Глава 1. Хитросплетение судеб
Лязг железного засова ворвался в уши; пламя факела ударило по воспаленным глазам, много дней не видевшим ничего, кроме темноты. Узник дернул головой, инстинктивно защищаясь от непривычно яркого света, и попытался прикрыться руками. Ему бы удалось, не будь руки прикованы к цепям, вделанным в холодный каменный пол — недостаточно длинным, чтобы дотянуться до лица.
— С добрым утром, ваша светлость, — издевательски прозвучал бодрый голос тюремщика. — Не желаете ли прогуляться?
«К эшафоту», — в мыслях договорил опальный герцог Этьен Д’Эмре, брат казненного изменниками короля.
Вот и пришло его время.
Страха смерти он не ощутил. По правде говоря, страха смерти Этьен не ощущал уже давно: с тех пор, как почти три года назад обожаемая жена Мадлен и сын Ноэль оставили его одного на этом свете. Но тогда все еще оставались фамильная гордость, честь родового имени — королевского имени! А еще брат и сестра, которые по-прежнему нуждались в его поддержке.
Теперь не осталось ничего.
Если тюремщик и ждал ответа, то напрасно. Этьен не повел и бровью, когда его оковы отцепляли от массивных колец в полу, где он пробыл на привязи, будто дикое животное, невесть сколько времени. Поначалу ему приносили еду — кажется, раз в день. По этим редким подачкам он и отсчитывал дни, проведенные в темнице. А после того, как он перестал притрагиваться к пище, его оставили в покое. В тишине и одиночестве. В зловонии собственных нечистот и с мыслями о том, что жизнь прожита бесцельно и зря.
Ноги сцепили короткой цепью между собой, руки сковали за спиной. Толкнули мушкетом в спину. Этьена Д’Эмре шатало — от голода, загноившихся ран и лихорадки. Но он шел сам — босой, оборванный, похудевший и заросший, гремя кандалами и стараясь не упасть.
К удивлению герцога, его привели не на королевскую площадь, а самое сердце дворца — прямиком в тронный зал. Узурпатор решил напоследок поглумиться над последним представителем настоящей королевской семьи?
Сделав над собой усилие, Этьен движением головы откинул со лба слипшуюся от пота и застарелой крови прядь волос и взглянул на человека, которого прежде уважал, а теперь всей душой ненавидел.
Базил Мариньи, бывший маркиз провинции Шато ди Валле, мятежник, беспринципный захватчик, с любопытством разглядывал опального герцога бесцветными водянистыми глазами, преспокойно восседая на троне, испокон веков принадлежавшем династии Д’Эмре. На миг сердце пленника дрогнуло — но не от подобного кощунства. Просто на ступенях у ног цареубийцы сидела Эмилия, молодая принцес Д’ Эмре.
Жива! Господь всемогущий, неужели он ее пощадил?!
Лицо младшей сестры изменилось до неузнаваемости. Прежде всегда веселая, румяная, с живым блеском больших карих глаз, сейчас она напоминала бледную тень самой себя. Щеки утратили нежный румянец и ввалились, под глазами залегли лиловые тени, губы словно пересохли и потрескались, в густых темно-каштановых волосах тонкой нитью блеснула седая прядь. Этьен с ужасом заметил свежий кровоподтек на молочно-белой скуле и густо замазанные пудрой, но все равно хорошо заметные синяки на шее и открытой части плеч.
Герцог Д’Эмре стиснул кулаки за спиной, хрустнув костяшками пальцев. В глазах сестры плескались боль и отчаяние. Похоже, пощадой тут и не пахнет. Неужели мерзавец отправит на плаху и ее, нежную девушку, подобную едва распустившемуся цветку персика?
Истинного короля, Эльбера Второго из правящей династии Д’Эмре, старшего брата Этьена и Эмилии, казнили в день кровавого переворота на дворцовой площади, согнав к эшафоту всех уцелевших придворных, лакеев и дворовую челядь. Эмилия билась в истерике, удерживаемая безжалостными гвардейцами, столь быстро и подло предавшими своего повелителя. Страшно кричала королева Сесиль, когда на ее глазах казнили двоих детей — маленького крон-принца Элои и принцессу Этель. Этьен с замершим сердцем смотрел, как топор падает на шею ослепшей от слез и охрипшей от крика королевы. Венценосный брат, бледный, как сама смерть, молча наблюдал за тем, как мятежники расправляются с его возлюбленной семьей. Поймал взгляд Этьена и без единого слова сам уложил голову на плаху.
Этьен был удивлен, что его не казнили вместе с семьей брата. Вместо быстрой смерти его поджидали несколько долгих дней темницы, а теперь… Да, вполне очевидно, что брат казненного короля, как единственный оставшийся в живых законный наследник мужского пола, будет так же прилюдно обезглавлен, но неужели у этого мерзавца поднимется рука и на их сестру?
Впрочем, чего еще ожидать от детоубийцы?
Конвоир безжалостно ткнул его между лопаток пикой.
— На колени перед его величеством, невежа!
И герцог упал на колени — неловко, грузно, от удара о мраморный пол коленные суставы мгновенно отозвались резкой болью.
Впрочем, терпеть осталось недолго — он на это очень надеялся.
— Герцог Д’Эмре, какая встреча, — прозвучал эхом в тронном зале мерзкий голос бывшего воспитанника отца. — Неплохо выглядите. Платье подбирали нарочно для аудиенции с королем?
Лже-король с легким оттенком брезгливости оглядел превратившуюся в лохмотья одежду герцога — рваную, окровавленную рубаху, замызганный камзол и изгвазданные в крови и грязи бриджи. Этьен презрительно искривил губы и сплюнул на узорчатый мозаичный пол. Базил насмешливо хмыкнул.
— Видимо, в семье короля Эдмона Первого было не принято обучать манерам членов августейшей семьи.
— Зато в семье короля Эдмона Первого было не принято рубить головы детям, — собственный голос показался Этьену осипшим и чужим. — Говори, что хотел, падальщик, и покончим с этим. Не твою мерзкую рожу хотел бы я видеть перед смертью.
Узурпатор без тени смущения поскреб ногтем лоб под высоким и пышным напудренным париком, поправил кружевное жабо, из-за которого выглядывала тощая шея, погладил ладонью полированный подлокотник трона, а затем повелительно щелкнул пальцами. Судя по удаляющимся за спиной герцога шагам, конвоиры покинули тронный зал, оставив лже-короля, Этьена и Эмилию одних.
— Жаждете смерти? — с наигранным любопытством вопросил цареубийца и гаденько ухмыльнулся тонким, почти безгубым ртом. — Мы бы с превеликим удовольствием удовлетворили сие ваше желание. Однако ваша дражайшая сестра, — Мариньи наклонился и властно положил пятерню на голову Эмилии, заставив Этьена разом напрячь все мышцы в истерзанном лихорадкой теле, — нижайше молила пощадить вас.
— Зря, — шевельнул плечами опальный герцог. — Оставив меня в живых, ты совершишь большую ошибку, грязный ублюдок.
Эмилия вздрогнула, не сводя глаз с Этьена, и едва заметно качнула головой, словно пыталась его предостеречь. Из уголка ее глаза скатилась одинокая слеза.
Ответ герцога явно поставил Базила Мариньи в тупик.
— Дни крови и смерти нынче миновали, — после недолгой паузы, словно беседуя сам с собой, заговорил лже-король. — Государственные преступники все как один обезглавлены, мятежники пойманы и брошены в тюрьмы, в королевстве наконец-то наступили желанные мир и покой. И мы задумали продемонстрировать нашему народу, что способны не только казнить, но и миловать. Династии Д’Эмре больше нет, и, не скрою, нашей душе стало бы спокойней, если бы весь ваш род вычистили под корень, включая вас и вашу драгоценную сестру. Однако принцесса Д’Эмре так юна и очаровательна, — Мариньи провел ладонью по влажной щеке Эмилии, и от Этьена не укрылось то, как она содрогнулась под его прикосновением. — Ее красота и кротость совсем размягчили наше и без того доброе сердце. Мы решили, что возьмем вашу сестру в жены и таким образом положим конец кровопролитию, успокоим недовольных и заложим камень вечной дружбы между нашими древними династиями. Наш наследник, которого вскоре подарит нам принцесса Д’Эмре, будет носить наше имя и править государством после нашей кончины, это ли не высшая мудрость правителя? Нам не хочется омрачать начало нашего правления казнью будущего шурина. Напротив, мы хотим примириться, оставить за вами титул герцога, ваши земли и замок, и даже женить вас — да-да, вы не ослышались. Увы, у нас нет незамужних родных сестер, и мы еще слишком молоды, чтобы иметь столь взрослых дочерей. Но у нас есть прелестная юная племянница, которую мы готовы предложить вам в жены и таким образом еще сильнее упрочить наши родственные узы. Что скажете, Д’Эмре? Королевская милость не лучше ли окончания жизни на плахе?
Чем дольше Этьен слушал сладкие речи лже-короля, тем больше убеждался в том, что кто-то из них двоих определенно рехнулся.
— Засунь свою милость и свою племянницу в свой трусливый зад, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы и вновь сплюнул на мозаичный пол. На этот раз Мариньи обиженно поджал губы. — Меня вполне устраивает плаха. А моя сестра… тебе ли не знать, что у нее есть жених?
— Был жених, — многозначительно заметил узурпатор. — Граф де Гаррель — государственный изменник, он изловлен и казнен вместе с другими мятежниками и приверженцами прежней власти. Наша с принцессой свадьба — дело решенное, что до вас… — Мариньи театрально развел руками. — Видит бог, я хотел быть милосердным, Эмилия. Но ваш брат сам выбрал свою судьбу, я не смею его неволить.
— Этьен! — воскликнула Эми так горестно, что высохшее сердце герцога дрогнуло. — Этьен, прошу тебя!
Она вывернулась из-под властной руки новоиспеченного жениха и подбежала к Этьену. Опустилась на колени рядом с ним, обняла за плечи и прижалась всем телом, несмотря на жуткий запах, который он теперь источал.
— Прошу тебя, — шептала она ему в ухо, а ее ладони дрожали на его плечах, — прошу тебя, Этьен! Не убивай себя!
— Эми…
— Умоляю, согласись на условие короля, позволь ему проявить милосердие!
— Эми, я не могу… — зашептал он ей в ответ, уткнувшись носом в каштановые локоны сестры. — Жить после всего, когда на моих глазах этот ублюдок…
— Прошу тебя, дай нам шанс! Пока мы живы, все можно изменить!
— Но смерть не изменишь. Эльбер мертв, и Сесиль, и дети…
— Но ведь мы с тобой еще живы! — горячо уверяла Эмилия. — Прошу тебя, умоляю, заклинаю неотмщенными душами наших родных — не оставляй меня одну на этом свете! Если ты погибнешь, мне придется тоже… я не смогу одна… не смогу… с ним…
Герцог Д’Эмре задохнулся. При мысли о том, что Эмилия, которой уже даровано прощение и даже обещан титул королевы, лишит себя жизни или доведет себя до эшафота, его сердце залилось кровью.
— Прошу, Этьен, не покидай меня… — лицо Эмилии скрылось в вороте его грязной рубахи, слезы закапали ему на грудь.
Он глубоко вздохнул.
— Хорошо, милая. Я тебя не оставлю. Ты права, нам еще есть ради чего жить.
Отмщение. Слово, отдающее сладкой горечью. Слово, ради которого придется притворяться, лгать, подчиняться трусливому убийце…
— Он передумал, ваше величество! — поспешно воскликнула Эмилия, поднимаясь и украдкой вытирая со щек слезы. — Он будет послушен. И вновь умоляю вас, будьте милосердны к моему единственному брату!
— Так значит, вы согласны остаться в живых, герцог Д’Эмре? — с явной насмешкой в голосе уточнил самозванец.
Опальный герцог стиснул зубы так плотно, что заболели скулы. И все же заставил себя ответить:
— Да.
— «Да, милорд!» — с ехидной улыбкой поправил Мариньи. — Или вы забыли, что к королю следует обращаться «милорд»?
— Да, милорд, — послушно повторил Этьен.
— И вы согласны публично и письменно отказаться от любых притязаний на королевский трон по праву наследования, навеки признав нас своим королем и сюзереном?
— Да, милорд, — словно вгоняя молотом кол в собственную грудь, отчеканил Этьен.
— Согласны сохранить свой герцогский титул, имя и владение и жениться на нашей дорогой племяннице?
— Да, милорд, — процедил Этьен, чувствуя, как судорога кривит ему рот.
— И согласны служить нам верой и правдой, как служили прежнему королю?
Губы Этьена дернулись, шевельнулись…
— Никог…
— Что? Не слышу! — Мариньи приложил к уху собранную горстью ладонь.
— …да, милорд! — выдохнул он, обещая себе при первой возможности заколоть ублюдка кинжалом в горло, как откормленную ко дню Возрождения свинью.
— Превосходно, — самозванец откинулся на троне и громко хлопнул в ладоши. — Эй, стража! Освободите нашего преданного вассала, герцога Д’Эмре, от оков и сопроводите его домой. Да, и первое время… настоятельно рекомендуем вам не покидать пределов ваших владений, любезный герцог. Вы можете вскоре нам понадобиться, и мы сильно расстроимся, если не обнаружим вас под рукой.
Этьен сразу после выхода из темницы:
***
— Но как же так?! — вскричала потрясенная Ивонн де Шаплен в ответ на неожиданные речи отца. — Почему?! Ведь у меня уже есть жених, я не хочу никого другого!
Избранником Ивонн, едва вошедшей в нежный возраст расцветшего бутона, еще с отрочества считался граф Сезар де Ревион, наследный сын маркиза де Ревиона, весьма миловидный девятнадцатилетний юноша с пышными черными кудрями, аристократически бледным лицом и чувственными полными губами. Разве можно придумать пару более подходящую для юной благородной девицы с гибким станом, россыпью длинных белокурых волос и небесно-голубыми глазами ангела?
— Такова воля твоего дяди, Ивонн, — строго кашлянул граф Камиль де Шаплен. — Нашего короля, если ты забыла. Мы не смеем противиться.
Ивонн де Шаплен задохнулась от гнева и тряхнула головой, отчего тщательно завитые локоны рассыпались по плечам.
— Но он не может диктовать мне…
— Может, цветочек мой, — сочувственно вздохнула Аделайн де Шаплен, урожденная леди Мариньи. — Ты ведь и сама понимаешь. Государственные интересы вынуждают его величество вмешаться в твою судьбу и расторгнуть помолвку с Сезаром.
Однако Ивонн де Шаплен этот довод не убедил.
— Но это же абсурд! — топнув ножкой, вскричала она. — Почему именно Д’Эмре?!Пусть бы выбрал себе какую-нибудь престарелую вдовушку, сейчас, после переворота, их вокруг пруд пруди!
— Помолчи, детка, пока ты не наговорила опасных глупостей, — поморщилась мать. — Герцог Этьен Д’Эмре получил особую милость от его величества. Он сохранил свой титул, и ни у кого в королевстве больше нет столь обширных владений. Ты станешь герцогиней, милая! Только подумай…
— Не стану! — в сердцах топнула ногой Ивонн. — И не мечтайте, что заставите меня. Я сбегу! Вот увидите, сбегу! И тайно обвенчаюсь с Сезаром, и…
— Не успеешь, солнышко, — с легким раздражением в голосе оборвал ее отец. — Твой новый жених прибудет на сватовство уже завтра, а до того времени я велю слугам запереть тебя в комнате и не спускать с тебя глаз.
Ивонн от досады закусила губу и выбежала из отцовского кабинета в коридор. Увы, отец сдержал свое слово: за ней тут же увязалась гувернантка Одетта, караулившая под кабинетом, и принялась донимать ее расспросами,
