<center>***</center>
— Здравствуйте… мадам. — Мирта привычно поклонилась, чувствуя лишь пробивающееся сквозь равнодушие обреченного странное облегчение. Она ждала именно этого… и даже не удивилась. До боли знакомая стройная фигура в старомодном бордово-коричневом костюме бросилась в глаза ослепительной вспышкой молнии. Гриффин… и хорошо. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Верховная ведьма испепелит ее, превратит в жабу, или есть и что-то похуже?
Неестественно прямо застывшая у окна Фарагонда — поток ослепительно-яркого утреннего света превратил фигуру директрисы Алфеи в еле различимый силуэт — осталась ничего не значащей тенью на периферии сознания. По змеиному завораживающие желто-карие глаза легко затянули взгляд во тьму вертикальных зрачков, скрывающих… неизвестно что.
— Я так и знала, — не поддающимся пониманию тоном произнесла Гриффин, еще глубже, до упора погружая взгляд в ее испуганно сжавшееся сознание. — Пойдем.
«Да», — без всякого выражения выдохнула Мирта про себя, проваливаясь в обволакивающее, как сиденье представительского ветролета, черное марево зрачков.
— Мадам… простите, я все исправлю, только… — Мирта осеклась на полуслове, уткнувшись лбом в шелково-прохладную черную обивку. Страх испарился без следа — неуместное спокойствие и восхищение кружили голову, бриллиантово-яркие блестки имитированных (или наведенных магией) звезд на сине-черном потолке салона завораживали бездумным детским восторгом.
— Все исправить невозможно, Мирта, — с тем же странно задумчивым выражением, словно более важных и животрепещущих тем не было, пробормотала ведьма. Необоримая тьма змеиных зрачков отпустила виновато опустошенный взгляд блудной ученицы. — Мы поговорим в кабинете, а пока помолчи… и не…
— Да, ма…
Мирта снова замолчала, зажав рот рукой. Гриффин хочет поделиться с ней… давним и неслыханно тайным, утратила бдительность, открыв свои мысли, или директрисе просто все равно?
— Я служила Лилис, Тхарме и Белладонне, много веков назад. И тоже хотела…
«Чего?» — чуть было не задала глупый вопрос Мирта, боясь глубоко вздохнуть. От недостатка воздуха начало неприятно саднить в груди и пугающе непонятные картинки колебались, как клочья тумана, теряя четкость.
Серо-черные своды пещеры… подземелья Облачной башни — самую древнюю и могущественную магическую школу измерения создали сами Прародительницы — дрожали в неверном свете факела, или от страха перед тенями Древнего Ужаса. Три огромные бесформенные фигуры в темно-серых плащах парили, не касаясь земли, перед почтительно преклонившей колени молодой девушкой. Не похожей ни на кого… почти, но странно и неуловимо знакомой.
Прекрасная… почти, не смотря на неидеальный профиль с чуть крючковатым носом типичной ведьмы, девушка в длинном синем платье держала сверток, похожий на принесенный матерью из роддома. В самый мерзкий и отвратительный день ее жизни… Ее мать сияла от счастья, воркуя над новорожденным Максиком, а юная ученица Древних Ведьм счастливой не выглядела.
Девушка еще ниже склонила голову, позволив роскошным светло-сиреневым прядям упасть на лицо, положила ребенка к ногам повелительниц и резко выпрямилась, взглянув знакомыми желто-карими глазами.
Глава 18
«О, мадам, как же вы… Сильно изменились за лето», — чуть было не пробормотала дикую непростительную глупость Мирта. Помешало лишь пересохшее, как самая безводная пустыня Земли, горло, а не проснувшееся благоразумие.
— Изви… — почти неслышно прошептала она и осеклась — Гриффин остановила жалкий полузадушенный хрип досадливым взмахом руки, беззлобно хмурясь, как отмахиваются от норовящей сесть на нос мухи. Груз неисчислимых столетий, почти до неузнаваемости изменивший директрису, помешал произнести вслух явно подразумеваемое (она сама так бы и сказала): «Заткнись, дура малолетняя… не до тебя, когда тут такое».
Бояться неосторожных мыслей и необдуманных слов еще более глупо, чем озвучивать их… сейчас. И самая вопиющая дерзость в масштабах случившегося — не стоящая внимания ерунда. Рискуя окончательно погубить свою душу и репутацию в глазах Гриффин (последнее дно пробито, чего уж там) Мирта не смогла не отвлечься от животрепещущей проблемы — переживет ли она сегодняшний день, или даже ближайший час. Она не представляла и ни на секунду не думала, что Гриффин когда-то была не воплощением умеренно-цивилизованных темных сил (словно даже не вполне живым), а кем-то похожим на собственных учениц.
Бледная по сравнению с феями (но ещё без пугающе неживого изжелта-зеленого оттенка) горбоносая девушка в синем платье с до неприличия смелым разрезом на бедре (в лохматые века такое не носили вроде, или ведьмам закон не писан?) была преисполнена жизни и порицаемых нынешней Гриффин легкомысленных желаний. Обтянутая доисторической шелковой тканью высокая грудь не многим уступала прелестям феи природы, тронутое слабым румянцем девически округлое лицо манило погладить по щеке (с нынешней Гриффин такого не представить и в пьяном бреду), а гораздо более пухлые, чем сейчас — или просто чуть приоткрытые, а не желчно поджатые — тонковатые губы могли кого-то целовать. Или делать еще что-нибудь безнравственное, и беззаботно смеяться, а не только читать лекции по темным чарам и изрекать слова порицания.
Влезть в мысли приунывшей по непонятным (или более чем очевидным) причинам красавицы Мирта не могла, но поспорила бы на тот же самый злосчастный лимон, что в хорошие дни будущая директриса охотно присоединилась бы к заговорщически хихикающим юным ведьмочкам, замышляющим прогул, пакостный розыгрыш или отвязную вечеринку с бухлом и мальчиками. Точнее, возглавила бы движ — как Облачную башню впоследствии. Лидерские качества — они такие, и если уж есть…
«Черт!» — чуть не выругалась вслух Мирта. Блекнущие картинки мелькали в голове все быстрее, как в калейдоскопе, становясь почти неразличимыми, и резко остановились. Противный, как Максик — но непонятная жалость и затекший за воротник ледяной струйкой страх перебили обычную гадливость — младенец открывал рот в беззвучном крике, извиваясь на голом черном камне, в неверном свете танцующего в огромной каменной чаше огня.
— Пойдем, — тем же сбивающим с толку задумчиво-мягким тоном произнесла Гриффин, легким щелчком пальцев открывая дверцу. Сенсорно-магическое управление, это вам не…
— Да, мадам. — Мирта даже не вздрогнула, когда директриса почти по-дружески взяла ее за локоть, мягко подталкивая вперед. Лишь близоруко сощурилась от дневного света, с неожиданной радостью разглядывая загородившие солнце спиральные изгибы Облачной башни. Кружащий голову транс от поездки в суперлимузине никак не желал проходить — бриллиантовые звезды на пропитанном чернотой ночного неба потолке салона будут светить ей во снах… во всех следующих жизнях. И наяву.
— Она одна, к сожалению, — невесело усмехнулась Грифин, не отпуская ее руку. От рассеянности, или Верховной Ведьме… невозможно… понадобилось немного живого тепла.
<center>***</center>
— Ай, не трогай меня! — Флора невольно вскрикнула, шарахаясь от налетевшего на нее в узком темном переходе кривоногого существа, пугающего и жалкого одновременно. И нестерпимо воняющего… просто невозможно. От них следует держаться как можно дальше, и с наветренной стороны, иначе… Как можно было забыть? Желудок болезненно сжался, норовя расстаться со съеденной с утра любимой клубникой и рот тут же наполнился слюной с гадким металлическим привкусом. Она сама виновата — отключилась на ходу, почти не глядя, куда идет и бедная… кровожадная тварь не успела увернуться. Лучше поскорее справиться с закружившим голову удушьем — в Ангбанде ей не хватало чистого воздуха и света, сегодня просто катастрофически — и уйти, пока напугавшего ее несчастного орка не постигла жестокая кара. Смотреть на такое выше ее сил… и ее точно стошнит от кровавых брызг и ошметков плоти.
Здесь все так… похоже на самый худший и мучительный ночной кошмар, и еще хуже — у нее до недавних пор не было кошмаров, почти, если только какие-то совсем детские и нестрашные. Все маленькие дети бояться остаться без мамы в темноте спальни — даже освещенной мягким розовым светом ночника в форме колокольчика, среди белых кружевных занавесок, ласково перешептывающихся цветов и любимых игрушек. Такой, как в королевском дворце Линфеи, посреди взлелеянного светлой магией сада — волшебные деревья приветливо тянули цветущие ветви к открытым окнам и мама всегда оказывалась рядом, прежде чем она успевала расплакаться. Никакого дыма, крови, раскаленного железа, зла и орков не было и не могло быть в колыбели природной магии.
Попасть в навевающую воспоминания о дотла выжженном потоками лавы и крылатыми змеями Пиросе, только гораздо более страшную цитадель зла — подземную крепость под сенью черной трехрогой скалы — она никогда не захотела бы даже ради… ни за что. Чуждая и неумолимо враждебная ее магии природы твердыня могла только медленно убивать ее, вытягивая силы… но ей пришлось. Согласия никто не спросил и она стала здесь… кем? Гостьей, хозяйкой… или пленницей? Очевидный ответ озвучивать не хотелось, чтобы окончательно не пасть духом, лишившись крохи надежды.
Кем еще она может быть в этой Обители Зла, кроме пленницы хозяина, с которой в любой момент могут сделать что-то ужасное, как с провинившимися орками? Из жестокой сиюминутной прихоти — Древние Ведьмы завлекали случайных путников для кровавых темномагических ритуалов, проводя их просто забавы ради, а Ангбанд похож на резиденцию Прародительниц больше, чем на что бы то ни было. У Прародительниц Ведьм и им подобных нет сердца, это все знают. И главное — гостей не приносят в свой дом, усыпив темными чарами, и не держат взаперти, не позволяя уйти.
Хотя куда ей идти, в бесконечно чужом мире нет ничего и никого знакомого, кроме… Его злейшего врага. Просто… хочется хотя бы краткого полета в чистом небе и целительных прикосновений сил реки и деревьев. Потом она вернется, наверное… да. Но неумолимый купол защитных заклинаний не пускал в обманчиво близкую высь, скрытую подсвеченным багровыми вспышками подземного огня дымом. Она уже попробовала в сердцах улететь сама не зная куда, в первый день, когда напрасная обида кружила голову и застилала глаза слезами. В том, что привычный Магикс стал тенью за вратами миров, не виноват никто, кроме нее… и никто не в силах вернуть ее обратно.
И он… Мелькор — она теперь знала имя, но почему-то боялась произносить, как имена Прародительниц Ведьм, поминать их всуе считается в Магиксе самой дурной приметой — не оставил ее одну на берегу, потому что… хотел позаботиться о ней? А что ей совсем не нравится в Ангбанде, не его вина, а просто… Нет, он не мог такого хотеть, но она могла на время в это поверить. Когда засыпала в его объятиях на привычной… точь-в-точь такой же, кровати, похожей на сделанную в чаще огромного зеленого листа колыбель.
Только просыпаясь почти неотличимым от ночи утром в одиночестве, сразу вспоминала все страхи, сомнения и лекции Фарагонды по истории магии. В Алфее она все пять лет спала одна, с привезенной из дома любимой игрушкой — плюшевую кошку хозяин Ангбанда не сотворил по ее воспоминаниям, как остальное — забыл… или предпочёл заменить собой. И хорошо, иначе она точно умерла бы здесь.
Крыша круглой сторожевой башни из грубо обтесанного черно-серого камня, с горящими, как глаза варга, узкими бойницами, позволяла стать чуть ближе к плотно затянутому тяжелыми иссиня-серыми тучами небу — гораздо плотнее, чем у реки близ предгорий… безнадежно — и вдохнуть пахнущего дымом и сернистыми газами воздуха. Но лишь усиливала тоску по любимым и более недосягаемым лесам и полям, не принося никакого облегчения, кроме сомнительной иллюзии свободы.
Если она может беспрепятственно приходить сюда, и куда захочется, то… Но желанный чистый воздух, свет и зелень все равно недосягаемы, а в страшной чёрной крепости ей не хочется никуда. Только остаться в глубине похожей на привычную комнаты и погладить полузасохшие листья.
Ее цветы почти не желали расти здесь — приносящие облегчение и подпитывающие живительной природной магией растения страдали, норовя засохнуть на корню, как она ни старалась исцелить их и продлить жизнь. В мучительно похожей на ее спальню в Алфее комнате… слишком похожей. Лучше бы это оказалось что-то совсем иное, явно и откровенно чуждое. Чтобы ей не показалось… Флора плотно стиснула ладони, стараясь дышать глубже — воспоминания о почти смертельно остром разочаровании все еще обжигали изнутри, наполняя глаза бесполезными слезами. Уже… целый месяц, или только неделю?
Считать проходящие дни она давно бросила, еще там, на реке. Какая разница? Сколько дней, или лет прошло в Магиксе, и помнят ли там еще ее? Лучше не думать. Время в разных мирах течет по-разному, все школьники Магикса узнают об этом на самых первых уроках. И насколько велико окажется искажение, не сможет предсказать никто. Если только Гриффин… директриса Облачной башни что-то знает об этом мире, раз хранила у себя книгу. Но спросить у нее получится только по возвращении, когда будет уже неважно. И вообще, вряд ли это хорошая идея.
Она даже не может вспомнить, как оказалась в Облачной башне Средиземья — какой она была во времена Прародительниц. Еще бы, и слава богу (поминать здесь поговорку землян более чем странно и неуместно) — на какой жуткой твари довелось полетать, лучше не знать и дальше. Мелькающие порой в вышине крылатые тени ночных кошмаров совсем не хотелось разглядывать.
Навеянный черной магией сон сковал тело и разум коварно и незаметно, едва ее… Враг Средиземья отстранился, насытившись ее ласками. Словно ставшие мягче, хотя это и было невозможно, черты расплылись в застившем глаза тумане — прогонять иллюзию, сфокусировав взгляд, совсем не хотелось, веки становились все тяжелее, а мысли бессвязнее. И подниматься на ноги тоже — только лежать на песке и лениво мечтать о налившихся сладким соком плодах и долгожданном общении с взрастившей их яблоней… Есть хотелось все сильнее, но побороть лень и встать не хватало сил. Пока мир не померк окончательно, провалившись в черный морок, и полог вечно серых туч не сменился по пробуждении на бежево-розовый потолок Алфеи… Как в Алфее, но скрывающий за собой отнюдь не хрустально-чистое небо Магикса.
Флора на миг поверила, что все прошло, оказавшись кошмарным… странным сном. Она надышалась ядовитой пыльцы, когда изучала опасные растения на уроке выживания в природе, как однажды уже было, а сейчас проснулась и… пойдет на занятия? Правда тогда сон не был таким длинным, реальным, и… щеки вспыхнули стыдливым румянцем и подходящих слов не нашлось. Она просто потеряла сознание, совсем ненадолго, и пришла в себя в медкабинете Офелии, на застланной ослепительно-белым кушетке — заботливая медсестра померила ей давление и налила тонизирующего настоя.
А как же… Холодок огорчения непонятно из-за чего — или понятно, но очень глупо — обдал дуновением сквозняка. Флора прикусила губы, замерев на растянувшееся, как во сне, мгновение — или оно просто таким показалось? Прежде чем подбежать к плотно — обычно она так не делала, растениям требовалось много солнца — зашторенному окну. И почему…
