И только затем до меня дошел смысл сказанных слов. Благо немоту Пресветлая с меня уже сняла.
– Что это значит?
– Не понимаю, нас будто бы отрезало от всего… или…
– Что? – я боялся, того, что мог услышать.
– Или этого мира больше не существует.
Альга позади испуганно всхлипнула и тут же, словно испугавшись, закрыла себе рот рукой. Алив продолжала смотреть на меня совершенно безумными глазами, больше подходящими Хель.
– Может быть, мы просто где-то ошиблись? – надежда едва теплилась.
– В таком случае, Рит, я бы чувствовала хоть что-то. Там же, куда я тянусь к своему сыну, ощущаю лишь пустоту и холод.
– Это Хаос, – сообщил незнакомый мужчина, появившись из ниоткуда.
Он был высок, крепок и абсолютно бел – от седых, коротко отстриженных волос, светлых глаз, лишенных зрачков и до одежды, почти сливающейся по тону с кожей.
По полу, оплавленному силой Хель, поползли тонкие змеи изморози. Я выдохнул облачко пара и отступил на шаг, осознав, что Великая Алевтина смотрит на мужчину затравленно, как маленькая девочка на того, кто неоспоримо сильнее.
– Что вы натворили? – тихо, но крайне зло спросил мужчина.
– Это была просто игра, Данте, – также прошептала в ответ Алив, – игра.
– Именно поэтому этот мир пожирает Хаос?! – теперь голос неизвестного творца больше напоминал раскаты грома. – Ты заигралась, приблудная девчонка!
А в следующий момент Данте наградил Алив хлесткой пощечиной, от чего голова Пресветлой безвольно мотнулась в сторону – женщина даже не попыталась защититься или ответить.
Несколько минут творцы смотрели друг на друга – она с явным страхом и виной, он с бешенством. А затем, будто бы вдруг резко стихла гроза, Данте признался:
– Где-то здесь остался Лад. Я не чувствую его больше. Последнее, что пришло через связь – резкий и отчаянный всплеск силы, будто бы он пытался защититься. А затем – пустота.
– Хаос? – жалобно переспросила Алевтина.
– Да. Голодная Бездна вместо будущего, где я надеялся Лада отыскать.
– Мне жаль… я думала, что мы успеем.
Данте медленно снял белую перчатку с правой руки и протянул ладонь замершей женщине. На безымянном пальце тускло блеснул ободок простого кольца.
– Надо, – холодно сообщил творец.
Алив повиновалась и протянула в ответ слегка подрагивающие пальцы. Выглядело так, будто бы даже такое легкое, невинное прикосновение причиняет ей невыносимую боль. Не знаю, чем это было – наказанием или обменом силой и информацией, но длилось оно всего несколько долгих мгновений.
– Мне тоже жаль. Но вы сделали нечто гораздо хуже.
Алевтина вскинула на Данте непонимающий взгляд.
– Несколько лет назад сюда перекинуло человека из нашего мира.
Это он о Василии?
– В нем был осколок… – мужчина не договорил. Нахмурился, а затем с явным усилием выдернул себя из этого пространства и времени, оставив в комнате холод и странное ощущение поражения.
Они вывалились из портала на ковер шатра перед Шоной. Опрокинули небольшие вырезанные из кости чашки с отваром, разрушили очаг, сложенный из крупных камней, уронили шамана, но особенного удивления у вождя кочевников не вызвали.
– Надо же, Крис-див, ты действительно великий воин, если смог выбраться оттуда, и серость не дотянулась до тебя.
Император хотел проворчать, что выбрался вовсе не он, и, если бы не Бриан, они с Юлькой уже стерлись бы из истории, но промолчал. Найтингейла он сможет поблагодарить позже. Желательно, наедине. А то как-то не очень удобно получается: Найтингейл у него жену хочет увести, а Кристиан начнет в благодарностях рассыпаться.
Сын Пресветлой поднялся сам, отряхнулся, затем поднял шамана – низкого, сгорбленного тяжестью лет старичка и вернул ему нечаянно пробитый бубен.
– А ты далеко смог нас утащить, здорово, – искренно восхитился Бриан.
– Выбора-то особого не было, – пожал плечами император. – Но я рад, что перестал выглядеть в твоих глазах полным ничтожеством.
Шаман, оценив состояние девушки, зачерпнул в плошку остатки отвара из опрокинутого котелка и протянул Юле. Ее продолжало ощутимо потряхивать от ужаса – она была бледна, губы дрожали, будто из последних сил сдерживала рвущийся крик и слезы.
– Выпей, полегчает.
Юля резко кивнула и, зажмурившись, проглотила что-то горькое и вязкое, с густым травяным вкусом. Это из-за нее они чуть не погибли! Ведь Бриан сразу предупредил, уже по его состоянию можно было понять, что это не шутки… Но Юльтиниэль так привыкла быть самой сильной и всерьез считать, что у нее феноменальные способности. И вдруг полная несостоятельность! Какой позор! Она действительно приносит одни только беды…
Девушка всхлипнула и тихо заплакала, уткнувшись в плечо мужа.
– Что, Цветок, оказалось, что одной силы недостаточно, чтобы справиться со всеми бедами? – тихо и совсем ненасмешливо, скорее, даже сочувствующе спросил Шона.
– Если что, у меня частично резерв восстановился, – сообщил Бриан Крису, – один прыжок во дворец осилю, но потом пообещай меня пару часов не дергать.
– Хоть пару столетий, нужен ты мне! – выдал император, бережно подхватив совсем расклеившуюся жену на руки.
– Мое сердце разбито, – театрально возвестил Найтингейл и протянул Крису ладонь.
Тот, прежде чем взяться за нее, обратился к спокойно наблюдающему за ними Шоне.
– Я открою границу и выделю землю, если поклянешься, что твой народ будет соблюдать наши законы.
– Думаешь, Серости есть дело до границ?
– Думаю, что у нас еще есть пара козырей в рукаве, чтобы максимально задержать эту мерзость, пока не найдется способ выкинуть ее прочь из нашего мира. Согласен?
– Ты достойный правитель, Крис-див, моя кровь и честь в твоей власти. Мои люди знают цену жизни своих детей; мы сделаем все, что ты скажешь.
– Хорошо. Снимайтесь с места, – кивнул император, а следующий момент его затянуло в узкую трубу пространственного перехода.
Их выкинуло аккурат в винный подвал к Хель и Ладу.
Юлия, потешив свое любопытство, уже оставила творцов дальше опустошать запасы вина, а сама решила продолжить экскурсию по замку.
Так что сейчас Убийца и Кукловод предавались лени и вспоминали какие-то байки из собственной молодости.
Свалившиеся им на головы детки творцам совсем не понравились.
– И что это за безобразие? – лениво протянул Лад. – От кого бежим?
Хель повела тонким носом, уловив запах угрозы.
– От Хаоса. Он пожирает мир! – нервно воскликнула Юля. – Мамочка, сделай что-нибудь!
Убийца провела ладонью по растрепанным волосам девушки и ничего не ответила. Зато Лад, неспешно опустошив очередную бутылку, грязно выругался.
– Это было только вопросом времени, – переведя дыхание, признался он.
– Только теперь как раз времени-то у нас больше нет, – покачала головой Хель, будто бы не замечая напряженно замершую троицу.
Те смотрели на творцов, ничего не понимая.
Почему, узнав о своем извечном враге, Хель и Лад не бросились воевать с ним? Почему ничего не делают?
– Потому что мы ничего не могли сделать целым Поколением, а сейчас, когда я формально одна… – неохотно призналась Убийца.
Кукловод только руками развел. От творца в нем оставалось разве что название.
– И ты просто продолжишь сидеть здесь? – не поверила Юля.
– Если хочешь – могу попробовать с ним поговорить. Хоть отвлеку ненадолго.
– Что? – запнулся Бриан и посмотрел на Убийцу со священным ужасом.
– Как вариант, я, конечно, могу предложить ему свою жизнь, – протянула Хель, – но, учитывая, что если все действительно серьезно, он и так ее получит…
Раздался сухой щелчок. Женщина, не договорив, исчезла.
Крис посмотрел на Лада.
– Она, правда, может с ним просто поговорить?!
Творец, с трудом поднявшись на ноги, кивнул.
– Ее сила ближе всего к Бездне по своей функции. К тому же, Хаосу есть, что ей сказать.
…Хель же в этот момент уже остановилась на грани серости, зная, что ее заметили и теперь думают, как бы больнее ударить. Она была Разрушителем – то есть, в любом случае, даже если бы Хаос был ослаблен, ничего не могла с ним сделать. Наоборот, любое проявление ее дара Убийцы сделало бы Бездну сильнее.
– Неужели ты рискнула, безумная моя… – хрипло, до боли знакомым голосом протянул Хаос, вырисовываясь перед женщиной из ломких теней.
Короткая стрижка, превращающая его в чужого, совершенного незнакомого мужчину и искажающая родные черты; тонкая линия рта, острая – скул, янтарный отблеск в темных глазах; безупречное, будто бы вылепленное лучшими мастерами лицо.
– Ты не Гэбриэл, – выдохнула Хель, с облегчением чувствуя, что по-прежнему контролирует себя, – к тому же, даже если бы он смог найти выход во второй раз – я смогла простить его.
– Тогда зачем ты здесь?
Убийца торжествующе улыбнулась.
– Чтобы убедиться, что он больше не властен надо мной! – женщина радовалась, вырывая с корнем былое восхищение этим мужчиной и ее изломанные безумные чувства, которые убивали Хель долгие столетия – жестокую расплату за короткое счастье.
– Безусловно. Мертвые недолго властвуют над живыми, – согласился Хаос.
Либо Гэбриэла исказила непонятная гримаса.
– Ты неправ, – покачала головой Хель, – ты слишком чужд нам и не понимаешь, что именно мертвые имеют над нами самую страшную и сильную власть. В живых можно разочароваться. В тех, кто ушли – никогда. Смерть делает их идеальными…
– Возможно. Мне действительно сложно это понять, безумная моя…
Он так ее называл. Только совсем другим тоном – нежно, чуть насмешливо и бесконечно тепло. Кажется, на какое-то короткое время Гэбриэл действительно смирился с тем, что судьба связала его с Хель, и даже учился принимать ее.
А вот в голосе Хаоса слышалось только презрение.
– И что же помогло тебе простить его? Неужели этот странный смертный герцог? Быть может, твоя ненаглядная дочь? Ты ведь не хочешь признаваться, но в ней есть твое безумие.
А вот это было уже нечестно.
Убийца сама запрещала себе думать о том, что, возможно, когда-нибудь ее проклятье перекинется на Юлю.
– Оно спит. И чтобы пробудить его, потребуется нечто сопоставимое с пришествием Единого, – собрав волю в кулак, ответила творец. Хель понимала, что с каждой минутой, за которую удается отвлечь Бездну – она отвоевывает дни жизни для этого мира.
– Возможно, безумная, но признай, что она для тебя всегда будет второй.
Хель сжала кулаки так, что ей стало больно.
– Выпрошенная дочь… буквально взятая силой. Неужели это не было унизительно? Мальчишке едва не пришлось пить зелье, чтобы только подумать о мысли лечь с тобой. Его же мутило от отвращения!
Убийца рвано выдохнула. Она помнила, как смотрел на нее молодой Оррен Рит.
Но ведь потом этот взгляд поменялся.
Поменялся? Или Хель просто придумала это?
– Признайся, – усмехнулся Хаос, – когда ты смотришь на дочь – видишь своего нерожденного сына. Думаешь, что он родился бы копией Гэбриэла. Быть может, выглядел бы именно так, – Хаос развел руками, будто предлагая еще раз присмотреться к его облику.
Перед глазами Убийцы мир стремительно размывался. Она дышала судорожно и часто, безуспешно пытаясь схватить ускользающее сознание.
– И рядом нет твоего смертного, чтобы помочь справиться с этим, безумная моя…
Хель всхлипнула.
– Ты думаешь, как держала бы его на руках. Как он тянулся бы к тебе…
Каждая минута – отвоеванный день.
Она продержится.
– А рядом был бы мужчина, за внимание которого не пришлось бы выворачиваться из кожи. Мужчина, который сам добивался тебя и был равен тебе по статусу и силе… Разве нет? Ты же мечтала об этом. О настоящей семье, а не этом жалком подобии, когда ты украдкой подглядываешь в окна комнат, где твой герцог счастлив с другой женщиной…
Хель уже ничего не видела. Вокруг нее темным вихрем закручивалась разрушительная сила Убийцы, готовая нанести удар.
– Мама! – Юлька, придерживаемая с двух сторон Брианом и Крисом, выпрыгнула из темного зева портала. – Мамочка!
Ей было страшно. Сердце девушки бешеной силой билось о ребра, напоминая, что они едва успели сбежать отсюда в первый раз, а теперь сами лезли в Бездну. Но Юльтиниэль чувствовала, что Хель не справится сама, что она взяла на себя то, к чему не была готова.
А еще Юля видела, что они почти опоздали.
Собрав всю свою силу и страх, она ударила.
Вырвавшаяся из девушки мощь не была порождением Разрушения Хель – это был яростный огонь и ослепляющий свет. И Хаос дрогнул, отступив всего на шаг, но этого хватило.
Юльтиниэль бросилась к матери, обнимая ее, прижимаясь к ней так крепко, чтобы Хель почувствовала, как испуганно колотится сердце Юли, чтобы ощутила ее страх.
– Мамочка, приди в себя… пойдем! – позвала она.
И Убийца замерла, прислушиваясь к смутно знакомому голосу.
А затем резко и судорожно вытолкнула себя из липкого безумия в реальность.
– Ты прав, – хрипло сообщила Хель Хаосу, – но это сама обычная глупость безумной женщины. Я никогда не променяю то, что у меня есть, на мертвое прошлое. А ты сегодня проиграл…
– Вы просто получили немного времени, – раздраженно бросил Хаос.
– Пока есть Время – ты не сможешь забрать этот мир, – усмехнулась Убийца, позволяя дочери провести себя через портал в надежный замок.
На краю
Похоже, что жизнь – это выбор между двумя ошибочными ответами.
Шерин Маккрам
Они сидели на краю Бездны.
Хаос, как и пообещал, не тронул их. Не прошло и нескольких дней, как Маришка в сопровождении Криса и Лада достигла новой границы мира.
Зрелище одновременно и завораживающее, и ужасающее – впереди не было ничего. Обесцвеченное поле с пучками пожухлой травы обрывалось где-то посередине изломанной трещиной и все, что должно было быть дальше, исчезало в белом цвете. Это не было похоже на туман или дымку – просто ровный бумажный лист. Василий как-то купил пачку бумаги у выходцев с Терры и показывал им, как удобно писать именно на ней, а не на скручивающихся желтоватых пергаментах.
Одна проблема – наладить производство было слишком сложно. Технологии из других миров здесь работали неохотно.
Вот и сейчас, свесив ноги за край Бездны, они сидели и смотрели на такой пустой белый лист. Казалось, протяни руку вперед и ощути шероховатую поверхность, на которой густыми чернилами можно легко написать новую историю.
– Странно, – наконец определилась со своими впечатлениями полувампирка, – я думала, что Хаос это что-то страшное, темное…
– То есть, это тебя не пугает? – поразился Крис.
Лад тоже нахмурился.
– Нет, – честно ответила Маришка, хотя под пристальными и неодобрительными взглядами мужчин захотелось промолчать. – Я чувствую здесь спокойствие. Позади столько проблем и ошибок…
– А впереди вообще ничего, – перебил девушку творец. – Неужели это сложно осознать? Ни посмертия, ни перерождения, ни райских кущ. Все, что сейчас составляет тебя, все мысли и мечты, все твои воспоминания и стремления – все исчезнет бесследно.
– Почему же? – возмутилась Маришка. – Я прекрасно понимаю, что Хаос – это полный и безоговорочный конец. Но разве не в этом заключена фишка? Мы от самого первого рождения таскаем за собой груз; и не только наших надежд, но и горестей. За нами тянутся все ошибки и просчеты. Каждый раз, оглядываясь назад, приходится спрашивать, а что я такого совершил в прошлой жизни, что меня теперь наказывают? За какие грехи я
– Что это значит?
– Не понимаю, нас будто бы отрезало от всего… или…
– Что? – я боялся, того, что мог услышать.
– Или этого мира больше не существует.
Альга позади испуганно всхлипнула и тут же, словно испугавшись, закрыла себе рот рукой. Алив продолжала смотреть на меня совершенно безумными глазами, больше подходящими Хель.
– Может быть, мы просто где-то ошиблись? – надежда едва теплилась.
– В таком случае, Рит, я бы чувствовала хоть что-то. Там же, куда я тянусь к своему сыну, ощущаю лишь пустоту и холод.
– Это Хаос, – сообщил незнакомый мужчина, появившись из ниоткуда.
Он был высок, крепок и абсолютно бел – от седых, коротко отстриженных волос, светлых глаз, лишенных зрачков и до одежды, почти сливающейся по тону с кожей.
По полу, оплавленному силой Хель, поползли тонкие змеи изморози. Я выдохнул облачко пара и отступил на шаг, осознав, что Великая Алевтина смотрит на мужчину затравленно, как маленькая девочка на того, кто неоспоримо сильнее.
– Что вы натворили? – тихо, но крайне зло спросил мужчина.
– Это была просто игра, Данте, – также прошептала в ответ Алив, – игра.
– Именно поэтому этот мир пожирает Хаос?! – теперь голос неизвестного творца больше напоминал раскаты грома. – Ты заигралась, приблудная девчонка!
А в следующий момент Данте наградил Алив хлесткой пощечиной, от чего голова Пресветлой безвольно мотнулась в сторону – женщина даже не попыталась защититься или ответить.
Несколько минут творцы смотрели друг на друга – она с явным страхом и виной, он с бешенством. А затем, будто бы вдруг резко стихла гроза, Данте признался:
– Где-то здесь остался Лад. Я не чувствую его больше. Последнее, что пришло через связь – резкий и отчаянный всплеск силы, будто бы он пытался защититься. А затем – пустота.
– Хаос? – жалобно переспросила Алевтина.
– Да. Голодная Бездна вместо будущего, где я надеялся Лада отыскать.
– Мне жаль… я думала, что мы успеем.
Данте медленно снял белую перчатку с правой руки и протянул ладонь замершей женщине. На безымянном пальце тускло блеснул ободок простого кольца.
– Надо, – холодно сообщил творец.
Алив повиновалась и протянула в ответ слегка подрагивающие пальцы. Выглядело так, будто бы даже такое легкое, невинное прикосновение причиняет ей невыносимую боль. Не знаю, чем это было – наказанием или обменом силой и информацией, но длилось оно всего несколько долгих мгновений.
– Мне тоже жаль. Но вы сделали нечто гораздо хуже.
Алевтина вскинула на Данте непонимающий взгляд.
– Несколько лет назад сюда перекинуло человека из нашего мира.
Это он о Василии?
– В нем был осколок… – мужчина не договорил. Нахмурился, а затем с явным усилием выдернул себя из этого пространства и времени, оставив в комнате холод и странное ощущение поражения.
***
Они вывалились из портала на ковер шатра перед Шоной. Опрокинули небольшие вырезанные из кости чашки с отваром, разрушили очаг, сложенный из крупных камней, уронили шамана, но особенного удивления у вождя кочевников не вызвали.
– Надо же, Крис-див, ты действительно великий воин, если смог выбраться оттуда, и серость не дотянулась до тебя.
Император хотел проворчать, что выбрался вовсе не он, и, если бы не Бриан, они с Юлькой уже стерлись бы из истории, но промолчал. Найтингейла он сможет поблагодарить позже. Желательно, наедине. А то как-то не очень удобно получается: Найтингейл у него жену хочет увести, а Кристиан начнет в благодарностях рассыпаться.
Сын Пресветлой поднялся сам, отряхнулся, затем поднял шамана – низкого, сгорбленного тяжестью лет старичка и вернул ему нечаянно пробитый бубен.
– А ты далеко смог нас утащить, здорово, – искренно восхитился Бриан.
– Выбора-то особого не было, – пожал плечами император. – Но я рад, что перестал выглядеть в твоих глазах полным ничтожеством.
Шаман, оценив состояние девушки, зачерпнул в плошку остатки отвара из опрокинутого котелка и протянул Юле. Ее продолжало ощутимо потряхивать от ужаса – она была бледна, губы дрожали, будто из последних сил сдерживала рвущийся крик и слезы.
– Выпей, полегчает.
Юля резко кивнула и, зажмурившись, проглотила что-то горькое и вязкое, с густым травяным вкусом. Это из-за нее они чуть не погибли! Ведь Бриан сразу предупредил, уже по его состоянию можно было понять, что это не шутки… Но Юльтиниэль так привыкла быть самой сильной и всерьез считать, что у нее феноменальные способности. И вдруг полная несостоятельность! Какой позор! Она действительно приносит одни только беды…
Девушка всхлипнула и тихо заплакала, уткнувшись в плечо мужа.
– Что, Цветок, оказалось, что одной силы недостаточно, чтобы справиться со всеми бедами? – тихо и совсем ненасмешливо, скорее, даже сочувствующе спросил Шона.
– Если что, у меня частично резерв восстановился, – сообщил Бриан Крису, – один прыжок во дворец осилю, но потом пообещай меня пару часов не дергать.
– Хоть пару столетий, нужен ты мне! – выдал император, бережно подхватив совсем расклеившуюся жену на руки.
– Мое сердце разбито, – театрально возвестил Найтингейл и протянул Крису ладонь.
Тот, прежде чем взяться за нее, обратился к спокойно наблюдающему за ними Шоне.
– Я открою границу и выделю землю, если поклянешься, что твой народ будет соблюдать наши законы.
– Думаешь, Серости есть дело до границ?
– Думаю, что у нас еще есть пара козырей в рукаве, чтобы максимально задержать эту мерзость, пока не найдется способ выкинуть ее прочь из нашего мира. Согласен?
– Ты достойный правитель, Крис-див, моя кровь и честь в твоей власти. Мои люди знают цену жизни своих детей; мы сделаем все, что ты скажешь.
– Хорошо. Снимайтесь с места, – кивнул император, а следующий момент его затянуло в узкую трубу пространственного перехода.
Их выкинуло аккурат в винный подвал к Хель и Ладу.
Юлия, потешив свое любопытство, уже оставила творцов дальше опустошать запасы вина, а сама решила продолжить экскурсию по замку.
Так что сейчас Убийца и Кукловод предавались лени и вспоминали какие-то байки из собственной молодости.
Свалившиеся им на головы детки творцам совсем не понравились.
– И что это за безобразие? – лениво протянул Лад. – От кого бежим?
Хель повела тонким носом, уловив запах угрозы.
– От Хаоса. Он пожирает мир! – нервно воскликнула Юля. – Мамочка, сделай что-нибудь!
Убийца провела ладонью по растрепанным волосам девушки и ничего не ответила. Зато Лад, неспешно опустошив очередную бутылку, грязно выругался.
– Это было только вопросом времени, – переведя дыхание, признался он.
– Только теперь как раз времени-то у нас больше нет, – покачала головой Хель, будто бы не замечая напряженно замершую троицу.
Те смотрели на творцов, ничего не понимая.
Почему, узнав о своем извечном враге, Хель и Лад не бросились воевать с ним? Почему ничего не делают?
– Потому что мы ничего не могли сделать целым Поколением, а сейчас, когда я формально одна… – неохотно призналась Убийца.
Кукловод только руками развел. От творца в нем оставалось разве что название.
– И ты просто продолжишь сидеть здесь? – не поверила Юля.
– Если хочешь – могу попробовать с ним поговорить. Хоть отвлеку ненадолго.
– Что? – запнулся Бриан и посмотрел на Убийцу со священным ужасом.
– Как вариант, я, конечно, могу предложить ему свою жизнь, – протянула Хель, – но, учитывая, что если все действительно серьезно, он и так ее получит…
Раздался сухой щелчок. Женщина, не договорив, исчезла.
Крис посмотрел на Лада.
– Она, правда, может с ним просто поговорить?!
Творец, с трудом поднявшись на ноги, кивнул.
– Ее сила ближе всего к Бездне по своей функции. К тому же, Хаосу есть, что ей сказать.
…Хель же в этот момент уже остановилась на грани серости, зная, что ее заметили и теперь думают, как бы больнее ударить. Она была Разрушителем – то есть, в любом случае, даже если бы Хаос был ослаблен, ничего не могла с ним сделать. Наоборот, любое проявление ее дара Убийцы сделало бы Бездну сильнее.
– Неужели ты рискнула, безумная моя… – хрипло, до боли знакомым голосом протянул Хаос, вырисовываясь перед женщиной из ломких теней.
Короткая стрижка, превращающая его в чужого, совершенного незнакомого мужчину и искажающая родные черты; тонкая линия рта, острая – скул, янтарный отблеск в темных глазах; безупречное, будто бы вылепленное лучшими мастерами лицо.
– Ты не Гэбриэл, – выдохнула Хель, с облегчением чувствуя, что по-прежнему контролирует себя, – к тому же, даже если бы он смог найти выход во второй раз – я смогла простить его.
– Тогда зачем ты здесь?
Убийца торжествующе улыбнулась.
– Чтобы убедиться, что он больше не властен надо мной! – женщина радовалась, вырывая с корнем былое восхищение этим мужчиной и ее изломанные безумные чувства, которые убивали Хель долгие столетия – жестокую расплату за короткое счастье.
– Безусловно. Мертвые недолго властвуют над живыми, – согласился Хаос.
Либо Гэбриэла исказила непонятная гримаса.
– Ты неправ, – покачала головой Хель, – ты слишком чужд нам и не понимаешь, что именно мертвые имеют над нами самую страшную и сильную власть. В живых можно разочароваться. В тех, кто ушли – никогда. Смерть делает их идеальными…
– Возможно. Мне действительно сложно это понять, безумная моя…
Он так ее называл. Только совсем другим тоном – нежно, чуть насмешливо и бесконечно тепло. Кажется, на какое-то короткое время Гэбриэл действительно смирился с тем, что судьба связала его с Хель, и даже учился принимать ее.
А вот в голосе Хаоса слышалось только презрение.
– И что же помогло тебе простить его? Неужели этот странный смертный герцог? Быть может, твоя ненаглядная дочь? Ты ведь не хочешь признаваться, но в ней есть твое безумие.
А вот это было уже нечестно.
Убийца сама запрещала себе думать о том, что, возможно, когда-нибудь ее проклятье перекинется на Юлю.
– Оно спит. И чтобы пробудить его, потребуется нечто сопоставимое с пришествием Единого, – собрав волю в кулак, ответила творец. Хель понимала, что с каждой минутой, за которую удается отвлечь Бездну – она отвоевывает дни жизни для этого мира.
– Возможно, безумная, но признай, что она для тебя всегда будет второй.
Хель сжала кулаки так, что ей стало больно.
– Выпрошенная дочь… буквально взятая силой. Неужели это не было унизительно? Мальчишке едва не пришлось пить зелье, чтобы только подумать о мысли лечь с тобой. Его же мутило от отвращения!
Убийца рвано выдохнула. Она помнила, как смотрел на нее молодой Оррен Рит.
Но ведь потом этот взгляд поменялся.
Поменялся? Или Хель просто придумала это?
– Признайся, – усмехнулся Хаос, – когда ты смотришь на дочь – видишь своего нерожденного сына. Думаешь, что он родился бы копией Гэбриэла. Быть может, выглядел бы именно так, – Хаос развел руками, будто предлагая еще раз присмотреться к его облику.
Перед глазами Убийцы мир стремительно размывался. Она дышала судорожно и часто, безуспешно пытаясь схватить ускользающее сознание.
– И рядом нет твоего смертного, чтобы помочь справиться с этим, безумная моя…
Хель всхлипнула.
– Ты думаешь, как держала бы его на руках. Как он тянулся бы к тебе…
Каждая минута – отвоеванный день.
Она продержится.
– А рядом был бы мужчина, за внимание которого не пришлось бы выворачиваться из кожи. Мужчина, который сам добивался тебя и был равен тебе по статусу и силе… Разве нет? Ты же мечтала об этом. О настоящей семье, а не этом жалком подобии, когда ты украдкой подглядываешь в окна комнат, где твой герцог счастлив с другой женщиной…
Хель уже ничего не видела. Вокруг нее темным вихрем закручивалась разрушительная сила Убийцы, готовая нанести удар.
– Мама! – Юлька, придерживаемая с двух сторон Брианом и Крисом, выпрыгнула из темного зева портала. – Мамочка!
Ей было страшно. Сердце девушки бешеной силой билось о ребра, напоминая, что они едва успели сбежать отсюда в первый раз, а теперь сами лезли в Бездну. Но Юльтиниэль чувствовала, что Хель не справится сама, что она взяла на себя то, к чему не была готова.
А еще Юля видела, что они почти опоздали.
Собрав всю свою силу и страх, она ударила.
Вырвавшаяся из девушки мощь не была порождением Разрушения Хель – это был яростный огонь и ослепляющий свет. И Хаос дрогнул, отступив всего на шаг, но этого хватило.
Юльтиниэль бросилась к матери, обнимая ее, прижимаясь к ней так крепко, чтобы Хель почувствовала, как испуганно колотится сердце Юли, чтобы ощутила ее страх.
– Мамочка, приди в себя… пойдем! – позвала она.
И Убийца замерла, прислушиваясь к смутно знакомому голосу.
А затем резко и судорожно вытолкнула себя из липкого безумия в реальность.
– Ты прав, – хрипло сообщила Хель Хаосу, – но это сама обычная глупость безумной женщины. Я никогда не променяю то, что у меня есть, на мертвое прошлое. А ты сегодня проиграл…
– Вы просто получили немного времени, – раздраженно бросил Хаос.
– Пока есть Время – ты не сможешь забрать этот мир, – усмехнулась Убийца, позволяя дочери провести себя через портал в надежный замок.
Глава 12
На краю
Похоже, что жизнь – это выбор между двумя ошибочными ответами.
Шерин Маккрам
Они сидели на краю Бездны.
Хаос, как и пообещал, не тронул их. Не прошло и нескольких дней, как Маришка в сопровождении Криса и Лада достигла новой границы мира.
Зрелище одновременно и завораживающее, и ужасающее – впереди не было ничего. Обесцвеченное поле с пучками пожухлой травы обрывалось где-то посередине изломанной трещиной и все, что должно было быть дальше, исчезало в белом цвете. Это не было похоже на туман или дымку – просто ровный бумажный лист. Василий как-то купил пачку бумаги у выходцев с Терры и показывал им, как удобно писать именно на ней, а не на скручивающихся желтоватых пергаментах.
Одна проблема – наладить производство было слишком сложно. Технологии из других миров здесь работали неохотно.
Вот и сейчас, свесив ноги за край Бездны, они сидели и смотрели на такой пустой белый лист. Казалось, протяни руку вперед и ощути шероховатую поверхность, на которой густыми чернилами можно легко написать новую историю.
– Странно, – наконец определилась со своими впечатлениями полувампирка, – я думала, что Хаос это что-то страшное, темное…
– То есть, это тебя не пугает? – поразился Крис.
Лад тоже нахмурился.
– Нет, – честно ответила Маришка, хотя под пристальными и неодобрительными взглядами мужчин захотелось промолчать. – Я чувствую здесь спокойствие. Позади столько проблем и ошибок…
– А впереди вообще ничего, – перебил девушку творец. – Неужели это сложно осознать? Ни посмертия, ни перерождения, ни райских кущ. Все, что сейчас составляет тебя, все мысли и мечты, все твои воспоминания и стремления – все исчезнет бесследно.
– Почему же? – возмутилась Маришка. – Я прекрасно понимаю, что Хаос – это полный и безоговорочный конец. Но разве не в этом заключена фишка? Мы от самого первого рождения таскаем за собой груз; и не только наших надежд, но и горестей. За нами тянутся все ошибки и просчеты. Каждый раз, оглядываясь назад, приходится спрашивать, а что я такого совершил в прошлой жизни, что меня теперь наказывают? За какие грехи я
