-- В курсе. Теперь Время будет вынуждено вырезать этот парадокс и заключить его в отдельную сферу. Девеан рассказал мне немного об этом. Именно то, что мне нужно. Ведь там, где случился один парадокс, появляется вероятность, что и второй сможет произойти совершенно случайно. Скажем, всесильная сущность не сумеет защитить смертное тело. Я всего лишь создал для этого условия, соблюдя все законы множественной вселенной.
-- Не только, мальчик Сергей... не только это, -- Единый создатель покачал головой и мечтательно прищурился, -- ты только что сам дописал конец этой истории. Посмотри, этого ещё не случилось, но путь уже сформировался, и Время послушно заполняет новое русло. Ну же...
И я заглянул. В первый раз за все свои жизни я видел не опостылевшее прошлое, а ещё зыбкое, не определившееся до конца и такое странное будущее...
Когда-нибудь:
Мой дом.
Лешина комната. За окном поздняя осень, дождь тихо шелестит по карнизу.
Брат сидел, уткнувшись носом в монитор, и что-то читал.
Я встал у него за спиной и увидел строчки знакомого текста. Та книга, которую я оставил ему: моя жизнь. Видимо, он нашел папку совсем недавно, и успел дочитать лишь до середины, через каждые десять-двадцать минут, непонимающе спрашивая самого себя вслух: "Когда я успел это написать?!".
Он перевел курсор чуть ниже, и я вчитался в текст, словно заново знакомясь со своим прошлым. На белом вордовском листе оно казалось таким простым и нестрашным.
"Когда-то:
...И люди смеялись, веря в то, что теперь все будет хорошо.
Левая щека адски болела. Казалось, изящная половинка маски, которая должна была скрывать уродливую рабскую татуировку-шрам, была усыпана острыми иглами, беспощадно впивающимися в кожу. Рука на перевязи и плотно перебинтованный бок также оптимизма не добавляли. Что уж вспоминать о спине, которую целых два часа до бала натирали мазями, чтобы ещё не зажившие раны от пыток позволили мне поучаствовать в этом празднике. Хотя... какой праздник? -- для остальных -- да, бесспорно. Но только не для меня. Просто сделал работу. Очень грязную и гнусную работу. А как ещё можно назвать заказное убийство? И что, что "заказали" тёмного мастера, сославшись на пророчество и неисчислимые несчастия, что он приносил этому миру. Как убийство не назови -- суть останется прежней. Да и где были мои бравые друзья и защитники, пока два месяца меня резали на ленточки... и не только. Нет, не стоит вспоминать все это. Хватит. И так тошно.
Признаю. Я обиделся на друзей, что все это мне пришлось пройти одному. И трон мне не нужен. На совете, который должен состояться после бала, так и скажу. Пусть уж лучше Далик правит, а мы с Ирэн возьмём антидот и ко мне домой, к родителям и братишке. Как же я по ним скучаю! Только вот полечусь и сразу на Землю, ну их, эти спасательные миссии, лучше снова учиться пойду.
-- Эй! -- Ирэн выскочила, словно из мраморного пола в круговерти золотых блесток, осыпающихся с потолка. В руках девушка держала два бокала с игристым белым вином, один она подала мне: -- Пей! -- это прозвучало, как приказ. -- Тебе просто необходимо расслабиться.
-- Два месяца "расслаблялся" -- куда уж больше.
Всё равно пить мне пока нельзя. Старенький лекарь несколько раз повторил, что алкоголь плохо сочетается с теми настоями, которыми он меня отпаивал. Так что, осмотревшись, я ухватил пробегающего мимо слугу здоровой рукой и поставил бокал к нему на поднос. Мальчишка приглушенно пискнул, разглядев, кто оторвал его от работы и поспешно поклонился. Захотелось громко и грязно выругаться.
-- Серег! Послушай меня. Мы устали от похорон. Всё устали -- не только ты. Так дай людям развеяться, у нас слишком давно не было повода для праздника. И не ворчи, пожалуйста.
Красавица... какая же она красавица. И умница. Всегда говорит правильно -- точно в цель бьёт. И в этом платье Ирэн выглядит совершенно очаровательно.
-- Хорошо, -- обхватив здоровой рукой тонкую талию, скованную синим шёлком, я закружил Ирэн, скользя по начищенному полу. Девушка звонко рассмеялась и утянула меня в круг танцующих. Пары уважительно расступились, оставляя нам самое лучшее место в центре зала, а музыканты, собравшись, заиграли очередной вальс.
-- Ты выйдешь за меня? -- нагнувшись к её маленькому ушку, прошептал я. Каждый достоин своего клочка тепла и света, а у меня моё персональное солнышко -- Ирэн.
-- Да! -- ответ не замедлил себя ждать ни на секунду.
Боль кольнула где-то под сердцем, и на секунду счастье ушло. В конце зала, прислонивший к колонне стоял Эрик и улыбался, а потом поклонился. Танцующая пара скрыла его от моих глаз -- секунда, видение растворилось.
-- Серег? -- встав на цыпочки, девушка легко прикоснулась своими губами к моим, словно и не поцелуй.
-- Извини, больно, -- как легко врать. -- Всё в порядке, если хочешь -- ещё один танец я продержусь.
-- Уж нет! -- Ирэн замерла, сложив изящные ручки на маленькой аккуратной груди. -- Пойдём, присядем -- отдохнёшь. Нужно, чтобы к свадьбе ты был абсолютно здоров!
-- Обещаю.
И снова укол боли. Словно отзываясь на него, двери распахнулись, и в залу чинно промаршировал десяток гвардейцев. Я даже не удивился, когда капитан направился в мою сторону. Перед ним почтительно расходились люди, в глазах аристократов зажигался огонёк интереса: что новенького из сплетен подбросит им лорд-спаситель на этот раз?
-- Господин Серег? -- уточник широкоплечий мужчина в новенькой форме.
-- Он самый, -- я снял маску, почтительно поклонился, только вот улыбка вышла кривая из-за рабской татуировки, которая сковывала левую половину лица. -- Что-то случилось, капитан Лесте? -- припомнил я род гвардейца.
-- Мне очень неудобно перед вами, милорд, но совет просит вас немедленно явиться в малую залу для уточнения нескольких вопросов...
Но почему они прислали целых десять гвардейцев всего лишь для "уточнения нескольких вопросов"?
-- Хорошо, конечно же, я пройду с вами. Но что за вопросы, нельзя ли узнать? -- на всякий случай спросил я. Готовым надо быть ко всему, вплоть до появления нового тёмного мастера. Бездна! Но всё-таки причём здесь охрана?
Капитан замялся ещё больше, похоже, он предпочитал объяснить все за дверями, а не на публике, однако моё упрямство...
-- Милорд, все надеются, что это досадное недоразумение, но вас... вас обвиняют в предательстве!
Что? Ирэн больно вцепилась в ещё незажившую руку, по залу волнами расходился пораженный шепот. Нет, такого просто не может быть! Просто очередная шутка Далика, черт его задери! Лесте сделал шаг, чтобы взять меня под руку и вывести из зала. Сработал рефлекс... глупый рефлекс, который появился в плену у Эрика и от которого никак не мог избавиться -- одно движение и карточный домик рассыпался. Именно таким властным движением меня вытягивал из камеры Масиб, когда мастер разрешал ему развлекаться с пленником.
Сделал шаг назад, пригнувшись, словно приготовившись к прыжку.
-- Я сам!
Стоящие рядом люди в ужасе попятились от своего спасителя -- в серых глазах на секунду мелькнул багровый отблеск безумия..."
Сейчас:
Девеан давно спал, а Ирэн лежала, подтянув острые коленки к животу, рассматривала пятнышко на простыни, слушала спокойное дыхание надзирателя и мяла в маленьких ручках край одеяла, словно хотела порвать ткань. Снова соврала... Бездна, как же ей надоела эта непонятная игра, эта странная роль.
Как же ей надоело врать!
Ещё немного и все изменится. Можно будет скинуть с себя маску, улыбнуться и просто жить. Если конечно, память не помешает. Она сделала всё именно так, как он ей сказал. Правильно? Больно...
А в сознании пестрой круговертью слова.
-- ...Вот теперь всё, как надо?
-- Да, родная, ты все сделала правильно. Скоро он приведет Алевтину. Должен привести. А та наверняка успела подстраховаться, наверное, через Эрика. Что случилось, родная? Вот, возьми платок, вытри слезы. Я не передумаю, не пущу тебя. Не надо. Зачем тебе идти за мной в Бездну? Там холодно и нет ничего, кроме пустоты. Тебе дали второй шанс, родная, используй его. Живи.
-- Нет... не хочу. Что я буду делать? Что скажу?
-- Соврешь, родная. Мы все уже давно привыкли врать. А Девеан, он надежный. Он спасет тебя, а если нет -- там тоже будет пустота. Не бойся ее. Скажи, что устала. Ты ведь устала, да? Вот видишь -- это правда. Скажи, что больше не любишь меня, никогда не любила. Зачем мне твоя любовь? Я ничего не чувствую, а если ты пойдешь за мной, тоже разучишься и потеряешь смысл. Не надо. Скажи, что не хочешь идти за мной, что передумала. Соври, что боишься безумия. Да, я тоже всем лгу, даже себе. Это очень просто. Каждый раз получается все лучше и лучше. Девеан поверит. Тебе невозможно не верить. А еще скажи, что забудешь меня. Упрямая. Не мотай головой, забудешь. Все забудут. Только не называй свою дочь Эллин, хорошо? Не плачь... Пойдем. Надо подготовиться к последнему раунду.
Пойдем, родная. У нас ещё осталось немного времени...
Ирэн уткнулась носом в подушку, укусив её угол, чтобы не закричать. Но как же Серег был прав! Она до смерти боялась безумия и холода пустоты. И так хотела попробовать, какого это -- жить нормально. Чтобы, засыпая под шум дождя рядом с любимым мужчиной, не думать, чем завтра кормить семью; не просыпаться от собственного крика, путаясь в слишком реальных кошмарах. Чтобы, встречаясь взглядами, не тонуть в чужом отчаянье. А по утрам слышать детский смех.
Теперь у неё будет все это. Кроме него... только маленький кусочек янтаря.
А Серег обязательно добьется своего, выиграет. И у творца, и у Бездны.
Только от этого знания еще сильнее хотелось кричать.
Когда-нибудь:
...Я не успел дочитать конец. Изображение поплыло, раздался скрип открывшегося окна и вежливый кашель. Алеша вскочил на ноги, схватив со стола ножницы. Но нападать гость не собирался. На подоконнике сидел тот самый странный мужчина из библиотеки. Сейчас он выглядел именно так, как в видении -- мальчишка со смешными разноцветными волосами. Сложно было поверить, что это странное существо -- будущий отец Девеана.
-- Привет! -- гость аккуратно сложил огромные черные крылья за спиной и спустился в комнату, -- Прости, что так, но времени у меня мало. Решил должок отдать. Раз уж тётушка проговорилась, надо хоть кому-нибудь причинить добро. Ты как?
-- Кто ты? -- голос обрата охрип, а Леша беспомощно выставил перед собой бесполезные ножницы.
-- Неважно, -- парень одним движением приблизился к Леше и дотронулся до его лба, -- всего лишь возвращаю потерянную память. Прощай! -- и, помахав рукой, гость выпрыгнул из окна, в падении раскрывая полотна крыльев.
Но брат уже не обращал на него внимания, он рухнул на пол, сжимая голову руками.
-- Это было по-настоящему... книга... Сережа, ты обманул меня. Что же делать?
Изображение снова поплыло, но я успел увидеть, как брат, словно получив неслышный ответ на свой вопрос, кинулся обратно к компьютеру, принявшись удалять фрагменты текста.
...И снова комната. И за окном опять осень, только ранняя -- год прошел. И брат изменился: похудел, осунулся. Взгляд тоже изменился -- холодный, жесткий. Леша прошел в комнату, неся в руках красиво упакованную посылку, сел на кровать. Несколько минут просто смотрел в одну точку, словно собирался с мыслями или пытался побороть что-то внутри себя. Потом порвал пакет, достав лежащие в нем книги. Подойдя к нему, я сел рядом, смотря, как Леша бережно перелистывает сероватые страницы. На последнюю упало несколько слез, и брат тут же отвернулся, злясь на самого себя за постыдную слабость.
Я же смотрел только на последнюю строчку:
"И люди смеялись, веря в то, что теперь все будет хорошо...".
Дальше текст обрывался.
Сейчас:
-- И не нужно, -- улыбнулся Единый.
Вокруг меня снова оказался зал, замершие творцы, Бездна. Будущее ещё не произошло, но я знал, что все случится именно так.
-- Сказки должны заканчиваться словами: "...и жили они долго и счастливо", на то они сказки. Не стоит переворачивать страницы и спрашивать, что же стало дальше. Нужно закрыть книгу и верить, что все было хорошо. Ты ведь знал, что так получится?
-- Надеялся, что мне удастся провести собственную игру. Они не относились ко мне серьёзно. Интересная игрушка -- все, что видели во мне. Безвольная, бездушная. Ошиблись, в который раз...
Единый покачал головой.
-- Я знал, что ты откажешься от души... но даже если бы ты и согласился, я не смог бы вернуть тебе твою душу. Новую, запросто. Но не прежнюю. Ты так умело игрался словами, и пафосными фразами, но ничего и не понял. Хочешь я скажу тебе, почему ты не испытывал страха и так легко играл свою роль? Ты был уверен, что твоя душа осталась неприкосновенной и эта грязь не запятнает ее. А Ирэн так и не решилась сказать, что этой души нет. Ты умрешь, мальчик Сергей. И от тебя не останется ничего, так же как от того маленького мира, что ты разрушил. Тебя забудут. Творцы сделают все, чтобы вычеркнуть эту досадную ошибку из всех воспоминаний.
Я вздохнул, не став уточнять, что все понял давно. Если им приятнее думать о моих заблуждениях -- так тому и быть. Эта маленькая вечность подходила к концу.
Вот-вот Единый создатель извинится, и Время вернет своему ходу резкость и неотвратимость.
-- Книги хватит, спасибо. Знаешь, мне совсем не страшно. Прощай, Единый.
-- Прощай, Сергей.
Бездна встрепенулась, словно смогла уловить, что пропустила что-то очень важное. Но я ничего ей не сказал, наблюдая, как в зале появляется Алевтина. Она сменила тунику на потертые джинсы и мужскую рубаху, будто пришла не на казнь носителя Бездны, а на встречу хороших друзей. В руке женщина держала чуть светящийся нож, даже из своего круга я чувствовал, что он пропитан силой Времени.
-- Как мы любили и как умирали... -- прошептал я запомнившуюся строчку.
Творец тем временем начала свою речь. Наверное, это нужно было сказать, хотя все оказалось понятно и без слов.
-- Тебя нет, но когда-то и где-то ты существовал. Я ещё раз сотру твою жизнь. И ты по-настоящему превратишься в осколок пустоты, Сергей. Так надо. Это была очень плохая игра, прости. Ты приговариваешься к абсолютному развоплощению.
-- Дура, -- презрительно выплюнула Бездна, -- всего-то надо чуть уплотнить барьер и превратить нож в пыль. Хорошо. Подождем, пока она не поймет, что этим нас не возьмешь, и приступай к разрушению Земли.
-- Как скажешь, -- согласился я.
В этот момент Пресветлая Алевтина отчаянно метнула нож.
Жестокие дети, которые были готовы до последнего защищать свой дом.
Всего лишь дети...
Я видел это в зелёных глазах Алив -- сейчас они не были пустыми, в них читалась живая, настоящая тоска. Творец сама не верила, что у нее получится, но отчаянно попыталась победить... Ведь потом им бы пришлось решать, чью жизнь отдать ради моей смерти.
Не стоит, Великая, это слишком большая цена. Хватит одного гроша.
И пока Бездна не успела сделать хоть что-нибудь, я быстро прочертил на барьере небольшую трещину. Как раз напротив горла.
-- Не только, мальчик Сергей... не только это, -- Единый создатель покачал головой и мечтательно прищурился, -- ты только что сам дописал конец этой истории. Посмотри, этого ещё не случилось, но путь уже сформировался, и Время послушно заполняет новое русло. Ну же...
И я заглянул. В первый раз за все свои жизни я видел не опостылевшее прошлое, а ещё зыбкое, не определившееся до конца и такое странное будущее...
Когда-нибудь:
Мой дом.
Лешина комната. За окном поздняя осень, дождь тихо шелестит по карнизу.
Брат сидел, уткнувшись носом в монитор, и что-то читал.
Я встал у него за спиной и увидел строчки знакомого текста. Та книга, которую я оставил ему: моя жизнь. Видимо, он нашел папку совсем недавно, и успел дочитать лишь до середины, через каждые десять-двадцать минут, непонимающе спрашивая самого себя вслух: "Когда я успел это написать?!".
Он перевел курсор чуть ниже, и я вчитался в текст, словно заново знакомясь со своим прошлым. На белом вордовском листе оно казалось таким простым и нестрашным.
"Когда-то:
...И люди смеялись, веря в то, что теперь все будет хорошо.
Левая щека адски болела. Казалось, изящная половинка маски, которая должна была скрывать уродливую рабскую татуировку-шрам, была усыпана острыми иглами, беспощадно впивающимися в кожу. Рука на перевязи и плотно перебинтованный бок также оптимизма не добавляли. Что уж вспоминать о спине, которую целых два часа до бала натирали мазями, чтобы ещё не зажившие раны от пыток позволили мне поучаствовать в этом празднике. Хотя... какой праздник? -- для остальных -- да, бесспорно. Но только не для меня. Просто сделал работу. Очень грязную и гнусную работу. А как ещё можно назвать заказное убийство? И что, что "заказали" тёмного мастера, сославшись на пророчество и неисчислимые несчастия, что он приносил этому миру. Как убийство не назови -- суть останется прежней. Да и где были мои бравые друзья и защитники, пока два месяца меня резали на ленточки... и не только. Нет, не стоит вспоминать все это. Хватит. И так тошно.
Признаю. Я обиделся на друзей, что все это мне пришлось пройти одному. И трон мне не нужен. На совете, который должен состояться после бала, так и скажу. Пусть уж лучше Далик правит, а мы с Ирэн возьмём антидот и ко мне домой, к родителям и братишке. Как же я по ним скучаю! Только вот полечусь и сразу на Землю, ну их, эти спасательные миссии, лучше снова учиться пойду.
-- Эй! -- Ирэн выскочила, словно из мраморного пола в круговерти золотых блесток, осыпающихся с потолка. В руках девушка держала два бокала с игристым белым вином, один она подала мне: -- Пей! -- это прозвучало, как приказ. -- Тебе просто необходимо расслабиться.
-- Два месяца "расслаблялся" -- куда уж больше.
Всё равно пить мне пока нельзя. Старенький лекарь несколько раз повторил, что алкоголь плохо сочетается с теми настоями, которыми он меня отпаивал. Так что, осмотревшись, я ухватил пробегающего мимо слугу здоровой рукой и поставил бокал к нему на поднос. Мальчишка приглушенно пискнул, разглядев, кто оторвал его от работы и поспешно поклонился. Захотелось громко и грязно выругаться.
-- Серег! Послушай меня. Мы устали от похорон. Всё устали -- не только ты. Так дай людям развеяться, у нас слишком давно не было повода для праздника. И не ворчи, пожалуйста.
Красавица... какая же она красавица. И умница. Всегда говорит правильно -- точно в цель бьёт. И в этом платье Ирэн выглядит совершенно очаровательно.
-- Хорошо, -- обхватив здоровой рукой тонкую талию, скованную синим шёлком, я закружил Ирэн, скользя по начищенному полу. Девушка звонко рассмеялась и утянула меня в круг танцующих. Пары уважительно расступились, оставляя нам самое лучшее место в центре зала, а музыканты, собравшись, заиграли очередной вальс.
-- Ты выйдешь за меня? -- нагнувшись к её маленькому ушку, прошептал я. Каждый достоин своего клочка тепла и света, а у меня моё персональное солнышко -- Ирэн.
-- Да! -- ответ не замедлил себя ждать ни на секунду.
Боль кольнула где-то под сердцем, и на секунду счастье ушло. В конце зала, прислонивший к колонне стоял Эрик и улыбался, а потом поклонился. Танцующая пара скрыла его от моих глаз -- секунда, видение растворилось.
-- Серег? -- встав на цыпочки, девушка легко прикоснулась своими губами к моим, словно и не поцелуй.
-- Извини, больно, -- как легко врать. -- Всё в порядке, если хочешь -- ещё один танец я продержусь.
-- Уж нет! -- Ирэн замерла, сложив изящные ручки на маленькой аккуратной груди. -- Пойдём, присядем -- отдохнёшь. Нужно, чтобы к свадьбе ты был абсолютно здоров!
-- Обещаю.
И снова укол боли. Словно отзываясь на него, двери распахнулись, и в залу чинно промаршировал десяток гвардейцев. Я даже не удивился, когда капитан направился в мою сторону. Перед ним почтительно расходились люди, в глазах аристократов зажигался огонёк интереса: что новенького из сплетен подбросит им лорд-спаситель на этот раз?
-- Господин Серег? -- уточник широкоплечий мужчина в новенькой форме.
-- Он самый, -- я снял маску, почтительно поклонился, только вот улыбка вышла кривая из-за рабской татуировки, которая сковывала левую половину лица. -- Что-то случилось, капитан Лесте? -- припомнил я род гвардейца.
-- Мне очень неудобно перед вами, милорд, но совет просит вас немедленно явиться в малую залу для уточнения нескольких вопросов...
Но почему они прислали целых десять гвардейцев всего лишь для "уточнения нескольких вопросов"?
-- Хорошо, конечно же, я пройду с вами. Но что за вопросы, нельзя ли узнать? -- на всякий случай спросил я. Готовым надо быть ко всему, вплоть до появления нового тёмного мастера. Бездна! Но всё-таки причём здесь охрана?
Капитан замялся ещё больше, похоже, он предпочитал объяснить все за дверями, а не на публике, однако моё упрямство...
-- Милорд, все надеются, что это досадное недоразумение, но вас... вас обвиняют в предательстве!
Что? Ирэн больно вцепилась в ещё незажившую руку, по залу волнами расходился пораженный шепот. Нет, такого просто не может быть! Просто очередная шутка Далика, черт его задери! Лесте сделал шаг, чтобы взять меня под руку и вывести из зала. Сработал рефлекс... глупый рефлекс, который появился в плену у Эрика и от которого никак не мог избавиться -- одно движение и карточный домик рассыпался. Именно таким властным движением меня вытягивал из камеры Масиб, когда мастер разрешал ему развлекаться с пленником.
Сделал шаг назад, пригнувшись, словно приготовившись к прыжку.
-- Я сам!
Стоящие рядом люди в ужасе попятились от своего спасителя -- в серых глазах на секунду мелькнул багровый отблеск безумия..."
Сейчас:
Девеан давно спал, а Ирэн лежала, подтянув острые коленки к животу, рассматривала пятнышко на простыни, слушала спокойное дыхание надзирателя и мяла в маленьких ручках край одеяла, словно хотела порвать ткань. Снова соврала... Бездна, как же ей надоела эта непонятная игра, эта странная роль.
Как же ей надоело врать!
Ещё немного и все изменится. Можно будет скинуть с себя маску, улыбнуться и просто жить. Если конечно, память не помешает. Она сделала всё именно так, как он ей сказал. Правильно? Больно...
А в сознании пестрой круговертью слова.
-- ...Вот теперь всё, как надо?
-- Да, родная, ты все сделала правильно. Скоро он приведет Алевтину. Должен привести. А та наверняка успела подстраховаться, наверное, через Эрика. Что случилось, родная? Вот, возьми платок, вытри слезы. Я не передумаю, не пущу тебя. Не надо. Зачем тебе идти за мной в Бездну? Там холодно и нет ничего, кроме пустоты. Тебе дали второй шанс, родная, используй его. Живи.
-- Нет... не хочу. Что я буду делать? Что скажу?
-- Соврешь, родная. Мы все уже давно привыкли врать. А Девеан, он надежный. Он спасет тебя, а если нет -- там тоже будет пустота. Не бойся ее. Скажи, что устала. Ты ведь устала, да? Вот видишь -- это правда. Скажи, что больше не любишь меня, никогда не любила. Зачем мне твоя любовь? Я ничего не чувствую, а если ты пойдешь за мной, тоже разучишься и потеряешь смысл. Не надо. Скажи, что не хочешь идти за мной, что передумала. Соври, что боишься безумия. Да, я тоже всем лгу, даже себе. Это очень просто. Каждый раз получается все лучше и лучше. Девеан поверит. Тебе невозможно не верить. А еще скажи, что забудешь меня. Упрямая. Не мотай головой, забудешь. Все забудут. Только не называй свою дочь Эллин, хорошо? Не плачь... Пойдем. Надо подготовиться к последнему раунду.
Пойдем, родная. У нас ещё осталось немного времени...
Ирэн уткнулась носом в подушку, укусив её угол, чтобы не закричать. Но как же Серег был прав! Она до смерти боялась безумия и холода пустоты. И так хотела попробовать, какого это -- жить нормально. Чтобы, засыпая под шум дождя рядом с любимым мужчиной, не думать, чем завтра кормить семью; не просыпаться от собственного крика, путаясь в слишком реальных кошмарах. Чтобы, встречаясь взглядами, не тонуть в чужом отчаянье. А по утрам слышать детский смех.
Теперь у неё будет все это. Кроме него... только маленький кусочек янтаря.
А Серег обязательно добьется своего, выиграет. И у творца, и у Бездны.
Только от этого знания еще сильнее хотелось кричать.
Когда-нибудь:
...Я не успел дочитать конец. Изображение поплыло, раздался скрип открывшегося окна и вежливый кашель. Алеша вскочил на ноги, схватив со стола ножницы. Но нападать гость не собирался. На подоконнике сидел тот самый странный мужчина из библиотеки. Сейчас он выглядел именно так, как в видении -- мальчишка со смешными разноцветными волосами. Сложно было поверить, что это странное существо -- будущий отец Девеана.
-- Привет! -- гость аккуратно сложил огромные черные крылья за спиной и спустился в комнату, -- Прости, что так, но времени у меня мало. Решил должок отдать. Раз уж тётушка проговорилась, надо хоть кому-нибудь причинить добро. Ты как?
-- Кто ты? -- голос обрата охрип, а Леша беспомощно выставил перед собой бесполезные ножницы.
-- Неважно, -- парень одним движением приблизился к Леше и дотронулся до его лба, -- всего лишь возвращаю потерянную память. Прощай! -- и, помахав рукой, гость выпрыгнул из окна, в падении раскрывая полотна крыльев.
Но брат уже не обращал на него внимания, он рухнул на пол, сжимая голову руками.
-- Это было по-настоящему... книга... Сережа, ты обманул меня. Что же делать?
Изображение снова поплыло, но я успел увидеть, как брат, словно получив неслышный ответ на свой вопрос, кинулся обратно к компьютеру, принявшись удалять фрагменты текста.
...И снова комната. И за окном опять осень, только ранняя -- год прошел. И брат изменился: похудел, осунулся. Взгляд тоже изменился -- холодный, жесткий. Леша прошел в комнату, неся в руках красиво упакованную посылку, сел на кровать. Несколько минут просто смотрел в одну точку, словно собирался с мыслями или пытался побороть что-то внутри себя. Потом порвал пакет, достав лежащие в нем книги. Подойдя к нему, я сел рядом, смотря, как Леша бережно перелистывает сероватые страницы. На последнюю упало несколько слез, и брат тут же отвернулся, злясь на самого себя за постыдную слабость.
Я же смотрел только на последнюю строчку:
"И люди смеялись, веря в то, что теперь все будет хорошо...".
Дальше текст обрывался.
Сейчас:
-- И не нужно, -- улыбнулся Единый.
Вокруг меня снова оказался зал, замершие творцы, Бездна. Будущее ещё не произошло, но я знал, что все случится именно так.
-- Сказки должны заканчиваться словами: "...и жили они долго и счастливо", на то они сказки. Не стоит переворачивать страницы и спрашивать, что же стало дальше. Нужно закрыть книгу и верить, что все было хорошо. Ты ведь знал, что так получится?
-- Надеялся, что мне удастся провести собственную игру. Они не относились ко мне серьёзно. Интересная игрушка -- все, что видели во мне. Безвольная, бездушная. Ошиблись, в который раз...
Единый покачал головой.
-- Я знал, что ты откажешься от души... но даже если бы ты и согласился, я не смог бы вернуть тебе твою душу. Новую, запросто. Но не прежнюю. Ты так умело игрался словами, и пафосными фразами, но ничего и не понял. Хочешь я скажу тебе, почему ты не испытывал страха и так легко играл свою роль? Ты был уверен, что твоя душа осталась неприкосновенной и эта грязь не запятнает ее. А Ирэн так и не решилась сказать, что этой души нет. Ты умрешь, мальчик Сергей. И от тебя не останется ничего, так же как от того маленького мира, что ты разрушил. Тебя забудут. Творцы сделают все, чтобы вычеркнуть эту досадную ошибку из всех воспоминаний.
Я вздохнул, не став уточнять, что все понял давно. Если им приятнее думать о моих заблуждениях -- так тому и быть. Эта маленькая вечность подходила к концу.
Вот-вот Единый создатель извинится, и Время вернет своему ходу резкость и неотвратимость.
-- Книги хватит, спасибо. Знаешь, мне совсем не страшно. Прощай, Единый.
-- Прощай, Сергей.
Бездна встрепенулась, словно смогла уловить, что пропустила что-то очень важное. Но я ничего ей не сказал, наблюдая, как в зале появляется Алевтина. Она сменила тунику на потертые джинсы и мужскую рубаху, будто пришла не на казнь носителя Бездны, а на встречу хороших друзей. В руке женщина держала чуть светящийся нож, даже из своего круга я чувствовал, что он пропитан силой Времени.
-- Как мы любили и как умирали... -- прошептал я запомнившуюся строчку.
Творец тем временем начала свою речь. Наверное, это нужно было сказать, хотя все оказалось понятно и без слов.
-- Тебя нет, но когда-то и где-то ты существовал. Я ещё раз сотру твою жизнь. И ты по-настоящему превратишься в осколок пустоты, Сергей. Так надо. Это была очень плохая игра, прости. Ты приговариваешься к абсолютному развоплощению.
-- Дура, -- презрительно выплюнула Бездна, -- всего-то надо чуть уплотнить барьер и превратить нож в пыль. Хорошо. Подождем, пока она не поймет, что этим нас не возьмешь, и приступай к разрушению Земли.
-- Как скажешь, -- согласился я.
В этот момент Пресветлая Алевтина отчаянно метнула нож.
Жестокие дети, которые были готовы до последнего защищать свой дом.
Всего лишь дети...
Я видел это в зелёных глазах Алив -- сейчас они не были пустыми, в них читалась живая, настоящая тоска. Творец сама не верила, что у нее получится, но отчаянно попыталась победить... Ведь потом им бы пришлось решать, чью жизнь отдать ради моей смерти.
Не стоит, Великая, это слишком большая цена. Хватит одного гроша.
И пока Бездна не успела сделать хоть что-нибудь, я быстро прочертил на барьере небольшую трещину. Как раз напротив горла.
