Всё раскрыли по горячим следам. Все признались. Рассказали, как всё происходило. Трое в изоляторе, один в больнице, - заключил капитан, вставая. – Да, чуть не забыл. Еврейская диаспора благодарна Ивану, и главный раввин сказал, что без Ивана так и продолжались бы погромы, которые длятся уже три года. Также сказал, что расходы по похоронам диаспора возьмёт на себя. Они свяжутся с супругой убитого. Они уже встречались вчера вечером и обо всём договорились. Вот телефон раввина. Теперь вы всё знаете и можете делать то, что должны. Соболезную. Если что, вот и мой телефон. Когда будет суд, я свяжусь с Эдгаром. Всего хорошего.
И капитан пошёл по своим делам. Друзья же направились к жене Ивана, Марии, и двум его детям – Наташе и Саше.
* * *
- ПРОХОДИ. Я уже подумала, что я – эпизод в твоей жизни. Так это вы, поэты, называете, - Муза на ночь?
- Здравствуй, Камилла художница! Видишь, я запомнил. Да, некоторые предметы я узнаю, - сказал Эдгар.
- Садись в кресло. Выпьешь чего-нибудь?
- Спасибо! Я с поминок. Сегодня Ивану 9 дней. Мы сидели там с друзьями и вспоминали его. Наше детство, наши похождения…
- Антисемитизм, от слова – антисемит. Я прочитала, - неожиданно промолвила Камилла.
- Да! Так вот, Иван антисемитом не был. Начитался всякой литературы, вот и вбил всё это себе в голову. Сколько таких, которые верят всему. Госдума приняла закон о наказании за распространение националистической литературы.
- Я читала благодарственное письмо в газете от раввина и некролог от имени диаспоры."Русский парень ценой своей жизни помог раскрыть преступления, которые не смогла раскрыть полиция три года. Вандалы будут осуждены".
- Да. Они всё выполнили, что обещали, - усаживаясь в кресло, произнёс Эдгар. – И похороны оплатили, и поминки, и место хорошее на христианском кладбище устроили, а это сейчас трудно. И на похоронах были. Обещали помогать семье.
- Вот тебе и иудеи! Интересно, если бы всё случилось наоборот, как бы поступили...
- Кто? Православные христиане? Русские?.. Это взрослый вопрос, Камилла, - подчеркнул Эдгар.
Камилла налила в фужер красного вина и подошла к Эдгару.
- А я взрослая девушка, - улыбаясь протянула фужер гостю хозяйка. – Теперь вот знаю о том, что иудеи совершают обряд обрезания и иудеем может быть только еврей, родившийся от матери еврейки. А евреи христиане могут иметь мать и не еврейку, а лишь отца еврея. Главное здесь – крещение. Евреи – католики, православные, даже жена Ясира Арафата была еврейкой, но приняла ислам. Всё переплелось в этом мире. Может и к лучшему.
- Ясно. Экзамен принят, - улыбнулся Эдгар и поставил фужер на стол, даже не пригубив его, только вдохнул аромат вина, как это делают дегустаторы – пару раз в себя, чтобы определить качество вина. – Так ты здесь живёшь и работаешь?
-Да. А сплю я на втором этаже. Ты заметил, что это коттедж? Мне купил его папа. Он работает в Якутии, точнее в ЗАО «Якутзолото» - так, кажется, называется эта компания, - пояснила Камилла и села напротив Эдгара. – Почему ты пришёл? Ведь я уверена, что есть 2-3 дома, куда ты можешь пойти и остаться на всю ночь. Я права? Почему же ты пришёл ко мне?
- Камилла, мне 45 лет, тебе 22 года. И, если мне не изменяет память, ты меня пригласила. Припоминаешь?
- Туше! Откуда ты знаешь сколько мне лет? В этом городе я живу недавно, у нас нет общих знакомых. Мы познакомились в баре, куда я зашла поесть, так как не люблю готовить для себя. Лень, - уточнила хозяйка большого дома.
Эдгар взял со стола телеграмму взглянул на неё и положил на место.
- Послание от подруги. Живёт в Магадане, где проживала и я, пока папа не купил мне этот дом на юге.
- Итак, мне 45, тебе 22…
- Ха-ха-ха! Как в фильме «Осень в Нью-Йорке»! с Ричардом Гиром, - перебила Камилла гостя.
Эдгар улыбнулся и посмотрел на фужер Камиллы, который был уже пуст.
- Да, хороший фильм. Почему ты подошла ко мне в баре? Именно ко мне? Там много было молодых парней, и...
- Во-первых, ты смотрелся в компании, что-то рассказывал о Гогене. Твои жесты… у тебя красивые пальцы, и когда ты подключаешь к рассказу жестикуляцию рук – это впечатляет. И во-вторых, я видела твоё интервью по местному телевидению, в котором ты рассказывал о литературе города и литературном объединении. Читала твои стихи в газете и альманахе. Прочитала два сборника стихов «Как на духу», два тома, и это всё меня впечатлило. Таков расклад.
- Кто тебе дал книги? В библиотеке взяла?
- Нет, купила в книжном магазине, в жилом комплексе «Инга». Так это называется? Заходила на твою страничку в Интернете на сайт «Стихи.ру». Там я прочитала твои новые стихи, о тебе и, главное, рецензии, которые написали тебе другие авторы. Теперь, понимаешь? Я не просто подошла и пригласила тебя на танец,- я хотела с тобой познакомиться. Мне кажется: наши души – сёстры!
- Марина Цветаева! – протяжно уточнил Эдгар, уставший за целый день. – Её слова. Марины.
- Вот я тебе и открылась! Сама удивляюсь. Обычно я так не поступаю. Бегают за мной! Ищут встречи. Звонят. Пишут валентинки. Я про Магадан, - уточнила хозяйка.
- Понял. Ты ясно всё объясняешь.
- Хорошо, когда есть полное взаимное понимание, - улыбнулась Камилла.
- Ну, до полного взаимного понимания нам ещё далеко, если «ещё» предполагает развитие наших отношений. И ещё! – улыбнулся Эдгар, - ты что-то забыла, рассказ не завершён.
- Что же? - удивилась художница.
- Я вспомнил тебя, Камилла! Зимой ты приходила в длинном белом пальто на заседание ЛИТО (литературное объединение, – авт.) по объявлению в газете. Мы приглашали любителей поэзии на Рождественские чтения. А, Камилла Клодель!
- Ты знаком с творчеством Клодель? Трагическая судьба. Какой скульптор! Какая любовь! Какая судьба! Родной брат поместил её в дом для душевнобольных! Надо же!
- И заметь, она прожила в нём до 78-ми лет. Напоминает дочь Гюго и её судьбу. И она в таком же месте закончила свои дни. Так как её звали? – решил проверить Эдгар Камиллу.
- Адель! Вот это любовь! – наливая себе вина, с чувством гордости ответила художница.
- Браво! Браво! Я тебя сразу тогда заметил, на заседании ЛИТО. Ты села за последний стол и внимательно слушала художника, которого мы пригласили, чтобы он рассказал о своём творчестве. Он принёс пять картин и на их примере рассказал о своём творчестве, - заключил Эдгар. – Я не ошибся?
- Да, - подтвердила Камилла, - это была я. Но тогда я о тебе ничего не знала. Его картина «Депеша» мне понравилась. Неплохая работа.
- Неплохая работа?! Я ведь ещё не видел твоих работ, а ты уже даёшь заключение. Картина хорошая, только без лиц.
- Ты не видел? – возмутилась хозяйка. – Ты не видел мои картины? А той ночью?
- Я не помню. Так ты, я смотрю, знаешь обо мне много. А вот я – нет.
Стало темнеть. На улицах загорелись «кобры». Камилла включила свет. Начал моросить дождь. Прохожие ускоряли шаги, чтобы попасть поскорее домой, приготовить еду, выпить чаю и сесть к телевизору, по которому показывают бесконечные сериалы по всем каналам, или игры, или разборки между родственниками. Эдгара такие передачи возмущали.
- Да, я о тебе знаю достаточно, но не знаю, что у тебя внутри, в душе.
- Ты же сказала, что наши души – сёстры! – напомнил Эдгар.
- Да, но и у сестёр бывают свои тайны.
- Ты любишь тайны?
- И тайны, скажем так, - пояснила хозяйка.
Они сидели у Камиллы в мастерской. Мастерская, была такой же мастерской как и у большинства художников. Картины стоят «лицом» к стене. А та, над которой художник работает в данный момент, скрыта от глаз посторонних белой простынёй. Почему художники так делают? Такой у них обычай. Толи боятся тему раскрыть, толи сглаза, толи в силу её незавершённости... Поэтому Эдгар и не мог оценить степень таланта Камиллы, словно она специально всё устроила так, чтобы он ничего не увидел. До поры…
- У тебя большой дом, - сказал Эдгар. – Сколько соток земли?
- Четыре. Все коттеджи построило ЗАО «Якутзолото». Здесь живут, в основном, пенсионеры, те, кто работал с папой. Я мало кого из них знаю. Мои родители в разводе вот уже 7 лет. Папа живёт в Москве, но часто уезжает в Магадан. В Магадане у нас есть четырёхкомнатная квартира. Раньше мы все вместе жили в ней. После развода мама захотела жить в Санкт-Петербурге на Васильевском острове. Она родилась в Смоленске, училась в Ленинграде, где и познакомилась с отцом. Папа купил ей трёхкомнатную квартиру на Васильевском острове, рядом с памятником Гоголю. Ну, а я решила уехать на юг. Хватит зимовать! Мама живёт в гражданском браке с новым «папой». Я была у них в прошлом году. У него от первого брака в Омске есть сын Сергей.
- Какие у тебя отношения с мамой? – спросил Эдгар. - Можешь не отвечать.
- Натянутые. Она никогда меня не понимала. Кстати, она по профессии искусствовед и художественный критик. К тому же, неплохо рисует гуашью. Пишет критические статьи о художниках. Она и меня учила с детства рисовать. Потом увидела во мне талант – и начала развивать его. Я поступила в Магадане в школу искусств, а потом закончила Академию художеств в Санкт-Петербурге. Работала в мастерской у Зураба Церетели. Но после года работы ушла.
- Не понравилось?
- В общем, я много трудилась, выполняла разную работу. За моё трудолюбие мне поручали исполнять ответственные заказы. Мастерская выполняла много заказов, и из-за рубежа тоже. Церетели хотел создать мастерскую вроде той, которая была у Тициана в Венеции. Мне так показалось.
- Я видел эту мастерскую, и царящую в нём атмосферу творчества, в фильме «Эль Греко», - пояснил Эдгар.
- Да, что-то вроде этого. Но больше за это время, находясь в мастерской, я набирала опыта и училась у акварелиста Дедова Анатолия Анатольевича, который мне всегда говорил: учёба учёбой, а ты должна идти своим путём. Он многому меня научил, а мастерская – трудолюбию. Когда мне надоело выполнять одно и то же, я ушла.
- Как Эль Греко, - засмеялся Эдгар. – «Стань Эль Греко. Зачем миру ещё один Тициан?» - процитировал гость фразу из кинофильма.
- Ты удивляешь меня. Говоришь цитатами...
- Извини, Камилла, я тебя перебил. Но я кроме фильмов о творческих людях – правополушарных, как называют на Западе творческих людей, ничего не смотрю. Все пересмотрел по 5-10 раз. Они вдохновляют на творчество.
- Я тоже, - улыбнулась Камилла. – С папой мне легче. Он меня понимает. Мать хотела, чтобы я жила с ними – с ней и её новым гражданским мужем, у которого пять ювелирных магазинов в Питере. Он не бедный. Когда мама узнала, что папа купил мне квартиру на юге, в тридцати минутах езды от моря, и я уезжаю из Магадана – не в столицу искусства, а в какую-то «тьмутаракань», она закатила мне сольный концерт: «Ты загубишь свой талант! Я что, зря столько времени потратила на тебя? Я мечтаю, чтобы ты стала знаменитой художницей. У меня здесь много знакомых творческих людей, большинство из них имеют выставочные салоны. А ты знаешь, сколько стоит большой Выставочный зал, для показа картин, в день? Да ещё в Санкт-Петербурге, где так и рыщут по мастерским и выставкам коллекционеры из Европы и Америки! Ты знаешь? А там ты будешь сажать картошку и выращивать капусту, что ещё делают на Кубани?»
- Она недалека от истины. Аграрный край, - согласился с её мнением Эдгар.
- Папа тоже удивился, уговаривал, делал сравнения, доказывал: Горячий Ключ – не Санкт-Петербург, подумай серьёзней. В конце концов, он купил мне дом в этом городе-курорте, поближе к друзьям, чтобы они за мной присматривали. Последние слова в аэропорту, которые я услышала от мамы были такими: «Ты там не задержишься надолго. Ты всегда старалась поступать наперекор мне!» Ты ещё не заснул? – спросила не без иронии Камилла.
- Я весь внимание. Продолжай. Обо мне мы поговорили. Поведай свою историю. Скажу пока только одно – ты взрослее своих сверстниц. Такое чувство, что у тебя за плечами большая жизнь. И кое-что ты уже пережила.
- Собственно говоря, главное я рассказала тебе. Останешься?
- Камилла! Мы едва знакомы. Вернее, девять дней. И чтобы остаться, нужно время.
- Да и возраста у нас разные. Ты уже спускаешься с горы, а я подымаюсь. Что может быть общего между нами? Начнут судачить, мол, вот председатель ЛИТО, редактор альманаха нашёл себе молодку и забавляется с ней. Стыд и позор! Как в первом томе «Как на духу», среди прочих рецензий на твои стихи есть и такие: «Разврат и непристойность», - развела руками Камилла, выражая недовольство рецензией.
- Камилла, не иронизируй. Прими всё, как есть. Время покажет. Мне пора. Надо поработать с альманахом – написать про больницу, как там «лечат» за счёт больных. И ещё пару критических материалов. Не обижайся. Продолжай писать картину. Не скучай.
- Буду работать до первых петухов. А может, я тебе не нравлюсь?
- Как может такая девочка, прости, девушка не нравиться? Дело не в тебе. Понимаешь, о чём я?
- Понимаешь, - тихо ответила хозяйка дома. – Я тебя или Вас провожу. Понимаете, о чём я?
И она расхохоталась до слёз - толи от своей шутки, толи от пары бокалов вина, которые она медленно выпила, рассказывая о своей судьбе. А может, и потому, что история её жизни, которая только начинается, показалась ей смешной. Эдгар тоже начал смеяться, но потому, что уж так заразительно и от всей души смеялась Камилла.
Они вышли на улицу. Дождь кончился. Слышен был стук колёс прибывающих к железнодорожному перрону поездов.
- Как ты здесь живёшь?
- Что? Шум колёс? Гудки локомотивов? Это иногда спасает меня от одиночества. Порой я иду на вокзал, сяду на скамейку и смотрю, как люди выходят из вагонов, бегут за газетами, водой, сигаретами. Посижу, наберу энергии и за работу, не чувствуя себя уже такой одинокой. Это мне помогает.
- «Я один, но это не значит, что я - одинок…» - так кажется?
- Да, Виктор Цой, - сказала Камилла. – Ты на машине? Я могу вызвать такси...
- Камилла, я на машине. Эту машину знают все творческие люди города. Ты не представляешь, сколько она послужила на благо ЛИТО?
- Где же она? – пытаясь угадать марку машины, на которой приехал поэт, спросила Камилла.
- Вот! – показал на видавшую виды «копейку» Эдгар.
- Вот эта? – Камилла снова расхохоталась. – Прости, прости, я не хотела. Кажется, в одном из твоих стихотворений я о ней что-то читала. «На самой прогнившей машине…» - вроде так, - процитировала она строку из стихотворения Эдгара и продолжала смеяться, словно не могла остановиться. Эдгар пожал плечами. Сел в машину. Ещё раз посмотрел на Камиллу, помахал ей рукой и поехал домой.
* * *
ЭДГАР ПОДЪЕХАЛ к дому. Взял рукописи поэтов и автобиографическую повесть
Эллины Савченко, которую нужно было прочитать и отредактировать, закрыл машину и пошёл домой. Отогнал от себя Корсара – немецкую овчарку, который всегда своими лапищами бросается от радости на всех, кто проживает в доме, и пачкает им одежду.
- Где ты был? Позвонил бы, чтобы я не беспокоилась, - встретила вопросами его мать, Лидия Александровна. – Тебе Татьяна Плешакова звонила. И как прошли поминки?
- Ах, да! Совсем забыл. Что она хотела?
- Не знаю. Ты какой-то рассеянный.
- Забыл. Мы должны были поработать над альманахом. Провал в памяти! Поминки прошли хорошо.
- Не рановато ли? Провал в памяти? - удивилась мать.
- Со всеми может случиться. Я ей перезвоню.
Эдгар поужинал и пошёл в свою комнату.
И капитан пошёл по своим делам. Друзья же направились к жене Ивана, Марии, и двум его детям – Наташе и Саше.
* * *
- ПРОХОДИ. Я уже подумала, что я – эпизод в твоей жизни. Так это вы, поэты, называете, - Муза на ночь?
- Здравствуй, Камилла художница! Видишь, я запомнил. Да, некоторые предметы я узнаю, - сказал Эдгар.
- Садись в кресло. Выпьешь чего-нибудь?
- Спасибо! Я с поминок. Сегодня Ивану 9 дней. Мы сидели там с друзьями и вспоминали его. Наше детство, наши похождения…
- Антисемитизм, от слова – антисемит. Я прочитала, - неожиданно промолвила Камилла.
- Да! Так вот, Иван антисемитом не был. Начитался всякой литературы, вот и вбил всё это себе в голову. Сколько таких, которые верят всему. Госдума приняла закон о наказании за распространение националистической литературы.
- Я читала благодарственное письмо в газете от раввина и некролог от имени диаспоры."Русский парень ценой своей жизни помог раскрыть преступления, которые не смогла раскрыть полиция три года. Вандалы будут осуждены".
- Да. Они всё выполнили, что обещали, - усаживаясь в кресло, произнёс Эдгар. – И похороны оплатили, и поминки, и место хорошее на христианском кладбище устроили, а это сейчас трудно. И на похоронах были. Обещали помогать семье.
- Вот тебе и иудеи! Интересно, если бы всё случилось наоборот, как бы поступили...
- Кто? Православные христиане? Русские?.. Это взрослый вопрос, Камилла, - подчеркнул Эдгар.
Камилла налила в фужер красного вина и подошла к Эдгару.
- А я взрослая девушка, - улыбаясь протянула фужер гостю хозяйка. – Теперь вот знаю о том, что иудеи совершают обряд обрезания и иудеем может быть только еврей, родившийся от матери еврейки. А евреи христиане могут иметь мать и не еврейку, а лишь отца еврея. Главное здесь – крещение. Евреи – католики, православные, даже жена Ясира Арафата была еврейкой, но приняла ислам. Всё переплелось в этом мире. Может и к лучшему.
- Ясно. Экзамен принят, - улыбнулся Эдгар и поставил фужер на стол, даже не пригубив его, только вдохнул аромат вина, как это делают дегустаторы – пару раз в себя, чтобы определить качество вина. – Так ты здесь живёшь и работаешь?
-Да. А сплю я на втором этаже. Ты заметил, что это коттедж? Мне купил его папа. Он работает в Якутии, точнее в ЗАО «Якутзолото» - так, кажется, называется эта компания, - пояснила Камилла и села напротив Эдгара. – Почему ты пришёл? Ведь я уверена, что есть 2-3 дома, куда ты можешь пойти и остаться на всю ночь. Я права? Почему же ты пришёл ко мне?
- Камилла, мне 45 лет, тебе 22 года. И, если мне не изменяет память, ты меня пригласила. Припоминаешь?
- Туше! Откуда ты знаешь сколько мне лет? В этом городе я живу недавно, у нас нет общих знакомых. Мы познакомились в баре, куда я зашла поесть, так как не люблю готовить для себя. Лень, - уточнила хозяйка большого дома.
Эдгар взял со стола телеграмму взглянул на неё и положил на место.
- Послание от подруги. Живёт в Магадане, где проживала и я, пока папа не купил мне этот дом на юге.
- Итак, мне 45, тебе 22…
- Ха-ха-ха! Как в фильме «Осень в Нью-Йорке»! с Ричардом Гиром, - перебила Камилла гостя.
Эдгар улыбнулся и посмотрел на фужер Камиллы, который был уже пуст.
- Да, хороший фильм. Почему ты подошла ко мне в баре? Именно ко мне? Там много было молодых парней, и...
- Во-первых, ты смотрелся в компании, что-то рассказывал о Гогене. Твои жесты… у тебя красивые пальцы, и когда ты подключаешь к рассказу жестикуляцию рук – это впечатляет. И во-вторых, я видела твоё интервью по местному телевидению, в котором ты рассказывал о литературе города и литературном объединении. Читала твои стихи в газете и альманахе. Прочитала два сборника стихов «Как на духу», два тома, и это всё меня впечатлило. Таков расклад.
- Кто тебе дал книги? В библиотеке взяла?
- Нет, купила в книжном магазине, в жилом комплексе «Инга». Так это называется? Заходила на твою страничку в Интернете на сайт «Стихи.ру». Там я прочитала твои новые стихи, о тебе и, главное, рецензии, которые написали тебе другие авторы. Теперь, понимаешь? Я не просто подошла и пригласила тебя на танец,- я хотела с тобой познакомиться. Мне кажется: наши души – сёстры!
- Марина Цветаева! – протяжно уточнил Эдгар, уставший за целый день. – Её слова. Марины.
- Вот я тебе и открылась! Сама удивляюсь. Обычно я так не поступаю. Бегают за мной! Ищут встречи. Звонят. Пишут валентинки. Я про Магадан, - уточнила хозяйка.
- Понял. Ты ясно всё объясняешь.
- Хорошо, когда есть полное взаимное понимание, - улыбнулась Камилла.
- Ну, до полного взаимного понимания нам ещё далеко, если «ещё» предполагает развитие наших отношений. И ещё! – улыбнулся Эдгар, - ты что-то забыла, рассказ не завершён.
- Что же? - удивилась художница.
- Я вспомнил тебя, Камилла! Зимой ты приходила в длинном белом пальто на заседание ЛИТО (литературное объединение, – авт.) по объявлению в газете. Мы приглашали любителей поэзии на Рождественские чтения. А, Камилла Клодель!
- Ты знаком с творчеством Клодель? Трагическая судьба. Какой скульптор! Какая любовь! Какая судьба! Родной брат поместил её в дом для душевнобольных! Надо же!
- И заметь, она прожила в нём до 78-ми лет. Напоминает дочь Гюго и её судьбу. И она в таком же месте закончила свои дни. Так как её звали? – решил проверить Эдгар Камиллу.
- Адель! Вот это любовь! – наливая себе вина, с чувством гордости ответила художница.
- Браво! Браво! Я тебя сразу тогда заметил, на заседании ЛИТО. Ты села за последний стол и внимательно слушала художника, которого мы пригласили, чтобы он рассказал о своём творчестве. Он принёс пять картин и на их примере рассказал о своём творчестве, - заключил Эдгар. – Я не ошибся?
- Да, - подтвердила Камилла, - это была я. Но тогда я о тебе ничего не знала. Его картина «Депеша» мне понравилась. Неплохая работа.
- Неплохая работа?! Я ведь ещё не видел твоих работ, а ты уже даёшь заключение. Картина хорошая, только без лиц.
- Ты не видел? – возмутилась хозяйка. – Ты не видел мои картины? А той ночью?
- Я не помню. Так ты, я смотрю, знаешь обо мне много. А вот я – нет.
Стало темнеть. На улицах загорелись «кобры». Камилла включила свет. Начал моросить дождь. Прохожие ускоряли шаги, чтобы попасть поскорее домой, приготовить еду, выпить чаю и сесть к телевизору, по которому показывают бесконечные сериалы по всем каналам, или игры, или разборки между родственниками. Эдгара такие передачи возмущали.
- Да, я о тебе знаю достаточно, но не знаю, что у тебя внутри, в душе.
- Ты же сказала, что наши души – сёстры! – напомнил Эдгар.
- Да, но и у сестёр бывают свои тайны.
- Ты любишь тайны?
- И тайны, скажем так, - пояснила хозяйка.
Они сидели у Камиллы в мастерской. Мастерская, была такой же мастерской как и у большинства художников. Картины стоят «лицом» к стене. А та, над которой художник работает в данный момент, скрыта от глаз посторонних белой простынёй. Почему художники так делают? Такой у них обычай. Толи боятся тему раскрыть, толи сглаза, толи в силу её незавершённости... Поэтому Эдгар и не мог оценить степень таланта Камиллы, словно она специально всё устроила так, чтобы он ничего не увидел. До поры…
- У тебя большой дом, - сказал Эдгар. – Сколько соток земли?
- Четыре. Все коттеджи построило ЗАО «Якутзолото». Здесь живут, в основном, пенсионеры, те, кто работал с папой. Я мало кого из них знаю. Мои родители в разводе вот уже 7 лет. Папа живёт в Москве, но часто уезжает в Магадан. В Магадане у нас есть четырёхкомнатная квартира. Раньше мы все вместе жили в ней. После развода мама захотела жить в Санкт-Петербурге на Васильевском острове. Она родилась в Смоленске, училась в Ленинграде, где и познакомилась с отцом. Папа купил ей трёхкомнатную квартиру на Васильевском острове, рядом с памятником Гоголю. Ну, а я решила уехать на юг. Хватит зимовать! Мама живёт в гражданском браке с новым «папой». Я была у них в прошлом году. У него от первого брака в Омске есть сын Сергей.
- Какие у тебя отношения с мамой? – спросил Эдгар. - Можешь не отвечать.
- Натянутые. Она никогда меня не понимала. Кстати, она по профессии искусствовед и художественный критик. К тому же, неплохо рисует гуашью. Пишет критические статьи о художниках. Она и меня учила с детства рисовать. Потом увидела во мне талант – и начала развивать его. Я поступила в Магадане в школу искусств, а потом закончила Академию художеств в Санкт-Петербурге. Работала в мастерской у Зураба Церетели. Но после года работы ушла.
- Не понравилось?
- В общем, я много трудилась, выполняла разную работу. За моё трудолюбие мне поручали исполнять ответственные заказы. Мастерская выполняла много заказов, и из-за рубежа тоже. Церетели хотел создать мастерскую вроде той, которая была у Тициана в Венеции. Мне так показалось.
- Я видел эту мастерскую, и царящую в нём атмосферу творчества, в фильме «Эль Греко», - пояснил Эдгар.
- Да, что-то вроде этого. Но больше за это время, находясь в мастерской, я набирала опыта и училась у акварелиста Дедова Анатолия Анатольевича, который мне всегда говорил: учёба учёбой, а ты должна идти своим путём. Он многому меня научил, а мастерская – трудолюбию. Когда мне надоело выполнять одно и то же, я ушла.
- Как Эль Греко, - засмеялся Эдгар. – «Стань Эль Греко. Зачем миру ещё один Тициан?» - процитировал гость фразу из кинофильма.
- Ты удивляешь меня. Говоришь цитатами...
- Извини, Камилла, я тебя перебил. Но я кроме фильмов о творческих людях – правополушарных, как называют на Западе творческих людей, ничего не смотрю. Все пересмотрел по 5-10 раз. Они вдохновляют на творчество.
- Я тоже, - улыбнулась Камилла. – С папой мне легче. Он меня понимает. Мать хотела, чтобы я жила с ними – с ней и её новым гражданским мужем, у которого пять ювелирных магазинов в Питере. Он не бедный. Когда мама узнала, что папа купил мне квартиру на юге, в тридцати минутах езды от моря, и я уезжаю из Магадана – не в столицу искусства, а в какую-то «тьмутаракань», она закатила мне сольный концерт: «Ты загубишь свой талант! Я что, зря столько времени потратила на тебя? Я мечтаю, чтобы ты стала знаменитой художницей. У меня здесь много знакомых творческих людей, большинство из них имеют выставочные салоны. А ты знаешь, сколько стоит большой Выставочный зал, для показа картин, в день? Да ещё в Санкт-Петербурге, где так и рыщут по мастерским и выставкам коллекционеры из Европы и Америки! Ты знаешь? А там ты будешь сажать картошку и выращивать капусту, что ещё делают на Кубани?»
- Она недалека от истины. Аграрный край, - согласился с её мнением Эдгар.
- Папа тоже удивился, уговаривал, делал сравнения, доказывал: Горячий Ключ – не Санкт-Петербург, подумай серьёзней. В конце концов, он купил мне дом в этом городе-курорте, поближе к друзьям, чтобы они за мной присматривали. Последние слова в аэропорту, которые я услышала от мамы были такими: «Ты там не задержишься надолго. Ты всегда старалась поступать наперекор мне!» Ты ещё не заснул? – спросила не без иронии Камилла.
- Я весь внимание. Продолжай. Обо мне мы поговорили. Поведай свою историю. Скажу пока только одно – ты взрослее своих сверстниц. Такое чувство, что у тебя за плечами большая жизнь. И кое-что ты уже пережила.
- Собственно говоря, главное я рассказала тебе. Останешься?
- Камилла! Мы едва знакомы. Вернее, девять дней. И чтобы остаться, нужно время.
- Да и возраста у нас разные. Ты уже спускаешься с горы, а я подымаюсь. Что может быть общего между нами? Начнут судачить, мол, вот председатель ЛИТО, редактор альманаха нашёл себе молодку и забавляется с ней. Стыд и позор! Как в первом томе «Как на духу», среди прочих рецензий на твои стихи есть и такие: «Разврат и непристойность», - развела руками Камилла, выражая недовольство рецензией.
- Камилла, не иронизируй. Прими всё, как есть. Время покажет. Мне пора. Надо поработать с альманахом – написать про больницу, как там «лечат» за счёт больных. И ещё пару критических материалов. Не обижайся. Продолжай писать картину. Не скучай.
- Буду работать до первых петухов. А может, я тебе не нравлюсь?
- Как может такая девочка, прости, девушка не нравиться? Дело не в тебе. Понимаешь, о чём я?
- Понимаешь, - тихо ответила хозяйка дома. – Я тебя или Вас провожу. Понимаете, о чём я?
И она расхохоталась до слёз - толи от своей шутки, толи от пары бокалов вина, которые она медленно выпила, рассказывая о своей судьбе. А может, и потому, что история её жизни, которая только начинается, показалась ей смешной. Эдгар тоже начал смеяться, но потому, что уж так заразительно и от всей души смеялась Камилла.
Они вышли на улицу. Дождь кончился. Слышен был стук колёс прибывающих к железнодорожному перрону поездов.
- Как ты здесь живёшь?
- Что? Шум колёс? Гудки локомотивов? Это иногда спасает меня от одиночества. Порой я иду на вокзал, сяду на скамейку и смотрю, как люди выходят из вагонов, бегут за газетами, водой, сигаретами. Посижу, наберу энергии и за работу, не чувствуя себя уже такой одинокой. Это мне помогает.
- «Я один, но это не значит, что я - одинок…» - так кажется?
- Да, Виктор Цой, - сказала Камилла. – Ты на машине? Я могу вызвать такси...
- Камилла, я на машине. Эту машину знают все творческие люди города. Ты не представляешь, сколько она послужила на благо ЛИТО?
- Где же она? – пытаясь угадать марку машины, на которой приехал поэт, спросила Камилла.
- Вот! – показал на видавшую виды «копейку» Эдгар.
- Вот эта? – Камилла снова расхохоталась. – Прости, прости, я не хотела. Кажется, в одном из твоих стихотворений я о ней что-то читала. «На самой прогнившей машине…» - вроде так, - процитировала она строку из стихотворения Эдгара и продолжала смеяться, словно не могла остановиться. Эдгар пожал плечами. Сел в машину. Ещё раз посмотрел на Камиллу, помахал ей рукой и поехал домой.
* * *
ЭДГАР ПОДЪЕХАЛ к дому. Взял рукописи поэтов и автобиографическую повесть
Эллины Савченко, которую нужно было прочитать и отредактировать, закрыл машину и пошёл домой. Отогнал от себя Корсара – немецкую овчарку, который всегда своими лапищами бросается от радости на всех, кто проживает в доме, и пачкает им одежду.
- Где ты был? Позвонил бы, чтобы я не беспокоилась, - встретила вопросами его мать, Лидия Александровна. – Тебе Татьяна Плешакова звонила. И как прошли поминки?
- Ах, да! Совсем забыл. Что она хотела?
- Не знаю. Ты какой-то рассеянный.
- Забыл. Мы должны были поработать над альманахом. Провал в памяти! Поминки прошли хорошо.
- Не рановато ли? Провал в памяти? - удивилась мать.
- Со всеми может случиться. Я ей перезвоню.
Эдгар поужинал и пошёл в свою комнату.
