– Ты сама так решила. Помнишь, после той ночи…
- Я часто сплю с включенным светом, - ответила Камилла, - особенно когда нет тебя. Но смотри, милый, он сидит и не боится, и не думает улетать. К чему бы это?
- Просто голуби, живущие на привокзальной площади, решили поздравить тебя с открытием твоей выставки. Вот и прислали гонца.
- Здравствуй, гонец! – поздоровалась с голубем Камилла. – Пусть сидит и смотрит на нас, - улыбаясь, перевернулась на другой бок Камилла.- Эдгар, я, наверное, тебе снова спину расцарапала? – тихо спросила она.
- Спи, ничего. А голубь будет гадать на этих царапинах, как цыганка по левой ладони, по тревожным линиям, так называются линии на ладонях.
- Эдгар, ты меня слышишь?
- Да.
- Я хочу написать две картины на твои стихи «Энни, или Сон во сне» и на стихотворение «Лунатизм». Они такие мистические. Но потребуется увеличить размеры картин. Мне эти образы не один раз приходили в голову, - она повернулась к Эдгару. – Да не спи ты, Эдгар! Пожалуйста. Я даже эскизы набросала…
- Замечательно. Даже не представляю, что можно нарисовать с этих стихотворений? Как передать … А эскизы покажешь мне утром. Мне стало интересно.
- Мне особенно нравится «Лунатизм», и рецензии на это стихотворение хорошие. «О, куда вы, Эдгар, полезли?», или «Это что-то напоминает «Мастера и Маргариту»… А само стихотворение как мне нравится! Оно выделяется из всех стихов, которые ты написал. Какой-то тайной, «полусумасшедствием». И Камилла прочитала стихотворение «Лунатизм»:
Бродила с тенью в полночь
У реки.
Ласкалась с привидением
В лесу.
Летала с дьяволом
В несовершеннолетнем сне.
Давала трогать тело сатане…
В обнимку с призраком
Сидела на крыльце.
Лежала с демоном
Под деревом в траве…
И лишь под утро
Босиком
Ты возвращалась в наш
«Полусумасшедший» дом.
- Как тебе такое в голову могло прийти? Эти образы, эти слова. Они пугают… Их часто читают в Интернете на твоей страничке.
- Камилла, спи. Пиши картины на любые мои стихи, которые посчитаешь достойными.
А Эдгару вдруг вспомнилось стихотворение Эдгара По «Аннабель-Ли», его строки о зависти… Потому что в целом стихотворение заканчивалось трагично:
«… И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли…
…Половины любви такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли…».
Он вспомнил стих Эдгара По про ворона, посмотрел на сидящего на подоконнике голубя и улыбнулся. Голубь, похоже, тоже засыпал.
- Эдгар, ты слушаешь меня?
- Спи, спи, лунатик мой, у меня завтра много дел.
- Загорский! Ты мне рекомендовал прочитать книгу «Жизнь вечная», том первый. Так я его уже читаю. Медленно. Трудно понять суть. Но читаю, их, кажется, три книги? Я хочу с тобой поделиться своими размышлениями, - не успокаивалась она.
- Эдгар, ты помнишь, мы смотрели у тебя фильм «Любовная лихорадка»? В главной роли с Джоном Траволтой, где он играет роль опустившегося человека, пьёт, и всё такое. Он играет Бобби Лонга, бывшего профессора американской литературы, которого обвинили в изнасиловании студентки.
- Помню почти всё. Хороший фильм, сценарий и подбор актёров. А что?
- Так вот, если ты помнишь, он шёл на похороны поэтессы, которая пела в баре и от которой, как выясняется в конце фильма, он имел дочь Перси Уилл.Припоминаешь его слова, которые он произнёс в тот момент: «Умираем один раз, и так надолго…»
- Да, эта фраза сильная. Но к чему ты?
- Не перебивай, пожалуйста, дослушай. Ты мне дал книгу «Жизнь вечная», первый том, которую написала твоя тётя Ольга Лебединская в соавторстве с Натальей Лобуновой. В разделе «Неожиданные сюжеты» много говорится о тебе: «Земная жизнь души, или Как формировалась душа поэта Эдгара Загорского». Но я прочитала пока только стихи. Стих «В закате солнца…» мне понравился, я уже набросала шесть эскизов. Но я не об этом.
- О чём?
- В начале книги я вычитала, что в определённый момент развития жизни на Земле Большие души, которых в Сферах долго готовили к воплощению на Землю, стали отказываться от воплощений, потому что в предыдущих воплощениях им мешали выполнять их миссию.
- Политики или коррупционеры. Как вчера по одному из каналов ТВ сказали: «Страной правят псы, жадные и ненасытные».
- Ну, дослушай же ты мои умозаключения. И это было написано в «Одноклассниках», про псов… Не пойму, почему они отказывались? В Сферах столько работали с ними, да и с нашими душами, чтобы Земля стала светлее, добрее. Когда Лебединская и Лобунова задали вопрос феноменальной Элите: «Как называли люди тех, кто связывал Сферу и Землю?». Я не поняла, поставлял информацию с Земли в Сферы что ли? Им ответила Элита: «Колдуны, жрецы, ведьмы, кликуши, дураки, поэты и иногда сумасшедшие». Я вспомнила твоё стихотворение «Гнев»:
На небе только и говорят
О душах, поставляемых Землёй, -
Об их пустоте и алчности.
Как это созвучно с тем, что Большие души отказывались от новых воплощений.
- Что-то есть… Ещё Омар Хайям написал в одном из своих четверостиший: если бы душе, прежде чем дать ей жизнь на Земле, вначале показали её, какой она будет - жизнь, которую они должны прожить, то душа или человек отказались бы от воплощения. Что-то в этом духе. За точность не ручаюсь.
- Вот я и говорю, читая и сравнивая прочитанное с действительностью, я начинаю что-то понимать.
- Например?
- Возможно, что все мировые войны начинали Сферы или ещё кто-то свыше, когда им поставляли информацию о том, что всё зашло на Землю, в таком-то веке, в тупик. И ведь шли убивать друг друга! Словно находились под общим психозом. А надо было просто бросить оружие – и всё. И только Сферы принимали такие важные для Земли решения. Ведь сколько войн было с момента рождения биологического Адама и Евы. Миллионы тонн крови! Сколько сразу судеб ломалось, жизней. Только Сферы или кто там… могут такие глобальные вселенские решения воплощать на Земле. И у них есть те, кто это воплощает. Всё это можно оправдать, если верить написанному в этой книге, а именно, что души – бессмертны… Иначе, как всё это оправдать? Это же бойни – и всё…
- Камилла, философ ты мой. Целую теорию развила. Это мне нравится, что ты думаешь по-своему. Но где истина? Истину веками ищут. Спи. Поговорим об этом, как-нибудь. Или ты думаешь, когда на Земле всё заходит в тупик, то Сферы или... разруливают всё войнами? Мировыми и локальными?..
- Отвечают же люди людям на их просьбы: «Нет! Только не в этой жизни…» - продолжала Камилла философствовать.
– Что-то я стала понимать, читая эту книгу «Жизнь вечная». Пока – душой.
- Главное, чтобы ты правильно понимала, о чём она, ибо книга эта для посвящённых. Сферы – это место обитания душ и духов.
- А меня больше рассмешило то, что в этом перечне, где перечисляются те, кто связывает Сферы с Землёю: колдуны, жрецы, ведьмы, кликуши, дураки, поэты и сумасшедшие. Особенно поэты. Может и правда, что через вас проходит информация, а вы этого не знаете. Говорят же о вас, что вы не от мира сего. Видишь, через вас идёт информация. Может, ты прав, что написал в одном из своих стихотворений: «За все страданья на Земле поэт в ответе».
- Белоцерковская, может, Вы уже на сегодня, как это по-русски, закончите? А может, всё совсем не так? Кто знает?
Камилла обняла Эдгара и заснула. Эдгар же думал о том, что она говорила, анализировала, предполагала. Думая о её выводах, он тоже уснул.
* * *
- ЭДГАР, ПРОСНИСЬ! Голубь ещё сидит на подоконнике и не хочет улетать.
Эдгар поцеловал Камиллу. Посмотрел на голубя и сказал:
- Знаешь, почему он не улетает? Принеси ножницы.
- Ножницы? Что ты хочешь с ним сделать? Я тебе не позволю! – испуганно сказала она, - тебе…
- Всё будет хорошо. Мы с братом держали в Узбекистане, в доме у бабушки Тони, голубей. Десять лет. И я знаю, что ему нужно.
Камилла принесла Эдгару ножницы и отошла к комоду, прижав ладонями губы.
- Тихо, тихо, - подходя к голубю, говорил Эдгар. – Всё хорошо. И приблизившись к нему, тихо взял его в руки. Погладил.
- Подойди, любовь моя, - обратился он к Камилле. – Вот видишь, его ноги запутаны нитками. Кровь на ногах, он хотел от них освободиться, но поняв, что не сможет этого сделать сам, прилетел к нам, в наше открытое окно, где горел свет. Для того, чтобы мы обрезали нитки и освободили ему ноги. И прождал, заметь, всю ночь. Голуби так делают: если им нужна помощь, они летят к людям. - Обрезай осторожно нитки. Хорошо. Не порежь ему лапки, - просила Камилла.
– Вот и всё. Теперь возьми его в руки, погладь по головке и посади на подоконник. И увидишь, что будет.
Камилла проделала всё так, как велел Эдгар, и посадила осторожно голубя на подоконник, где он провёл полночи с Камиллой и Эдгаром, ожидая от них помощи.
Голубь походил по подоконнику. Потряс головкой, в знак благодарности, надо полагать, и быстро сорвался влёт. Сделал круг над домом и полетел в сторону леса, где наверняка его ждала любовь и птенцы, которых пора уже было кормить
- Эдгар, Эдгар! Ты – молодец! Как ты догадался?
- Я тебе объяснил. Мы с братом держали десять лет голубей. У нас было их 40 пар. На Востоке голуби красивее здешних и летают в самую точку. А порой, особенно лётные, остаются летать на ночь. В Средней Азии дорогие голуби, иранской породы.
- Как здорово, что мы помогли ему, - обрадовалось Камилла.
Они сидели и пили чай в мастерской.
- Камилла, некоторые злые языки, а такие встречаются в творческой среде, говорят, мне это сказали хорошие люди, что Эдгар Загорский неплохо устроился. Молодая, талантливая художница имеет свой дом, крутую машину, дочь богатых родителей, и всё такое…
- Эдгар, тебя, я вижу, это беспокоит, - усаживаясь на колени своему жениху, сказала Камилла. – Мы уже говорили на эту тему. Не слушай ты никого. Я тебя люблю, ты любишь меня. И даже если, как это бывает в богатых семьях, родители лишат меня наследства и содержания, то мы проживём на моих заказах. Этого достаточно для того, чтобы жить, хоть и скромно, но вместе! Да и ты работаешь
на рынке до обеда…
- Да, летом торговля послабее, получается всего 6 тысяч рублей в месяц, а в осенне-зимний период - лучше. А это семь месяцев, тогда доход увеличивается. В общем, конечно. Но потом налоги, аренда места, страховые вычеты… - он махнул рукой.
- Ты ведь переедешь ко мне? Да, милый. И если родители всё же не разрешат нам соединить наши сердца и увезут меня подальше от тебя, Эдгар, знай: при первой возможности я буду сбегать из дома к тебе. Правда, отец после этого тут же продаст этот дом. Они должны все понять – и мои родители, и злые языки, что мы любим друг друга. И если ты до конца этого не осознал, того, что моя любовь к тебе – настоящая, то, если ты скажешь сейчас... я прекращу с завтрашнего дня предохраняться. Я к этому готова.
- Я верю, верю, свет мой. И у меня есть тоже сбережения и дом, где ты сможешь работать, ибо он большой – 300 квадратных метров. Ты же в нём была.
И для того, чтобы закончить завтрак на хорошей ноте, он спросил её:
- Камилла! А ты знаешь, как Байрон стал лордом?
- Нет. Родился в семье лордов и ...
- Так вот. Когда из рода Байронов остался последний лорд, носивший этот титул, его сын, довольно необузданных нравов человек, не захотел исполнять волю отца. Тогда отец лишил его большого наследства. Отец запил, стал вести образ жизни, не подобающий лорду. В конце концов он промотал все деньги, проиграл недвижимость и умер. И к тому времени сын тоже то ли пропал, то ли умер.
Когда начали искать, кому же из Байронов передать титул лорда, то отыскали, по-моему, в Шотландии молодого Байрона, который жил с матерью и с которой у него всю жизнь были натянутые отношения. Так Байрон стал лордом. Это вкратце, если я чего-то не перепутал. А умер он, сражаясь за освобождение Греции от турков. Здесь недалеко. Только море Чёрное переплыть, в Миссолунги. Так, по-моему, называется этот городок. В конце жизни у лорда Байрона, от природы несдержанного, расшаталась нервная система и врачи говорили ему: " Ваша Светлость, Вы много пьёте зелёного чая и злоупотребляете лекарствами". Я бы хотел, Камилла, чтобы ты прочитала «Корсара» - одно из лучших произведений этого великого поэта, и написала картину. Её финальный аккорд.
- Я читала, Эдгар! По-моему, он прыгает с горя из окна высокой башни в пучину моря из-за смерти своей возлюбленной, которую он держал взаперти в этой башне.
- Точно. Потрясающая работа получится. Увидишь. Я тебе после выставки привезу книгу. Возьму в библиотеке.
- Хорошо. И прошу тебя, Эдгар, мой любимый Эдгар, не начинай больше таких разговоров. Мне и так иногда кажется: будь мои родители простыми людьми, всё у нас складывалось бы намного легче в этом плане. А переехать на юг я и сама мечтала, независимо от того, кто мои родители…
- Обещаю, радость моя!
Они поцеловались, и Эдгар поехал по делам.
* * *
- ПЁТР! КАК ТАМ В КРАСНОДАРЕ проходит выставка нашей дочери? И ты поговорил с этим дружком? Всё ему объяснил?
- Диана, разве я тебе не звонил по поводу нашего с Эдгаром разговора?
- Не помню! Память уже не та! Подводить стала иногда. Да и дел много в выставочном зале. Молодёжь, понимаешь ли, пошла в искусство. Все хотят стать знаменитыми художниками, не имея на это таланта, и сразу…
- С Эдгаром я поговорил. И в жёсткой форме поставил ему ультиматум: полгода – и всё. Иначе заберу её в Москву, продам в Горячем Ключе дом, и она забудет о нём, как о коротком, но приятном сне.
Насчёт выставки. Друзья сообщают мне, что Камилла – молодец! Хорошо и профессионально выступила на открытии. В тот же день продала то ли шесть, то ли семь картин. Получила заказы. Выглядит вполне счастливой и готова продолжать творить.
- Вот и пора её к концу года вытаскивать в Москву. Хватит уже. Да и нам спокойнее, когда она рядом. Ты понимаешь, о чём я?..
- Понимаю, - перебил Пётр бывшую жену. – Но когда я был у неё в последний раз, она такой показалась мне счастливой, радостной. Производящей впечатление человека, у которого всё получается, всё, ради чего она живёт.
- Что ты болтаешь? Опомнись! Сколько тебе лет? Наша дочь должна жить в центре искусства. Там она знаменитой не станет. Мы уже повторяемся.
- Не кажется ли тебе, моя бессердечная бывшая жена, что мы можем сломать всё то, что она создала для себя в последние годы? А то бишь – жизнь? Её жизнь.
- Достаточно! И слышать ничего не хочу, мой друг. Выставка прошла успешно? Это я и хотела услышать. Остальное – твоя работа. Её юбилей мы должны отметить в лучшем ресторане Москвы, куда пригласим самых знаменитых художников, писателей, поэтов, словом, всю московскую богему, которой и представим нашу талантливую и единственную дочь. Я уже и список составляю потихонечку. Всё, я заканчиваю разговор. Я около здания аэропорта, мы улетаем. Хочу посмотреть на Ирландию, на её народ и на живопись. Может, договорюсь с художниками о выставке ирландской живописи в Санкт-Петербурге. Пока! Да, она обещала фильм прислать о выставке.
- Пока! – ответил отец
- Я часто сплю с включенным светом, - ответила Камилла, - особенно когда нет тебя. Но смотри, милый, он сидит и не боится, и не думает улетать. К чему бы это?
- Просто голуби, живущие на привокзальной площади, решили поздравить тебя с открытием твоей выставки. Вот и прислали гонца.
- Здравствуй, гонец! – поздоровалась с голубем Камилла. – Пусть сидит и смотрит на нас, - улыбаясь, перевернулась на другой бок Камилла.- Эдгар, я, наверное, тебе снова спину расцарапала? – тихо спросила она.
- Спи, ничего. А голубь будет гадать на этих царапинах, как цыганка по левой ладони, по тревожным линиям, так называются линии на ладонях.
- Эдгар, ты меня слышишь?
- Да.
- Я хочу написать две картины на твои стихи «Энни, или Сон во сне» и на стихотворение «Лунатизм». Они такие мистические. Но потребуется увеличить размеры картин. Мне эти образы не один раз приходили в голову, - она повернулась к Эдгару. – Да не спи ты, Эдгар! Пожалуйста. Я даже эскизы набросала…
- Замечательно. Даже не представляю, что можно нарисовать с этих стихотворений? Как передать … А эскизы покажешь мне утром. Мне стало интересно.
- Мне особенно нравится «Лунатизм», и рецензии на это стихотворение хорошие. «О, куда вы, Эдгар, полезли?», или «Это что-то напоминает «Мастера и Маргариту»… А само стихотворение как мне нравится! Оно выделяется из всех стихов, которые ты написал. Какой-то тайной, «полусумасшедствием». И Камилла прочитала стихотворение «Лунатизм»:
Бродила с тенью в полночь
У реки.
Ласкалась с привидением
В лесу.
Летала с дьяволом
В несовершеннолетнем сне.
Давала трогать тело сатане…
В обнимку с призраком
Сидела на крыльце.
Лежала с демоном
Под деревом в траве…
И лишь под утро
Босиком
Ты возвращалась в наш
«Полусумасшедший» дом.
- Как тебе такое в голову могло прийти? Эти образы, эти слова. Они пугают… Их часто читают в Интернете на твоей страничке.
- Камилла, спи. Пиши картины на любые мои стихи, которые посчитаешь достойными.
А Эдгару вдруг вспомнилось стихотворение Эдгара По «Аннабель-Ли», его строки о зависти… Потому что в целом стихотворение заканчивалось трагично:
«… И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли…
…Половины любви такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли…».
Он вспомнил стих Эдгара По про ворона, посмотрел на сидящего на подоконнике голубя и улыбнулся. Голубь, похоже, тоже засыпал.
- Эдгар, ты слушаешь меня?
- Спи, спи, лунатик мой, у меня завтра много дел.
- Загорский! Ты мне рекомендовал прочитать книгу «Жизнь вечная», том первый. Так я его уже читаю. Медленно. Трудно понять суть. Но читаю, их, кажется, три книги? Я хочу с тобой поделиться своими размышлениями, - не успокаивалась она.
- Эдгар, ты помнишь, мы смотрели у тебя фильм «Любовная лихорадка»? В главной роли с Джоном Траволтой, где он играет роль опустившегося человека, пьёт, и всё такое. Он играет Бобби Лонга, бывшего профессора американской литературы, которого обвинили в изнасиловании студентки.
- Помню почти всё. Хороший фильм, сценарий и подбор актёров. А что?
- Так вот, если ты помнишь, он шёл на похороны поэтессы, которая пела в баре и от которой, как выясняется в конце фильма, он имел дочь Перси Уилл.Припоминаешь его слова, которые он произнёс в тот момент: «Умираем один раз, и так надолго…»
- Да, эта фраза сильная. Но к чему ты?
- Не перебивай, пожалуйста, дослушай. Ты мне дал книгу «Жизнь вечная», первый том, которую написала твоя тётя Ольга Лебединская в соавторстве с Натальей Лобуновой. В разделе «Неожиданные сюжеты» много говорится о тебе: «Земная жизнь души, или Как формировалась душа поэта Эдгара Загорского». Но я прочитала пока только стихи. Стих «В закате солнца…» мне понравился, я уже набросала шесть эскизов. Но я не об этом.
- О чём?
- В начале книги я вычитала, что в определённый момент развития жизни на Земле Большие души, которых в Сферах долго готовили к воплощению на Землю, стали отказываться от воплощений, потому что в предыдущих воплощениях им мешали выполнять их миссию.
- Политики или коррупционеры. Как вчера по одному из каналов ТВ сказали: «Страной правят псы, жадные и ненасытные».
- Ну, дослушай же ты мои умозаключения. И это было написано в «Одноклассниках», про псов… Не пойму, почему они отказывались? В Сферах столько работали с ними, да и с нашими душами, чтобы Земля стала светлее, добрее. Когда Лебединская и Лобунова задали вопрос феноменальной Элите: «Как называли люди тех, кто связывал Сферу и Землю?». Я не поняла, поставлял информацию с Земли в Сферы что ли? Им ответила Элита: «Колдуны, жрецы, ведьмы, кликуши, дураки, поэты и иногда сумасшедшие». Я вспомнила твоё стихотворение «Гнев»:
На небе только и говорят
О душах, поставляемых Землёй, -
Об их пустоте и алчности.
Как это созвучно с тем, что Большие души отказывались от новых воплощений.
- Что-то есть… Ещё Омар Хайям написал в одном из своих четверостиший: если бы душе, прежде чем дать ей жизнь на Земле, вначале показали её, какой она будет - жизнь, которую они должны прожить, то душа или человек отказались бы от воплощения. Что-то в этом духе. За точность не ручаюсь.
- Вот я и говорю, читая и сравнивая прочитанное с действительностью, я начинаю что-то понимать.
- Например?
- Возможно, что все мировые войны начинали Сферы или ещё кто-то свыше, когда им поставляли информацию о том, что всё зашло на Землю, в таком-то веке, в тупик. И ведь шли убивать друг друга! Словно находились под общим психозом. А надо было просто бросить оружие – и всё. И только Сферы принимали такие важные для Земли решения. Ведь сколько войн было с момента рождения биологического Адама и Евы. Миллионы тонн крови! Сколько сразу судеб ломалось, жизней. Только Сферы или кто там… могут такие глобальные вселенские решения воплощать на Земле. И у них есть те, кто это воплощает. Всё это можно оправдать, если верить написанному в этой книге, а именно, что души – бессмертны… Иначе, как всё это оправдать? Это же бойни – и всё…
- Камилла, философ ты мой. Целую теорию развила. Это мне нравится, что ты думаешь по-своему. Но где истина? Истину веками ищут. Спи. Поговорим об этом, как-нибудь. Или ты думаешь, когда на Земле всё заходит в тупик, то Сферы или... разруливают всё войнами? Мировыми и локальными?..
- Отвечают же люди людям на их просьбы: «Нет! Только не в этой жизни…» - продолжала Камилла философствовать.
– Что-то я стала понимать, читая эту книгу «Жизнь вечная». Пока – душой.
- Главное, чтобы ты правильно понимала, о чём она, ибо книга эта для посвящённых. Сферы – это место обитания душ и духов.
- А меня больше рассмешило то, что в этом перечне, где перечисляются те, кто связывает Сферы с Землёю: колдуны, жрецы, ведьмы, кликуши, дураки, поэты и сумасшедшие. Особенно поэты. Может и правда, что через вас проходит информация, а вы этого не знаете. Говорят же о вас, что вы не от мира сего. Видишь, через вас идёт информация. Может, ты прав, что написал в одном из своих стихотворений: «За все страданья на Земле поэт в ответе».
- Белоцерковская, может, Вы уже на сегодня, как это по-русски, закончите? А может, всё совсем не так? Кто знает?
Камилла обняла Эдгара и заснула. Эдгар же думал о том, что она говорила, анализировала, предполагала. Думая о её выводах, он тоже уснул.
* * *
- ЭДГАР, ПРОСНИСЬ! Голубь ещё сидит на подоконнике и не хочет улетать.
Эдгар поцеловал Камиллу. Посмотрел на голубя и сказал:
- Знаешь, почему он не улетает? Принеси ножницы.
- Ножницы? Что ты хочешь с ним сделать? Я тебе не позволю! – испуганно сказала она, - тебе…
- Всё будет хорошо. Мы с братом держали в Узбекистане, в доме у бабушки Тони, голубей. Десять лет. И я знаю, что ему нужно.
Камилла принесла Эдгару ножницы и отошла к комоду, прижав ладонями губы.
- Тихо, тихо, - подходя к голубю, говорил Эдгар. – Всё хорошо. И приблизившись к нему, тихо взял его в руки. Погладил.
- Подойди, любовь моя, - обратился он к Камилле. – Вот видишь, его ноги запутаны нитками. Кровь на ногах, он хотел от них освободиться, но поняв, что не сможет этого сделать сам, прилетел к нам, в наше открытое окно, где горел свет. Для того, чтобы мы обрезали нитки и освободили ему ноги. И прождал, заметь, всю ночь. Голуби так делают: если им нужна помощь, они летят к людям. - Обрезай осторожно нитки. Хорошо. Не порежь ему лапки, - просила Камилла.
– Вот и всё. Теперь возьми его в руки, погладь по головке и посади на подоконник. И увидишь, что будет.
Камилла проделала всё так, как велел Эдгар, и посадила осторожно голубя на подоконник, где он провёл полночи с Камиллой и Эдгаром, ожидая от них помощи.
Голубь походил по подоконнику. Потряс головкой, в знак благодарности, надо полагать, и быстро сорвался влёт. Сделал круг над домом и полетел в сторону леса, где наверняка его ждала любовь и птенцы, которых пора уже было кормить
- Эдгар, Эдгар! Ты – молодец! Как ты догадался?
- Я тебе объяснил. Мы с братом держали десять лет голубей. У нас было их 40 пар. На Востоке голуби красивее здешних и летают в самую точку. А порой, особенно лётные, остаются летать на ночь. В Средней Азии дорогие голуби, иранской породы.
- Как здорово, что мы помогли ему, - обрадовалось Камилла.
Они сидели и пили чай в мастерской.
- Камилла, некоторые злые языки, а такие встречаются в творческой среде, говорят, мне это сказали хорошие люди, что Эдгар Загорский неплохо устроился. Молодая, талантливая художница имеет свой дом, крутую машину, дочь богатых родителей, и всё такое…
- Эдгар, тебя, я вижу, это беспокоит, - усаживаясь на колени своему жениху, сказала Камилла. – Мы уже говорили на эту тему. Не слушай ты никого. Я тебя люблю, ты любишь меня. И даже если, как это бывает в богатых семьях, родители лишат меня наследства и содержания, то мы проживём на моих заказах. Этого достаточно для того, чтобы жить, хоть и скромно, но вместе! Да и ты работаешь
на рынке до обеда…
- Да, летом торговля послабее, получается всего 6 тысяч рублей в месяц, а в осенне-зимний период - лучше. А это семь месяцев, тогда доход увеличивается. В общем, конечно. Но потом налоги, аренда места, страховые вычеты… - он махнул рукой.
- Ты ведь переедешь ко мне? Да, милый. И если родители всё же не разрешат нам соединить наши сердца и увезут меня подальше от тебя, Эдгар, знай: при первой возможности я буду сбегать из дома к тебе. Правда, отец после этого тут же продаст этот дом. Они должны все понять – и мои родители, и злые языки, что мы любим друг друга. И если ты до конца этого не осознал, того, что моя любовь к тебе – настоящая, то, если ты скажешь сейчас... я прекращу с завтрашнего дня предохраняться. Я к этому готова.
- Я верю, верю, свет мой. И у меня есть тоже сбережения и дом, где ты сможешь работать, ибо он большой – 300 квадратных метров. Ты же в нём была.
И для того, чтобы закончить завтрак на хорошей ноте, он спросил её:
- Камилла! А ты знаешь, как Байрон стал лордом?
- Нет. Родился в семье лордов и ...
- Так вот. Когда из рода Байронов остался последний лорд, носивший этот титул, его сын, довольно необузданных нравов человек, не захотел исполнять волю отца. Тогда отец лишил его большого наследства. Отец запил, стал вести образ жизни, не подобающий лорду. В конце концов он промотал все деньги, проиграл недвижимость и умер. И к тому времени сын тоже то ли пропал, то ли умер.
Когда начали искать, кому же из Байронов передать титул лорда, то отыскали, по-моему, в Шотландии молодого Байрона, который жил с матерью и с которой у него всю жизнь были натянутые отношения. Так Байрон стал лордом. Это вкратце, если я чего-то не перепутал. А умер он, сражаясь за освобождение Греции от турков. Здесь недалеко. Только море Чёрное переплыть, в Миссолунги. Так, по-моему, называется этот городок. В конце жизни у лорда Байрона, от природы несдержанного, расшаталась нервная система и врачи говорили ему: " Ваша Светлость, Вы много пьёте зелёного чая и злоупотребляете лекарствами". Я бы хотел, Камилла, чтобы ты прочитала «Корсара» - одно из лучших произведений этого великого поэта, и написала картину. Её финальный аккорд.
- Я читала, Эдгар! По-моему, он прыгает с горя из окна высокой башни в пучину моря из-за смерти своей возлюбленной, которую он держал взаперти в этой башне.
- Точно. Потрясающая работа получится. Увидишь. Я тебе после выставки привезу книгу. Возьму в библиотеке.
- Хорошо. И прошу тебя, Эдгар, мой любимый Эдгар, не начинай больше таких разговоров. Мне и так иногда кажется: будь мои родители простыми людьми, всё у нас складывалось бы намного легче в этом плане. А переехать на юг я и сама мечтала, независимо от того, кто мои родители…
- Обещаю, радость моя!
Они поцеловались, и Эдгар поехал по делам.
* * *
- ПЁТР! КАК ТАМ В КРАСНОДАРЕ проходит выставка нашей дочери? И ты поговорил с этим дружком? Всё ему объяснил?
- Диана, разве я тебе не звонил по поводу нашего с Эдгаром разговора?
- Не помню! Память уже не та! Подводить стала иногда. Да и дел много в выставочном зале. Молодёжь, понимаешь ли, пошла в искусство. Все хотят стать знаменитыми художниками, не имея на это таланта, и сразу…
- С Эдгаром я поговорил. И в жёсткой форме поставил ему ультиматум: полгода – и всё. Иначе заберу её в Москву, продам в Горячем Ключе дом, и она забудет о нём, как о коротком, но приятном сне.
Насчёт выставки. Друзья сообщают мне, что Камилла – молодец! Хорошо и профессионально выступила на открытии. В тот же день продала то ли шесть, то ли семь картин. Получила заказы. Выглядит вполне счастливой и готова продолжать творить.
- Вот и пора её к концу года вытаскивать в Москву. Хватит уже. Да и нам спокойнее, когда она рядом. Ты понимаешь, о чём я?..
- Понимаю, - перебил Пётр бывшую жену. – Но когда я был у неё в последний раз, она такой показалась мне счастливой, радостной. Производящей впечатление человека, у которого всё получается, всё, ради чего она живёт.
- Что ты болтаешь? Опомнись! Сколько тебе лет? Наша дочь должна жить в центре искусства. Там она знаменитой не станет. Мы уже повторяемся.
- Не кажется ли тебе, моя бессердечная бывшая жена, что мы можем сломать всё то, что она создала для себя в последние годы? А то бишь – жизнь? Её жизнь.
- Достаточно! И слышать ничего не хочу, мой друг. Выставка прошла успешно? Это я и хотела услышать. Остальное – твоя работа. Её юбилей мы должны отметить в лучшем ресторане Москвы, куда пригласим самых знаменитых художников, писателей, поэтов, словом, всю московскую богему, которой и представим нашу талантливую и единственную дочь. Я уже и список составляю потихонечку. Всё, я заканчиваю разговор. Я около здания аэропорта, мы улетаем. Хочу посмотреть на Ирландию, на её народ и на живопись. Может, договорюсь с художниками о выставке ирландской живописи в Санкт-Петербурге. Пока! Да, она обещала фильм прислать о выставке.
- Пока! – ответил отец
