соскальзывал на полосы моста, глаза слезились.
— А там что? На той стороне. Смотри, дом какой-то… заросший, правда…
— Избушка бабы Яги, — ответил Яр. — Привратницей у моста Ягишна была, но ее почитай уже двадцать лет нет, вот и заросла изба. Никого другого-то она к себе не подпускает. Да и никто сюда не ходит по доброй воле. Мало того, что можно сгореть в Смородине, но и быть разодранным ногами куриными, да избой придавленным желающих тоже маловато. Хотя иногда находятся герои. Про золото Кощеево наслушаются и стараются удумать плохое.
— И как, получилось у кого-нибудь? — разговором я откровенно тянула время.
— У одного, — подтвердил Конь. — Не нашего роду-племени он был и имя имел странное. Ошу… Ушон… Нет! Оушен! Точно, Оушен. Не один пришел, а с друзьями верными, числом тринадцать. Их курган мы проезжали недавно, кстати.
— И много золота они сперли?
— А кто сказал, что они что-то сперли? — Конь фыркнул. — Бабу Ягу сон-травой обмануть смогли, да через Смородину перейти в башмаках железных, зачарованных. Ну, а на нашем берегу их самолично Кощей встретил. Его тогда с утра Марья Моревна хотела заставить мебель во дворце переставить по-новому, так что царь наш сильно не в духе был. Мечом-кладенцом враз этого Оушена и его друзей порубал. Я только одному голову откусить и успел.
Я нервно хмыкнула. Вот даже представлять эту битву не хочу.
Ладно, дольше ждать смысла нет. Река-то все равно не погаснет.
Решившись, я повернулась к эскорту и, вскинув руку, приказала:
— Возвращайтесь во дворец, рыцари. Благодарю за службу!
Все так же молча, одновременно рыцари склонили головы, а потом развернули коней и не спеша отправились прочь.
Глубоко вздохнув, я сосчитала про себя до пяти, а потом скомандовала:
— Ну, Конь, поехали! — и зажмурила глаза.
Спина подо мной вздрогнула, жар пыхнул прямо в лицо и раздалось звяканье металла о металл. Мы пересекали Калинов мост.
Глава 4
На другом берегу, неподалеку от избушки, которая при нашем приближении приподнялась на огромных куриных ногах с кривыми когтями и предупреждающе захлопала ставнями, я спешилась и начала придирчиво осматривать плащ в поисках подпалин. К счастью, обошлось. Жар был хоть и сильный, но терпимый. И конь хвастался не зря — по Калинову мосту он действительно прошел, как по ровной дороге.
— Может, попробуем к избушке подойти, а? — спросила я, сама не понимая, зачем мне это надо. — Вдруг, меня признает. Чай, баба-Яга меня с детства растила.
— Я бы не советовал, — ответил посох. — А коль не признает? Придется либо палить ее, а на землях без силы Источника я предпочитаю магию экономить, либо спасаться бегством. А она, при желании, может такую скорость развить, что и коню нашему потрудиться придется.
— С пол скачка обгоню! — тут же задиристо отреагировал конь в ответ на слова посоха. — Пойдем, проверим?
Но я тут же отрицательно мотнула головой и подняла руки.
— И так верю! В следующий раз посмотрим. Сейчас нам куда?
— Прямо поедем, пока земли кощеевых данников идут, потом Залесье кругом обойдем. Ни к чему нам с тамошними заставами видеться. Минуем Угрюмые Кручи, а там и болота рядом. Посередь болот и стоит остров тот, Лукоморьем называемый.
— Болота? Погоди, я думала Лукоморье около моря где-то, — отметила я, залезая на коня с пенька.
— А оно раньше и было островом на море, — согласился Яр. — Пока кот не надоел Морскому Царю, и тот остров сей к Водяному не переместил.
— То есть, как переместил? — удивилась я. — Целый остров?
— А чего особенного-то? — посох пренебрежительно скрипнул. — Слово сказал, силу Живой воды призвал и вжух! Теперь Баюн своими весенними песнями ему мальков не распугивает.
— А Водяной?
— А что Водяной? Супротив Царя Морского он не пойдет. Так что смирился. Говорят, даже сдружился с котом. Вместе в шахматы играют. Да и русалка морская, что на дереве кота в ветвях сидела случайно, тоже у Водяного оказалась. Уж по красоте-то она всяко поинтересней кикимор болотных будет. Так что Водяной внакладе не остался.
— Понятно, — протянула я. — Ладно, в путь! Дорога сама не кончится.
По эту сторону от реки Смородины обстановка уже жути не нагоняла. Лес был самым обычным, птички пели непрерывно, солнышко приятно пригревало.
Кощеев Конь мчал по дороге со скоростью хорошей спортивной машины, и от сильного ветра в лицо спасал только легкий магический щит посоха. А вскоре на пути стали попадаться крестьянские телеги. Толком разглядеть я их не успевала, но было их довольно много.
— Кощеевы данники, — пояснил Яр. — Они смирные. Платят батюшке твоему за защиту и спокойствие и живут себе, не тужат. И про богатырей, чуть те объявятся, тут же сообщают куда следует. А что мертвых своих должны к нам отправлять — так то цена малая за мирную жизнь. Да многие и не против посмертного существования, сами к Смородине идут.
Вокруг то и дело мелькали деревеньки, дубравы и березняки. Мы миновали несколько небольших речушек. Конь их просто перепрыгивал, не сбавляя скорости и тем самым окончательно убедив меня, что куда лучше любого внедорожника.
Однако, солнце постепенно клонилось к закату, и несмотря на волшебное седло, моя спина и то, что пониже, начали серьезно намекать, что пора и на отдых.
— И где там корчма, Костопрахом обещанная, для ночевки? — спросила я.
— Через четверть часа в «Трех кабанятах» у старого Неклюда окажемся, — отозвался Конь. — Он в здешних местах самый хороший овес держит, без плевел.
Корчма и впрямь показалась скоро. Располагалась она на перекрестке четырех дорог и, несомненно, пользовалась успехом у проезжающих, судя по количеству коней, привязанных к коновязи, и груженых телег неподалеку.
Мы заехали во двор, когда над горизонтом от солнца остался лишь самый краешек. Стрекотали кузнечики, а воздух был пропитан ароматами дыма, смолистой хвои и жарегого мяса.
Откуда-то из-за угла бегом вылетел босоногий парнишка и, низко кланяясь, помог мне спуститься.
— Ай, и рад будет старый Неклюд Василису Кощеевну вновь увидеть, — заголосил он, явно давая понять хозяину корчмы, что гости к нему пожаловали необычные. — Ох и привалило радости на старости лет хозяину. Сама Василиса Кощеевна приехала!!! — заорал парень уж совсем неприлично громко.
— Я его сейчас сам привалю, — проворчал посох. — Слышь, отрок, заткнись, а? — он клацнул челюстью и полыхнул зеленым пламенем в глазницах.
Парнишка ойкнул, замолчал и вновь согнулся в поклоне, а дверь корчмы распахнулась. Оттуда, вытирая огромные волосатые руки о длинный фартук, к нам спешил, по-видимому, сам хозяин: огромный широкоплечий дед, неприлично бодрый для своего возраста.
