Пролог
— Суд постановил: признать обвиняемую Алесе Крайнову виновной по пунктам шесть один, восемь пять Кодекса надзора за использованием магии в целях исследования.
И приговорил обвиняемую: к ограничению использования магии сроком — пожизненно, к запрету на жительство и пребывание в столице и окресностях на расстоянии ста лид сроком на пять лет.
Принимая во внимание ухудшение здоровья осуждённой и её нахождение в лечебнице, суд, оказывая милосердие и во имя справедливости, решил: браслеты-ограничители будут надеты на осуждённую судебным исполнителем после получения разрешительного заключения лекаря ступени не ниже четвёртой.
Осуждённая обязана покинуть столицу сразу после исполнения первой части приговора.
Глава 1
— Олеся, Олеся, Олеся, так птицы кричат... — мурлыча под нос песенку я споро сделала колышком лунку и, вынув из холодного ящика, росток, быстро опустила его в ямку, расправила корешки и присыпала землей. — Останься со мною... — Лунка, росток...
— Олеся! — Гаркнуло над ухом. Тонкий корешок-морковка хрупнул в моих дрогнувших пальцах.
Сара! Убью!
Я осторожно прикопала растение и сползла с лавки, с помощью которой засаживала середину треугольной грядки.
Прозрачная колибри подлетела ко мне и, уставившись в лицо ярко-голубыми глазами, уже тише заверещала:
— Олеся! Проблема! Олеся! Проблема!
Проблема? Да не вопрос. Поднявшийся из колодца шар воды растянулся в экран, и я с удовольствием – представляю, какой откат получит хозяйка – впечатала вестницу в него.
— Ты что творить? — Воскликнула появившаяся на экране пожилая мулатка. — Совсем ум терять?
— Сара, душечка, — «ласково» обратилась я к подруге. — Кого я предупредила на последнем собрании, что сегодня рассаживаю стигги? А? — Мне просто распирало от раздражения. — Кого?!
— Прости! — Неожиданное зрелище: Сара смутилась. Поправив папки на столе, чуть отодвинувшись вместе с креслом назад, она возмущённо зачастила: — Нам прислать покойник! Нам опять! Мы квоту забрать! А они! Опять!
К-како-о-ой покойник?! Кто прислал?! Зачем?! Я прижала ладонь к груди – сердце заколотилось как ненормальное, так и до инфаркта недалеко, а я ещё слишком молода.
Но, если подруга, учившаяся в Советском Союзе и прекрасно знавшая русский язык, начала путаться в словах, дело явно швах.
— Сара! — Повысила голос я. Женщина замолчала. — Успокойся! И по порядку...
Подруга откинулась на спинку кресла и, отдышавшись, приступила к рассказу.
— Прислали попаданку, семнадцать лет. По документам – перемещённая, а по факту – заместившая.
Да уж, проблема. Хотя...
— Она что? Не поняла, что очнулась в чужом теле?
— Да всё она поняла! — Сара по привычке накручивать волосы на палец отделила прядь, и тут обнаружила мою маленькую подлянку: туман, посланный по связи хозяин-вестник, превратил роскошные чёрные локоны в копну тугих блестящих спиралек. — Ты что делать?
— Поправила тебе причёску, — пояснила я, нисколько не раскаиваясь. — Так что там с девчонкой?
Несколько минут подруга обиженно сопела, ощупывая голову. Убедившись, что укладка испорченна качественно, взглядом пообещала расплату, и вернулась к нашей проблеме.
— Всё она поняла. Она лгала!
— С ней же общались. Анкеты, диагностика, — Я вспомнила череду кабинетов и спецов. — Отправь её назад.
— Тебе легко говорить! Они мне! На шею! Говорить – вы адвокат, разбирай.
— Разберётесь, — поправила я. — Ну... С другой стороны – признание твоих заслуг. Всё-таки единственная женщина-адвокат в королевстве.
— В гроб такое признание! Так вот. Она солгать... Солгала. А у нас в городе уже тридцать четыре заместивших. Как положено один на десять тысяч. Нам надо двух перемещённых, и всё, можно отдыхать. А тут она! — Подруга вскочила и заметалась по кабинету.
Изображение поплыло, сил-то поддерживать его у меня хватило бы, желания не было: мне ещё посадками заниматься. А Сару я слишком хорошо знала, чтобы понять – она что-то не договаривает. Вот и волнуется, но я терпеливая, подожду.
Хотя о размерах проблемы уже догадалась.
Попаданка умерла на Земле и очнулась в этом мире, в теле того, кто умер с ней в одно время. Получила все его способности и знания. Вот только адаптация таких иномирян дело тонкое и сложное. Уже в сто какой раз я порадовалась, что перемещённая, всё-таки привыкать к чужому миру в своём теле легче.
— Тебе ведь уже двадцать семь. — Вкрадчивый голос Сары вырвал меня из размышлений. — И ты зельевар и целитель. Так?
— Так, — подтвердила я, понимая, что меня пытаются во что-то втянуть.
— Составь отчёт, что мы не имеем возможности помочь ей.
— Но, мне придётся с ней работать. Сара! У меня дел по горло. И в чём подвох?
— Она самоубийца.
— Нет! И не проси!
— Ладно, — Сара вздохнула. — Как всегда. Всё мне. Но тогда... — Она принялась перекладывать бумажки на столе, словно оттягивая момент, когда ей придётся сказать мне то из-за чего меня оторвали от работы. Оглянувшись, она подняла листок и прижала его к экрану. — Вот... Прости.
Я увидела заголовок, и перед глазами потемнело.
«ИРЗТ-5» – болезнь, унёсшая жизнь моего мужа.
Очнулась я от выплеснувшейся на меня воды – экран без подпитки разрушился
С трудом поднялась с земли: тело совсем не хотело слушаться. Такой разбитой даже после похорон себя не чувствовала.
На восстановление связи ушло время – никак не могла вспомнить нужные заклинания. Сара ждала меня.
— Копируй быстрее. — Подруга смотрела на меня с сочувствием.
Я усмехнулась – Сара знала, что у меня с собой дневник посадок. Всё рассчитала. Я вырвала лист из тетради и прижала его к экрану. Через несколько секунд, осушив, спрятала записку в лифчик. Сара тем временем сожгла свой лист и, размяв его в пыль, стряхнула на пол.
— Справишься? — виновато спросила подруга.
— Справлюсь!
— Не пропадай! — Сара явно чувствовала себя неуютно.
— А ты не жалей! — Зло отозвалась я и резким жестом отправила воду в колодец.
Провела ладонью по груди: теперь у меня есть то, что позволит продолжить работу, которую мы начали с мужем. Справлюсь ли я? Должна!
И я вернулась к посадкам – мне нужны лекарственные растения, не учтённые в Регистре.
Грядка постепенно заполнялась, я заработалась, и даже не заметила как быстро пролетело время.
— Мама!
Cделав вид, что не слышу, я, склонившись вперёд, посадила росток.
— Ма-ма! — Сын навалился мне на спину и обнял. — Я вернулся.
— На меня напали, — запричитала я и, заведя руки за спину, обхватила прижавшегося сына. — Кто это? Такой сильный.
— Ма-ма... — Ох, сколько укоризны в голосе. — Я ж уже большой. — Тяжесть исчезла: Арэн встал на ноги.
— Хорошо, хорошо. Как скажешь. — Я поднялась с колен, отряхнула брюки и, повернувшись, спросила «страшно обиженным голосом»: — То есть, обнимашек маме не достанется?
Но сегодня сын явно был не расположен следовать ежедневному ритуалу: ответом мне стали склонённая кудрявая голова и ботинок, усердно давивший комья земли. Сердце сжалось – что-то случилось. Я присела и заглянула в тёмные глаза, полные печали.
— Ну... Колись.
— Эльтек едет на рыбалку, — Арэн заморгал, сдерживая слёзы.
Я же мать! Могу запускать воздушного змея; строить замки из брусков, соломы и веточек; учить читать и писать. Я и на рыбалку смогла бы.
Но дело не в том, что куда едет друг сына, дело в том, что он едет с отцом.
А я полгода назад снявшая траур по умершему мужу, по мнению жителей этого долбанного городка, просто обязана была снова выйти замуж. «Ещё вчера».
Они говорят мне об этом при встрече: в булочной, в садике, на детской площадке в парке, просто остановив на улице. Никакие мои отговорки не помогают, они не стесняются даже присутствия Арэна.
И вот результат — моему сыну плохо.
Злость поднялась мощной волной.
Чтоб они провалились со своими обычаями! Чтоб ... Взметнулся столб воды, и сын испуганно прижался ко мне. «Спокойно, спокойно». Я, с трудом усмирив взбунтовавшуюся силу, аккуратно вернула воду в колодец.
— Ты злишься? — виновато спросил Арэн.
— Да, но не на тебя, родной, не на тебя.
Я села на землю. Как объяснить шестилетнему мальчику, что этот мир маме неродной? Что она потратила много сил и лет, чтобы смириться и хоть как-то прижиться, стараясь не особо выделяться из толпы? И злится мама от того, что общество осуждает и обсуждает женщину, живущую самостоятельно.
Раньше за моей спиной несокрушимой стеной стоял муж, которому этот городок, по сути, обязан своим существованием, и тогда никто не смел косо взглянуть в мою сторону. Мне прощали и передвижение по городу без слуг, и покупку вина, и заказ книг, не подобающих женщине.
Сейчас я вдова с маленьким ребёнком, хозяйка лавки зелий, цепляющаяся за прежний образ жизни, и это не даёт покоя окружающим.
Замуж! Срочно замуж! Чтоб им всем! Злюсь ли я? Ещё как!
— Госпожа Алесе!
Я выглянула из-за сына. Увидев, что её заметили, моя помощница быстрой скороговоркой сообщила:
— Праздник завтра. Покупателей много. Не хватает настоек и мазей. От кашля, для ран. Вам надо посмотреть. — И не дожидаясь ответа быстро исчезла в полутёмном коридоре.
Поднявшись с земли я ласково чмокнула сына в лоб и указательным пальцем разгладила бровь: несколько волосинок, которые Арэн не позволял мне ни выщипнуть, ни обрезать своевольно торчали вверх.
— Давай договоримся. — Я замолчала. Сын упрямо смотрел вниз. Наконец не выдержал и, с вызовом вздёрнув подбородок, сжал губы и уставился на что-то сбоку от моего лица. Я, решив не провоцировать ссору, добавила: — Ты поможешь мне, уберёшь здесь. Рассаду в теплицу, инструмент в сарай, подушку на поленицу. Потом мы пообедаем, сходим в универ. Я договорюсь с имядарителями, и мы сходим в поход с рыбалкой. Хорошо?
Карие глаза вспыхнули радостью.
— В день моего рождения? — Сын смотрел на меня с надеждой.
— В день твоего рождения.
— С тортом?
— Нет-нет. Торт в рюкзаке я не потащу. Торт и свечки дома. Ок?
Арэн протянул руки ладошками вверх. Я легонько шлёпнула по ним — договор заключён. Я и моргнуть не успела, как синяя курточка мелькнула в дверях — сын побежал переодеваться.
С гордостью огляделась: сегодня я успела сделать всё, что планировала и чуток больше — треугольные клумбы, разделённые ровными тропками и обрамлявшие клумбу-пирамиду радовали разноцветной листвой посаженной рассады, ещё немного, растения разрастуться, зацветут — красота будет.
В отличии от соседских домов, к нашему прилегал не огород, а парк. Сразу после свадьбы я принялась за него и за три года ударным трудом привела его в порядок, вбухав немеряно сил и средств. Разделила на зоны, и отведя часть под лекарственные травы, часть под декоративные растения. Муж, понимая, что от безделья я просто сойду с ума, не препятствовал, и порой давал весьма дельные советы.
Взгляд пробежался по аккуратно подстриженным кустам с едва проклюнувшимися листьями и перешёл на старые деревья. Ветер качал тонкие свисающие ветви могучей ивы, вернее, сиалиаша, но местное название... бррр, тем более дерево было один в один с земной ивой, если бы не листья — тёмно-зелёные сверху и красные на оборотной стороне. Ветви встрепенулись, я вздрогнула, по спине прокатился холодок: показалось, что по зелени брызнули кровью. Несолько раз я порывалась срубить это дерево, но обычно сговорчивый Орэн, твёрдо вставал на его защиту, оправдываясь памятью о далёком предке Ирэне с трудно произносимым прозвищем, посадившем привезённую из невесть откуда ветку.
Мысль перескочила на смешной обычай семьи мужа оставлять в имени мальчиков «рэн», меняя лишь гласную букву в начале. Я улыбнулась, вспомнив, как радовалась, что сыну досталась буква «а», по местным преданиям, это означало благополучие в жизни. Только жрецы могли разрешить дать имя на «а». Как и почему они определяли кому можно, кому нельзя, никто не знал. Всё просто, жрец сказал — этому «да», этому «нет», следующий.
Ладно... Работать надо. Если в городской лавке зелий не хватает, то в университетской поди совсем пусто. Сняв нитяные перчатки я бросила их на низкую скамейку, с помощью которой засаживаю середину треугольников, и двинулась в дом.
В коридоре «слетевший» с лестницы сын едва не сбил меня с ног. На моё возмущённое: — « Арэн!», буркнул: — «Сорьки!» и понёсся дальше.
Я пошла к подвалу, по ходу автоматически обновляя охранку: с детства ненавижу закрытые двери, но распахнутые створки в нашем доме это не приглашение — голубые переливы заклинаний чётко предупреждают — только попробуй.
— Госпожа Алесе! — Зедра, вцепившись в перила лестницы ведущей наверх, перевесилась через них, толстенная длиннющая русая коса закачалась перед моим носом. Девушка небрежно перекинула её за спину. — Обедать пора!
— Арэн сейчас придёт, покорми. А я не успеваю: надо в университет сходить. Сделай бутерброды и сок в бутылку налей, по дороге перекушу.
— Опять?
Пухлые губы недовольно поджались, красивые, ровные брови сошлись у переносицы. Старшая дочь многодетного семейства, служившая у меня с тринадцати лет, как-то незаметно взяла меня под свою опеку, направляя и поправляя на пути обустройства в этом мире. Раз положено всей семьёй садиться за стол, значит — за стол, отказ это юное создание воспринимало как личную обиду, вызывая у меня чувство вины.
— Последний раз, — твёрдо пообещала я, скрещивая пальцы.
— Ладони покажите, — попросила девушка. Пора бы уже и привыкнуть: два раза на одном не проведёшь, я вытянула вперёд руки. — Обещаете?
— Да!
Глава 2
Арэн двигался впереди, успевая сойти с тропинки то в одну сторону, то в другую — что-то сорвать, что-то поднять, запихивая трофей в рюкзак, который держал в руке, — и вернуться обратно.
Я же тихо плелась сзади, уминая пирожок с картошкой и ломая мозг в поисках ответа на вопрос, зачем вообще согласилась идти дальней дорогой?
Длинные сухие иголки возмущённо шуршали под ногами — тропой ректора уже больше года никто не ходил, и мы нарушили ее покой. Какая-то пичуга прошмыгнула у меня прямо перед лицом, едва не хлестнув по носу длинной травинкой, зажатой в клюве.
Этот лес, поднимающийся по холму к университету, в народе звали полем последней битвы.
Местные говорили, что души неупокоенных воинов, нашедших здесь смерть, до сих пор бродят вдоль крепостных стен и вселяют страх в путников.
Меня эти слухи вполне устраивали: отпугивали непрошенных гостей от моего дома, стоящего на окраине города.
Стряхнув крошки с ладоней, я поправила лямку висящей на боку сумки и достала булку с орешками: уж если тащиться в гору, то под вкусняшку.
Я жевала и разглядывала просыпающийся лес. Люблю эту пору: зима уже отступила, а весна делает первые робкие шаги. В воздухе разливается лёгкий запах первоцветов: они такие потешные — утром выскакивают из земли разноцветными язычками и прячутся на ночь.
Набухшие клейкие почки добавляют в общий аромат щемящие нотки. Ещё пара-тройка дней — и деревья зазеленеют. Никак не могу привыкнуть к тому, как стремительно раскрываются здесь листья, воздух прогреется и запахи станут насыщенными.
Ярко-красное кашне сына мелькало то тут, то там. Арэн напевал немудрёную песенку, и ему вторило звонкое эхо. Вдруг сын резко остановился и замолчал. Толстый ствол загораживал обзор, мешая разглядеть, что же его насторожило.
