Глава 1
Сиккила, деревня близ Занклы
Утром море палево-бирюзовое и пахнет солью. Солнца ещё нет, только на востоке золотится рассвет. Волны ласково гладят берег пенными ладонями, захлёстывают мои ступни, увлекая за собой. Спину холодит утренняя стылость, но вода теплее воздуха. Я ныряю с головой, согреваясь, забирая тепло у моря и отдавая ему взамен – своё.
Говорят, волны шепчут каждому о сокровенном. Люди приходят на берег, чтобы отрешиться от суеты и понять что-то новое в себе. Меня же тянет на глубину, совсем как в Ту Ночь, когда мы с морем соприкоснулись душами слишком близко. Если бы не Карита, я так и осталась бы там – кораллом, стайкой рыб, моллюском, бездумной морской пеной.
Каждый раз выбираться на берег становится всё сложнее. Тело с непривычки кажется тяжёлым, неуклюжим, и немного звенит в ушах. Кожу стягивает на солнце, острая галька впивается прямо в пятку, и до башмаков, отставленных подальше, приходится прыгать на одной ноге. Море с ласковой насмешливостью провожает меня бирюзовым взглядом: «Может, вернёшься?» Но пока у меня хватает сил повернуться к нему спиной. Слишком многое держит меня на берегу.
Справа за песчаными дюнами, поросшими колючей травой, виднеются тёмные крыши. Это Перна, рыбацкая деревня, где мы с Манриоло нашли убежище на зиму. Мой друг плотничал, помогал рыбакам. Иногда я завидую его лёгкости. Когда человеку легко с собой, люди рядом с ним тоже чувствуют себя непринужденно. Манриоло любили. Меня боялись. За спиной шептались – «скъемара», морская колдунья, однако за советами обращались исправно. Где лучше поставить сети? Когда ожидать следующего шторма? Я была словно переводчик между людьми и глубинной синей страной, лежавшей в полулиге от их домов.
Возвращаясь домой, я стараюсь держаться узкой полоски тени. Когда я проходила мимо рынка, Альдо, наш сосед, сунул мне две рыбины – обычная плата за морские уроки. Нужно пожарить её до того, как упадёт жара. В дневные часы жизнь в Перне замирает. Палящее солнце загоняет всех в тень, придавливает к земле. Даже самые брехливые собаки прячутся до вечерней прохлады.
Печка во дворе уже старая и дымит, с ней приходится обращаться бережно. Вообще-то у нас были деньги, чтобы её починить. Хватило бы даже на собственную лодку, так что Манриоло не было нужды наниматься в помощники к другим рыбакам. Я не однажды намекала ему на это, но Манриоло всегда отказывался. Ясно почему. Мы не купили в этот дом ни горшка, ни ниточки, пользуясь тем, что осталось от прежних хозяев. Это было временное жильё.
Вести из Венетты сюда не доходили. Несколько раз я бралась за перо, чтобы написать Джулии… и снова откладывала. Прошлогодний обман чудом сошёл нам с рук. Интересно, что говорят сейчас в Венетте о смерти дона Арсаго? Заподозрил ли кто-нибудь, что в крипте он был не один? Вспоминает ли обо мне Алессандро? Конечно, зимой ни одно судно не пустилось бы в плавание по Длинному морю. Было легко убедить себя подождать. Но день проходил за днем, уже миновала весна, а я всё никак не могла решиться…
Спохватившись, я принялась переворачивать толстую рыбину, шипевшую на решётке. Опять с одного бока получится подгоревшей! Пульчино, напомнив о себе резким чаячьим криком, получил рыбьи потроха и убрался под крышу. Я снова задумалась, когда на светлый песок рядом с моей упала ещё одна тень. Узнаю Манриоло! Где бы он ни бродил по утрам, он всегда чётко являлся к обеду, отточив этот навык до подлинного искусства!
Улыбнувшись, я обернулась, но при виде Манриоло заготовленные шуточки замерли у меня на губах. Обычно он приносил тарелки, ставя их на растрескавшийся стол под седой оливой, где мы обедали. В этот раз руки у него были пусты, а в глазах горел новый азарт, и он выглядел, как человек, сбросивший с плеч тяжёлую ношу. Я поняла, что он хотел сообщить, ещё до того, как он заговорил.
– Мы возвращаемся.
***
Капитан, которого нашёл Манриоло, был ариминцем. Звали его Алонзо Кариньяно, и он ходил на «Примавере» – небольшой фелуке, лёгкой и проворной, как ласточка. Обычно он курсировал вдоль Полибийского берега, заглядывая в порты, чтобы взять на борт партию вина или шерсти. Или менее законного груза, если на то пошло. Легчайшую «Примаверу» ночью ни одна стража не догонит! А если и догонит, то взятка таможенникам поможет уладить дело. Судя по кафтану из дорогого сукна и золотому перстню с печаткой, синьор Алонзо привык распоряжаться большими деньгами. А судя по жёсткой складке возле рта и непреклонному блеску глаз, он не постеснялся бы прибегнуть и к стали, если бы ему понадобились более эффективные средства убеждения.
– Это Франческа, – представил меня Манриоло, когда мы встретились, чтобы всё обсудить. – Мы с ней едем в Венетту вместе.
Синьор Алонзо белозубо улыбнулся и сказал, что будет рад нам помочь. Плату он брать не захотел, так как дон Роберто, у которого раньше служил Манриоло, был его хорошим знакомым.
– Мы, ариминцы, привыкли держаться друг друга, – сказал он добродушно. – Сегодня я окажу услугу Роберто, завтра – он мне. На том и держится мир.
Я осторожно спросила, не опасно ли ему появляться в Венетте, так как из-за сложной политической обстановки ариминцев там недолюбливали. Капитан пренебрежительно отмахнулся:
– Пустое. У нас, у купцов, свои интересы! Пусть сенаторы ломают копья в собрании, нас это не касается.
Мы сидели в порту в таверне, насквозь пропахшей рыбой и дешёвой граппой. Манриоло сиял. Он снова обрёл тот вызывающий, победительный вид, который всегда отличал его в Венетте. Я его понимала. Мой друг был не из тех людей, кто мечтает всю жизнь просидеть в тихой заводи. Рыбацкая деревушка была для него лишь временным пристанищем, с которым он вынужденно мирился.
Обговорив детали и сроки предстоящего путешествия, синьор Алонзо вместе с Манриоло углубились в воспоминания об Аримине, их родном городе, а я тем временем исподволь присматривалась к новому знакомому. Это был осанистый, крепкий человек с умным волевым лицом и рыжеватой бородой. Под бровями в палец толщиной блестели любопытные глаза, изменчивые, как вода в море. Что-то упорно мешало мне ему довериться. Слишком он был какой-то… текучий. С таким собеседником оглянуться не успеешь, как расскажешь о себе всё до донышка, а он будет только кивать, поддакивать и мотать на ус.
Услужливый трактирщик принес новый кувшин с вином взамен опустевшего. Манриоло вспомнил, что он раньше был моряком, и в его речах зазвучали сентиментальные нотки:
– Как бы мне хотелось снова побывать в Арсенале! – вздохнул он. – Всё моё детство прошло под стук молотков на верфях!
Синьор Алонзо в свою очередь разразился воспоминаниями о прохладных крытых галереях на улицах Аримина, о колодце в каменном дворике, возле которого он любил когда-то играть, и о полосатом черно-белом фасаде церкви напротив родительского дома…
– Когда я вернулся туда в последний раз, то перестроил хоры в церкви и украсил её новыми колоннами с резьбой, – похвастал он. – Нет ничего прекраснее дома! Чем дальше ты уходишь в море, тем сильнее тебя тянет обратно, на зов маяка в родной гавани!
«Что-то он слишком чувствителен, – подал голос Пульчино, который караулил снаружи. – Такие люди часто бывают особенно жестоки». Будучи чайкой, Пульчино, конечно, не мог составить нам компанию в таверне, но природное любопытство не позволило ему остаться в стороне. Наша дружба с ним началась задолго до этой поездки, ещё на острове Мираколо, когда я подобрала на причале беспомощного птенца. Волшебный дар кьямата позволял нам обмениваться мыслями, даже если мы находились далеко друг от друга. Я могла бы, например, «одолжить» тело чайки, чтобы взлететь и увидеть город с высоты. Этот дар я с детства привыкла воспринимать как игру, однако прошлой весной в Венетте мне пришлось убедиться, что некоторые люди относятся к волшебству очень серьёзно и не гнушаются использовать его в политике.
Меня до сих пор мучило чувство вины. Когда я по глупости ввязалась в интриги, Пульчино это дорого обошлось. Он едва не погиб, и до сих пор не мог нормально летать, после того как дон Арсаго выместил на нём свою злобу. Я пыталась помочь ему, как могла, но иногда с горечью думала, что в сердце Пульчино навсегда поселилось недоверие к людям.
Может быть, моя подозрительность к синьору Алонзо – это тоже отражение мыслей Пульчино? Ведь мы многие эмоции делили на двоих!
Манриоло тем временем громко засмеялся:
– Будь я один, добрался бы в Венетту куда быстрее вашей «Примаверы»! Готов поспорить, что валлуко, мой «морской конь», донесёт меня туда за неделю!
Я с досадой пнула его ногой под столом, чтобы не распускал язык. Прошлогодние события научили меня осторожности. Чем меньше людей будут знать о твоих талантах, тем лучше! Валлуко – это крупное морское животное, вроде дельфина. Манриоло называл его Гриджо из-за серой шкуры. У них была примерно такая же связь, как у нас с Пульчино, хоть и не настолько тесная. Одной из причин, по которой Манриоло взял меня с собой, когда мне пришлось бежать из Венетты, было его желание научиться искусству кьямати. Однако он не был хорошим учеником. Ему не хватало терпения, а кроме того, Манриоло сам любил быть в центре внимания. Он редко брал на себя труд прислушиваться к чужим мыслям.
В этот вечер его разговорчивость, подогретая винными парами, была особенно некстати. Я боялась, что синьор Алонзо неспроста то и дело наполнял его бокал. Вон как заинтересованно блестит глазами!
– Не хотите ли взять жареной рыбы на закуску? – предложила я, незаметно отодвигая кувшин подальше от Манриоло.
Капитан отказался:
– Нет, спасибо. В незнакомых трактирах я стараюсь держаться подальше от еды и поближе к выпивке. Это правило меня ещё никогда не подводило!
Манриоло снова расхохотался, неумеренно восхищаясь его остроумием. Он был совершенно очарован новым знакомым. Я попробовала сменить тему, но это не помогло: синьор Алонзо упорно переводил разговор на нас.
– Жаль, что дон Роберто сейчас в плавании, зато его супруга будет очень рада встретить вас в Венетте!
– Разве Джулия не в Аримине? – вырвалось у меня против воли.
– Нет, похоже, ей веселее коротать время с её братом, чем со свекровью, – подмигнул капитан.
– Видишь, как удачно всё складывается! – воскликнул Манриоло.
Я снова толкнула его ногой, пытаясь привлечь к себе внимание. «Кто он такой, этот Алонзо Кариньяно? – спросила я беззвучно, одними глазами. – Он показал тебе какой-нибудь знак от твоего бывшего хозяина? Кольцо, кинжал, письмо хотя бы?». Ответом мне была только счастливая бессмысленная улыбка.
Впрочем, может быть, я зря себя накручиваю. Какая разница, кто он такой, этот капитан, пират или кондотьер, главное – что он привезёт нас в Венетту! Я снова увижу Джулию, увижу Алессандро! Сердце предательски толкнулось в ребра, и я поспешно опустила глаза, прячась от проницательного взгляда синьора Алонзо.
Иногда Алессандро снился мне, и это были сны, полные грусти. Я тосковала по нему. Пыталась вспомнить его черты, его особенную улыбку, приподнимающую уголки губ. Его привычку отступать в тень, когда кто-нибудь слишком пристально таращился на его шрам. Мне часто снилось, будто я искала его в венеттийском порту, расспрашивая всех и каждого, пока кто-нибудь не разворачивал меня в сторону моря, показывая на белое пятнышко парусов, исчезающее вдалеке. В своих снах я всегда опаздывала. И каждый раз, вглядываясь в слепящую полосу моря, разделяющую нас с Алессандро, я просыпалась с горящим лицом и болью в груди.
Манриоло вдруг хлопнул меня по плечу, заставив очнуться: «Поверьте, она тоже рада! Просто женщины привязываются к дому, как кошки, и их тяжело сдвинуть с места!» Они с капитаном пьяно расхохотались. Внезапно убогая хижина в Перне показалась мне уютным убежищем по сравнению с веселым угаром, царившим в таверне. По мере того как темнело, столы заполнялись шумными, гогочущими людьми. Мимо нас постоянно кто-то шатался, задевая нас то кружками, то локтями. Пора было уводить отсюда Манриоло, пока он не наделал бед. Сгоряча он мог такого натворить, что нас потом ещё десять лет вспоминать будут!
«А ты вылей ему ведро воды на башку, – посоветовал Пульчино, снова проявив саркастический интерес к нашей беседе. – Враз протрезвеет!»
Синьор Алонзо хохотал и шутил наравне со всеми, но его взгляд оставался на удивление трезвым. Он даже не раскраснелся от выпитого. Нет, всё-таки он мне не нравился. Встретившись со мной глазами, капитан отсалютовал кружкой:
– Вы так молчаливы, синьорита Франческа. Похвальная осторожность. Однако есть же в Венетте люди, которым вы доверяете?
Я мысленно произвела несложный подсчет:
– Да. Целых два человека.
Алонзо дёрнул щекой, будто скрывая усмешку:
– Уверен, они оба будут очень рады вас видеть.
Глава 2
Венетта, дом Граначчи
Ночью улицы Венетты словно вымощены темным стеклом. На носу гондолы горел фонарь, разбрасывая по воде золотые блики. Лодка скользила бесшумно, как призрак. Отражения редких факелов еще больше подчёркивали непроницаемую глубину каналов.
– К дому Граначчи, – приказал Алессандро гондольеру.
Он вернулся в Венетту утром, и за день устал как чёрт. Нужно было разместить галеры в порту, договориться о починке оснастки и об учениях, добыть такелаж, выслушать рапорты капитанов и отправить доклад в Золотой дворец. Было так соблазнительно завалиться в гостиницу, отложив все разговоры до завтра, но… Рикардо обещал его дождаться, во сколько бы он ни приехал. Они не виделись уже несколько месяцев, с самого начала навигации.
Дом Граначчи стоял тихий и темный. Только два решётчатых окна светились на втором этаже. Шагнув на пристань, врезанную в камень, Алессандро невольно бросил взгляд на тонувшую в тени аркаду, где прошлой весной он впервые увидел её. Франческу.
Эта встреча всё изменила. Как сейчас, он помнил большеглазое, тонко очерченное лицо с гордо поднятым подбородком, каштановые кудри, растрепавшиеся в долгой поездке… Помнил её скованность и тщательно скрываемую неуверенность, которая, как он теперь понимал, была вызвана отнюдь не застенчивостью. Он тогда считал её наивной девушкой, приехавшей, чтобы встретиться с женихом. А она готовилась играть роль. И сыграла её просто блестяще. Интересно, где-то она теперь?
Едва только отгремели зимние штормы, он разослал людей на поиски по всему Длинному морю. Не для того, чтобы вернуть Франческу в Венетту. А затем, чтобы убедить ее не приезжать.
В ночной тишине послышался лязг отворяемой решетки, и знакомый веселый голос позвал:
– Эй, ты где? Чего там застрял?
Они обнялись. Алессандро был рад встретить друга. Отрадно было видеть, что Рикардо совсем не изменился, хотя после женитьбы на Бьянке он приобрёл большой вес в купеческом сообществе Венетты. Благодаря влиянию тестя и умным ненавязчивым советам жены, дон Рикардо Граначчи заручился поддержкой самых крупных банкиров и теперь проворачивал одну сделку за другой. Сам он практически перестал выходить в море, тогда как Алессандро наоборот, с самой весны пропадал на галерном флоте, патрулируя Длинное море и жёстко пресекая попытки тарчей захватить венеттийские форты.
Шумно радуясь, Рикардо пригласил друга в дом, где уютно мерцали огоньки свечей:
– Знал, что не забудешь старого приятеля! Ужин давно готов, и у нас есть альберинское вино, чтобы достойно отметить встречу! Надеюсь, ты останешься доволен.
