Стояла на берегу Волги-матушки небольшая деревенька Стопудовкино. Жили в ней люди добрые и трудолюбивые, зла никому не желали, дело своё знали да делали. Летом землю пахали да рыбу ловили, зимой на печи грелись, а в святки гуляли да сказки сказывали. Детвора сказки эти очень любила. Бывало, сядут кругом да слушают. В избе тепло, в огне дрова потрескивают, а за окном метелица гуляет, всё дорожки да тропки снегом заметает.
Вот в один такой праздничный вечер рассказывал дед сказку. Да такая она была волшебная, что долго потом Алёнка, лёжа на печке, заснуть не могла. А как сморил её сон, так сразу попала она в сказку.
Утром зимнее солнце разогнало тучи и ярко засияло, словно и не было вовсе непогоды. Алёнка, одевшись потеплее, везла по свежему снегу санки. Путь её лежал через поле, и шла она к лесу за хворостом. По искрящемуся снегу перепархивали красногрудые снегири, оставляя на снегу свои маленькие следы. А Алёнка всё шла да по сторонам поглядывала, чтобы с дорожки не свернуть.
Вдруг мелькнуло вдалеке, почти у самого леса, что-то яркое, словно радугой на снегу, и ослепило на мгновение девочку. Остановилась она, закрывая глаза от удивительного сияния, а как стало возможно, осмотрелась да задумалась. Очень уж любопытно было посмотреть, что могло так сиять у леса. И, оставив знакомую дорогу, направилась она прямиком к лесу.
А у леса, на опушке, окружённой со всех сторон высокими сугробами, царила сама весна. Стояла та опушка зелёная от травы, всюду цветы цвели, а на веточках кустов зрели ягоды.
«Что за диво такое», – подумала Алёнка, спускаясь по снежном забору в зелёное царство.
Тут мелькнуло что-то яркое в зелёных зарослях. Алёнка, не долго думая, бросилась смотреть. И увиденное ещё сильнее поразило девочку. В зарослях кустарника стояло гнездо, свитое из прутьев да колосьев. И было то гнездо полное ярких, переливающихся на солнце яиц.
Хотела Алёнка коснуться одного, но отдернула руку, как услышала птичий крик, обернулась и замерла.
– Кто ты такая? Да по какому праву здесь?
Перед девочкой стояла на земле Царь-птица. Прям точь-в-точь, как описывал её дед. Ростом с сажень, глаза огромные, словно всё знающие. Оперенье на солнце переливается, на хвосте словно огнём горят перья длинные, а на голове её хохолок золотой, корона вырийская.
– Я Алёнка, иду за хворостом, – только и смогла ответить девочка. Пораженная, она смотрела на чудо-птицу, не в силах глаз отвесть.
– Деревенская, значит, будешь, – птица внимательно следила за ней.
– Деревенская, – вздохнула Алёнка.
– Одна за хворостом пошла, небось? Что ж с дорожки-то свернула?
– Огни я увидала, матушка. И так любопытно стало, что пошла одним глазком глянуть, что за красота такая сияет.
– А гнездо моё да яйца заветные кто позволял трогать? – Царь-птица спросила грозно.
– Не серчай, матушка, не касалась я гнезда и деток твоих. Все целёхонькие.
– Ну, что ж. Смотри мне, Алёнка. Яйца эти никому трогать нельзя. Потому как волшебные они.
Подошла Царь-птица к гнезду, осмотрела его зорким оком своим.
– Никто о них знать не должен, как и обо мне. Но ты не обманула меня, так и быть. Отпущу тебя, Алёнка, коли загадку мою разгадаешь.
Пригорюнилась девочка, да ничего не поделаешь. Сама без позволения к гнезду полезла. И согласилась. Поднялась птица, выпрямилась во весь свой рост, ярче прежнего загорелись перья в её хвосте. И заговорила:
– Дам я тебе одну попытку. Не сдюжишь, век служить мне будешь. А коли справишься, одарю тебя щедро. Вот тебе моя загадка:
Лежит брус через всю Русь,
На этом брусе три гнезда,
В каждом гнезде по три яйца,
В каждом яйце да по сорок цыплят.
И замолчала. А Алёнка задумалась. Где это видано, чтобы из одного яйца сорок цыплят вышли. Ясно, что не обычные это яйца. Думала-думала.
И тут вспомнились ей волшебные сказки деда Тихона. Про змея огненного, корни древа охраняющего, да Царь-птицу, раз в году прилетающую с дальних стран, чтобы вывести птенцов своих.
А птенцы у ней – не простые: лежат в гнезде – девять сороковников. Да не просто лежат, а срока своего ждут. Не зря говорят – всему своё время. Как настанет срок, расколется первое яйцо. Так и начнётся новое Лето, и жизнь течение своё по кругу продолжит. А до того момента нельзя никому яиц тех касаться. Потому что хрупок новый мир, как и не свершённое будущее.
Подумала Алёнка ещё немного и решила: была – ни была.
– То, матушка, о времени речь да о календаре старом природном, – сказала и замерла в ожидании.
Посмотрела на неё Царь-птица да молвила:
– Что ж, твоя правда, справилась ты с моею загадкою. Так и быть, отпущу я тебя да награжу за мудрость.
Махнула птица крылом, и в миг исчезли все яйца волшебные из гнезда, а на их месте осталась лишь скорлупка одна.
– Вот тебе от меня подарки, – скорлупка блеснула на солнце и оказалась в руках девочки. – Не простая это скорлупка, это осколок времени. Как захочешь, узнать о грядущем али прошлом, спроси – всё тебе укажет. Только будь осторожна с ним. Время – вещь хрупкая вещь; разобъётся – век не соберёшь.
– Благодарю тебя, матерь-птица, за подарок твой, – поклонилась ей Алёнка.
– Пора тебе, девочка, идти. Много утекло времени, да и тебя уже ищут поди. Держи моё перо, – и повисло в воздухе пёрышко красное птицы огненной. – Оно отнесёт тебя домой. И помни. О том, что видела – ни слова…
Взяла Алёнка пёрышко, и всё вокруг закрутилось и померкло.
А проснулась уже дома на печи. Стала она осколок искать, а никак не могла найти. Поняла Алёнка, что всё это приснилось: и яйца волшебные, и Царь-птица вырийская.
Тут мать вошла. Только захотела Алёнка про сон свой чудесный рассказать, как увидала в руках матери котомку с яйцами. Вспомнила наказ птицы и замолчала. Сон или нет, а слово держать надо. И погрузилась в домашние заботы.
А под подушкой на печи никем не замеченное лежало пёрышко алое, совсем неприметное. Лежало в ожидании своего часа…
Вот в один такой праздничный вечер рассказывал дед сказку. Да такая она была волшебная, что долго потом Алёнка, лёжа на печке, заснуть не могла. А как сморил её сон, так сразу попала она в сказку.
Утром зимнее солнце разогнало тучи и ярко засияло, словно и не было вовсе непогоды. Алёнка, одевшись потеплее, везла по свежему снегу санки. Путь её лежал через поле, и шла она к лесу за хворостом. По искрящемуся снегу перепархивали красногрудые снегири, оставляя на снегу свои маленькие следы. А Алёнка всё шла да по сторонам поглядывала, чтобы с дорожки не свернуть.
Вдруг мелькнуло вдалеке, почти у самого леса, что-то яркое, словно радугой на снегу, и ослепило на мгновение девочку. Остановилась она, закрывая глаза от удивительного сияния, а как стало возможно, осмотрелась да задумалась. Очень уж любопытно было посмотреть, что могло так сиять у леса. И, оставив знакомую дорогу, направилась она прямиком к лесу.
А у леса, на опушке, окружённой со всех сторон высокими сугробами, царила сама весна. Стояла та опушка зелёная от травы, всюду цветы цвели, а на веточках кустов зрели ягоды.
«Что за диво такое», – подумала Алёнка, спускаясь по снежном забору в зелёное царство.
Тут мелькнуло что-то яркое в зелёных зарослях. Алёнка, не долго думая, бросилась смотреть. И увиденное ещё сильнее поразило девочку. В зарослях кустарника стояло гнездо, свитое из прутьев да колосьев. И было то гнездо полное ярких, переливающихся на солнце яиц.
Хотела Алёнка коснуться одного, но отдернула руку, как услышала птичий крик, обернулась и замерла.
– Кто ты такая? Да по какому праву здесь?
Перед девочкой стояла на земле Царь-птица. Прям точь-в-точь, как описывал её дед. Ростом с сажень, глаза огромные, словно всё знающие. Оперенье на солнце переливается, на хвосте словно огнём горят перья длинные, а на голове её хохолок золотой, корона вырийская.
– Я Алёнка, иду за хворостом, – только и смогла ответить девочка. Пораженная, она смотрела на чудо-птицу, не в силах глаз отвесть.
– Деревенская, значит, будешь, – птица внимательно следила за ней.
– Деревенская, – вздохнула Алёнка.
– Одна за хворостом пошла, небось? Что ж с дорожки-то свернула?
– Огни я увидала, матушка. И так любопытно стало, что пошла одним глазком глянуть, что за красота такая сияет.
– А гнездо моё да яйца заветные кто позволял трогать? – Царь-птица спросила грозно.
– Не серчай, матушка, не касалась я гнезда и деток твоих. Все целёхонькие.
– Ну, что ж. Смотри мне, Алёнка. Яйца эти никому трогать нельзя. Потому как волшебные они.
Подошла Царь-птица к гнезду, осмотрела его зорким оком своим.
– Никто о них знать не должен, как и обо мне. Но ты не обманула меня, так и быть. Отпущу тебя, Алёнка, коли загадку мою разгадаешь.
Пригорюнилась девочка, да ничего не поделаешь. Сама без позволения к гнезду полезла. И согласилась. Поднялась птица, выпрямилась во весь свой рост, ярче прежнего загорелись перья в её хвосте. И заговорила:
– Дам я тебе одну попытку. Не сдюжишь, век служить мне будешь. А коли справишься, одарю тебя щедро. Вот тебе моя загадка:
Лежит брус через всю Русь,
На этом брусе три гнезда,
В каждом гнезде по три яйца,
В каждом яйце да по сорок цыплят.
И замолчала. А Алёнка задумалась. Где это видано, чтобы из одного яйца сорок цыплят вышли. Ясно, что не обычные это яйца. Думала-думала.
И тут вспомнились ей волшебные сказки деда Тихона. Про змея огненного, корни древа охраняющего, да Царь-птицу, раз в году прилетающую с дальних стран, чтобы вывести птенцов своих.
А птенцы у ней – не простые: лежат в гнезде – девять сороковников. Да не просто лежат, а срока своего ждут. Не зря говорят – всему своё время. Как настанет срок, расколется первое яйцо. Так и начнётся новое Лето, и жизнь течение своё по кругу продолжит. А до того момента нельзя никому яиц тех касаться. Потому что хрупок новый мир, как и не свершённое будущее.
Подумала Алёнка ещё немного и решила: была – ни была.
– То, матушка, о времени речь да о календаре старом природном, – сказала и замерла в ожидании.
Посмотрела на неё Царь-птица да молвила:
– Что ж, твоя правда, справилась ты с моею загадкою. Так и быть, отпущу я тебя да награжу за мудрость.
Махнула птица крылом, и в миг исчезли все яйца волшебные из гнезда, а на их месте осталась лишь скорлупка одна.
– Вот тебе от меня подарки, – скорлупка блеснула на солнце и оказалась в руках девочки. – Не простая это скорлупка, это осколок времени. Как захочешь, узнать о грядущем али прошлом, спроси – всё тебе укажет. Только будь осторожна с ним. Время – вещь хрупкая вещь; разобъётся – век не соберёшь.
– Благодарю тебя, матерь-птица, за подарок твой, – поклонилась ей Алёнка.
– Пора тебе, девочка, идти. Много утекло времени, да и тебя уже ищут поди. Держи моё перо, – и повисло в воздухе пёрышко красное птицы огненной. – Оно отнесёт тебя домой. И помни. О том, что видела – ни слова…
Взяла Алёнка пёрышко, и всё вокруг закрутилось и померкло.
А проснулась уже дома на печи. Стала она осколок искать, а никак не могла найти. Поняла Алёнка, что всё это приснилось: и яйца волшебные, и Царь-птица вырийская.
Тут мать вошла. Только захотела Алёнка про сон свой чудесный рассказать, как увидала в руках матери котомку с яйцами. Вспомнила наказ птицы и замолчала. Сон или нет, а слово держать надо. И погрузилась в домашние заботы.
А под подушкой на печи никем не замеченное лежало пёрышко алое, совсем неприметное. Лежало в ожидании своего часа…
