Глава 1
Опять проспала
Яна
Ё-маё, опять опаздываю!
Пончик мне сегодня не просто секир-башка устроит — она меня в фарш порубит и слепит из меня новую анатомическую модель для первокурсников.
(К слову, «Пончиком» я величаю преподавателя по пластической анатомии. Ирония судьбы: она учит нас рисовать идеальные тела, а сама напоминает перекормленного ангела барокко — пухлые ручки, двойной подбородок и взгляд, от которого атрофируются все жизненно важные органы. Говорят, полные люди — добряки? Ложь и провокация! После её лекций я месяц крестила банки с тушёнкой, чтобы они меня не съели.)
Блииин, ну почему именно сегодня?!
Надо же было не просто проспать, а проваляться в забытьи, как труп в анатомичке. Виновата, конечно, вчерашняя тусовка… Точнее, три коктейля с названиями вроде «Акриловый поцелуй» и «Кишечная палитра». Но я же не тряпка, я — будущий титан анимации! Поступила на бюджет, значит, выучусь.
Где же этот несчастный носок?!
До семинара — всего ничего, а я тут скачу, как папуас на раскалённых углях. Так, всё, иду без носков. В конце концов, не зима ведь — начало ноября.
«Золотая осень», блин.
Натягиваю меховые кроссовки, накидываю куртку, шарф, который больше похож на бинт мумии, и с грацией гиппопотама на роликах вываливаюсь из комнаты общежития.
Бегу.
Несусь, как таракан, застигнутый светом на кухне — стремительно, отчаянно, всеми своими шестьюдесятью килограммами.
Волнистые каштановые волосы торчат нечёсаной щёткой (ну, не успела — бывает), светло-карие глаза — широкие, как блюдца, рюкзак оттягивает плечи, а жвачка хоть как-то освежает дыхание. Обычная история.
— Смайлик, куда несёшься?! — чуть не влетаю в Верку, мою знакомую с… какого-то там факультета. Стоит себе, языком чешет с подружками — зараза, никуда не спешит! А я-то спешу.
— Посторонись! — кидаю ей и продолжаю свой олимпийский забег.
Перепрыгиваю через ведро с тряпкой (видимо, уборщица оставила) и исчезаю в темноте коридора.
(К слову, бегаю я неплохо. И не потому, что с пелёнок спортом занимаюсь. Всё куда прозаичнее: я с этих самых пелёнок всюду опаздываю. Ну вот стиль жизни у меня такой.)
Помню, когда получала аттестат, директор школы — милейшая Армине Гагиковна (отчество, конечно, язык сломаешь) — с грустной улыбкой сказала:
— Улыбина… Ты могла бы горы свернуть. Если бы не одно «но».
Её указующий перст взметнулся вверх.
— Точность — вежливость королей! Запомни это.
Щёлк по курносому носу.
Хохот учителей.
Я — красная, как ассорти из помидорки и свеколки.
Но через секунду расплываюсь в улыбке. Смайлик же!
Глава 2
Опаздывать иногда бывает полезно
Яна
До института долетаю быстрее, чем Wi-Fi в нашем общежитии. Даже украла у судьбы пять минут на латте из автомата — этот напиток богов, который по вкусу напоминает жженую бумагу с намёком на кофе.
Пока я пытаюсь одновременно: удержать сползающий рюкзак; распутать шарф, который почему-то решил задушить меня; не пролить обжигающий стаканчик с латте – мой телефон завопил сиреной пожарной тревоги.
Да чтоб тебя!
Я похлопала по карманам джинсов, куртке, рюкзаку – но эта техника-предательница продолжала орать, будто её режут. В отчаянии я сделала резкий поворот и...
БАМ!
Врезалась во что-то твёрдое и тёплое.
От неожиданности мое латте полетел в одну сторону, а найденный с таким трудом телефон — в другую.
Я, изогнувшись в мостик (спасибо, школьная физра!), лечу на пол.
Приземление:
Пятая точка: удар.
Телефон: трещина.
Достоинство: уничтожено.
Мятный запах, кожаный аромат куртки, и теплое прикосновение к моим губам.
Я в шоке, мои глаза тоже, да я вообще вся шокирована!!!
Я лежу на полу, а на мне лежит мистер-совершенство с тёплыми карими глазами, в которых плещется искренний смех.
"Господи, да он с обложки журнала!" – пронеслось в голове, пока мистер-совершенство убирал руку с моего затылка и поднимал меня.
— Ты в порядке? — спрашивает.
А я стою, только глазами хлопаю. Вот же тормоз, давай, отмирай, ругаю себя.
— Ооо, да, спа-спасибо тебе – выдавливаю я.
Моё лицо:
Краснеет.
Бледнеет.
Возможно, синеет (но это не точно).
Боже, как же неловко!
— Эээ… — пытаюсь собрать мысли в кучу. — Я… спешу…
— Я так и понял, — смеётся он.
Продолжаю краснеть, бледнеть, в общем, перебирать лицом все краски радуги.
— Я Марк, — представляется он, протягивая руку.
— Я… Яна, — лепечу я, вкладывая свою ладонь в его.
Его пальцы — тёплые, мои колени — ватные.
Всё! Я влипла. Намертво.
Глава 3
Лечить приятно
Яна
В тот день до пар я так и не добралась – судьба явно решила, что знакомство с Марком куда важнее скучных лекций по пластической анатомии. После нашего эпичного столкновения выяснилось, что мой спаситель не только поймал меня, но и содрал кожу на руке.
Мы устроили импровизированный медпункт на лавочке у института. Я вывалила на скамейку весь ассортимент ближайшей аптеки: зеленку, которая жгла как адское пламя, перекись, шипящую белыми пузырями, и пластыри с милыми котиками-собачками – других не было.
— "Держись, сейчас будет больно", – предупредила я, смачивая ватку в перекиси.
Марк скривился, когда жидкость коснулась царапин, но тут же рассмеялся, когда я, по привычке, прошептала детский заговор: "У кошечки боли, у собачки боли, а у Марка заживи!"
Продолжили знакомство в уютном кафе через дорогу от института. Устроились за маленьким столиком у окна, заказали травяной чай с мятой и тарелку еще теплых пирожков с капустой.
Солнечные лучи перебирали пряди Марковых волос — того самого оттенка «молочный шоколад» (да-да, именно молочный, ведь он куда вкуснее). Его карие глаза светились добродушием, а вся его осанка, манера держаться — всё излучало спокойствие. Я невольно залюбовалась им.
— Яна, почему ты выбрала именно анимацию? – неожиданно спросил он, откусывая румяный пирожок.
Хороший вопрос. Настоящий ответ был бы слишком честным: потому что моя голова это вечный мультсериал канала "Ну погоди!", где плюшевые мишки торгуют контрабандным мёдом, а коты строят межгалактическую империю на пустых банках из-под Жигулёвского". Но сказала иначе:
— По той же причине, по которой ты стал инженером дронов-убийц, – фыркнула я, размахивая пирожком. – Ты с детства обожал разбирать папины часы, а я в это время разбирала по косточкам диснеевских принцесс. Ты решал олимпиады по физике, а я ставила рекорды по количеству слез на "Хатико".
Марк рассмеялся так заразительно, что у меня в животе объявили фестиваль "Нашествие": бабочки пустились в пляс, кузнечики завели рок-группу, и вообще вся энтомологическая братва сорвала крышечку.
— Тебе часто говорят, что ты забавная?
— Раз в пять минут, — пожала я плечами. — Надо же оправдывать фамилию — Улыбина, между прочим! Хотя для особо приближённых — просто Смайлик.
Расстались только когда начало темнеть. Марк проводил меня аж до самого общежития - ну просто рыцарь пешего эскадрона и защитник от мнимых опасностей темного переулка!
Рухнув на кровать с грацией перевернутой черепахи, я осознала страшную правду: я влюбилась! Не просто влюбилась, а умудрилась вляпаться в свою первую зефирно-розовую любовь к парню, чьи карие глаза излучали столько тепла, что могли бы отапливать наше общежитие всю зиму.
Глава 4
Причем здесь Кант
Яна
Институтские коридоры в этот понедельник казались особенно унылыми. Серые стены, потрескавшийся линолеум, вечный запах дезинфекции - всё напоминало, что я здесь не для развлечений. В аудитории №34, где проходили лекции по философии, окна пропускали ровно столько света, чтобы не уснуть, но недостаточно, чтобы взбодриться. Зато идеально подчёркивали пыль, танцующую в воздухе, когда старичок Аркадий Кириллович ворошил свои конспекты.
С Марком мы виделись только по выходным - в будни нас разлучал ненасытный "гранит науки", требовавший постоянных жертв в виде зубов, нервных клеток и ночного сна. Хотя, если честно, мой сон и так был жалкой пародией на отдых - слишком много мыслей о нём, слишком много сообщений, которые я перечитывала по пять раз перед отправкой.
Наш чат напоминал переписку гиперактивной белки с суровым IT-шником. Мои сообщения - это были настоящие словесные джунгли: смайлы росли как грибы после дождя, случайные ассоциации прыгали с ветки на ветку, а знаки препинания разбегались в панике. На этом фоне ответы Марка выглядели как спартанский кодекс: "Да", "Нет", "Давай", "Ок" - будто он платил по 10 рублей за каждое лишнее слово.
Но за этой словесной экономией я быстро разглядела главное - он отвечал моментально, даже когда нормальные люди уже видят третий сон. Что, впрочем, неудивительно - я же та самая сова, у которой в 3 ночи "рано спать", а в 11 утра "еще ночь". Мы будто играли в пинг-понг через временные зоны, где мячиком были мои бессвязные мысли, а его ракеткой - лаконичные, но точные ответы.
Каждые выходные я таскала Марка на приключения, будто экскурсовод-садист. Наша программа включала:
• Экстремальное велопадание на ВДНХ (мой фирменный трюк — грациозно грохнуться на ровном месте, его роль — сдерживать смех, пока поднимает меня вместе с велосипедом);
• Научный подсчёт белок в Сокольниках (я: "Смотри, этот пушистик — явно потомок Рапунцель!", он: "Это самец. И хвост у него на 12% короче, чем у той, что на сосне");
• Гастрономический разврат в парке Горького (я — классика жанра с клубничным, он — извращенец с солёной карамелью, от которой морщился, но упорно покупал снова).
Мы были странной парой: я — вечный двигатель в джинсах с дыркой на колене, он — спокойный наблюдатель в кожаной куртке. Но мне нравилось, как он смотрел на мои сумасшедшие идеи — с той самой смесью удивления и восхищения, как на чудо. Видимо, мои выходки были для него чем-то вроде бесплатного стендап-шоу.
Хотя... в тишине после наших "пока" я ловила себя на мысли, что дружеские объятия — это как десерт без сахара. Вроде формальность соблюдена, но во рту остаётся странное послевкусие "чего-то недостаёт". Особенно когда его рука случайно касалась моей, и я замечала, как его пальцы на секунду задерживаются дольше необходимого.
На лекциях по философии я витала в облаках, представляя, как могло бы быть. Особенно когда старичок Аркадий Кириллович своим скрипучим голосом бубнил что-то про Канта. Солнечный луч, пробивавшийся через грязное окно, рисовал на моей тетради забавные узоры, пока я представляла, как Марк и я целуемся под дождём где-то в Сокольниках, а белки аплодируют нам своими пушистыми хвостами.
— Улыбинааа! — его голос выдернул меня из грёз, где Марк наконец-то перестал быть таким сдержанным. Преподаватель стоял передо мной, сухонький, как осенний лист, и смотрел с хитрой ухмылкой. Его седые брови почти слились с морщинами на лбу, образуя забавный узор.
— Закончили считать ворон? — спросил он, постукивая костяшками пальцев по моей парте.
— Закончила! — улыбнулась я во все 32 зуба, чувствуя, как по щекам разливается румянец. Где-то сзади хихикнули одногруппницы.
— Тогда просветите нас насчёт категорического императива Канта.
Мой мозг лихорадочно заработал. Кант? Серьёзно? Сейчас, когда в голове одни розовые слоники? Я судорожно попыталась вспомнить что-то из вчерашнего конспекта, но вместо философских трактатов перед глазами стояло лицо Марка, когда он в прошлую субботу ловил мое мороженое, которое я чуть не уронила.
— Ну... это... — замялась я, — Это когда надо поступать так, как хотел бы, чтобы поступали все. Типа золотого правила, только сложнее. Я... я подготовлю подробный доклад к следующему семинару!
Аркадий Кириллович усмехнулся, его морщинки сложились в забавный узор:
— Жду с нетерпением, барышня.
Yes! Отмазалась! Настроение взлетело до небес... А потом подскочило ещё выше, когда за дверью аудитории я увидела Марка. Он стоял, засунув руки в карманы своей кожаной куртки, и улыбался той самой улыбкой, от которой у меня подкашивались ноги. Солнечный луч, падавший из окна напротив, играл на его скулах, делая его похожим на героя какого-то романтического фильма.
— Привет, Смайлик, — сказал он, — Пошли считать белок?
"Ну, белок, значит белок, — подумала я, собирая в общежитии вещи с невероятной скоростью. — Ворон я уже посчитала на семинаре!"
Глава 5
Знакомство
Яна
Субботнее утро встретило нас с Марком затхлым воздухом электрички. Обшарпанные сиденья скрипели под нами, будто возмущаясь нашим присутствием, а за окном мелькали серые подмосковные пейзажи — заснеженные поля, редкие перелески, покрытые инеем, и дымчатые силуэты далёких деревень, утопающих в декабрьской дымке. Солнце, бледное и нерешительное, пробивалось сквозь низкие облака, окрашивая снег в розоватые оттенки.
В «VIP-зоне» (читай: вагон без бомжей, но с вечно недовольными бабушками) пахло вчерашними пельменями и мятой от жевательной резинки. Где-то на заднем сиденье дребезжал старый динамик, из которого лилась какая-то забытая песня девяностых.
— Представляешь, — болтала я, уютно устроившись на плече у Марка, чувствуя, как его тепло проникает сквозь толстый свитер, — если бы все коровы вдруг объявили забастовку? Мир бы рухнул за неделю!
Марк рассмеялся, и я почувствовала, как его грудь вздрогнула. Его пальцы, тёплые и чуть шершавые, нежно поправили мою выбившуюся прядь волос из-под шапки.
— Тогда пришлось бы срочно переходить на овсяное молоко, — ответил он, прищурившись. — Или, может, ты готова стать веганом ради спасения человечества?
— Только если веганы начнут печь круассаны с беконом, — фыркнула я.
Рядом сидела пожилая женщина в клетчатом платке, которая с самого начала поездки бросала на нас неодобрительные взгляды.
— Молодёжь нынче… — пробормотала она, качая головой.
— Ага, — шепнула я Марку, — мы такие ужасные.
— Особенно когда смеёмся и хрустим чипсами, — согласился он, притворно вздыхая.
— Это же настоящий криминал!
Мы снова рассмеялись, и бабушка наконец уткнулась в газету, видимо, решив, что бороться с нашей «развращённостью» бесполезно.
На станции «Хотьково» (или «ХотьКово», как мне больше нравилось) нас встретила морозная тишина. Снег хрустел под ногами, как сахарная глазурь, а старый вокзал, покрашенный в жёлто-бежевые тона, напоминал декорацию из вестерна — только вместо ковбоев вокруг сновали закутанные в пуховики дачники. Воздух был свежим и колючим, пахнул хвоей и дымком из труб.
У обочины терпеливо ждала потрёпанная иномарка — этакий боевой конь, прошедший не одну кампанию, но ещё бодро ржущий при виде дороги. А за рулём восседал… ну, как бы скромнее сказать… второй Ален Делон, только с дополнениями: голубые глаза, в которых плавился лёд и самоуверенность, ухмылка, от которой даже GPS терял ориентацию, и бицепсы (да-да, он был одет, но моё воображение уже давно нарисовало 3D-модель).
— Смайлик, дыши, — рассмеялся Марк, щёлкая пальцами перед моим носом. Его дыхание пахло мятной жвачкой, а в глазах плескалось веселье. — Это Тимур, мой друг детства.
— А что я, я ничего! — смущённо фыркнула я, чувствуя, как тепло разливается по щекам.
— Ничего-ничего, — подмигнул Тимур, открывая дверь. — Марк говорил, что ты милая, но он явно недооценил.
— Тимур… — предупредительно протянул Марк.
— Ладно, ладно, не буду смущать девочку. Садитесь, пока не замёрзли.
Машина стартанула так резко, что я мгновенно стала частью интерьера двери.
