И хотела остаться для Мэлько тем, кем стала. Что бы ни случилось. Он стал и ее сыном тоже… правда, теперь уже нет. А… просто очень близким и родным, гораздо большим, чем… мог бы быть для нее кто-либо другой, с кем можно встретиться и завести отношения.
И заслуживал чего-то лучшего, чем эта пошлая фотосессия для беременных с нежными взглядами и сомкнутыми на животе мужскими руками крупным планом. Она подрабатывала в фотосалоне на каникулах — не всем повезло не считать меджикпоинтов — и изготовила немало таких альбомов для счастливых парочек будущих родителей. И мужчина обязательно нежно целовал округлившийся живот супруги, опустившись на колени — этот топовый кадр был жемчужиной фотосессии. Флора и Мелькор настолько точно ее воспроизвели, хотя не могли знать о камере Лилис, а он в душе не еб… понятия не имеет, что это такое.
Что можно было поржать, будь ей сколько-нибудь до смеха. Но, очевидно, нет, раз нецензурные словечки сами собой на язык просятся. Что бывает только в крайних случаях — обычно она их избегает, и Мэлько всю жизнь пыталась отучить.
И не знает, что ему сказать, если нельзя стереть огорчившие видения — из жизни в любом случае не получится. Так до сих пор и не придумала… к счастью, в словах Мэлько почти не нуждался. Убеждать, что зря он так, мама очень любит его и всегда мечтала увидеть, совсем не хотелось. Она тоже в этом не уверена, и… и просто. Выдавить из себя дежурные правильные слова было бы полным провалом — разговоры по душам никогда не были ее сильной стороной. Все невольно уходило в логическую сферу… хотя она очень старалась, когда сама верила в то, что говорила. Или на самом деле чувствовала.
Но фальшивить не пришлось — Мэлько отпустило в ее объятиях, на совсем не приспособленной для таких утех аскетически узкой и жесткой кровати. И скрипучей, если сильно ее раскачивать — лишь маскирующие чары не дали недвусмысленным звукам разнестись по всему жилому ярусу. Саладин приобрел винтажную рухлядь для своих курсантов исключительно из вредности, не иначе. И о звукоизоляции не позаботился. Беднягам даже не подрочить беспалевно, не то что с девочками попрыгать — но Мэлько без проблем сумел найти массу возможностей. И прокачать этот скилл до высших уровней, намного превзойдя ее.
Досадная мелочь не смогла испортить… ничего, и она сама ненадолго выпала из реальности, в очередной раз став кем-то на себя не похожим. Совсем. Веселым и беззаботным, как юные подружки курсантов, без замолчавшего, как разряженный плеер, голоса разума. И больше всего хотела остаться до утра в до предела плотно прижавшей их друг к другу тесноте. В которой не повернуться, не вздохнуть свободно и не упустить ни капли близости. Счастливо теплой и безопасной, как… то, чего давно нет в их мире. И не будет, если позволить себе расслабиться.
— Текна, а там все хорошо? Мы давно не…
Только что. Текна потянулась, машинально проведя пальцем по губам. Но на альтернативную временную линию, которая еще может слиться с их в некой точке будущего, она и правда подзабила. Потому что «здесь и сейчас» — все, что у них по-настоящему есть. И за что нужно бороться. Может, вообще не стоило это начинать. Жизнь течет естественным путем, по самому подходящему руслу из возможных, как река… или селевой поток, иногда. И не ошибается в выборе. Но тогда они еще не знали, что Флора жива, и… что сделано, то сделано.
И спал бы он лучше дальше, по-детски крепким и здоровым сном до утра. Жаль, что из блаженного уюта тесного кокона — кровати Саладина не так плохи, оказывается — пришлось вылезти. У нее много других дел, о которых ее любимому (как же трудно не добавить «мальчику», и зачем себе запрещать?) лучше не знать… всех деталей.
— Мэлько, сейчас не… ладно, проверим.
Текна еле слышно вздохнула, проглотив возражения — ее любимому мальчику разумнее дать, чего он хочет, чем целый день объяснять, почему нет. Пусть и вопиюще непедагогично. Педагог из нее так себе, чего уж там, несмотря на все старания. И ей не так уж хотелось возражать. Фея технологий чуть было не потеряла волну настройки — почти как «рыбка утонула», невозможный фейл. Вновь зачарованно разглядывая по-девичьи красивый, когда он их не поджимал и не кривил в недовольной гримасе, изгиб губ, обсидианово-черные пряди, аккуратные кубики пресса под всегда загорелой кожей, и… да, это сильно, но стоило хотя бы трусы надеть. На случай внезапной тревоги или визита директора. Если штаны слишком сложно. И чтобы не мешать ей думать.
— У них не совсем все хорошо, — осторожно подобрала слова Текна, с удовольствием прислоняясь к восхитительно теплому и совсем не мягкому телу. Полное дерьмо, путешествие Мирты ничем не помогло, кажется. И она не знает, как это исправить… знала бы, будь у нее одна задача. — Давай посмотрим, что можно сделать. Но воды из водопада Лулии почти не осталось… и мы должны ее поберечь.
<i>Для тебя.</i>
— Для кого-то из нас… или твоей мамы. — Текна развернулась, стараясь говорить твердо и уверено. Взгляд предательски дрогнул, погружаясь в знакомую зеленую глубину глаз. Когда ее Мэлько так устал от всего и просто хочет спать, вместе с ней, а не спасать мир, они точь-в-точь как у Флоры. — Важнее, чтобы она жила здесь, да? Ты ее любишь, все так же.
<center>***</center>
— Прости нас, господин, мы правда сожалеем. И достаточно наказаны, ты должен быть уже удовлетворен. Но хотя бы честны с тобой, в отличие от светлой лицемерки. И всегда были. Просто не могли помыслить, что случайно зачатое дитя что-то для тебя значит. Дай нам шанс… ты не пожалеешь. Мы утешим тебя, как раньше. И поможем… во всем, в чем скажешь.
Живой и нет голос гулко отражался от каменных стен, лаская слух мягко шелестящими, как высушенные до хрупкости на солнце осенние листья нотами. Сгустившийся из теней фантом — полутьма подземелья скрадывала все, кроме окутавших непроницаемым плащом девичью фигуру длинных волос — застыл в почтительном поклоне, сложив руки на груди в молитвенном жесте. Дико и неуместно кощунственном… там и от нее.
Зачем Мелькор вообще пустил эту недоЛилис и стал ее слушать? Он же не наивный и неискушенный еще дурачок, как пока нерожденный сын? Или частица сущности Древней Ведьмы дала Дарси не только новые знания? И обманчивую эйфорию могущества… пока не превратила лишь в сосуд.
— Обсидиан поглотит и навеки погасит свет Валинорских Древ… ты же хочешь именно этого, да? Больше, чем владеть ими и смотреть во тьме на способные лишь больно обжигать камни? А месть и злорадство греют… восхитительно сладко. Сильнее, чем любовь, и никогда не изменяют, как она. И цветочную фею… хочешь, чтобы мы убили ее, или привели к тебе?
<center>***</center>
— Черт, Текна, может, его убить? А проклятые камни отдать правообладателям? Он же все равно… — Мэлько чуть не выбил у нее из рук ноут, запальчиво сверкая глазами. Возмущение и желание срочно спасать положение сдуло всю сонную расслабленность, но последние слова, логичные и напрашивающиеся сами собой, застряли в горле. Заставив смущенно сбиться и отвести взгляд на смутно угадывающиеся за узкими щелями жалюзи звезды. Словно в этом есть что-то плохое — зачем стесняться называть вещи своими именами?
— Дал тебе жизнь и больше ни для чего не нужен? Да. Но мы не можем проводить такие вмешательства напрямую. Ничего не вышло бы, даже будь водопад Лулии цел и невредим.
Это так не работает, к сожалению, или было бы совсем просто. Попадать в альтернативную реальность физически они не могут, и возможности наблюдать вот-вот лишатся тоже. Когда развилка уйдет слишком далеко.
— Дай ее сюда, нужно же совсем немного. Или папаша отдаст им сильмариллы и все станет только хуже.
<i>Хотя куда уж еще то хуже. </i>
— Мэлько, нет… нужно как следует подобрать формулировку. Иначе… И он пока не собирается ничего отдавать. Вдруг хуже сделаем наоборот мы, давай подождем.
Как ему объяснить, что люди не меняются и потому совершают аналогичные выборы? И те же ошибки. Наверное, никак, до нее самой только что дошло. То, что знала всегда, как и все основные принципы теории мультивселенной. Случайный фактор редко имеет значимый эффект, и возмущения имеют свойство сглаживаться, приходя к наиболее вероятному состоянию. Но редко не значит никогда.
Текна вздохнула с облегчением, разглядывая ударивший в сразу истончившийся фантом огненный разряд. И невольным злорадством, хотя это и было напрасным самоуспокоением.
<center>***</center>
— И правильно, так ей и надо. Лилис… Дарси всегда была слишком пресной. И самой умной. Я лучше, правда же? Посмотри видео в смартфоне у девки, тебе понравится.
Звенящий переливами тающих сосулек голос прозвучал до боли узнаваемо. Отвратительно, хотя и мелодично. Тень стройной девушки в леггинсах и сапогах на вызывающе острых шпильках мелькнула и тут же пропала, сливаясь с притаившимся в углах подземным мраком.
<center>***</center>
Хорошо, что Мэлько тогда отвернулся, вновь погрузившись в хаотично бьющиеся мысли обо всем сразу. И больше не настаивал на вмешательстве. Она убедила его вернуться в кровать, как в детстве отведя за руку, и посидела рядом, еле ощутимо гладя по волосам.
— Ведьмы заставили отца Мэлько принести им клятву. А он не разобрался как следует, в чем именно поклялся. — Саладин встал с каждый раз удивляющей легкостью, словно облик любящего прибухнуть старичка лишь иллюзия. Не словно, все так и есть. Насчёт возраста, с вискариком все то, чем кажется. И на секунду зажмурился, подняв раскрытую ладонь. — Проходи.
Директор с нарочитой галантностью пропустил ее вперёд в мерцающий неоново-желтым портал. Чтобы проверить, нет ли там засады, очевидно.
Нет, если подойти поближе, Ангмар… Ангдб… тьфу, хуй его запомнишь, опять из головы вылетело, на лесогорский ГОК совсем не похож. Он гораздо хуже. Родимый (он и через тысячу лет таким будет? да и через хуиллион тоже, если она каким-то чудом столько протянет и не забудет сама себя) комбинат сиротливо затерялся бы у подножия мегавулкана, как «Лада-Калина» рядом с карьерным самосвалом, хотя в свое время казался здоровенной махиной.
Единственным впечатляющим сооружением в их паршивом городке. Только трубы проржавели за годы простоя, забор провалился и бомжи все, что можно и нельзя, на металлолом растащили. Жаль. Она сама не могла понять почему, но от полустершихся орденов Ленина на грязно-белом мраморном фасаде главной проходной становилось как-то смутно обидно. Непонятно за что — за державу, лол.
Это бабушка все расстраивалась, глядя на него и любила поностальгировать о временах, когда по земле ходили динозавры. Она была молода, носила мини-юбки и отрывалась на вечеринках — шутка, бабушка и мама родились занудными, — старый алкоголик брат ударно трудился в конструкторском бюро и был еще нестарым и пропитым в нулину, а вполне молодым и симпатичным, и чистый и новенький горно-обогатительный комбинат имени Кагановича жизнерадостно дымил, пачкая сажей лазурно-синее советское небо. А ей-то пофиг, и вспоминать нечего. Сорян, Ильич, мы все проебали. Но не хочет она в СССР — там ни интернета, ни соцсетей, ни Бургер Кинга, и приходилось вступать в пионеры и заниматься всякой сранью. И вообще на Землю не хочет, они больше не созданы друг для друга, и никогда не были.
Мирта отогнала готовые нахлынуть воспоминания, странно ностальгические, хотя какое говно их Лесогорск и ее жизнь там ничуть не забылось. Необъяснимая (она же не поглупела в самом деле) горьковатая сладость возвращалась каждый раз, сбиваясь на нотки щемящей тоски. О буро-красном школьном фасаде, тесном Магните на первом этаже кирпичной высотки, истоптанном ордами бабок с тележками — резко пахнущая табаком оксанина мама угощала их списанными шоколадками и соком, не зная, что оно без надобности, — белой бабушкиной чашке в мойке, куче ярких и уже потрепанных магнитов на холодильнике и любимой заставке с тропическим островом на компе. И крипово-ржавых заводах в промзоне за исписанными граффити бетонными заборами само собой — еще вяло работающие мало чем отличались от рипнувшихся.
Почему она скучает по этой срани, совершенно не желая туда вернуться? Даже ненадолго, это слишком… непонятно — приятно, и больно и убежать хочется. Как щекотка или свет солнца в глаза — настоящего летнего земного, как на даче. Она уже чужая там… совсем. Пусть лучше будет «умерла так умерла».
А резиденция парня Флоры другое дело, живее всех живых пока. Даже интересно, будет здесь, как в книжке (конец невыносимо скучного романа она все же посмотрела — ну и дерьмо), или все эти постоянные победы добра над злом — выдумки занудных моралфагов? Для дурачков, чтобы верили в лучшее, жили по совести и написанным для них правилам и не теряли надежды. И до занятий в Облачной башне было очевидно.
Даже она полно примеров знает, когда подлые личности жируют всю жизнь, хлеб в три слоя икрой намазывая — и не какой-то там минтаевой, а добрые и хорошие последний хуй сосут, без соли. Что на земле, что в Магиксе. И нет никаких бумерангов, кроме тех, что австралийские аборигены кидают… нет же?
Прародительницы просто сами нарвались — в конец оборзели, житья никому не давали, ну и не проперло им, так тоже случается. И не может всегда только кто-то один побеждать — когда-то добро, а когда-то и зло. Пятьдесят на пятьдесят примерно, или зло почаще все же. Потому что там игроки умнее и рассудительнее, к свету всякие блаженные упорно тянутся, как глупые мотыльки.
И совсем еще не факт, что Древние Ведьмы окончательно и бесповоротно проиграли, как ни жаль. Вон как на свет лезут, древние твари — их лопатой по морде в дверь выпихивают, а они в окно. Трикс приманили, умудрились нассать юным врединам в уши, будучи лишь клубящимися в углах подземелья слабыми тенями. Почуяли, что сучки ими восхищаются, подражают и мечтают стать второй великой троицей, и улучили момент.
ЧСВ-шные дуры не понимают, что есть лишь один неповторимый оригинал. А они даже не жалкие копии, а расходный материал, красивые оболочки для поистрепавшихся за годы отсидки рецидивисток. И так им и надо, если бы только не… Тут она всеми четырьмя за заслуженное воздаяние злодеям… таким совсем злым. И без всяких камбэков, ну их на хуй.
Дыма от суперзлодейской башни, как от мусорного полигона, как только фея природы здесь не сдохла за столько времени, еще и залететь умудрилась. Для этого здоровье нужно, и эта ее природная магия — вот вредная штука, засада просто. И свежий воздух с цветочками… наверное. А такой смог даже ведьма долго не выдержит без респиратора. Помереть не помрет, но кашлять и чихать будет, как не в себя. Наверное, она не пробовала и не хочет, только спрашивать никто не будет, естественно. Привезут и посадят в обезьянник, то есть эту, как ее, темницу.
Мирта с трудом вдохнула еще относительно чистый воздух — сердце болезненно замерло и даже пропустило удар, как в Оксаниных фичках. Гадский Майрон хочет сдать ее шефу, и получить бонус, очевидно. Только ленточкой золотой не догадался перевязать — вышло бы эффектнее. Если Мелькор и правда не собирается мирно отпустить Флору домой в Магикс, раз уж феечка сбежала (ну, не понравилось ей с тобой, извини, умей проигрывать, чувак), то плохи ее дела.
И заслуживал чего-то лучшего, чем эта пошлая фотосессия для беременных с нежными взглядами и сомкнутыми на животе мужскими руками крупным планом. Она подрабатывала в фотосалоне на каникулах — не всем повезло не считать меджикпоинтов — и изготовила немало таких альбомов для счастливых парочек будущих родителей. И мужчина обязательно нежно целовал округлившийся живот супруги, опустившись на колени — этот топовый кадр был жемчужиной фотосессии. Флора и Мелькор настолько точно ее воспроизвели, хотя не могли знать о камере Лилис, а он в душе не еб… понятия не имеет, что это такое.
Что можно было поржать, будь ей сколько-нибудь до смеха. Но, очевидно, нет, раз нецензурные словечки сами собой на язык просятся. Что бывает только в крайних случаях — обычно она их избегает, и Мэлько всю жизнь пыталась отучить.
И не знает, что ему сказать, если нельзя стереть огорчившие видения — из жизни в любом случае не получится. Так до сих пор и не придумала… к счастью, в словах Мэлько почти не нуждался. Убеждать, что зря он так, мама очень любит его и всегда мечтала увидеть, совсем не хотелось. Она тоже в этом не уверена, и… и просто. Выдавить из себя дежурные правильные слова было бы полным провалом — разговоры по душам никогда не были ее сильной стороной. Все невольно уходило в логическую сферу… хотя она очень старалась, когда сама верила в то, что говорила. Или на самом деле чувствовала.
Но фальшивить не пришлось — Мэлько отпустило в ее объятиях, на совсем не приспособленной для таких утех аскетически узкой и жесткой кровати. И скрипучей, если сильно ее раскачивать — лишь маскирующие чары не дали недвусмысленным звукам разнестись по всему жилому ярусу. Саладин приобрел винтажную рухлядь для своих курсантов исключительно из вредности, не иначе. И о звукоизоляции не позаботился. Беднягам даже не подрочить беспалевно, не то что с девочками попрыгать — но Мэлько без проблем сумел найти массу возможностей. И прокачать этот скилл до высших уровней, намного превзойдя ее.
Досадная мелочь не смогла испортить… ничего, и она сама ненадолго выпала из реальности, в очередной раз став кем-то на себя не похожим. Совсем. Веселым и беззаботным, как юные подружки курсантов, без замолчавшего, как разряженный плеер, голоса разума. И больше всего хотела остаться до утра в до предела плотно прижавшей их друг к другу тесноте. В которой не повернуться, не вздохнуть свободно и не упустить ни капли близости. Счастливо теплой и безопасной, как… то, чего давно нет в их мире. И не будет, если позволить себе расслабиться.
— Текна, а там все хорошо? Мы давно не…
Только что. Текна потянулась, машинально проведя пальцем по губам. Но на альтернативную временную линию, которая еще может слиться с их в некой точке будущего, она и правда подзабила. Потому что «здесь и сейчас» — все, что у них по-настоящему есть. И за что нужно бороться. Может, вообще не стоило это начинать. Жизнь течет естественным путем, по самому подходящему руслу из возможных, как река… или селевой поток, иногда. И не ошибается в выборе. Но тогда они еще не знали, что Флора жива, и… что сделано, то сделано.
И спал бы он лучше дальше, по-детски крепким и здоровым сном до утра. Жаль, что из блаженного уюта тесного кокона — кровати Саладина не так плохи, оказывается — пришлось вылезти. У нее много других дел, о которых ее любимому (как же трудно не добавить «мальчику», и зачем себе запрещать?) лучше не знать… всех деталей.
— Мэлько, сейчас не… ладно, проверим.
Текна еле слышно вздохнула, проглотив возражения — ее любимому мальчику разумнее дать, чего он хочет, чем целый день объяснять, почему нет. Пусть и вопиюще непедагогично. Педагог из нее так себе, чего уж там, несмотря на все старания. И ей не так уж хотелось возражать. Фея технологий чуть было не потеряла волну настройки — почти как «рыбка утонула», невозможный фейл. Вновь зачарованно разглядывая по-девичьи красивый, когда он их не поджимал и не кривил в недовольной гримасе, изгиб губ, обсидианово-черные пряди, аккуратные кубики пресса под всегда загорелой кожей, и… да, это сильно, но стоило хотя бы трусы надеть. На случай внезапной тревоги или визита директора. Если штаны слишком сложно. И чтобы не мешать ей думать.
— У них не совсем все хорошо, — осторожно подобрала слова Текна, с удовольствием прислоняясь к восхитительно теплому и совсем не мягкому телу. Полное дерьмо, путешествие Мирты ничем не помогло, кажется. И она не знает, как это исправить… знала бы, будь у нее одна задача. — Давай посмотрим, что можно сделать. Но воды из водопада Лулии почти не осталось… и мы должны ее поберечь.
<i>Для тебя.</i>
— Для кого-то из нас… или твоей мамы. — Текна развернулась, стараясь говорить твердо и уверено. Взгляд предательски дрогнул, погружаясь в знакомую зеленую глубину глаз. Когда ее Мэлько так устал от всего и просто хочет спать, вместе с ней, а не спасать мир, они точь-в-точь как у Флоры. — Важнее, чтобы она жила здесь, да? Ты ее любишь, все так же.
<center>***</center>
— Прости нас, господин, мы правда сожалеем. И достаточно наказаны, ты должен быть уже удовлетворен. Но хотя бы честны с тобой, в отличие от светлой лицемерки. И всегда были. Просто не могли помыслить, что случайно зачатое дитя что-то для тебя значит. Дай нам шанс… ты не пожалеешь. Мы утешим тебя, как раньше. И поможем… во всем, в чем скажешь.
Живой и нет голос гулко отражался от каменных стен, лаская слух мягко шелестящими, как высушенные до хрупкости на солнце осенние листья нотами. Сгустившийся из теней фантом — полутьма подземелья скрадывала все, кроме окутавших непроницаемым плащом девичью фигуру длинных волос — застыл в почтительном поклоне, сложив руки на груди в молитвенном жесте. Дико и неуместно кощунственном… там и от нее.
Зачем Мелькор вообще пустил эту недоЛилис и стал ее слушать? Он же не наивный и неискушенный еще дурачок, как пока нерожденный сын? Или частица сущности Древней Ведьмы дала Дарси не только новые знания? И обманчивую эйфорию могущества… пока не превратила лишь в сосуд.
— Обсидиан поглотит и навеки погасит свет Валинорских Древ… ты же хочешь именно этого, да? Больше, чем владеть ими и смотреть во тьме на способные лишь больно обжигать камни? А месть и злорадство греют… восхитительно сладко. Сильнее, чем любовь, и никогда не изменяют, как она. И цветочную фею… хочешь, чтобы мы убили ее, или привели к тебе?
<center>***</center>
— Черт, Текна, может, его убить? А проклятые камни отдать правообладателям? Он же все равно… — Мэлько чуть не выбил у нее из рук ноут, запальчиво сверкая глазами. Возмущение и желание срочно спасать положение сдуло всю сонную расслабленность, но последние слова, логичные и напрашивающиеся сами собой, застряли в горле. Заставив смущенно сбиться и отвести взгляд на смутно угадывающиеся за узкими щелями жалюзи звезды. Словно в этом есть что-то плохое — зачем стесняться называть вещи своими именами?
— Дал тебе жизнь и больше ни для чего не нужен? Да. Но мы не можем проводить такие вмешательства напрямую. Ничего не вышло бы, даже будь водопад Лулии цел и невредим.
Это так не работает, к сожалению, или было бы совсем просто. Попадать в альтернативную реальность физически они не могут, и возможности наблюдать вот-вот лишатся тоже. Когда развилка уйдет слишком далеко.
— Дай ее сюда, нужно же совсем немного. Или папаша отдаст им сильмариллы и все станет только хуже.
<i>Хотя куда уж еще то хуже. </i>
— Мэлько, нет… нужно как следует подобрать формулировку. Иначе… И он пока не собирается ничего отдавать. Вдруг хуже сделаем наоборот мы, давай подождем.
Как ему объяснить, что люди не меняются и потому совершают аналогичные выборы? И те же ошибки. Наверное, никак, до нее самой только что дошло. То, что знала всегда, как и все основные принципы теории мультивселенной. Случайный фактор редко имеет значимый эффект, и возмущения имеют свойство сглаживаться, приходя к наиболее вероятному состоянию. Но редко не значит никогда.
Текна вздохнула с облегчением, разглядывая ударивший в сразу истончившийся фантом огненный разряд. И невольным злорадством, хотя это и было напрасным самоуспокоением.
<center>***</center>
— И правильно, так ей и надо. Лилис… Дарси всегда была слишком пресной. И самой умной. Я лучше, правда же? Посмотри видео в смартфоне у девки, тебе понравится.
Звенящий переливами тающих сосулек голос прозвучал до боли узнаваемо. Отвратительно, хотя и мелодично. Тень стройной девушки в леггинсах и сапогах на вызывающе острых шпильках мелькнула и тут же пропала, сливаясь с притаившимся в углах подземным мраком.
<center>***</center>
Хорошо, что Мэлько тогда отвернулся, вновь погрузившись в хаотично бьющиеся мысли обо всем сразу. И больше не настаивал на вмешательстве. Она убедила его вернуться в кровать, как в детстве отведя за руку, и посидела рядом, еле ощутимо гладя по волосам.
— Ведьмы заставили отца Мэлько принести им клятву. А он не разобрался как следует, в чем именно поклялся. — Саладин встал с каждый раз удивляющей легкостью, словно облик любящего прибухнуть старичка лишь иллюзия. Не словно, все так и есть. Насчёт возраста, с вискариком все то, чем кажется. И на секунду зажмурился, подняв раскрытую ладонь. — Проходи.
Директор с нарочитой галантностью пропустил ее вперёд в мерцающий неоново-желтым портал. Чтобы проверить, нет ли там засады, очевидно.
Глава 47
Нет, если подойти поближе, Ангмар… Ангдб… тьфу, хуй его запомнишь, опять из головы вылетело, на лесогорский ГОК совсем не похож. Он гораздо хуже. Родимый (он и через тысячу лет таким будет? да и через хуиллион тоже, если она каким-то чудом столько протянет и не забудет сама себя) комбинат сиротливо затерялся бы у подножия мегавулкана, как «Лада-Калина» рядом с карьерным самосвалом, хотя в свое время казался здоровенной махиной.
Единственным впечатляющим сооружением в их паршивом городке. Только трубы проржавели за годы простоя, забор провалился и бомжи все, что можно и нельзя, на металлолом растащили. Жаль. Она сама не могла понять почему, но от полустершихся орденов Ленина на грязно-белом мраморном фасаде главной проходной становилось как-то смутно обидно. Непонятно за что — за державу, лол.
Это бабушка все расстраивалась, глядя на него и любила поностальгировать о временах, когда по земле ходили динозавры. Она была молода, носила мини-юбки и отрывалась на вечеринках — шутка, бабушка и мама родились занудными, — старый алкоголик брат ударно трудился в конструкторском бюро и был еще нестарым и пропитым в нулину, а вполне молодым и симпатичным, и чистый и новенький горно-обогатительный комбинат имени Кагановича жизнерадостно дымил, пачкая сажей лазурно-синее советское небо. А ей-то пофиг, и вспоминать нечего. Сорян, Ильич, мы все проебали. Но не хочет она в СССР — там ни интернета, ни соцсетей, ни Бургер Кинга, и приходилось вступать в пионеры и заниматься всякой сранью. И вообще на Землю не хочет, они больше не созданы друг для друга, и никогда не были.
Мирта отогнала готовые нахлынуть воспоминания, странно ностальгические, хотя какое говно их Лесогорск и ее жизнь там ничуть не забылось. Необъяснимая (она же не поглупела в самом деле) горьковатая сладость возвращалась каждый раз, сбиваясь на нотки щемящей тоски. О буро-красном школьном фасаде, тесном Магните на первом этаже кирпичной высотки, истоптанном ордами бабок с тележками — резко пахнущая табаком оксанина мама угощала их списанными шоколадками и соком, не зная, что оно без надобности, — белой бабушкиной чашке в мойке, куче ярких и уже потрепанных магнитов на холодильнике и любимой заставке с тропическим островом на компе. И крипово-ржавых заводах в промзоне за исписанными граффити бетонными заборами само собой — еще вяло работающие мало чем отличались от рипнувшихся.
Почему она скучает по этой срани, совершенно не желая туда вернуться? Даже ненадолго, это слишком… непонятно — приятно, и больно и убежать хочется. Как щекотка или свет солнца в глаза — настоящего летнего земного, как на даче. Она уже чужая там… совсем. Пусть лучше будет «умерла так умерла».
А резиденция парня Флоры другое дело, живее всех живых пока. Даже интересно, будет здесь, как в книжке (конец невыносимо скучного романа она все же посмотрела — ну и дерьмо), или все эти постоянные победы добра над злом — выдумки занудных моралфагов? Для дурачков, чтобы верили в лучшее, жили по совести и написанным для них правилам и не теряли надежды. И до занятий в Облачной башне было очевидно.
Даже она полно примеров знает, когда подлые личности жируют всю жизнь, хлеб в три слоя икрой намазывая — и не какой-то там минтаевой, а добрые и хорошие последний хуй сосут, без соли. Что на земле, что в Магиксе. И нет никаких бумерангов, кроме тех, что австралийские аборигены кидают… нет же?
Прародительницы просто сами нарвались — в конец оборзели, житья никому не давали, ну и не проперло им, так тоже случается. И не может всегда только кто-то один побеждать — когда-то добро, а когда-то и зло. Пятьдесят на пятьдесят примерно, или зло почаще все же. Потому что там игроки умнее и рассудительнее, к свету всякие блаженные упорно тянутся, как глупые мотыльки.
И совсем еще не факт, что Древние Ведьмы окончательно и бесповоротно проиграли, как ни жаль. Вон как на свет лезут, древние твари — их лопатой по морде в дверь выпихивают, а они в окно. Трикс приманили, умудрились нассать юным врединам в уши, будучи лишь клубящимися в углах подземелья слабыми тенями. Почуяли, что сучки ими восхищаются, подражают и мечтают стать второй великой троицей, и улучили момент.
ЧСВ-шные дуры не понимают, что есть лишь один неповторимый оригинал. А они даже не жалкие копии, а расходный материал, красивые оболочки для поистрепавшихся за годы отсидки рецидивисток. И так им и надо, если бы только не… Тут она всеми четырьмя за заслуженное воздаяние злодеям… таким совсем злым. И без всяких камбэков, ну их на хуй.
Дыма от суперзлодейской башни, как от мусорного полигона, как только фея природы здесь не сдохла за столько времени, еще и залететь умудрилась. Для этого здоровье нужно, и эта ее природная магия — вот вредная штука, засада просто. И свежий воздух с цветочками… наверное. А такой смог даже ведьма долго не выдержит без респиратора. Помереть не помрет, но кашлять и чихать будет, как не в себя. Наверное, она не пробовала и не хочет, только спрашивать никто не будет, естественно. Привезут и посадят в обезьянник, то есть эту, как ее, темницу.
Мирта с трудом вдохнула еще относительно чистый воздух — сердце болезненно замерло и даже пропустило удар, как в Оксаниных фичках. Гадский Майрон хочет сдать ее шефу, и получить бонус, очевидно. Только ленточкой золотой не догадался перевязать — вышло бы эффектнее. Если Мелькор и правда не собирается мирно отпустить Флору домой в Магикс, раз уж феечка сбежала (ну, не понравилось ей с тобой, извини, умей проигрывать, чувак), то плохи ее дела.
