— Сделать выбор просто не всем, и не всегда. Чтобы не мучил вопрос — а не упустил ли что-то, и не лучше ли там, где тебя нет. — Ведьма на мгновение изменилась в лице, словно дежурное нравоучение для сомневающихся учениц затронуло ее саму.
<i>Поэтому вы ушли от Прародительниц в Команду Света, мадам. И не пожалели… или да? </i>
— Пожалеть можно в любом случае, если слишком много думать, — непринужденно, как со старой знакомой, продолжила Гриффин, заглядывая в глаза почти по-человечески добродушно, — или не пожалеть.
— Да, мадам… — еле сумела прошептать Мирта, хватаясь побелевшими пальцами за край стола. От бушующих в душе противоречивых чувств сбилось дыхание и стали ватными ноги. Она еще ни разу не была любимицей кого-то из взрослых и наделенных властью — ни воспитателей, ни учителей, ни матери с бабушкой, само собой. Никогда не засыпающее нечто — голос, твердящий, что все на самом деле сволочи, особенно те, что прикидываются правильными, и никто не делает добро просто так — стушевалось и затихло, глухо ворча в глубине души.
Полностью довериться Гриффин, конечно, нельзя, себе дороже. Признаться, что планируешь кражу книги Легендариума и слушала речи Трикс можно только замыслив самоубийство. Еле слышно гудящее, как неисправный удлинитель, силовое поле сбивало сердце с ритма. И болезненно громко звенело в ушах, заглушая голос ведьмы. Такое не снять и не обойти хитростью, остается только одно — заставить саму Гриффин его отключить. В родном кабинете Гриффин предпочла обойтись без следящих со всех ракурсов камер, ограничилась лишь двумя — у входа и над столом, как раз напротив защитного купола с книгой. Если встать прямо перед ней…
<i>Не надо!</i>
Слабо пискнул внутри голос разума. «Ты можешь, наеби их, покажи, что ты круче всех!» — тут же необоримо сладко зашептал кто-то нехороший, не в первый раз толкавший на стыдное и запретное. Да, всех — и тупой Флоры, умеющей только крутить идеальной задницей и жалостливо вздыхать за отцовские деньги, и злобных сучек Трикс… Только она может спереть книгу Легендариума из-под носа у Гриффин, и много чего еще. Она им всем покажет, когда-нибудь. Ей тоже будут кланяться, как…
— Мне… не хватает доброты и света, мадам, нельзя же совсем без них… — наконец решилась пробормотать Мирта, глядя в глаза пережившей множество столетий, битв и предательств ведьмы с пронизывающим до глубины души трепетом узнавания. — Но…
— Жить только ими приторно и мучительно ярко, как под полуденным солнцем. Хочется прохлады и тени, — иронично закончила Гриффин, снисходительно, но совсем не обидно улыбаясь. — Свет и добро бывают фальшивыми чаще, чем истинными, а тьма всегда настоящая.
— Да, ма… — Мирта осеклась, поняв, что заученно вежливый ответ не нужен и неуместен, — да.
Когда с тобой говорят на равных и на одном языке, словно она могла бы стать чем-то большим, чем одна из множества бестолковых учениц. И когда-нибудь занять ее место.
— Мечтать полезно, — вдруг ставшая на непостижимый сумасшедший миг близкой и понятной ведьма вышла из-за стола, подойдя почти вплотную, — у настоящей ведьмы должны быть амбиции. И у феи тоже, мы не так уж и сильно отличаемся. А еще лучше — хотеть и достигать. Свет и тень есть везде, и во всем, нужны лишь баланс и равновесие. Понимаешь?
Только Трикс не нужны, а в остальном зашибись. Она еще придумает, как от них избавиться. Может, в Средиземье отправить… Или сдать Гриффин с поличным, чтобы не смогли отбрехаться. Мирта блаженно зажмурилась, наслаждаясь лаской мимолетно коснувшейся волос руки. Гриффин простит ее за книгу, может, чуть пожурит, прощала же за прогулы. Зато узнает, на что она способна.
Сейчас или никогда! Пока продолжающая что-то говорить Гриффин отвернулась к окну, закрывая обзор камеры. Воспоминания о чем-то далеком, приятном и тягостном одновременно овладели директрисой, заставив утратить бдительность. Мирта глубоко вдохнула, как перед первым полетом, нащупав подменную книгу за подкладкой жилета. Огромный хрустальный шар на столе, похожий на атрибут земных шарлатанов, показывал на множестве граней картинки с разных камер. Если подойти ближе, и сделать вид, что подглядываешь…
— Мирта, используй силу иллюзий, если хочешь, только не при мне. А это оставь…
— Мадам, прос… — Мирта вздрогнула всем телом и, словно случайно потеряв равновесие, завалилась вперед, опираясь руками на искрящую силовым полем сферу. Найти точки, где удар будет чуть слабее и слегка раздвинуть линии удалось лишь отчасти, или совсем не…
— Ай! — Пронизавший руки до плеч разряд чуть не сбил с ног по-настоящему, на миг отключив сознание. Нечеловеческим усилием не дав себе соскользнуть в небытие, Мирта смогла лишь позволить инстинктам сработать за нее, почти не понимая, что делает. Опыт сотен краж въелся в мозг и нервы навсегда, возможно, она кого-нибудь обворует, даже лежа в гробу — в последний раз. Отвести глаза свидетелям, обойти силовые линии (Гриффин отключила их, не дав до костей сжечь руки, уже легче), забрать нужное и спрятать под одежду. На этот раз не просто забрать, а поменять — Мирта сама не поняла, как не забыла.
<center>***</center>
<i>Ты слишком правильная. С тобой скучно… и неловко как-то. </i>
И что теперь делать… неужели в тебе обязательно должно быть что-то плохое или неправильное? Иначе ни с кем не получится по-настоящему сблизиться и подружиться, или… полюбить друг друга? И как это обрести, чтобы перестать всех смущать и раздражать? Или никак… цветам, деревьям и животным она нравится такой, какая есть. Может быть, это ее судьба — быть близкой и понятной лишь им… кто-то же должен заботиться о природе и чувствовать, когда ей больно. И живые создания всегда будут любить ее.
От случайно подслушанных мыслей — это нехорошо, что она так сделала, но Мирта думала слишком громко, почти вслух — стало горько и обидно, как никогда прежде. Нет, она не разозлилась, и не обиделась на подругу — Мирта не виновата, что чувствует это, и не она одна, наверное… Ведьмочка смутилась от собственных мыслей и не стала произносить вслух, чтобы не обижать ее. Так приятно, трогательно, и могло бы утешить, но… Пришло в голову уже потом, слишком поздно.
«Был Эру, Единый, кого в Арде называют Илуватар…» — загоревшиеся танцующим черным огнем буквы магической книги приковали взгляд, цепко удерживая в центре завораживающе-прекрасного кошмара. Где, возможно, ждала другая жизнь… или забвение. Чужой мир, где никто не боится ее отца и Фарагонду, и не считает ее слишком скучной и правильной. Глупо и опасно… она могла погубить весь Магикс, а не только себя, или еще погубит. Но остановиться не получилось, глупые обиды стучали пульсом в висках и собственные глаза и голос предали ее, пока бьющая невидимыми ветками по лицу упругая темнота не обняла со всех сторон, вовлекая в бесконечное падение.
Оставившее лишь животный страх разбиться и сжигающее грудь удушье — вдохнуть плотный, как вода, воздух не получалось, и сознание угасало, как бьющаяся на берегу рыбка. Удар об отвратительно чавкнувшую и залившую лицо гнилой болотной жижей землю почти не почувствовался, пахнущий затхлой сыростью и дымом воздух ворвался в легкие, возвращая к жизни. Похожей на едкий удушливый кошмар. Флора болезненно поморщилась, прижимая ладонь к груди — растения, животные и сама земля тяжело болели здесь, задыхались и страдали.
Она это исправит, вылечит и поможет, чуть позже… прямо сейчас — привести себя в порядок можно и потом. Все равно ни есть, ни пить, ни спать не получится, пока все вокруг плачет и умирает. Если только ее силы здесь не пропали. Флора подняла руки и закрыла глаза, настраиваясь на трансформацию — нежно-зеленое сияние ее магии осветило вечные сумерки заледеневшего в сыром холоде леса. Крылья за спиной нетерпеливо подрагивали, приглашая насладиться полетом… куда-нибудь ввысь, подальше от пахнущей серой гари со зловеще темнеющих за рекой гор, навстречу невидимым звездам. Пропитавшая волосы липкая грязь отчистилась быстро, хотя и неохотно, словно зло сопротивляясь светлому воздействию чужачки, и одежда высохла мгновенно. Да!
Она может летать. Уверенно, как дома, удерживающие крылья в одно мгновение подняли ее над кронами мрачных сосен… недостаточно высоко, чтобы насладиться чистым воздухом и небом, но за завесу сковавших неизвестный край грязно-серых облаков она пока не стремилась. Ее можно разогнать, наверное. Она попробует потом. Когда поможет реке и деревьям.
Флора огляделась, ежась от непривычно колючего холода — в Магиксе не было такого, как и настоящих зим, на Линфее тоже царило вечное счастливое лето. Зачем он вообще нужен, если приносит лишь страдания и неудобства живым созданиям? А тепло дарит жизнь… и любовь. Может быть, и она когда-нибудь ее найдет?
Золотисто-зеленое сияние с блестящими звездочками цветочной пыльцы заструилось с ладоней, накрывая мерцающим куполом лес и заболоченную низину с покосившимися остовами мертвых деревьев. Слабость от стремительно утекающих сил начала кружить голову, но лес внизу перестал пугать мертвым оцепенением, и царапающий легкие холодом воздух стал освежающе приятным. Она продолжит завтра и обязательно выведет здесь всю гадость, чтобы леса и поля цвели и радовались под защитной аурой, а гнилое болото заполнилось светом и жизнью.
<center>***</center>
— Флора? Слава богу, ты…
<i>Профессор Палладиум, черт!</i>
Мирта еще час назад не представляла себе, что не будет рада встретить прекрасного эльфа в уединенной глубине оранжереи, но теперь сердце стучало лишь от страха и отнюдь не любовного возбуждения. Профессор увидит, что она совсем не Флора, останется только во всем сознаться, и…
Паковать чемоданы в местную тюрягу, населенные жуткими чудовищами ледяные катакомбы измерения Омега. Ну уж нет!
— Да, профессор, я задремала, простите. Мне… немного нездоровится сегодня.
«Дура!»… Хотя другого выхода нет, во всем сознаться или бежать еще хуже. Не очень успешно стараясь придать голосу нежные интонации — больше всего ей хотелось послать кого-нибудь на хуй, но тогда миссия провалится, не успев начаться — Мирта поспешила выбраться из кустов и торопливо схватила предательскую книгу. Удобного внутреннего кармана для краденого, как в ее джинсовой безрукавке, в любимом наряде Флоры не нашлось, там и ткани почти не было, черт бы ее…
Если не попадаться Фарагонде и вести себя как можно тише, продержаться в облике Флоры день… или несколько может получиться. Должно, если сильно постараться, ее последние иллюзии так и не были раскрыты Гриффин и учителями. Она отправится в Средиземье искать Флору, и очень скоро, только задержится на пару дней… Давняя мечта об Алфее и недавняя об эльфийском профессоре были так близко, и могли ненадолго стать явью.
— Нездоровится? — еще более прекрасный в полутьме профессор Палладиум с искренней заботой протянул руку, заглядывая ей в лицо. — Может быть, тебя проводить к Офелии?
Только медсестры из Алфеи ей не хватало. В медкабинете Штирлиц будет катастрофически близок к провалу, тем более, если черти принесут кого-то из учителей.
— Нет, не нужно. Уже все прекрасно… я просто устала. — Мирта кокетливо улыбнулась, с внутренним трепетом беря профессора под руку. Делала так Флора или нет, неизвестно, но Палладиум воспринял вольность спокойно и не без удовольствия.
Казалось, забытые ощущения вернулись, тепло прикосновения ударило в голову, пройдя сладкой дрожью по спине. Она примерит чужую жизнь и чужие возможности, ненадолго, Флоре же не жалко.
Совсем ненадолго, пока с чертовой феей не сделали ничего противоестественного. Дракону не скормили то есть. Немножко пожить в Средиземье ей полезно, узнает, почем фунт лиха и, может, поумнеет.
Глава 11
Может, купаться в реке не лучшая идея? Вода наверняка холодная, даже смотреть в темную от тени прибрежных сосен и неестественно плотных облаков глубину страшно — неизвестно, какие хищные создания там таятся. Лучше закутаться в одеяло и посидеть у огня с чашкой клубничного латте. Или хоть чего-нибудь, чистая теплая вода тоже порадует. Лишь бы был камин с весело потрескивающими внутри поленьями, ванна с клубничной пеной, кровать с пахнущими цветочным кондиционером простынями и подаренная сестрой перед отъездом в Алфею плюшевая кошка на подушке.
Только камин, и атласная подушка в форме сердечка, и латте, и вазочки с клубничным мороженым, и бело-розовые залы Алфеи остались за гранью миров. Теперь приходилось спать на земле, прижимаясь щекой к шершавому стволу и со сжимающим сердце страхом прислушиваться к шепоту клубящихся на воде теней. Каждый раз в полусне руки искали привычную игрушку, натыкаясь лишь на корни и опавшие листья. В обнимку с Бусинкой не страшно засыпать где угодно, даже здесь, но белый котенок остался ждать ее в Алфее. Возможно, напрасно… и ее растения тоже.
Будет ли кто-нибудь поливать цветы, включать свет в оранжерее и разговаривать с ними? Профессор Палладиум, он же не забудет? Иначе волшебные лианы одичают без ласки и внимания и больше не будут радовать мгновенно распускающимися цветами — любыми, существующими в природе или нарисованными воображением. Разумным растениям нужна любовь, как и людям, чтобы потом отдавать ее назад радующими сердце прикосновениями нежных лепестков. И особенным ароматом, способным успокоить и осчастливить каждого. Она потратила столько времени и сил, чтобы вырастить их для дипломной работы. Может быть, потому, что ей тоже хочется любви… не только родных и цветов? Уже слишком давно.
Флора глубоко вздохнула, оглядываясь. Хвойный лес на берегу неизвестной реки почти полностью выздоровел и начал радовать глаз жизнерадостно зеленеющими кронами, уходящее за горизонт болото наполнилось стрекотом насекомых и гулкими криками птиц. Предаваться горьким мыслям, тосковать и страдать от бытовых неудобств первое время было некогда… почти, как и спать. Такой нужной Флора не чувствовала себя еще никогда, в Магиксе природа жила и цвела сама по себе, благополучию живых созданий угрожали лишь легко излечимые болезни и мелкие вредители. А не разъедающее корни и наполняющее лес гнилью и тленом черное колдовство.
Она была счастлива… почти, если бы не мысли о родных. Мама, папа и Миели наверняка не находили себе места, узнав о ее пропаже… она сделала им больно из-за глупых обид и любопытства. Неужели это никак не исправить, она больше никогда не увидит Линфею и…
Но застилающие глаза слезы высыхали, и душа наполнялась неведомой прежде радостью, когда деревья и травы оживали, благодаря ее за избавление от страданий. Это самое главное, именно то, чему ее учили родители. Мама с папой поняли бы, поддержали и гордились ею… будут гордиться. Когда она вернется домой, превратив страдающую от черных чар землю в счастливый цветущий сад. Такой же, как ее родина. Ночные шорохи и тени не пугали ее все эти дни, или недели — счет времени потерялся и утратил смысл.
Пока удушливый туман и холод не отступили, оставив лишь царапающую душу тревогу и издевательский шепот ветра. И обернувшийся злым проклятием дар — возможность спать по ночам. Всепобеждающая темнота — каждый раз она боялась, что солнце не взойдет уже никогда — мстила за странно легкую победу, навевая болезненные, прежде не виденные кошмары.
