Продолжение истории, рассказанной в двух первых книгах серии,
"Эльфийский талисман, пока ещё мы вместе":
https://prodaman.ru/attapoulmark/books/smaragd
И "Эльфийский талисман, повесть о двух городах":
https://prodaman.ru/attapoulmark/books/smaragd-ville
Книга третья. Король и его королева.
-- Николай Владимиров (Атта Николай)
-- Эльдамирэ (Эльфийский талисман),
Серия: "Зелёная корзинка"
Эльфийский талисман.
политический детектив и история любви
в мире меча и магии.
Книга третья.
Король и его королева.
Есть, кому кроме нас подвести итог,
Это нам не сходить со своих высот,
Может, мир и считает до четырёх,
Но за Торкой пехоты под сорок сот,
Это нам не вникать в переплеск интриг,
И не верить излишне красивым снам,
Может, где-то Создатель хранит Талиг,
Но граница Талига досталась нам,
И останется драться и победить,
Для того, очевидно, сюда пришли...
Господа офицеры, кому судить,
Кроме этой уставшей родной земли...
Канцлер Ги, "Торский блюз"
Парусное судно лучше моторного хотя бы тем, что может находиться в пути сколь угодно долго. Обветшает корпус, придут в негодность снасти, закончится продовольствие и вода... Но ситуация, с какой может столкнуться командир земного авиалайнера: "у нас проблемы с горючим, мы больше не можем ждать..." не мыслима для мастера-капитана ганзейского ветрохода.
Именно поэтому, ещё над Мирисеном получив телеграмму, что Крохана не принимает из-за внезапно обрушившегося бурана, мастер-капитан, а по совместительству и совладелец уасонефа "Пелпо" (порт приписки - летающий остров Мал-Маэлкон), шедшего спецрейсом из гномьего города Грариверо на Полдневном континенте, не стал впадать в панику или шарить по эфиру в поисках способного принять порта. Он просто приказал прибавить парусов, поднявшись ещё на три полумили и, недосягаемый для беснующихся стихий, стал спокойно ждать утра.
Несведущему человеку могло бы показаться, будто "Пелпо" висит в космическом пространстве. Темнеющее небо с редкими в этот, не слишком поздний час звёздами. Нависшая над головой, на три четверти затенённая тёмно-бурая луна - на освещённой поверхности невооружённым глазом можно было различить трещины и кратеры. Висящая над горизонтом вторая луна - маленькая, серебристая. Дневное Солнце успело зайти - но высоко в небе светили оба Ночных, большое жёлтое и маленькое красное. Внизу, закрытая тучами, лежала заснеженная долина Веха.
Пройдясь по палубе, цыкнув для порядка на рулевого и вахтенных, послушав свист ветра в снастях, убедившись, что судно сносит, но в пределах допустимого, мастер-капитан спустился в салон. Полноправных - самостоятельно платящих за проезд пассажиров на борту "Пелпо" в этот раз было всего двое. В кресле у окна подрёмывал высокий худой рансениец со шрамом у левого уха. По скупой выверенности движений готового в любой момент атаковать хищника, по привычке держаться в тени, но в то же время наблюдать, в нём можно было угадать "особого доверенного" - выполняющего для господина крайне деликатные поручения, о каких прочим подданным вовсе не полагается знать. Наличие в его багаже собственного телеграфного аппарата служило косвенным тому подтверждением. Неприятностей такие, как правило, не создают - если только это не является их прямой задачей.
Зато второй пассажир был высок и чудовищно толст. Расплывшись за столом, словно огромная жаба, он потягивал через соломинку редкостную, для всякого, знающего толк в хорошем вине, мерзость - шункийскую зелёную огнянку, не имеющую ни "букета", ни "послевкусия", позволяющую лишь банально надраться. Пассажир был мрачен и практически трезв - что называется, в приятной кондиции. На столе, рядом с опустевшим стаканом стояла оплетённая лозой, на три четверти полная бутыль. Ещё во время фрахта мастер-капитан предположил, что перед ним представитель самой презираемой на "Зелёной корзинке" профессии - работорговец. И не простой, а наиболее отвратительный из всех возможных - нелегальный.
- Ну, так что, мастер! - гаркнул нелегальный работорговец на весь салон. - Мы когда-нибудь доберёмся до Кроханы? Или ты собрался всю оставшуюся жизнь проболтаться здесь, между небом и землёй? Ха! Клянусь святым Гунташем, это было бы неплохо... Пока есть, что выпить. А то я на заметке у Её Светлости, а это может скверно... Хм... Да, крайне скверно кончиться...
В доказательство своих слов он приподнял рукав, показывая закреплённый на левой руке живой, мелко пульсирующий браслет. Среди кожистых складок вспыхивали и гасли зелёным и красным два прозрачных камушка. Мастер-капитан удивился - подобные, безумно дорогие эльфийские браслеты на воровском жаргоне назывались "отъехавшими палачами". Достаточно было кому-то, обладающему властью и знанием провести ладонью над хрустальным шаром или кисточкой над зеркалом-дальноглядом, как сжавшийся браслет отхватывал хозяину руку, ногу или, если был закреплён на шее, голову.
- Мы будем в Крохане, когда закончится буран, - даже с нетрезвым пассажиром презираемой профессии следовало быть вежливым. - Скорее всего, это случится к Заре, в крайнем случае, к Заполдневью. Чем наливаться огнянкой, вам следовало бы лишний раз проверить своего пленника. Даже наверху слышно, что в его каюте слишком сильно позвякивает. Да и сам он не похож на раба, того и гляди, раскуётся и сиганёт за борт...
Про себя он подумал, что пленник может оказаться важным - не случайно за него так дорого заплатили, а перед этим долго разыскивали, наняв ганзейский ветроход. Предыдущая телеграмма запрещала сажать "Пелпо" в порту на Скале, а предписывала застопорить рядом с дворцом. Кем бы ни был прикованный в каюте парень, Её Светлость делала всё возможное, чтобы сохранить его прибытие в тайне.
- Не похож на раба! - расхохотался толстый пассажир. - Да все вы одним миро мазаны... Дать десяток плетей, а потом показать крюк... Да-да, тот самый крюк, на который за ребро подвешивают... Но в чём ты прав, мастер! Если эта чувыдра раскуётся, мне припомнят все грехи... И действительные и мнимые...
Выкатившись из-за стола с неожиданной для подобной туши ловкостью, нелегальный работорговец подошёл к дверям каюты, около которой, сидя на корточках, подрёмывал надсмотрщик. Про себя мастер-капитан отметил, что наливаясь огнянкой сам, толстяк и не подумал поделиться ею со своим человеком. Торопливо вскочив, получивший пинка надсмотрщик отпер дверь.
При виде открывшейся глазам картины мастер-капитан понял, что оказался прав. Перевозимый "Пелко" подневольный пассажир был именно готовым побороться за будущее пленником, а не покорным, смирившимся с судьбой рабом. Лёжа на полу, скованный по рукам и ногам темноволосый парень отжимался - раз, другой, третий... Скуластое исхудалое лицо, блеск голодных глаз и въевшаяся в кожу чёрная земляная пыль. "Шахтёр, - догадался мастер-капитан. - Из самого ада вырвался, из нижних ярусов...". При виде вошедших парень попытался вскочить - не пустила цепь, которой он был прикован к ножке кровати.
- Ах ты!.. - рассвирепел толстяк.
Вырвав из рук надсмотрщика короткую палку-фухтель с обмотанным тряпками концом, он замахнулся, намереваясь ударить. Прислушивающийся к разговору рансениец успел раньше - кошкой метнувшись через салон, он вывернул толстяку руку, отшвырнув палку прочь.
- Прекратить! - коротко приказал он.
* * *
Володя откровенно и бессовестно наслаждался жизнью.
Как в своё время справедливо заметила знаменитая крохтарийская писательница Иласу Нинко: "все несчастные люди похожи друг на друга, каждый счастливый человек счастлив по-своему". Для Володи счастьем было снова увидеть солнце - огромное, настоящее, живое, а не тусклый свет электрических фонарей в туннеле. Счастьем было вдохнуть чистый свежий воздух - прохладный, наполненный запахом цветов и трав, а не поднимающуюся из воздуховода тёплую тухлоту. Счастьем было почувствовать над собой прозрачное голубое небо, а не сотни метров холодного камня. Прилагавшиеся кандалы и цепи, да несостоявшаяся плюха от некогда продавшего его на Острова толстяка казались мелкими, досадными недоразумениями.
В гостинице на верхних ярусах подземного города он впервые за полгода вымылся в горячей воде. Досыта поел, а за первые три дня пути выспался, кажется, на всю оставшуюся жизнь. И, придя в себя, даже попытался понять, куда его везут. Тип со шрамом за ухом не пожелал вступать в разговоры, от двух его слуг толку было немного, общаться с толстяком не хотелось. А за окошечком в мелком переплёте зелёные горы с белыми вершинами сменились безбрежным морем, за которым началась бесконечная заснеженная равнина.
С высоты нескольких километров, за слоем облаков было невозможно понять, живут ли здесь вообще люди. Прежнее, высоко стоявшее маленькое жёлтое солнышко сменило висящее над самым горизонтом огромное бордовое светило, оказывающееся то справа, то слева. Володя не знал, что парусный планер не может идти прямо по ветру, а потому всегда ходит под углом к нему, галсами. Он удивился, когда на пятый день пути внизу показался тянущийся от горизонта до горизонта длинный узкий мост.
Подобравшись, насколько позволяла цепь, к окну, он смог рассмотреть, что сбоку к лишённому опор "мосту" примыкает высокий и тонкий, словно игла, утёс с покрытой снегом вершиной. А на примыкающей к утёсу части "моста" выстроен город - с многоэтажными домами, над заснеженными крышами которых вьются дымки, с двумя параллельными улицами, по которым движутся экипажи и пешеходы, и даже с протекающей между улицами рекой - кое-где виднелись пришвартованные к набережной, вмерзшие в лёд суда.
В нависшем над пропастью огромном дворце с москвича первым делом сбили цепи. Затем ответил в баню. Предложили поношенную, но добротную и чистую одежду - белую, надеваемую через голову рубаху с завязками у ворота, светло-коричневые штаны и короткий кафтан-безрукавку. Даже приставили почётный караул - двух шикарно выглядевших ребят при мечах и пернатых беретах. Приободрившийся Володя чуть было не решил, что Юрычу или кому-то из девчат удалось не просто выжить здесь, но и добиться влияния и власти. На его вопросы никто не ответил - местные не говорили на языке подземных жителей, а сам он не владел здешним языком. К тому же, ему не давали забыть, что он по-прежнему пленник - руки спереди стянул длинный алый шнурок, а рядом засопел одетый с вызывающей пышностью толстяк.
Следуя за полным пожилым господином с болезненно-бледным лицом и выступающими из-под берета залысинами, Володя и толстяк зашагали по длинной пустой галерее. Миновали замаскированную в стене дверь, поднялись по винтовой лестнице. Остановившись перед ещё одной дверью, на самом верху, бледный господин несколько раз дёрнул шнурок.
- Маи ре та Ужчи! - присела открывшая дверь прелестная брюнетка в длинном бело-синем платье, с пышным бантом в волосах. - Тихиру во атори...
Помещение, в котором они оказались, представляло собой обустроенный на средневековый манер, но несомненный зал заседаний. Резные деревянные панели, тканые шпалеры и гобелены на стенах, расположенные парами шестиугольные окна с двойными рамами в мелком переплёте, потемневшие от времени балки под потолком. Лежащие на каминной полке, на столе и на подоконнике сшитые из лоскутков кошечки и собачки с бантиками на шее. Длинный, окружённый двумя рядами кресел стол - вернее, два составленных вместе стола, один пониже, другой повыше, лежащая между ними солонка. Приставленный буквой "Т", ещё более высокий стол для председательствующего - предназначенное для него кресло с высокой спинкой больше напоминало трон. Над креслом - витой геральдический щит: белое поле, наискось разделённое широкой синей полосой, а по сторонам полосы две приземистые крепостные башни.
А на столе... Володя не поверил собственным глазам, увидев на расстеленной холстине собственную камуфляжную куртку. В сердце затеплилась надежда - безумная, отчаянная. Куртку с него сорвали ещё в башне - но, несколькими днями позже она обнаружилась у одного из захвативших его на реке разбойников.
Следующее помещение оказалось отделанным во всё том же средневековом стиле кабинетом. Резные деревянные панели, гобелены и вышитые шпалеры - разве что вместо шестиугольных окон наружу выдавался полукруглый, забранный двойными рамами альков. На спинке стоявшего в алькове дивана так же лежали сшитые из лоскутков кошечки и собачки с бантиками. У противоположной стены - широкий письменный стол с похожим на трон высоким креслом. Ещё один витой геральдический щит - на этот раз с подписанным витиеватой вязью девизом. Состоящий из разноцветных треугольников вымпел. А чуть в стороне - перетянутый чёрным крепом с бантом портрет господина средних лет с крючковатым носом, остроконечной бородкой и разбойничьими глазами.
Справа от трона-кресла, опираясь на приступочку-сидушку, стояла миловидная блондинка - в таком же бело-синем платье, с пышным бантом в основании отброшенной за спину косы. Левая приступочка-сидушка пустовала - пока к ней не подошла прелестная брюнетка. Зато красавица-шатенка с рассыпавшимися по плечам пышными волосами устроилась прямо за столом, на троне-кресле. Перед ней лежала стопка бумаг, стояла чернильница с перьями и хрустальный шар в блестящих металлических захватах. За столиком сбоку примостился секретарь - нагловатый желтоволосый парень с заложенным за ухо пером.
- Маи тихиру! - поклонился бледный господин шатенке. - Сэ парониси, кирати-во утари апора...
- Экаси маи, та Ужчи! - улыбнулась в ответ красавица за столом. - Ноти ан митара-со...
Следом за бледным господином сидевшей за столом девушке поклонился сопевший рядом толстяк, а крепкая рука одного из воинов за спиной напомнила Володе, что и ему следует склонить голову. Махнув снизу вверх рукой - "без церемоний", красавица за столом продолжила свою работу. Бегло просмотрев очередной лист из стопки, она или подписывала его, шлёпнув лежащую рядом на чернильной подушечке печать, или наддирала уголок, откладывая в сторону. Иногда, перевернув лист чистой стороной, девушка быстро писала на нём несколько строк. Время от времени она обращалась с вопросом к секретарю - тот отвечал, заглядывая в лежащие перед ним бумаги. Порой, задумавшись над очередным листом, или слушая секретаря, девушка закусывала верхнюю губу или водила пером по бархатистой щёчке.
"Мда-а! Вот же настоящая красавица!", - снова и снова думал Володя, не отводя глаз от кокетливого завитка тёмно-медных волос у шеи и возникающих на щёчках ямочек. На самом деле девушка была не совсем в его вкусе - чуть полненькая, с высокой грудью и тонкой талией. Но за полгода, проведённых на нижних ярусах, он не видел ни одной женщины. Отношений в духе французского короля Генриха III между пленниками подземного города не возникло исключительно из-за постоянного недосыпа, не менее постоянного недоедания и каждодневной выматывающей работы.
"Эльфийский талисман, пока ещё мы вместе":
https://prodaman.ru/attapoulmark/books/smaragd
И "Эльфийский талисман, повесть о двух городах":
https://prodaman.ru/attapoulmark/books/smaragd-ville
Книга третья. Король и его королева.
-- Николай Владимиров (Атта Николай)
-- Эльдамирэ (Эльфийский талисман),
Серия: "Зелёная корзинка"
Эльфийский талисман.
политический детектив и история любви
в мире меча и магии.
Книга третья.
Король и его королева.
Есть, кому кроме нас подвести итог,
Это нам не сходить со своих высот,
Может, мир и считает до четырёх,
Но за Торкой пехоты под сорок сот,
Это нам не вникать в переплеск интриг,
И не верить излишне красивым снам,
Может, где-то Создатель хранит Талиг,
Но граница Талига досталась нам,
И останется драться и победить,
Для того, очевидно, сюда пришли...
Господа офицеры, кому судить,
Кроме этой уставшей родной земли...
Канцлер Ги, "Торский блюз"
Часть первая.
Глава первая. Пассажиры воздушного корабля...
Парусное судно лучше моторного хотя бы тем, что может находиться в пути сколь угодно долго. Обветшает корпус, придут в негодность снасти, закончится продовольствие и вода... Но ситуация, с какой может столкнуться командир земного авиалайнера: "у нас проблемы с горючим, мы больше не можем ждать..." не мыслима для мастера-капитана ганзейского ветрохода.
Именно поэтому, ещё над Мирисеном получив телеграмму, что Крохана не принимает из-за внезапно обрушившегося бурана, мастер-капитан, а по совместительству и совладелец уасонефа "Пелпо" (порт приписки - летающий остров Мал-Маэлкон), шедшего спецрейсом из гномьего города Грариверо на Полдневном континенте, не стал впадать в панику или шарить по эфиру в поисках способного принять порта. Он просто приказал прибавить парусов, поднявшись ещё на три полумили и, недосягаемый для беснующихся стихий, стал спокойно ждать утра.
Несведущему человеку могло бы показаться, будто "Пелпо" висит в космическом пространстве. Темнеющее небо с редкими в этот, не слишком поздний час звёздами. Нависшая над головой, на три четверти затенённая тёмно-бурая луна - на освещённой поверхности невооружённым глазом можно было различить трещины и кратеры. Висящая над горизонтом вторая луна - маленькая, серебристая. Дневное Солнце успело зайти - но высоко в небе светили оба Ночных, большое жёлтое и маленькое красное. Внизу, закрытая тучами, лежала заснеженная долина Веха.
Пройдясь по палубе, цыкнув для порядка на рулевого и вахтенных, послушав свист ветра в снастях, убедившись, что судно сносит, но в пределах допустимого, мастер-капитан спустился в салон. Полноправных - самостоятельно платящих за проезд пассажиров на борту "Пелпо" в этот раз было всего двое. В кресле у окна подрёмывал высокий худой рансениец со шрамом у левого уха. По скупой выверенности движений готового в любой момент атаковать хищника, по привычке держаться в тени, но в то же время наблюдать, в нём можно было угадать "особого доверенного" - выполняющего для господина крайне деликатные поручения, о каких прочим подданным вовсе не полагается знать. Наличие в его багаже собственного телеграфного аппарата служило косвенным тому подтверждением. Неприятностей такие, как правило, не создают - если только это не является их прямой задачей.
Зато второй пассажир был высок и чудовищно толст. Расплывшись за столом, словно огромная жаба, он потягивал через соломинку редкостную, для всякого, знающего толк в хорошем вине, мерзость - шункийскую зелёную огнянку, не имеющую ни "букета", ни "послевкусия", позволяющую лишь банально надраться. Пассажир был мрачен и практически трезв - что называется, в приятной кондиции. На столе, рядом с опустевшим стаканом стояла оплетённая лозой, на три четверти полная бутыль. Ещё во время фрахта мастер-капитан предположил, что перед ним представитель самой презираемой на "Зелёной корзинке" профессии - работорговец. И не простой, а наиболее отвратительный из всех возможных - нелегальный.
- Ну, так что, мастер! - гаркнул нелегальный работорговец на весь салон. - Мы когда-нибудь доберёмся до Кроханы? Или ты собрался всю оставшуюся жизнь проболтаться здесь, между небом и землёй? Ха! Клянусь святым Гунташем, это было бы неплохо... Пока есть, что выпить. А то я на заметке у Её Светлости, а это может скверно... Хм... Да, крайне скверно кончиться...
В доказательство своих слов он приподнял рукав, показывая закреплённый на левой руке живой, мелко пульсирующий браслет. Среди кожистых складок вспыхивали и гасли зелёным и красным два прозрачных камушка. Мастер-капитан удивился - подобные, безумно дорогие эльфийские браслеты на воровском жаргоне назывались "отъехавшими палачами". Достаточно было кому-то, обладающему властью и знанием провести ладонью над хрустальным шаром или кисточкой над зеркалом-дальноглядом, как сжавшийся браслет отхватывал хозяину руку, ногу или, если был закреплён на шее, голову.
- Мы будем в Крохане, когда закончится буран, - даже с нетрезвым пассажиром презираемой профессии следовало быть вежливым. - Скорее всего, это случится к Заре, в крайнем случае, к Заполдневью. Чем наливаться огнянкой, вам следовало бы лишний раз проверить своего пленника. Даже наверху слышно, что в его каюте слишком сильно позвякивает. Да и сам он не похож на раба, того и гляди, раскуётся и сиганёт за борт...
Про себя он подумал, что пленник может оказаться важным - не случайно за него так дорого заплатили, а перед этим долго разыскивали, наняв ганзейский ветроход. Предыдущая телеграмма запрещала сажать "Пелпо" в порту на Скале, а предписывала застопорить рядом с дворцом. Кем бы ни был прикованный в каюте парень, Её Светлость делала всё возможное, чтобы сохранить его прибытие в тайне.
- Не похож на раба! - расхохотался толстый пассажир. - Да все вы одним миро мазаны... Дать десяток плетей, а потом показать крюк... Да-да, тот самый крюк, на который за ребро подвешивают... Но в чём ты прав, мастер! Если эта чувыдра раскуётся, мне припомнят все грехи... И действительные и мнимые...
Выкатившись из-за стола с неожиданной для подобной туши ловкостью, нелегальный работорговец подошёл к дверям каюты, около которой, сидя на корточках, подрёмывал надсмотрщик. Про себя мастер-капитан отметил, что наливаясь огнянкой сам, толстяк и не подумал поделиться ею со своим человеком. Торопливо вскочив, получивший пинка надсмотрщик отпер дверь.
При виде открывшейся глазам картины мастер-капитан понял, что оказался прав. Перевозимый "Пелко" подневольный пассажир был именно готовым побороться за будущее пленником, а не покорным, смирившимся с судьбой рабом. Лёжа на полу, скованный по рукам и ногам темноволосый парень отжимался - раз, другой, третий... Скуластое исхудалое лицо, блеск голодных глаз и въевшаяся в кожу чёрная земляная пыль. "Шахтёр, - догадался мастер-капитан. - Из самого ада вырвался, из нижних ярусов...". При виде вошедших парень попытался вскочить - не пустила цепь, которой он был прикован к ножке кровати.
- Ах ты!.. - рассвирепел толстяк.
Вырвав из рук надсмотрщика короткую палку-фухтель с обмотанным тряпками концом, он замахнулся, намереваясь ударить. Прислушивающийся к разговору рансениец успел раньше - кошкой метнувшись через салон, он вывернул толстяку руку, отшвырнув палку прочь.
- Прекратить! - коротко приказал он.
* * *
Володя откровенно и бессовестно наслаждался жизнью.
Как в своё время справедливо заметила знаменитая крохтарийская писательница Иласу Нинко: "все несчастные люди похожи друг на друга, каждый счастливый человек счастлив по-своему". Для Володи счастьем было снова увидеть солнце - огромное, настоящее, живое, а не тусклый свет электрических фонарей в туннеле. Счастьем было вдохнуть чистый свежий воздух - прохладный, наполненный запахом цветов и трав, а не поднимающуюся из воздуховода тёплую тухлоту. Счастьем было почувствовать над собой прозрачное голубое небо, а не сотни метров холодного камня. Прилагавшиеся кандалы и цепи, да несостоявшаяся плюха от некогда продавшего его на Острова толстяка казались мелкими, досадными недоразумениями.
В гостинице на верхних ярусах подземного города он впервые за полгода вымылся в горячей воде. Досыта поел, а за первые три дня пути выспался, кажется, на всю оставшуюся жизнь. И, придя в себя, даже попытался понять, куда его везут. Тип со шрамом за ухом не пожелал вступать в разговоры, от двух его слуг толку было немного, общаться с толстяком не хотелось. А за окошечком в мелком переплёте зелёные горы с белыми вершинами сменились безбрежным морем, за которым началась бесконечная заснеженная равнина.
С высоты нескольких километров, за слоем облаков было невозможно понять, живут ли здесь вообще люди. Прежнее, высоко стоявшее маленькое жёлтое солнышко сменило висящее над самым горизонтом огромное бордовое светило, оказывающееся то справа, то слева. Володя не знал, что парусный планер не может идти прямо по ветру, а потому всегда ходит под углом к нему, галсами. Он удивился, когда на пятый день пути внизу показался тянущийся от горизонта до горизонта длинный узкий мост.
Подобравшись, насколько позволяла цепь, к окну, он смог рассмотреть, что сбоку к лишённому опор "мосту" примыкает высокий и тонкий, словно игла, утёс с покрытой снегом вершиной. А на примыкающей к утёсу части "моста" выстроен город - с многоэтажными домами, над заснеженными крышами которых вьются дымки, с двумя параллельными улицами, по которым движутся экипажи и пешеходы, и даже с протекающей между улицами рекой - кое-где виднелись пришвартованные к набережной, вмерзшие в лёд суда.
В нависшем над пропастью огромном дворце с москвича первым делом сбили цепи. Затем ответил в баню. Предложили поношенную, но добротную и чистую одежду - белую, надеваемую через голову рубаху с завязками у ворота, светло-коричневые штаны и короткий кафтан-безрукавку. Даже приставили почётный караул - двух шикарно выглядевших ребят при мечах и пернатых беретах. Приободрившийся Володя чуть было не решил, что Юрычу или кому-то из девчат удалось не просто выжить здесь, но и добиться влияния и власти. На его вопросы никто не ответил - местные не говорили на языке подземных жителей, а сам он не владел здешним языком. К тому же, ему не давали забыть, что он по-прежнему пленник - руки спереди стянул длинный алый шнурок, а рядом засопел одетый с вызывающей пышностью толстяк.
Следуя за полным пожилым господином с болезненно-бледным лицом и выступающими из-под берета залысинами, Володя и толстяк зашагали по длинной пустой галерее. Миновали замаскированную в стене дверь, поднялись по винтовой лестнице. Остановившись перед ещё одной дверью, на самом верху, бледный господин несколько раз дёрнул шнурок.
- Маи ре та Ужчи! - присела открывшая дверь прелестная брюнетка в длинном бело-синем платье, с пышным бантом в волосах. - Тихиру во атори...
Помещение, в котором они оказались, представляло собой обустроенный на средневековый манер, но несомненный зал заседаний. Резные деревянные панели, тканые шпалеры и гобелены на стенах, расположенные парами шестиугольные окна с двойными рамами в мелком переплёте, потемневшие от времени балки под потолком. Лежащие на каминной полке, на столе и на подоконнике сшитые из лоскутков кошечки и собачки с бантиками на шее. Длинный, окружённый двумя рядами кресел стол - вернее, два составленных вместе стола, один пониже, другой повыше, лежащая между ними солонка. Приставленный буквой "Т", ещё более высокий стол для председательствующего - предназначенное для него кресло с высокой спинкой больше напоминало трон. Над креслом - витой геральдический щит: белое поле, наискось разделённое широкой синей полосой, а по сторонам полосы две приземистые крепостные башни.
А на столе... Володя не поверил собственным глазам, увидев на расстеленной холстине собственную камуфляжную куртку. В сердце затеплилась надежда - безумная, отчаянная. Куртку с него сорвали ещё в башне - но, несколькими днями позже она обнаружилась у одного из захвативших его на реке разбойников.
Следующее помещение оказалось отделанным во всё том же средневековом стиле кабинетом. Резные деревянные панели, гобелены и вышитые шпалеры - разве что вместо шестиугольных окон наружу выдавался полукруглый, забранный двойными рамами альков. На спинке стоявшего в алькове дивана так же лежали сшитые из лоскутков кошечки и собачки с бантиками. У противоположной стены - широкий письменный стол с похожим на трон высоким креслом. Ещё один витой геральдический щит - на этот раз с подписанным витиеватой вязью девизом. Состоящий из разноцветных треугольников вымпел. А чуть в стороне - перетянутый чёрным крепом с бантом портрет господина средних лет с крючковатым носом, остроконечной бородкой и разбойничьими глазами.
Справа от трона-кресла, опираясь на приступочку-сидушку, стояла миловидная блондинка - в таком же бело-синем платье, с пышным бантом в основании отброшенной за спину косы. Левая приступочка-сидушка пустовала - пока к ней не подошла прелестная брюнетка. Зато красавица-шатенка с рассыпавшимися по плечам пышными волосами устроилась прямо за столом, на троне-кресле. Перед ней лежала стопка бумаг, стояла чернильница с перьями и хрустальный шар в блестящих металлических захватах. За столиком сбоку примостился секретарь - нагловатый желтоволосый парень с заложенным за ухо пером.
- Маи тихиру! - поклонился бледный господин шатенке. - Сэ парониси, кирати-во утари апора...
- Экаси маи, та Ужчи! - улыбнулась в ответ красавица за столом. - Ноти ан митара-со...
Следом за бледным господином сидевшей за столом девушке поклонился сопевший рядом толстяк, а крепкая рука одного из воинов за спиной напомнила Володе, что и ему следует склонить голову. Махнув снизу вверх рукой - "без церемоний", красавица за столом продолжила свою работу. Бегло просмотрев очередной лист из стопки, она или подписывала его, шлёпнув лежащую рядом на чернильной подушечке печать, или наддирала уголок, откладывая в сторону. Иногда, перевернув лист чистой стороной, девушка быстро писала на нём несколько строк. Время от времени она обращалась с вопросом к секретарю - тот отвечал, заглядывая в лежащие перед ним бумаги. Порой, задумавшись над очередным листом, или слушая секретаря, девушка закусывала верхнюю губу или водила пером по бархатистой щёчке.
"Мда-а! Вот же настоящая красавица!", - снова и снова думал Володя, не отводя глаз от кокетливого завитка тёмно-медных волос у шеи и возникающих на щёчках ямочек. На самом деле девушка была не совсем в его вкусе - чуть полненькая, с высокой грудью и тонкой талией. Но за полгода, проведённых на нижних ярусах, он не видел ни одной женщины. Отношений в духе французского короля Генриха III между пленниками подземного города не возникло исключительно из-за постоянного недосыпа, не менее постоянного недоедания и каждодневной выматывающей работы.
