– Упорство и упертость – разные понятия. Первое похвально, второе опасно.
– Ты выбрал неудачное время для нотаций.
– Нейман, это не нотация. Это констатация факта: ты можешь просчитаться и подвергнуть свою жизнь опасности. А можешь и вовсе ее лишиться. Как врач, должен понимать: есть операции, в которых без ассистентов не обойтись.
Максим повел плечами и ничего не ответил, принявшись тасовать карты. Коля тяжело вздохнул – переубедить друга в таком щепетильном вопросе было практически нереально. Но он всё-таки пытался.
Только они начали новую партию, как в коридоре что-то рухнуло, послышалась ругань. Мужчины синхронно закатили глаза. Кнопка опять была нажата.
На пороге гостиной стоял печальный Женя.
– Там нет! Николенька, ну помоги, ты же можешь!
«Николеньку» передернуло, Максим хохотнул в кулак.
– Чего смеешься, педант колясочный? Понятное дело, что у тебя времени предостаточно, в отличие от нормальных людей!
Лицо Макса закаменело, казалось, даже россыпь веснушек побледнела.
– Непедант отправляется на поиски. Сам! Я не обязан следить за твоими житиями! – рявкнул Николай. – А заодно в процессе поисков поразмышляешь над тем, что стоит иногда думать головой!
– Ну-у Коленька! Он сам же нарывается!
Щукин не ответил. Он встал, развернул ЖКХ на сто восемьдесят градусов (строго лицом к двери), и придал Евгению ускорения. После чего заблокировал двери в отсек.
– Вообще за языком не следит.
– И хорошо. Хоть кто-то напоминает, что следует над собой работать, – Максу удалось сохранить ровный и невозмутимый тон.
Коля посмотрел свои карты и сделал первую ставку. Игра продолжилась. Впрочем, они и еще одной партии не отыграли, как дверь отъехала в сторону.
Блокировка для Джеммы никогда помехой не была.
– О, покер! Давно не играла! Разрешите?
– При условии, если заблокируешь двери так, что больше никто не войдет.
Джемма кивнула и с удовольствием выполнила поручение начальства.
Игра шла до позднего вечера.
Николя недовольно рассматривал карты. После «покера» они перекинулись в «дурака» – Щукину сегодня везло, а вот «тысяча» почему-то не задалась. Все старшие марьяжи попадались либо Максу, либо Джем. И Коля уже не первый раз задумывался, что что-то здесь не так…
В дверь забарабанили.
– Покерные заговорщики, вы достали! ЖКХ разгромил игровую и опять залил спортзал… только на этот раз своими слезами. Джемма Рида Миттас! Куда ты его свитки дела?
Девушка торжествующе улыбнулась и проорала в ответ:
– Пусть в отсек «кей» зайдет, в уборную. Не фиг разбрасывать святые писания, где не надо!
Николай кивком одобрил педагогические инновации Джеммы.
– Я ему намекну направление, а вы меня в противожэкэхашное убежище пустите?
– Пожалуй, это самое убежище пора сменить, а так пустим, конечно, – заверил Максим: – Мы ж не изверги!
Внеплановая ночь азартных игр прошла успешно.
А Евгений всё-таки успел отправить отчет в последний момент.
Максим, не дождавшись отклика систем в пятый раз, со злости стукнул разводным ключом по металлическому боку Прыгуна. Чертова транспортная капсула отказывалась работать по всем мыслимым законам физики. Нейман, проверивший всю проводку, все блоки питания, все, что вообще можно было проверить, продолжал снова и снова запускать аварийные системы и тихо сатанел.
Изменив положение низкой каталки, заменяющей на время ремонтных работ инвалидное кресло, Максим снова полез под брюхо сломанной капсулы. Уцепившись за приваренный поручень, он рывком подтянул себя до клубка проводов, думая, что мог в первый раз пропустить какой-нибудь незаметный обрыв.
Благодаря Коле, который спустя месяц после знакомства предложил Нейману помощь с организацией диеты и тренировок, сейчас Максиму было гораздо проще ворочать неловкое тело с прицепом из бесполезных тонких ног, которые норовили зацепиться за любую мелочь.
Перебирая и просматривая по сантиметру провода, штатный техник и медик ГАЗ-3, думал, что за шесть лет работы станция дала ему гораздо больше, чем родная планета за всю жизнь (не считая образования, конечно). Впрочем, и его Максиму пришлось получать дистанционно, несмотря на вполне пригодную для инвалидов социальную среду и инфраструктуру.
Сейчас вдали от гиперзаботливых родственников, которые не всегда разрешали Максу даже самостоятельно одеваться, он наконец-то чувствовал себя нужным. К тому же появилась возможность поэкспериментировать над собственным организмом. То, что отказывались делать ведущие галактические специалисты, Нейман спокойно и методично проделывал сам, сжав зубы и закрывшись в операционной. У него была уникальная патология – абсолютная непереносимость любых видов наркоза. Что-либо делать с таким пациентом отказывались и хирурги, и родители Максима.
Кстати, у Ориел была похожая проблема, просто в меньшем масштабе.
Перебрав все метры проводки и не найдя проблемы, Нейман обессилено откинулся на каталку. Когда Щукин и Жекахов отбуксировали с планеты выключившийся Прыгун, поломка показалась несерьезной. Можно даже сказать, стандартной. За годы работы на станции не проходило и месяца, чтобы кто-нибудь из наблюдателей не прибегал к Максиму с чем-то подобным.
Обшивку он уже успел подлатать, но, когда процессор после починки отказался запустить даже аварийный режим, Нейману пришлось заново вырезать кусок, чтобы добраться до поврежденной части. Он уже и двигатель, и компьютер несколько раз на винтики и платы разбирал и собирал заново. Ничего не менялось. Прыгун оставался бесполезным куском металлолома.
– Полно тебе с этим железом маяться! – пренебрежительно отозвались откуда-то сверху.
Макс выглянул из-под Прыгуна и недобро посмотрел на парившего на аэроборде Женю. Тот, стянув с головы массивные наушники, с любопытством рассматривал Неймана.
– Хорошо, не буду чинить, – спокойно согласился Макс. Подтянувшись, он рывком пересел с каталки на кресло и тут же включил антигравы. Разговаривать с Женей, если тот смотрел на него сверху вниз, было невозможно.
Когда их глаза оказались на одной уровне, Максим, сосредоточенно расположил одну ногу на другой, отрегулировав специальную подножку. Тонкие обтянутые атрофированными мышцами кости казались набитыми в штанины кусками ваты. Казалось, он передвигает руками часть какой-то огромной куклы. Прикосновения пальцев сквозь ткань комбинезона не чувствовались. ЖКХ наблюдал за действиями Максима со смесью страха и брезгливости.
Только после того, как Нейман удобно устроился в кресле, он продолжил начатую мысль.
– Сначала я не починю этот. Потом вы с Колей сломаете другой Прыгун, Джем и Бейн один вообще потеряют. А через полгода капсулы для спуска просто закончатся. Что в итоге? Клеим воск к перышкам?
Максим криво улыбнулся и подлетел к панели управления, надеясь, что сейчас произойдет чудо. ЖКХ в ответ фыркнул, но почему-то не спешил скорее убраться от Макса подальше. Видимо, Щукин с головой ушел в проектирование, девушки забаррикадировались в каютах и на вопли Евгения не реагировали, а Женечке так хотелось общения, что в качестве собеседника сгодился скучный инвалид.
ЖКХ спрыгнул с аэроборда и обошел «пациента» по кругу.
– Подумаешь, носом дернули! Не так уж мы стукнулись сильно, чтобы Прыгун долго чинить, – пожал плечами Женя. – И почему ты его не вымыл?
– Кто свинья, тот и моет, – Макс скептически покосился на Жекахова. – Зачем добавлять к грязи еще и воду? Чтобы точно все системы перемкнуло? Я и без этого не могу понять, что с ним не так. На самом двигателе всего одна трещинка, проводка в порядке, блоки зарядов недавно менял. Вы серьезно только обшивку повредили. Но системы не отвечают.
– Естественно, это грязь виновата, а не у тебя руки из зада. Волшебная эта грязь!
Макс долго и выразительно посмотрел на Евгения, словно представляя, как опускает разводной ключ на макушку ЖКХ, но вдруг застыл, что-то прикидывая в уме. Женя пощелкал пальцами перед лицом Неймана, но никакого эффекта это не возымело.
– Я сначала анализ сделаю, – резко ответил Макс, возвращаясь в реальность.
Приблизившись к боку Прыгуна, он отколол кусочек застывшей грязи и бережно обернул в носовой платок. После чего направил кресло в сторону лаборатории.
ЖКХ проводил его недоумевающим взглядом, покрутил пальцем у виска и, нацепив обратно наушники, полетел на поиск других жертв собственного плохого настроения. В конце концов, если долго стучаться в каюту к Коленьке, тот откроет хотя бы для того, что надавать Жене по ушам, а уж тогда…
Макс же, запихнув в аппарат пробирку с грязью, открыл на сенсорной панели трехмерный кроссворд, приготовившись к тому, что только зря потратит время. Однако, когда системы замигали тревожным желтым светом, оповещая об окончании исследования, и Нейман вывел на главный экран таблицу результатов, то не поверил своим глазам. Аппаратура разложила образец не только на стандартные органические соединения, но и заглянула на молекулярный уровень.
А там Максима ожидал большой и пушистый песец.
Неизвестная частица не только обладала абсолютной непроводимостью и нейтрализовала любые импульсы при взаимодействии с другими элементами, но ко всему прочему еще заражала их своими качествами.
– Темной-темной ночью…
– Черный-черный гробик скрежетал по коридорам психбольницы, – Джемму саркастично прервала Бейн.
– Начинай сама тогда, – щедро разрешила Джем, особо не обидевшись, и захрустела печеньками.
Страшилки она категорически не любила.
А тут Ориел и Женя – обожатели хорроров и триллеров – решили организовать для разнообразия, а заодно подгадав под Хэллоуин, вечер ужастиков. Даже кают-компанию по случаю соответствующе оформили и испекли печенье в виде отрезанных пальцев.
Николя к затее отнесся благосклонно. По его логике, любые совместно проводимые мероприятия сплачивали коллектив, даже если они несколько отличались от стандартных посиделок. Максим, как и Джемма, ужасы не то, что не любил, скорее не понимал, как можно бояться (или еще забавнее – обожать) придуманных монстров. Но к вечеру относился как к интересному опыту.
Ориел откашлялась и, хищно улыбнувшись, начала рассказ:
– Все знают, что наша станция раньше была ковчегом. Корабли этого класса спроектировали в середине третьего тысячелетия, чтобы человечество, задыхающееся от перенаселения на Земле, могло спокойно расселиться по терраформантам. Возможность перемещений через «кротовые норы» в те времена только изучалась, поэтому летели ковчеги долго. Люди на них и рождались, и жили, и, несмотря на «вжик», иногда умирали. Тела из уважения было решено оставлять в стазисе в отдельном отсеке, чтобы предать земле на новых планетах.
Пока в рассказе Бейн не было ничего страшного.
Разве что тихий вкрадчивый голос, благодаря царящей в комнате атмосфере, пробирал до косточек. Ориел входила во вкус.
– Сейчас принято рассказывать о пяти ковчегах… Я же слышала о шестом. От бабушкиной подруги – ее муж служил на ГАЗ-6 штатным техником. Именно он упросил свою семью не спешить, а выждать хотя бы несколько удачных рейсов. Говорил, что слишком уж неуютно в паутине коридоров и отсеков. Первый полет подходил к концу, три ковчега уже доложили об успешной высадке на своих терраформантах. Все с нетерпением ждали, когда же и остальные выйдут на связь с Землей.
ГАЗ-6 не повезло: его маршрут к нужной планете пролегал через пояс астероидов. Ворочать огромную тушу ковчега среди каменных глыб оказалось непростой задачей. Избежать всех столкновений не удалось. Были повреждены щиты и обшивка. Несколько отсеков оказались разгерметизированы. Погибли сотни человек – такое число жертв не шло ни в какое сравнение со смертностью на других ковчегах.
Через несколько дней связь ГАЗ-6 с Землей оборвалась в первый раз. Ее кое-как наладили, доложили обстановку. Среди быстрых звонков записали и один семье того самого техника. Он был бледен и говорил о шумах в вентиляции, которые мешают всем спать. Об эхе, которое поселилось в коридорах после аварии. Родным показалось, что он не в себе. Еще через несколько дней связь с ковчегом была потеряна окончательно. Спустя время спасательные катера нашли на орбите терраформанта пустой корабль. Будто бы все население ковчега покинуло его в аварийном режиме, побросав вещи. Только на планету не спустилось ни одной капсулы. Все, кто находились на ГАЗ-6, просто исчезли. А на пульте управления, после нескольких бесплодных попыток восстановить связь, в динамиках раз за разом прокручивалась последняя голосовая запись. «Здесь, вдалеке от неба Земли, они не могут найти покой. Мы бессильны. Их слишком много…»
Следом за Бейн пару баек с Астреи рассказал Щукин. К каждой из них прилагалась мораль длиннее самой байки. Хотя история про изломанное существо с жемчужными глазами, которое любит качать детские люльки, произвела впечатление.
Макс покачал головой и сообщил, что, пожалуй, сегодня будет только слушателем. Джем с аппетитом грызла печеньки, не забывая запивать их ароматным чаем с вишней и карамелью, и не планировала рассказывать, что же такого случилось «темной-темной ночью».
Поэтому, фыркнув под нос про скучных обывателей, слово взял Женя.
– Историю услышал от друга у себя на планете еще до поступления в академию. Надо сказать, тогда я подумал, что это глупости, но затем несколько мелочей заставили меня изменить свое отношение к словам Кирилла. В школе мы не особо общались, у него была своя компания. Классе… в седьмом они придумали такую забаву: изображать из себя исследователей всяких паранормальных штук. Сериалов насмотрелись. Благо на нашу планету переселялись люди, которые на Земле жили в глубинках, так что простор для суеверий был богатейший. То мужики про чертов круг в лесу рассказывали, то про русалью неделю. То женщина какая-нибудь говорила, что знает пустырь, где голоса слышатся. Вот Кирилл с компанией по таким местам и бегали. Какие-то приборы сами паяли. Писк и шум от них стоял жуткий. И вроде даже хвастались, мол, видели что-то «эдакое» пару раз. А потом как отрезало. Кирилл даже с Андреем, своим лучшим другом, перестал общаться, с которым они это все и придумали. Начал ходить в воскресную школу, где как-то после занятий мне и рассказал эту историю.
По городу ходил мужчина и расклеивал простые бумажные объявления, что у него пропал сын. Умолял помочь. Парни сначала особого внимания не обращали – люди всегда и везде пропадают, а потом заметили, что за ним ходит женщина и объявления срывает. Стало интересно, и парни спросили, зачем она это делает. На что получили ответ, что мужчина этот – ее сын, после смерти своей жены совсем рехнулся, ведь детей у них не было. Кирилл с друзьями поохали и решили поговорить с самим мужчиной. Тот клялся, что все почему-то забыли про маленького Артема. Даже фотографии куда-то делись. А он точно помнит, что последний раз они ходили к речке, и мальчик, смеясь, рассказывал, как его в группе пугали, мол, если встать у самой кромки воды и на три минуты закрыть глаза – водяной утащит. Они решили попробовать. Мужчина держал сына за руку, зажмурившись и про себя отсчитывая секунды. И вдруг в какой-то момент перестал чувствовать ладошку Артема. Он сразу же осмотрелся, сказал, что так шутить – плохо, но сын исчез. Даже следов на берегу не было, будто ребенок не стоял только что рядом с ним. А все вокруг почему-то забыли, что такой мальчик вообще был. И в группе детского сада, и даже родная бабушка.
– Ты выбрал неудачное время для нотаций.
– Нейман, это не нотация. Это констатация факта: ты можешь просчитаться и подвергнуть свою жизнь опасности. А можешь и вовсе ее лишиться. Как врач, должен понимать: есть операции, в которых без ассистентов не обойтись.
Максим повел плечами и ничего не ответил, принявшись тасовать карты. Коля тяжело вздохнул – переубедить друга в таком щепетильном вопросе было практически нереально. Но он всё-таки пытался.
Только они начали новую партию, как в коридоре что-то рухнуло, послышалась ругань. Мужчины синхронно закатили глаза. Кнопка опять была нажата.
На пороге гостиной стоял печальный Женя.
– Там нет! Николенька, ну помоги, ты же можешь!
«Николеньку» передернуло, Максим хохотнул в кулак.
– Чего смеешься, педант колясочный? Понятное дело, что у тебя времени предостаточно, в отличие от нормальных людей!
Лицо Макса закаменело, казалось, даже россыпь веснушек побледнела.
– Непедант отправляется на поиски. Сам! Я не обязан следить за твоими житиями! – рявкнул Николай. – А заодно в процессе поисков поразмышляешь над тем, что стоит иногда думать головой!
– Ну-у Коленька! Он сам же нарывается!
Щукин не ответил. Он встал, развернул ЖКХ на сто восемьдесят градусов (строго лицом к двери), и придал Евгению ускорения. После чего заблокировал двери в отсек.
– Вообще за языком не следит.
– И хорошо. Хоть кто-то напоминает, что следует над собой работать, – Максу удалось сохранить ровный и невозмутимый тон.
Коля посмотрел свои карты и сделал первую ставку. Игра продолжилась. Впрочем, они и еще одной партии не отыграли, как дверь отъехала в сторону.
Блокировка для Джеммы никогда помехой не была.
– О, покер! Давно не играла! Разрешите?
– При условии, если заблокируешь двери так, что больше никто не войдет.
Джемма кивнула и с удовольствием выполнила поручение начальства.
Игра шла до позднего вечера.
Николя недовольно рассматривал карты. После «покера» они перекинулись в «дурака» – Щукину сегодня везло, а вот «тысяча» почему-то не задалась. Все старшие марьяжи попадались либо Максу, либо Джем. И Коля уже не первый раз задумывался, что что-то здесь не так…
В дверь забарабанили.
– Покерные заговорщики, вы достали! ЖКХ разгромил игровую и опять залил спортзал… только на этот раз своими слезами. Джемма Рида Миттас! Куда ты его свитки дела?
Девушка торжествующе улыбнулась и проорала в ответ:
– Пусть в отсек «кей» зайдет, в уборную. Не фиг разбрасывать святые писания, где не надо!
Николай кивком одобрил педагогические инновации Джеммы.
– Я ему намекну направление, а вы меня в противожэкэхашное убежище пустите?
– Пожалуй, это самое убежище пора сменить, а так пустим, конечно, – заверил Максим: – Мы ж не изверги!
Внеплановая ночь азартных игр прошла успешно.
А Евгений всё-таки успел отправить отчет в последний момент.
***
Максим, не дождавшись отклика систем в пятый раз, со злости стукнул разводным ключом по металлическому боку Прыгуна. Чертова транспортная капсула отказывалась работать по всем мыслимым законам физики. Нейман, проверивший всю проводку, все блоки питания, все, что вообще можно было проверить, продолжал снова и снова запускать аварийные системы и тихо сатанел.
Изменив положение низкой каталки, заменяющей на время ремонтных работ инвалидное кресло, Максим снова полез под брюхо сломанной капсулы. Уцепившись за приваренный поручень, он рывком подтянул себя до клубка проводов, думая, что мог в первый раз пропустить какой-нибудь незаметный обрыв.
Благодаря Коле, который спустя месяц после знакомства предложил Нейману помощь с организацией диеты и тренировок, сейчас Максиму было гораздо проще ворочать неловкое тело с прицепом из бесполезных тонких ног, которые норовили зацепиться за любую мелочь.
Перебирая и просматривая по сантиметру провода, штатный техник и медик ГАЗ-3, думал, что за шесть лет работы станция дала ему гораздо больше, чем родная планета за всю жизнь (не считая образования, конечно). Впрочем, и его Максиму пришлось получать дистанционно, несмотря на вполне пригодную для инвалидов социальную среду и инфраструктуру.
Сейчас вдали от гиперзаботливых родственников, которые не всегда разрешали Максу даже самостоятельно одеваться, он наконец-то чувствовал себя нужным. К тому же появилась возможность поэкспериментировать над собственным организмом. То, что отказывались делать ведущие галактические специалисты, Нейман спокойно и методично проделывал сам, сжав зубы и закрывшись в операционной. У него была уникальная патология – абсолютная непереносимость любых видов наркоза. Что-либо делать с таким пациентом отказывались и хирурги, и родители Максима.
Кстати, у Ориел была похожая проблема, просто в меньшем масштабе.
Перебрав все метры проводки и не найдя проблемы, Нейман обессилено откинулся на каталку. Когда Щукин и Жекахов отбуксировали с планеты выключившийся Прыгун, поломка показалась несерьезной. Можно даже сказать, стандартной. За годы работы на станции не проходило и месяца, чтобы кто-нибудь из наблюдателей не прибегал к Максиму с чем-то подобным.
Обшивку он уже успел подлатать, но, когда процессор после починки отказался запустить даже аварийный режим, Нейману пришлось заново вырезать кусок, чтобы добраться до поврежденной части. Он уже и двигатель, и компьютер несколько раз на винтики и платы разбирал и собирал заново. Ничего не менялось. Прыгун оставался бесполезным куском металлолома.
– Полно тебе с этим железом маяться! – пренебрежительно отозвались откуда-то сверху.
Макс выглянул из-под Прыгуна и недобро посмотрел на парившего на аэроборде Женю. Тот, стянув с головы массивные наушники, с любопытством рассматривал Неймана.
– Хорошо, не буду чинить, – спокойно согласился Макс. Подтянувшись, он рывком пересел с каталки на кресло и тут же включил антигравы. Разговаривать с Женей, если тот смотрел на него сверху вниз, было невозможно.
Когда их глаза оказались на одной уровне, Максим, сосредоточенно расположил одну ногу на другой, отрегулировав специальную подножку. Тонкие обтянутые атрофированными мышцами кости казались набитыми в штанины кусками ваты. Казалось, он передвигает руками часть какой-то огромной куклы. Прикосновения пальцев сквозь ткань комбинезона не чувствовались. ЖКХ наблюдал за действиями Максима со смесью страха и брезгливости.
Только после того, как Нейман удобно устроился в кресле, он продолжил начатую мысль.
– Сначала я не починю этот. Потом вы с Колей сломаете другой Прыгун, Джем и Бейн один вообще потеряют. А через полгода капсулы для спуска просто закончатся. Что в итоге? Клеим воск к перышкам?
Максим криво улыбнулся и подлетел к панели управления, надеясь, что сейчас произойдет чудо. ЖКХ в ответ фыркнул, но почему-то не спешил скорее убраться от Макса подальше. Видимо, Щукин с головой ушел в проектирование, девушки забаррикадировались в каютах и на вопли Евгения не реагировали, а Женечке так хотелось общения, что в качестве собеседника сгодился скучный инвалид.
ЖКХ спрыгнул с аэроборда и обошел «пациента» по кругу.
– Подумаешь, носом дернули! Не так уж мы стукнулись сильно, чтобы Прыгун долго чинить, – пожал плечами Женя. – И почему ты его не вымыл?
– Кто свинья, тот и моет, – Макс скептически покосился на Жекахова. – Зачем добавлять к грязи еще и воду? Чтобы точно все системы перемкнуло? Я и без этого не могу понять, что с ним не так. На самом двигателе всего одна трещинка, проводка в порядке, блоки зарядов недавно менял. Вы серьезно только обшивку повредили. Но системы не отвечают.
– Естественно, это грязь виновата, а не у тебя руки из зада. Волшебная эта грязь!
Макс долго и выразительно посмотрел на Евгения, словно представляя, как опускает разводной ключ на макушку ЖКХ, но вдруг застыл, что-то прикидывая в уме. Женя пощелкал пальцами перед лицом Неймана, но никакого эффекта это не возымело.
– Я сначала анализ сделаю, – резко ответил Макс, возвращаясь в реальность.
Приблизившись к боку Прыгуна, он отколол кусочек застывшей грязи и бережно обернул в носовой платок. После чего направил кресло в сторону лаборатории.
ЖКХ проводил его недоумевающим взглядом, покрутил пальцем у виска и, нацепив обратно наушники, полетел на поиск других жертв собственного плохого настроения. В конце концов, если долго стучаться в каюту к Коленьке, тот откроет хотя бы для того, что надавать Жене по ушам, а уж тогда…
Макс же, запихнув в аппарат пробирку с грязью, открыл на сенсорной панели трехмерный кроссворд, приготовившись к тому, что только зря потратит время. Однако, когда системы замигали тревожным желтым светом, оповещая об окончании исследования, и Нейман вывел на главный экран таблицу результатов, то не поверил своим глазам. Аппаратура разложила образец не только на стандартные органические соединения, но и заглянула на молекулярный уровень.
А там Максима ожидал большой и пушистый песец.
Неизвестная частица не только обладала абсолютной непроводимостью и нейтрализовала любые импульсы при взаимодействии с другими элементами, но ко всему прочему еще заражала их своими качествами.
***
– Темной-темной ночью…
– Черный-черный гробик скрежетал по коридорам психбольницы, – Джемму саркастично прервала Бейн.
– Начинай сама тогда, – щедро разрешила Джем, особо не обидевшись, и захрустела печеньками.
Страшилки она категорически не любила.
А тут Ориел и Женя – обожатели хорроров и триллеров – решили организовать для разнообразия, а заодно подгадав под Хэллоуин, вечер ужастиков. Даже кают-компанию по случаю соответствующе оформили и испекли печенье в виде отрезанных пальцев.
Николя к затее отнесся благосклонно. По его логике, любые совместно проводимые мероприятия сплачивали коллектив, даже если они несколько отличались от стандартных посиделок. Максим, как и Джемма, ужасы не то, что не любил, скорее не понимал, как можно бояться (или еще забавнее – обожать) придуманных монстров. Но к вечеру относился как к интересному опыту.
Ориел откашлялась и, хищно улыбнувшись, начала рассказ:
– Все знают, что наша станция раньше была ковчегом. Корабли этого класса спроектировали в середине третьего тысячелетия, чтобы человечество, задыхающееся от перенаселения на Земле, могло спокойно расселиться по терраформантам. Возможность перемещений через «кротовые норы» в те времена только изучалась, поэтому летели ковчеги долго. Люди на них и рождались, и жили, и, несмотря на «вжик», иногда умирали. Тела из уважения было решено оставлять в стазисе в отдельном отсеке, чтобы предать земле на новых планетах.
Пока в рассказе Бейн не было ничего страшного.
Разве что тихий вкрадчивый голос, благодаря царящей в комнате атмосфере, пробирал до косточек. Ориел входила во вкус.
– Сейчас принято рассказывать о пяти ковчегах… Я же слышала о шестом. От бабушкиной подруги – ее муж служил на ГАЗ-6 штатным техником. Именно он упросил свою семью не спешить, а выждать хотя бы несколько удачных рейсов. Говорил, что слишком уж неуютно в паутине коридоров и отсеков. Первый полет подходил к концу, три ковчега уже доложили об успешной высадке на своих терраформантах. Все с нетерпением ждали, когда же и остальные выйдут на связь с Землей.
ГАЗ-6 не повезло: его маршрут к нужной планете пролегал через пояс астероидов. Ворочать огромную тушу ковчега среди каменных глыб оказалось непростой задачей. Избежать всех столкновений не удалось. Были повреждены щиты и обшивка. Несколько отсеков оказались разгерметизированы. Погибли сотни человек – такое число жертв не шло ни в какое сравнение со смертностью на других ковчегах.
Через несколько дней связь ГАЗ-6 с Землей оборвалась в первый раз. Ее кое-как наладили, доложили обстановку. Среди быстрых звонков записали и один семье того самого техника. Он был бледен и говорил о шумах в вентиляции, которые мешают всем спать. Об эхе, которое поселилось в коридорах после аварии. Родным показалось, что он не в себе. Еще через несколько дней связь с ковчегом была потеряна окончательно. Спустя время спасательные катера нашли на орбите терраформанта пустой корабль. Будто бы все население ковчега покинуло его в аварийном режиме, побросав вещи. Только на планету не спустилось ни одной капсулы. Все, кто находились на ГАЗ-6, просто исчезли. А на пульте управления, после нескольких бесплодных попыток восстановить связь, в динамиках раз за разом прокручивалась последняя голосовая запись. «Здесь, вдалеке от неба Земли, они не могут найти покой. Мы бессильны. Их слишком много…»
Следом за Бейн пару баек с Астреи рассказал Щукин. К каждой из них прилагалась мораль длиннее самой байки. Хотя история про изломанное существо с жемчужными глазами, которое любит качать детские люльки, произвела впечатление.
Макс покачал головой и сообщил, что, пожалуй, сегодня будет только слушателем. Джем с аппетитом грызла печеньки, не забывая запивать их ароматным чаем с вишней и карамелью, и не планировала рассказывать, что же такого случилось «темной-темной ночью».
Поэтому, фыркнув под нос про скучных обывателей, слово взял Женя.
– Историю услышал от друга у себя на планете еще до поступления в академию. Надо сказать, тогда я подумал, что это глупости, но затем несколько мелочей заставили меня изменить свое отношение к словам Кирилла. В школе мы не особо общались, у него была своя компания. Классе… в седьмом они придумали такую забаву: изображать из себя исследователей всяких паранормальных штук. Сериалов насмотрелись. Благо на нашу планету переселялись люди, которые на Земле жили в глубинках, так что простор для суеверий был богатейший. То мужики про чертов круг в лесу рассказывали, то про русалью неделю. То женщина какая-нибудь говорила, что знает пустырь, где голоса слышатся. Вот Кирилл с компанией по таким местам и бегали. Какие-то приборы сами паяли. Писк и шум от них стоял жуткий. И вроде даже хвастались, мол, видели что-то «эдакое» пару раз. А потом как отрезало. Кирилл даже с Андреем, своим лучшим другом, перестал общаться, с которым они это все и придумали. Начал ходить в воскресную школу, где как-то после занятий мне и рассказал эту историю.
По городу ходил мужчина и расклеивал простые бумажные объявления, что у него пропал сын. Умолял помочь. Парни сначала особого внимания не обращали – люди всегда и везде пропадают, а потом заметили, что за ним ходит женщина и объявления срывает. Стало интересно, и парни спросили, зачем она это делает. На что получили ответ, что мужчина этот – ее сын, после смерти своей жены совсем рехнулся, ведь детей у них не было. Кирилл с друзьями поохали и решили поговорить с самим мужчиной. Тот клялся, что все почему-то забыли про маленького Артема. Даже фотографии куда-то делись. А он точно помнит, что последний раз они ходили к речке, и мальчик, смеясь, рассказывал, как его в группе пугали, мол, если встать у самой кромки воды и на три минуты закрыть глаза – водяной утащит. Они решили попробовать. Мужчина держал сына за руку, зажмурившись и про себя отсчитывая секунды. И вдруг в какой-то момент перестал чувствовать ладошку Артема. Он сразу же осмотрелся, сказал, что так шутить – плохо, но сын исчез. Даже следов на берегу не было, будто ребенок не стоял только что рядом с ним. А все вокруг почему-то забыли, что такой мальчик вообще был. И в группе детского сада, и даже родная бабушка.
