Глава первая: Дождь
Он стоял на подоконнике, не двигаясь.
Малыш был одет в серые шерстяные носочки, мягкие синие штаны, белую хлопковую футболку и тёплую вязаную жилетку. Его бабушка заботливо связала эти вещи своими руками — для него, их единственного наследника.
От его носика исходило дыхание, оставляя лёгкий след на окне, который сразу же исчезал.
Пальцы касались стекла — гладкого, с подогревом, чтобы не запотевало. Он смотрел, как капля воды медленно ползёт вниз, оставляя еле заметный след.
Ему было три года.
Мио не мог объяснить словами, что чувствует, но ясно понимал: разговор родителей сейчас не о погоде.
В квартире было тепло. Мама молчала, кружка с чаем стояла нетронутая.
Отец медленно провёл пальцем по поверхности инфо-кольца — на нём активировалась голографическая панель, плавно развернувшаяся над рукой.
Он перелистывал сводку показателей, выводимую из биосети Мио.
но взгляд не фокусировался……
Вошёл врач.
Он добрался на однорельсовой линии SkyLoop. Когда состав пролетел над жилым сектором, одна из капсул отделилась — это была арендованная кабина, рассчитанная на быструю посадку. Пролетев пару кварталов, она мягко снизилась и села на крышу их дома.
Такие капсулы можно вызвать заранее или просто занять на станции, оплатив маршрут до нужной точки……
Входная дверь отметила прибытие автоматически, но всё равно прозвучал звонок.
Мужчина был в аккуратном костюме с влагоотталкивающим покрытием, небольшой кейс держал в левой руке. Волосы — седые, короткие. Лицо — спокойное. Его голос — ровный, профессиональный, без нажима.
— Добрый день. Дождь непрерывно льет уже сутки, опять реакция на погоду?
— Да, — ответил отец. — Это третье обострение за месяц. Мы не справляемся.
Врач вошёл, провёл базовую диагностику.
Портативный голографический сканер отследил сигнатуры органов, химические показатели, тонус тканей. Данные сразу передались в биосеть ребёнка, синхронизированную с архивом его состояния.
Он кивнул Мио. Тот чуть заметно качнул головой в ответ.
— Ухудшений нет, функции стабильны, но в фазе компенсированной нестабильности, — произнёс врач, сверяя показания. — Организм работает с потерей энергии.
На языке протоколов — ФНЭН: функциональная нейроэнергетическая недостаточность. Это не заболевание.
Скорее — адаптивное расстройство. Всё, что он получает из питания, уходит сразу на поддержание базовых систем. Энергия не накапливается, резервы не формируются.
Отец нахмурился, тихо сказал:.
— Мы в курсе этого. Нас беспокоит, что в эти дни он стал более вялым и тихим. Иногда просто лежит. Глаза открыты, но он как будто где-то там в своих мыслях.
Доктор пояснил:
— Это типично. Его сенсорные каналы работают нестабильно. В городской среде — особенно. Программа контроля предлагает медикаментозную поддержку, и вы её используете корректно. Но вы сами видите: эффект временный. Каждая новая серия препаратов даёт отклик, но их стоимость растёт, и адаптация становится замедленной.
— Мы даём препарат по оповещению системы. Из новых. По вашим рекомендациям. Он работает, но это всё как будто временно, эффективность падает, — подтвердил отец.
Врач присел.
— Ваша семья не в критической зоне. Но мальчик живёт в состоянии системной утомляемости.
Это — не ошибка генома, не патология. Это формат адаптации, который не рассчитан на такую среду.
Шум, перепады давления, быстрые магнитные коррекции погоды — всё это его нейросеть воспринимает напрямую, без фильтрации.
Организм не может переключиться в фазу регенерации.
Мама прижала ладони к коленям, будто успокаивая себя.
— И что теперь?
— Климат — ключевой фактор. Стабильная влажность, минимальный фоновый шум, доступ к природной биоактивной среде. Субтропики. Море. Низкое атмосферное давление, простая экосистема. Это даст организму шанс переключиться в режим медленной стабилизации, и, возможно, ядро энергетической адаптации — сформируется естественным путём.
— Просто свежий воздух?
— Не совсем. Это вектор среды: ионный состав, влажность, солнечный ритм, плотность давления. Всё это влияет на регуляцию.
Сейчас можно подать запрос в муниципальную сеть — система подберёт доступные для переезда локации.
Он собрал свои вещи, встал, кивнул и вышел.
Дверь закрылась. Тишина.
Мио стоял у окна. Он всё это время не оборачивался.
Потом шепнул — едва слышно, глядя на улицу:
— Я отсюда. Но не весь.
Мама подошла. Провела рукой по его спине.
— Что, малыш?
Он не ответил.
Капли на стекле двигались вниз, и он следил за ними — как за дорогой.
Глава вторая: Семья
В тот вечер в их доме было особенно тепло — от дыхания людей, шагов, голосов, от запахов, что плавно просачивались из кухни и тихо кружились в воздухе. В гости приехали дедушка и бабушка.
Мио сидел на полу, прислонившись к мягкому дивану, и наблюдал за суетой взрослых.
Бабушка разворачивала какие-то упаковки, говорила неторопливо и заботливо, иногда ворчливо — на современные технологии. Но в её голосе звучала нежность. Она стояла у кухни, не доверяя автомату по готовке пищи, и собственноручно разминала тесто в широкой деревянной миске, точно такой же, как в её доме на Севере, странной и загадочной стране.
Пар от кастрюли медленно поднимался вверх, огибая лампы. Пахло специями — теми самыми, что пахнут бабушкой. Один из этих запахов Мио знал с детства: её коронное блюдо, которое подавали всего в шестнадцати ресторанах по всему миру. Ни один повар не смог повторить его вкус, как и ни один ИИ — расшифровать рецепт.
— Что происходит с людьми? — ворчала бабушка, месившая тесто своими тонкими пальцами. — Неужели приготовить что-то вкусное для своих любимых стало так сложно? Берут заготовки, кладут в аппарат — и вуаля, блюдо готово! А душу в блюдо кто вложит? На что им все эти автоматы? Чтобы забыть, как готовить?
Мио улыбался. Он не понимал всех слов, но чувствовал, как вкусно будет.
Рядом, на краю стола, дедушка просматривал новостную ленту на своём голографическом экране. Его взгляд проходил мимо экрана — он часто смотрел на внука, как будто что-то внутри себя сравнивал.
Отец сидел в кресле, разговаривая с кем-то по линии. Он работал над проектом, о котором говорил с детства: чтобы собаки могли говорить. Он мечтал, чтобы наши младшие друзья могли не просто лаять или вилять хвостом, а сказать: «пойдём побегаем в парке» или «я понимаю тебя».
Технология приближалась к прорыву, но требовала лаборатории в новом месте. Инвесторы были готовы поддержать проект, если удастся найти подходящую локацию — там, где управление даст разрешение на внедрение экспериментов.
Мама в это время пересматривала результаты подачи заявки. Врач маленького Мио отправил запрос на переселение — и сегодня пришло одобрение.
Семье предстояло выбрать, куда ехать: где будет мягкий климат, море, субтропики — и надежда на то, что здоровье Мио начнёт постепенно восстанавливаться.
Но где, среди этих точек, найдётся место и для отцовской работы? Никто пока не знал.
За ужином бабушка принесла блюдо в глубокой керамической посуде, под крышкой из ароматного теста. Она тихо сказала, обращаясь к Мио:
— Это для тебя. Я вложила туда всю свою любовь к тебе. Ешь лапшу, потом бабушкин мясной пирог попробуешь со сладким чаем.
Он кивнул. Чашка с горячей мелкой лапшой в бульоне неспешно дымилась перед ним, и он не сводил с неё глаз.
В тот вечер разговор за кухонным столом был долгим, почти шёпотом.
Запах настоя из корня шаки и печёного хлеба наполнял комнату.
Дедушка предлагал продать школу. Бабушка — право на сеть ресторанов.
Всё, чтобы поддержать детей и внука. Но мама покачала головой.
А отец, мягко глядя в глаза родителей, сказал:
— Мы справляемся. Вы уже многим помогли, мы искренне это ценим.
Отец Мио всегда был рассудительным, прямым и честным.
Ему было неловко использовать деньги родителей, но он знал:
уметь принимать помощь в трудную минуту — тоже важно, особенно когда это касалось здоровья ребёнка.
Мио молчал.
Но он был более вовлечён в семейную атмосферу, хотя и делал вид, что передвигает крошки хлеба по столу.
В его голове откладывались эти разговоры. Он видел искреннюю благодарность родителей своим предкам.
На следующий день дедушка и бабушка повели Мио на прогулку.
Было прохладно, кленовые — жёлто-коричневые — листья шелестели под ногами.
Дедушка нёс мальчика на руках, и тот смотрел вверх, в небо.
Выше домов висела сеть узоров — это был защитный щит от транспортных капсул, пролетающих над городом.
Прозрачный, он был со слегка видимыми линиями, будто на нём остался след древней вязи.
Мио не знал, что это за линии, но они напоминали ему орнаменты с картин и его снов.
Бабушка шла рядом, рассказывая, как когда-то сама ходила по рынку, выбирая специи — те самые, которые потом стали основой её тайного рецепта.
Она смеялась, глядя на то, как Мио вяло тянет руку к её термосу с горячим яблочным чаем.
Именно тогда, на тихой улице, где шелестели листья, а ветер чуть трепал воротник дедушкиного пальто, он вдруг заговорил.
Не громко. Спокойно, как всегда:
— Знаешь, — сказал он, — я всю жизнь мечтал, что ты, Мио, будешь учиться в моей школе.
— Я столько сил вложил, чтобы разработать качественные методики для развития детского восприятия нашего чудесного мира. Я знал — ты особенный. Хотел передать тебе всё, чему учил самых сложных детей.
Но… — он сделал паузу, посмотрел вверх, — если вселенная решила иначе, значит, она готовит для тебя другой путь.
Он не говорил больше.
Бабушка, глядя на мужа, иногда вздыхала, будто в его словах о наследии было вложено нечто большее.
И Мио почувствовал: речь идёт не о школе или ресторанном бизнесе.
Дедушка нёс внука на руках — крепко и бережно.
А Мио — смотрел сквозь щит в небо, наблюдая за бегущими облаками и летающими авто под ними.
Свежий воздух пробирался сквозь пальто и будто тихо нашёптывал:
всё будет хорошо.
Глава третья: Черепаший остров
За окном моросила осень. Дождь мягко шуршал по защитному куполу, скрывающему город от ветров и резких погодных перепадов. Внутри квартиры царило уютное полумолчание, нарушаемое лишь звуками воды.
Бабушка купала Мио перед сном. В детской резиново-пластиковой синей ванночке с изогнутыми краями, в тёплой воде всплывали пузырьки ароматной пены. Мальчик тихо сидел, восторженно наблюдая за мыльными пузырями. Бабушка, намыливая ему плечи, вдруг заметила нечто странное. На его теле родимые пятна стали более чёткими. Одно из них — под левым подреберьем — имело форму черепахи и, казалось, будто медленно двигалось вниз, к центру живота, словно стремясь к его солнечному центру.
Она, мило болтая с внуком, спросила его:
— Внучок, на что это похоже, как ты думаешь?
Мио, с неожиданной серьёзностью, сказал:
— На черепаху, которая хочет погреть свою макушку на солнышке.
— Немного помолчав, он продолжил: — Ты знаешь, ба, в прошлом меня ранили... боевые товарищи, соратники. Я был боевым генералом, и меня предали. Это следы от ран, нанесённых ими...
Бабушка замерла. Её глаза стали влажными. Она прикрыла рот рукой, чтобы не издать ни звука — боялась нарушить его рассказ. Мальчик не смотрел на неё, чувствуя её тревогу.
— Я ещё жив и лечу в космическом небе, — тихо сказал он. — Просто меня надо разбудить.
Когда они вышли из ванной, Мио был закутан в большое полотенце. Держась за бабушкины плечи на её руках, он привычным движением потянулся в сторону кухонной зоны, где мама уже приготовила травяной чай с липой и мёдом. На столе стояли пышные сырники в сахарной пудре — по бабушкиному рецепту.
Мама с улыбкой сказала:
— С лёгким паром, Мио. Твой любимый чай и бабушкин десерт.
— И, чуть смеясь, добавила: — Бабушка нас совсем балует... На ночь столько вкусняшек!
После вечерней прогулки домой зашли папа с дедушкой. С ними вприпрыжку бежал щенок Тим. Пока папа вытирал лапы питомца, дедушка с улыбкой возразил дочери:
— От одного сладкого творожника ничего не случится. Можно просто чай без сахара.
Мужчины налетели на десерт, а бабушка счастливо смотрела на них. Её глаза сияли от счастья. Она видела, как любимые люди улыбаются и наслаждаются её угощениями.
Мама, воспользовавшись моментом, включила голографическую карту мира:
— Пока вы заняты, я покажу, что выбрала.
На прозрачной панели высветилась глобальная карта. Мама увеличила линию субтропиков (по широтным меридианам) и выбрала несколько точек. Она рассказывала им о каждом месте, когда, дойдя до одной из них и указывая, сказала:
— Мягкий климат, море, часто идут теплые дожди, бархатный воздух, нет промышленных зон...
Бабушка прищурилась:
— Дорогая, тебе это ничто не напоминает? Посмотри — остров как черепаха.
Мама Мио вскликнула:
— Боже, да! Как родимое пятно на теле Мио...
Папа взглянул на них многозначительно:
— А вы знаете, что этот остров состоит из вулканической породы? Я уже рассматривал его как вариант для переезда. Это удивительное место. Почва там каменистая, с высоким уровнем дренажности. Когда идут дожди, вода не задерживается на поверхности, а уходит вглубь — прямо на глазах. Почти не остаётся луж. Совсем не то, что у нас… Здесь, в городе, после дождя — глина вперемешку с водой, слякоть, всё липнет к обуви. А Мио с Тимом так любят шлёпать по лужам, когда бегают по травянистой лужайке… Им бы понравилось там: вода собирается прямо на поверхности, чистая, прозрачная, и за ней интересно наблюдать — как она исчезает, будто впитываясь в землю.
Он открыл справку: Остров Черепахи и его окрестности частично сформированы вулканическими породами. Хотя сам остров не является активным вулканом, в его составе сильная огненная энергия.
Мама нажала на кнопку запроса дополнительной информации. Высветилась справка: площадь острова, около двух миллионов жителей, влажный климат, стабильная температура круглый год, повышенное содержание ионов в воздухе, мягкий рельеф, частые осадки. В прибрежных местах черепахи откладывают яйца, приплывая каждый год на этот остров.
Дедушка спросил:
— А какие отзывы людей?
Появились комментарии. Один гласил:
«Летом жарко, но морской прибрежный ветерок спасает. Море всегда тёплое».
Другой:
«Технологии отстают на десятилетия. Тут много кошек и собак. Местные заботятся о них. Говорят, их часто завозят охотники, потом бросают в горах и пригородах. Это очень богатые люди, которые могут себе позволить привезти собак дорогих пород и выбросить их. Нужно усилить контроль на острове за этим. Добрые люди приносят собак в местный центр заботы о животных, и они присматривают за ними».
Дедушка с папой переглянулись. Папа тихо сказал:
— Да, там много породистых беспризорных собак. Возможно, мы сможем выбрать кого-то из них. Я связывался с центром — они выставили условия, чтобы мы не нарушали права животных.
Помолчав, он добавил:
— У Тима есть склонность к обучению речи. Его порода — одна из немногих, кто может быть готов к живому общению с людьми.
Дедушка сказал сыну:
— Твоя презентация понравилась инвесторам. Многие за последние сорок лет уже устали от роботизированных игрушек и хотят живого, непосредственного общения. Идея с питомцами многих увлекла. Мы, как инвесторы, готовы субсидировать твой проект. Мы отпустим вас. Но школа и бизнес находятся здесь, поэтому мы не сможем поехать с вами. И кто знает, как скажется на нас субтропический климат — в нашем возрасте.
