Пролог
— Да ты закусывай, закусывай! — с миссионерским рвением провозгласила подруга Лида, пододвигая к Ире тарелку с нарезкой из пяти видов сыра, как будто это было единственное спасение от всех бед человечества.
— И чего ты так наклюкалась? — удивилась Лера, вторая подруга, с видом учёного, наблюдающего за внезапной аномалией в привычном эксперименте.
— Да так... — Ира безнадёжно пожала плечами. — Тоскаааааааааа... зелёная... — и громко, с надрывом, вздохнула.
— Господи, Ир, какая тоска? — фыркнула Лида. — Твой муж с тебя пылинки сдувает, бизнес — ты не на коне, ты и есть тот самый конь, а дети выросли и сняли гирю с твоей шеи!
— А ты знаешь, Лид, вот лучше бы эта гиря была! — с внезапной горячностью воскликнула Ира. — Не было бы тогда в моей голове этих мыслей!
— Этих — это каких? — хором оживились подруги, две энергичные особы под загадочным девизом «45+».
— А вот таких! Всё у меня есть, всё у меня хорошо. Но это «хорошо» — как болото. Вроде бы уютно и тепло, но не выбраться. А я хочу драйва! Экшна! Чтобы горело и стреляло! Во всех местах! — заявила она с пафосом голливудского режиссёра.
— Пффффф! — фыркнула Лида. Когда речь заходила о «любых местах» организма, в ней мгновенно просыпался профессиональный взгляд врача. Врач был у неё не только в крови, но, кажется, и в костном мозге.
— Ясно. Наша Ирка устала от спокойной семейной жизни... Ну ты и дураааа!
— Да, я дураааа! — с готовностью согласилась Ира. — Но я хочу...
— И чего же ты хочешь? — с опаской поинтересовалась Лера, инстинктивно прикрывая ладонью свой бокал.
— А вот что... — Ира таинственно наклонилась к подругам и начала что-то объяснять шёпотом, жестикулируя так, будто раздавала им невидимые мечи для будущей битвы.
Те отпрянули от неё с ошарашенными глазами, громко сглотнули и произнесли хором:
— Оху... — но это прозвучало практически беззвучно, лишь как тихий выдох абсолютного потрясения. Всё-таки мы стараемся держать марку — у нас книга 16+.
?
Глава 1
И вот наша Ира, слегка под «шафе» (очень изысканно, прямо парижский апшев с налётом богемной тоски по русскому самогону), виртуозно, как ниндзя в условностях, открыла дверь. Включила стелс-режим и проскользнула в кромешную тьму, надеясь, что темнота скроет её благородные порывы.
Темнота, впрочем, прожила недолгую и бессмысленную жизнь. Пару секунд — и тут «чпок». Вспыхнул свет, а вместе с ним, словно джинн, вызванный не тем трением лампы, материализовался муж. Миша.
У Иры аж зубы свело от этой картины. Ну какой же он, мать его, положительный! Просто ходячий эталон добродетели. Не курит, не пьёт, и деньги, зараза, в дом приносит. Ещё и заботливый, любящий, внимательный. Прямо святой, а не муж. Наверное, по утрам вместо кофе пьёт настой из ромашек и добрых намерений.
А вот Ира... Ира — это его живой антипод, грешница и искусительница. И пьющая, и курящая, и внимательность её избирательна, как спецпредложение в выходной день.
Впрочем, не будем кривить душой — к своим сотрудникам она чертовски внимательна! А как иначе? Она же Хозяин... то есть, простите, Хозяйка... хотя, кто его знает, глядя на неё, все скажут, что это именно Хозяин (и по характеру, и по статусу) сети мастерских «У дома». Ну, знаете, если ключ сделать, набойку набить или мир спасти — но это уже по мелочи. Это всё к ней. Вернее, не к ней лично, а в её «У дома». Она же босс. Серьёзный босс. Крикливый босс.
К слову, Ира всегда была в качестве босса. Когда ей было шесть, она подняла массы на восстание против садовского режима и потребовала немедленной замены манной каши с комочками на аналог, но без комочков. И вы думаете, у неё не получилось? Пфффффф. Ошибаетесь. Когда тридцать детей орут на манную кашу и бьют по ней ложкой... Ну, там брызги во все стороны, уж не буду описывать... то из каши исчезают не только комочки, но и сама каша как-то превращается совсем в другое блюдо.
А что было в школе... В школе она самопровозгласила себя старостой класса. Думаете, был кто-то против? Да.. был. И этот кто-то... точнее, эти, потом ходили с разноцветными синяками под глазами. А как вы хотели? Бунт надо подавлять быстро, тем более, когда твой кулак заточен под это.
Ведь папа Ирочки всегда говорил маме Ирочке: «Зоя, чтобы мне не переживать за наше солнышко, я учу её, как правильно наносить удар противнику... ведь она девчонка... ей пригодится». И Ирочка научилась — с пяти лет училась и научилась … да так хорошо научилась, что держала в страхе не только свой класс, но и школу, и даже свой двор.
Вот к такой нашей Ирочке и пристал Миша. Да-да, вы всё правильно поняли. Они познакомились в далёком сопливом детстве. Когда Ирочка решила взять власть в классе в свои руки... её одноклассник Миша увидел это и сразу дико восхитился... А как вы знаете, между «восхитился» и «полюбил» такая тонкая черта, что она быстро стёрлась. И вот с десятого класса наш Миша носил портфель Ирочки, держался за её крепкую девичью руку и боготворил эту девочку.
А Ирочке? А Ирочке было хорошо — что с Мишей, что без. Он ей не мешал, и хорошо. А когда пришло время выходить замуж, как-то само собой так и получилось, что они поженились. И жили они долго и вполне счастливо. Миша, хоть и был мягким, добрым, этаким двухметровым мишкой, но любил свою Ирочку очень и очень сильно. Отслужил в армии, устроился на работу. И работал... действительно работал и доработал даже до сисадмина небольшой, но устойчивой к внешним ветрам компании.
А Ирочка? Ирочка, чудом родив двоих детей (она даже не поняла, когда успела — ведь между институтом и организацией собственного бизнеса было не так много времени), продолжила своё движение вперёд. Наша Ира — это танк. Она прет, не видя преград. Тем более её тылом был Миша — и подбодрит, и успокоит, и детей покормит. В общем, золото.
И вот это золото теперь стоит в домашних штанах и футболке, с глазами, полными печали, смотрит на свою суженную и почти не ряженную. Ведь наша Ира почти разделась прям там у дверей. А чего стесняться? Она же хозяин... то есть хозяйка...
А потом был долгий, нудный разговор... Ну, то есть Миша с самым искренним участием в голосе вещал о том, что замужней женщине негоже возвращаться в два часа ночи, а уж тем более — в состоянии, когда до кровати её приходится нести в горизонтальном положении.
Короче, если без художественных подробностей, Миша что-то там бубнил, а Ира… Ира даже не делала вид, что слушает. Она просто взяла и уснула. А потом взяла и захрапела. Да-да, как настоящий профессионал — громко, нараспев, с чувством, с толком, с расстановкой.
Услышав этот душевный отклик, Миша немного расстроился. Такая пламенная речь — и без единого слушателя! Но делать нечего: он накрыл свою суженую одеялом, поцеловал в розовые, пахнущие дорогим (надеемся) спиртным губы и лег рядом. Они же семья. А в семье, как известно, всякое бывает — он уж это понял как никто другой.
А Ира… Ну а Ира она вот такая. Её либо принимаешь, либо нет. А он принял. Давно. Ещё в десятом классе, когда увидел её — чернявую, с решительным взглядом и громким командным голосом (вся в папашу, как любила говорить Зоя Фёдоровна). Так и полюбил. И любит уже почти тридцать лет — несмотря на храп, вредные привычки и необходимость иногда носить её до кровати.
?
Глава 2
Ира проснулась. Вернее, её сознание медленно всплыло со дна тёмной бездны, как заспанный водолаз после неудачного погружения в море текилы. Первым к реальности вернулось обоняние: скунс во рту явно провёл там бурную ночь и теперь праздновал победу. Затем подключилось тактильное ощущение — голова гудела, как улей разъярённых пчёл.
Миши уже не было. Эта трудолюбивая пчёлка, не в пример некоторым, уже улетела в свой компьютерный улей на окраине города. Ире же спешить было некуда. Её рабочий день начинался ближе к обеду, а заканчивался ровно в тот момент, когда она, властным взмахом руки, решала, что всё — все свободны. Не жизнь, а мечта!
Стоны и проклятия, адресованные самой себе, солнцу и вообще мирозданию, плавно перетекли в ванную. Затем последовал завтрак, состоявший из трёх таблеток от головы, двух стаканов воды и одного взгляда в зеркало, после которого захотелось выпить ещё таблеток. Преодолев себя, Ира отправилась куда глаза глядят. А глядели они прямиком на Лиду.
Ведь несмотря на бодрый и решительный вид (а вид у неё был такой, будто она только что лично возглавила успешный штурм Берлина, а не еле отползла от кровати), у Иры предательски ныла поясница. А Лида — врач. Пусть и реаниматолог, привыкший иметь дело с теми, кто уже отчаялся, но всё же врач! Там же клятва Гиппократа, белый халат и прочая романтика, в которой должно найтись место для спасения спины подруги.
Больница. Белые стены, строгие лица, запах антисептика. Ира шагала по коридорам с такой уверенностью, будто она здесь главный «Главнюк», зашедший с проверкой. Её походка не менялась никогда: хоть на утренник к детям, хоть в налоговую, хоть на разборки с поставщиками. Это был неукротимый марш владелицы сети «У дома».
Лида её уже ждала. В своём голубом халате, со стетоскопом на шее:
— Ну, пришла, — констатировал факт врач-подруга.
— Пришла, — бодро, хоть и сипло, ответила Ира.
— Тоска прошла? — поинтересовалась Лида с едва уловимой усмешкой.
— Нет. И тоска, и спина — всё на месте, в полной боевой готовности.
— Ну, пошли.
Шли они долгими стерильными коридорами, пока не упёрлись в дверь с табличкой «Невролог».
«Ух ты», — подумала Ира перед дверью, представляя себе этакого седовласого старца с молоточком.
«Твою ж мать», — подумала Ира, переступив порог кабинета. И было почему.
Вот представьте себе стандартный врачебный кабинет: скелет в углу, плакаты с мышцами, запах лекарств. А за столом сидит... ну, как бы это помягче... АПОЛЛОН в синей медицинской форме. Тот самый, что, кажется, только сошёл с олимпа патологоанатомии. Он поднял на вошедших взгляд цвета тёплого моря, и Ире почудилось, что скелет в углу вздрогнул от зависти.
Ира мысленно зафиксировала образ, аккуратно положила его в альбом под названием «Приятные воспоминания, которые никому нельзя показывать», и с достоинством прошла к кушетке.
Далее пошёл врачебный треп между Лидой и доктором-Аполлоном на непонятном обычным смертным языке: «корешковые синдромы», «люмбалгии», «вертеброгенная этиология». К Ире он подошёл уже полностью подготовленным.
Она лежала, стараясь дышать ровно и не издавать лишних звуков. А он стоял рядом. Руки у него были, конечно, мощные… волосатые… в общем, правильные мужские руки!
И вот он начал... Тянуть, нажимать, скручивать.
Из кабинета послышались приглушённые: «Ахххх!.. Охххх!.. Ухххх!.. Угумм!..»
Не подумайте ничего такого! Всё было абсолютно прилично! Просто у нашей Иры спина... болит... уж лет двадцать. А тут новый доктор... с такими-то руками... Как было пройти мимо такого бесплатного приёма?
Приём, в общем-то, прошёл продуктивно. Выяснилось, что Ира будет жить. Правда, с одним небольшим, но очень категоричным ограничением по использованию собственной поясницы.
Доктор-Аполлон проводил их до двери с лёгкой, понимающей улыбкой. Ира наша загрустила... Эх, мечты-мечты.
— Успокойся, Медея, — вывела её из затянувшегося романтического флешбэка Лида. — Он женат. И у него трое детей.
— Пффффф, — буркнула Ира, делая вид, что это её ни капли не огорчает. — А может...
— Не может! — отрезала её подруга, привыкшая к спонтанным и часто разрушительным идеям Иры. — Всё. Иди. Вот тебе список лекарств длиной в твою совесть. Купи, пей и не рыпайся.
?
Глава 3
День пролетел так же стремительно и бессмысленно, как вчерашний, и позавчерашний, и поза... Впрочем, стоп. Вчерашний всё-таки выделялся на общем фоне — он завершился изысканным «парижским апшевом».
Позавчерашний увяз в трясине тоскливого семейного ужина с душевными разговорами о ценах на электричество и прелестях энергосберегающих лампочек. А поза-позавчерашний и вовсе стёрся из памяти, как ненужный дубль скучного фильма про жизнь примерной домохозяйки, которой Ира явно не была.
И вот наша героиня сидит на диване, уставившись в телевизор. Таблетки от боли в спине давно приняты, мазь благополучно впиталась, подарив иллюзию, что тело снова слушается команды.
На экране разворачивается дурацкое ток-шоу, где две женщины орут друг на друга из-за парня по имени Серж, который, судя по всему, не стоит и половника от старой кастрюли. Рядом, как воплощение домашнего уюта и смирения, пристроился Миша. С лёгкой грустью в глазах (возможно, от происходящего на экране) он массажирует её ступню. Так они и сидят. Молчат. Тишину нарушает лишь периодический хруст суставов Иры и душераздирающие вопли с телеэкрана.
В голове у Иры стояла такая же оглушительная тишина, что и в комнате. Ей не хотелось сидеть. Не хотелось молчать. Ей хотелось... Хотелось вдруг чего-то такого, что не влезало в рамки этого идеального, наглаженного, проглаженного с двух сторон быта.
И вдруг она подскакивает с дивана, как ужаленная мыслью о том, что завтра будет такой же день.
— Мне нужно уехать! — заявляет она решительно, словно объявляет о срочном совещании акционеров.
Миша замирает, всё ещё держа в руках её пятку. Его лицо выражает лёгкий когнитивный диссонанс.
— Куда?.. На ночь глядя? — спрашивает он, с опаской оглядываясь на тёмное окно, за которым явно хозяйничали бандиты, совы и прочие ночные хулиганы.
— К Лере! Срочно!
Миша, воспитанный в традициях безусловного подчинения боссу (то есть своей жене), пытается издать звук протеста:
— Ир, мне бы не хотелось...
Но наш босс уже не слушает. Она стремительно исчезает в спальне, чтобы через пять минут вылететь оттуда «при параде» — в таком виде, в каком ходят на покорение миров, а не на посиделки к подруге в одиннадцать вечера. Юбка, каблуки, серьги-люстры и решительный взгляд.
Она выпрямляет руку в чётком, отработанном жесте, останавливая любые возражения на взлёте.
— Миш. Успокойся. Скоро буду.
И прежде, чем он успевает найти в своём внутреннем словаре утерянное слово «но», дверь уже хлопает с таким финальным аккордом, что кажется, будто сама судьба сказала: «Перерыв на кофе. Неопределённо долгий».
Миша остаётся сидеть на диване с немой ступнёй в руке, под аккомпанемент ток-шоу, где Серж теперь признаётся, что любит их обеих.
Он вздыхает. Он принял её. Ещё в десятом классе. Со всеми её «срочно», «скоро буду» и «не делай мне мозг». Ему, конечно, не нравилось, что происходило в последнее время. Ира всегда отличалась решительностью и категоричностью, но при этом была прямолинейна и открыта с ним.
А теперь он понимал — между ними появилось что-то, куда его не пускают. Обидно? Ещё как. Непонятно? Вдвойне. Но он знал: если Ира решила наступить на грабли, лучше не мешать. А вот после — погладить по головке и пожалеть... вот это уже было его законной работой. Ира была сильной независимой женщиной. Миша гордился ею, восхищался ею, хотя в тишине души мечтал, что хоть иногда она будет той мягкой пушистой кошечкой, а не вечной пантерой.
А наша Ира ничего не знала о мыслях своего мужа. Она врубила динамик на полную, заставив Басту устроить фонограмму для её побега, и рванула навстречу шальным приключениям.
