Офис находился в пятиэтажном доме, в полуподвальном помещении, напротив ГИБДД и автоколонны, со стороны аптеки. Эдгар вспомнил, как жил в этом доме 10 лет, когда они всей семьёй строили дом на Развилке, за лесничеством. Только эта маленькая комнатка три метра на четыре находилась теперь с другого торца дома. Арендовал он эту комнату, городские поэты называли её "бункером", у Общества инвалидов. На втором этаже проживали Каминские, младший брат его матери со своей семьёй, куда он иногда заходил пообщаться и поужинать. В этом полуподвальном помещении, где сейчас находится теле-мастерская, он и жил.
- Да, - подумал Эдгар, - за 10 лет, которые я прожил в «бункере», я много написал в нём хороших стихов, эссе, публицистических статей.
Он сел в свою машину, не стал заходить в офис к брату – утром они виделись и о многом поговорили, и Юра был в чём-то прав, так казалось Эдгару в эту минуту. Сидя в машине он вспомнил, что нужно купить бумаги и забрать картридж с заправки, чтобы можно было тиражировать его новый сборник стихов, заехать за картинами, подаренными ему Камиллой. Он включил двигатель и выехал на улицу Ярославского.
В магазине «Всё для компьютеров» напротив администрации города, рядом с магазином «Урал» он купил три пачки бумаги «Снегурочка». Бумагу, на которой они печатали альманах и индивидуальные сборники поэтов, размером А4. Забрал картридж и отвёз всё это к Татьяне Плешаковой, которой не оказалось дома, ибо она была ещё и квартальной и часто ходила на семейные «разборки» или проверяла документы с участковым у тех, на кого жаловались соседи по поводу того, что те нарушают общественный порядок. Он оставил всё это на скамейке во дворе дома, у будки собачонки. Позвонил ей и поехал к себе домой, вернее, в квартиру, которую снимал за 6000 тысяч рублей (однокомнатную квартиру на втором этаже) в доме за Центральной библиотекой.
За светофором его остановили работники ГИБДД.
-Ну, батя, куда едем? Документы в порядке?
Эдгар стал искать в сумке документы.
- А это что у Вас на заднем сиденье? Картины что ли? Это Ваши? Вы художник?
- Нет. Мне их подарили, там надпись есть на каждой картине. Можете удостовериться, они не ворованные, - ответил Эдгар.
- Можно посмотреть? Я когда-то учился в художественной школе. Иногда и сейчас рисую, но больше карандашом.
Пока один сержант проверял документы, другой смотрел картины.
- Да. Это работа профессионала, - восторженно сказал второй автоинспектор. – А это что? Ангелы что ли?
- Да, - подтвердил Эдгар. – Ангелы. Картины написаны на сюжеты моих поэтических работ, то есть стихотворений.
- Как интересно, - продолжал инспектор. – А на этой картине что? Называется «Сон поэта, или Призрак».
- Вот видите, поэт спит. За ним пришла смерть. Вот она с косой, а это Призрак, который не позволяет смерти совершить своё дело. И она отступает…
- Красивые картины, но я не знал, что художники стали писать картины на сюжеты поэтических произведений. Значит, Вы – поэт, написали стихи, а художник – картины. Кстати, это наш художник? Городской? И сколько они стоят?..
- А мы сейчас сверим по документам. Может, они ворованные, - засомневался первый инспектор. – А то слышишь, то там, то там, что, мол, похищены произведения великих художников из музеев, из личных собраний…
- Смею вас заверить, сержант, - ответил Эдгар, - что в Горячем Ключе, а может, даже и на Кубани, картин, как вы называете, мировых шедевров, нет. Возможно, современные художники что-то сейчас пишут, но шедеврами их сделает время.
Эдгар перевернул картины и сказал инспектору, держащему в руках его документы: «Сверяйте!»
- Так. «Любимому моему Эдгару Загорскому от Камиллы. С любовью!»
На второй картине была такая же надпись. Инспектор прочитал её и спросил:
- Так это девушка рисовала? Молодец! Как ангелы выписаны! Я знаком с местным художником Мартыновым. Иногда захожу к нему в мастерскую на улице Урусова. Да и на День города хожу посмотреть на картины наших художников.
- Я тоже с ним знаком, - пояснил Эдгар.
- Ну, документы в порядке. Картины Ваши. Можете ехать. Счастливо! – козырнул инспектор, почти разбирающийся в живописи.
* * *
ЭДГАР НЕ СТАЛ РАЗДЕВАТЬСЯ, ибо устал за эти последние дни, и, как говорится, упал прямо на кровать. Положил рядом телефон. Хотел заснуть, но не мог. Ворочался, переворачивался…
Встал, закрыл окно, чтобы было тише в комнате, лёг на спину, уставился в потолок и думал: «Нужно завтра привести двор Камиллы в порядок. Осень намела листьев. Надо их убрать…»
Раздался звонок:
- Кто это? Камилла! Господи! Это ты, любовь моя?!
- Да, милый. Мы с папой завтра прилетаем в Москву. Я уже выздоровела. Со мной всё в порядке. А вечером мы встретимся. В аэропорту в Москве, в десять часов вечера нас встретят его друзья, и мы с ним прилетим в Краснодар. Нас будет ждать машина, она привезёт нас в Горячий Ключ. Жди меня в нашем доме. Я так соскучилась! Я так люблю тебя! Больше мы не расстанемся никогда! Мы поженимся. У нас будут дети – девочка и мальчик. Мы будем ездить на море, все вместе. Ты продолжишь писать стихи, на сюжеты которых я напишу новые картины. Ты говорил: «Нет спасения вне лона искусства!» Ты прав, мы ещё напишем много картин и стихов, но только с тобой, любимый. И не заставляй больше меня страдать. Не выпадай из моей жизни ни на час, ни на минуту, ибо мои страхи приходят тогда, когда тебя нет рядом, особенно по ночам. Я повезу тебя в мой город Магадан. Ты увидишь, какая там природа. И Эллина Савченко описала эту неповторимую природу в своих стихах. Она сделала это так правдиво. И ты увидишь всё это. У нас всё впереди. Я буду, как и прежде, ходить на ваши заседания ЛИТО, на ваши праздники. Я так подружилась с вашими авторами, они такие душевные, добрые люди. Ты будешь ездить со мной на мои выставки в Москву, Петербург, Сочи, Краснодар. У нас всё впереди! Мой милый!
- Камилла! Камилла! Говори, не пропадай. Куда ты уходишь?
И Камилла, вся в белом, словно в свадебном платье, стала отдаляться, отдаляться... Вот её почти не видно, только звучат строки из стихотворения Эдгара «Мы будем вечны – ты и я…»
- Камилла! Камилла!
Сквозь сон Эдгар слышал, как звонит телефон, но у него не было сил подняться и взять трубку, он ещё не проснулся, он был под впечатлением слов Камиллы: «Я выздоровела! Мы завтра прилетаем. До встречи, любимый!»
Но телефон звонил и звонил, «вытаскивая» его из сна. Наконец Эдгар открыл глаза и понял, что это был всего лишь сон. И Камилла не звонила, и, что ещё хуже, не прилетит. Это сон! Он встал, умылся. Сел в кресло, вздохнул и сказал: «Бывает же такое. Всё, как наяву. Но кто же звонил? – подумал Эдгар. – Кто мог прервать такой чудесный сон? Как бы я хотел, чтобы этот сон длился вечность».
* * *
ПОЗВОНИЛ ЮРА, ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ, как Эдгар? Где он? Юра собирался домой, рабочий день закончен. Узнав, что Эдгар собирается ночевать у Камиллы дома, сказал ему, чтобы он не выключал телефон и не забыл его зарядить. Чтобы постоянно был на связи.
В 20.00 вечера Эдгар приехал к Камилле. Зашёл в дом. Заварил чай и сел в своё кресло, в котором обычно сидел. Рядом на столе лежало письмо. Он ещё раз прочитал его. Походил по комнате. И опять сел в кресло. Ему так не терпелось снять простынь с картины и посмотреть, что же нарисовала Камилла. Чем она хотела удивить его? Но не решался. Камилла сказала: ждать, «пока не разрешу», вспомнил Эдгар строки из письма. Его не покидал сон, который он видел в своей комнате, в которой часто бывала и Камилла. «Если бы сон сбылся, - подумал Эдгар. – Ведь говорят, что некоторые сны сбываются. Это было бы чудом». Он сидел в кресле и думал о Камилле – и только о ней.
Он уже начал засыпать, ибо время было позднее, одиннадцать часов ночи. Сидя в кресле, он дремал. Зазвонил телефон:
- Да, - спросонья ответил Эдгар. – Кто это? Вас не слышно.
- Эдгар! Это я, Камилла!
- Камилла! Бог ты мой, это ты? Как ты, моя дорогая? Поправляешься? Мы все думаем о тебе, ждём. Сегодня мне приснился сон, что вы прилетаете. Как проходит лечение?
- Эдгар! Милый Эдгар! Я лежу и думаю о тебе, о нас. Когда я в сознании, я слушаю музыку Моцарта через наушники и вижу море. Ту бухту «Инал», с которой открывается такой прекрасный вид на море, особенно на закате. И как дорожка от солнца, которое медленно опускается в море, доходит прямо до пляжа. А мы наверху. На горе… Эдгар, мои родители увидели на моём пальце кольцо и сразу догадались, что мы помолвлены, что я невеста. И одобр…
- Камилла! Ты снова пропадаешь. Где ты? Говори, говори, я хочу слышать твой голос! Я так хочу его слышать, если бы ты знала.
- Я слушаю сквозь боль музыку Моцарта, потому что лекарства уже не помогают, и вижу наш дом, в котором бегают наши дети, любовь моя. Вижу свои картины. Мысли путаются, и всё, как в густом синем тумане. Эдгар, я так скучаю по городу, по «Восточному дворику», по реке Псекупс, где мы с тобой часто гуляли вдоль берега. По скале «Петушок», по людям, которых я полюбила. По поэтам, художникам. По «Ледяному дворцу», в котором ты учил меня стоять на коньках. По нашему дому, по мастерской и картинам...
- Камилла! Камилла! Продолжай, - кричал в трубку Эдгар.
- Эдгар! Обещай, что напишешь о нас книгу. О нашей любви, которая была такой недолгой, но такой настоящей и счастливой.
- Что ты говоришь, солнце моё, Камилла?!
- Не перебивай. Мне сделали укол. Меня всё время тошнит. Моего волоса, Эдгар, который ты так любил гладить, целовать, уже нет.
Слышно было, как Камилла плачет. И у Эдгара тоже выступили слёзы на глазах.
- Эдгар, обещай, что напишешь о нас книгу.
- Обещаю, Камилла! Обещаю!
- Я написала тебе письмо. Папа его привезёт. Здесь, неподалёку от Цюриха, красивая осень, как в Магадане. Только...
- Камилла! Камилла! – кричал в трубку Эдгар.
- Эдгар! – раздался мужской голос в трубке. - Это папа Камиллы. Я думаю, что тебе пора всё узнать. Камилла оставила тебе письмо дома. Если ты его прочитал, то многое уже знаешь. Она как бы этим письмом подготовила тебя. Она уже не поправится, Эдгар. Всё. У нашей Камиллы нет шансов. Её тошнит от пищи, и она не может её принимать. В этой клинике много таких людей, приехавших по доброй воле расстаться с жизнью, - безнадёжно больных и страдающих.
- Но ведь Камилла была здорова! Столько она написала за эти три года картин! Я её познакомил со многими творческими людьми города. А выставки?..
- Эдгар! Без сомнения, эти три года – самые счастливые годы в её жизни, - чувствовалось, что отец Камиллы говорил уже сквозь слёзы. – Она только поверила в себя, начала жить самостоятельной жизнью, и как женщина тоже. Ты понимаешь, о чём я? И всё это благодаря тебе. Упущен почти год, как сказал врач. Самый главный год. Болезнь стала прогрессировать, несмотря ни на что. К лейкемии, так внезапно обострившейся, добавилась почечная недостаточность. Всё плохо, Эдгар. Она так страдает… Врач сказал, что пора решать и готовить документы на эвтаназию…
- Эвтаназию! Но в Интернете я прочитал, что такие больные живут по 5-7 лет после лечения. Я заходил на сайт «Хорошая смерть» (слово «эвтаназия» греческое и переводится, как «хорошая смерть» - авт.). Теперь я понимаю, почему Вы, Пётр Серафимович, повезли её в Швейцарию. Там разрешена законом эвтаназия. «И когда люди сильно болеют, страдают от рака или других болезней, мучаются сами и окружающие его родные, включая детей, встаёт вопрос об эвтаназии…». Это я вычитал на сайте клиники. Боже мой! Эвтаназия в Швейцарии разрешена с 1942 года. Да, Пётр Серафимович, что же наша Камилла… Не могу поверить, что Бог отнимает у нас самое дорогое, самое сокровенное…
- Эдгар! Мне больно это говорить. Ты взрослый человек. Но скажу: она тебя любит по-настоящему. И не думай, что она знала всё и хотела скрасить свои последние годы, выбрав тебя. Не думай об этом. Она сама не знала этого, но догадывалась о чём-то таком, но мы ей ничего не говорили. Надеялись… Прошу тебя, не вини её. Ведь и тебе было с ней хорошо. Она много о тебе рассказывала. Мне подают знак, чтобы я заканчивал разговор. Тут с этим строго. Буду краток. Со своей бывшей женой мы решили, что этим днём будет 30 ноября, последний день осени. Она так любит осень. Словно свою подругу. И любила цветок безвременник, который растёт в ваших лесах…
- Это же послезавтра! – вскакивая с кресла, пояснил Эдгар. - Что ж так скоро?!
- Держи телефон при себе, не выключай его ни днём, ни ночью. Камилла говорила, что ты в 20.00 всегда выключаешь телефон. Как только она придёт в себя, она хочет сказать тебе что-то важное, - уже не сдерживая слёз, продолжал отец Камиллы. – Мне трудно это говорить, но она, оказывается, составила завещание, когда я приезжал в конце зимы. Завещание такое, какое составил ты. В той его части, где указывается место…
Разговор оборвался или их разъединили, потому что женщина, к голосу которой уже привык Эдгар, что-то сказала по-немецки, и телефон отключился.
- Что там у них за правила прекращать разговоры на самом главном месте? Эти разговоры такие серьёзные! О судьбах людей, о жизни. О последних днях, часах!
Эдгар поднялся на второй этаж, лёг на кровать, где они не раз предавались сладостям любви, и застонал:
- Боже! За что? Что я мог такого страшного, нечеловеческого совершить, что ты отнимаешь у меня единственную любовь? Чем перед тобой провинилось твоё божественное создание? И за что ты отнимаешь у неё меня? И почему ты всегда молчишь? – кричал Эдгар, глядя на икону. – Ответь мне, ответь… Три дня! Через три дня мне уже не нужны будут твои ответы.
* * *
- НУ, КАК ТАМ ЭДГАР? ГДЕ ОН? Чем занимается? Что слышно о Камилле?
- Я застал его у неё дома, он спал в кресле, в мастерской. Наверно, всю ночь не спал, пил вино.
- Вино? Он же с 1984 года в рот не брал даже пиво, - перебила Юру супруга.
- Не знаю, сколько он выпил или допил… Камилла иногда пила вино, фужерчик. Словом, всё, как я тебе вчера говорил, то есть предполагал, подтвердилось. Если коротко. У них в роду, по линии матери, женщины, достигнув возраста от 40 до 45 лет, начинают заболевать раком крови. Умирают не все, но большинство. Одна даже умерла в 23 года. Это из письма. Камилла как-то в детстве подслушала разговор между матерью и отцом. Тут она сильно испугалась. Но это её матери рассказывала прабабушка, которая прожила на редкость долго и умерла в 88 лет! До сегодняшнего дня молодой умерла только Настя, но в каком-то поколении это может произойти, ещё одна умрёт молодой.
Отец, оказывается, уже её возил в Москву три или четыре раза – не помню. Она как приехала в Горячий Ключ, ей стало лучше. Купила книги Эдгара у Юли Шибановой в магазине «Мир книги», в жилом комплексе «Инга», возле магазина нашей Юли. Ей понравилась его поэзия. Взяла его книги в библиотеке, они ей тоже понравились. Нашла родство душ в его произведениях – своей и его. Потом в баре пригласила его на танец. Так они завязали свои романтические отношения. Если коротко.
Всё шло хорошо. Выставки, успех, заказы на картины. Девчонка расцвела…
- Да, она красивая, весёлая, добрая. Редко сейчас встретишь такую из современной молодёжи, - одобрила Татьяна.
- Не перебивай. Всё шло у них хорошо. Им завидовали.
- Да, - подумал Эдгар, - за 10 лет, которые я прожил в «бункере», я много написал в нём хороших стихов, эссе, публицистических статей.
Он сел в свою машину, не стал заходить в офис к брату – утром они виделись и о многом поговорили, и Юра был в чём-то прав, так казалось Эдгару в эту минуту. Сидя в машине он вспомнил, что нужно купить бумаги и забрать картридж с заправки, чтобы можно было тиражировать его новый сборник стихов, заехать за картинами, подаренными ему Камиллой. Он включил двигатель и выехал на улицу Ярославского.
В магазине «Всё для компьютеров» напротив администрации города, рядом с магазином «Урал» он купил три пачки бумаги «Снегурочка». Бумагу, на которой они печатали альманах и индивидуальные сборники поэтов, размером А4. Забрал картридж и отвёз всё это к Татьяне Плешаковой, которой не оказалось дома, ибо она была ещё и квартальной и часто ходила на семейные «разборки» или проверяла документы с участковым у тех, на кого жаловались соседи по поводу того, что те нарушают общественный порядок. Он оставил всё это на скамейке во дворе дома, у будки собачонки. Позвонил ей и поехал к себе домой, вернее, в квартиру, которую снимал за 6000 тысяч рублей (однокомнатную квартиру на втором этаже) в доме за Центральной библиотекой.
За светофором его остановили работники ГИБДД.
-Ну, батя, куда едем? Документы в порядке?
Эдгар стал искать в сумке документы.
- А это что у Вас на заднем сиденье? Картины что ли? Это Ваши? Вы художник?
- Нет. Мне их подарили, там надпись есть на каждой картине. Можете удостовериться, они не ворованные, - ответил Эдгар.
- Можно посмотреть? Я когда-то учился в художественной школе. Иногда и сейчас рисую, но больше карандашом.
Пока один сержант проверял документы, другой смотрел картины.
- Да. Это работа профессионала, - восторженно сказал второй автоинспектор. – А это что? Ангелы что ли?
- Да, - подтвердил Эдгар. – Ангелы. Картины написаны на сюжеты моих поэтических работ, то есть стихотворений.
- Как интересно, - продолжал инспектор. – А на этой картине что? Называется «Сон поэта, или Призрак».
- Вот видите, поэт спит. За ним пришла смерть. Вот она с косой, а это Призрак, который не позволяет смерти совершить своё дело. И она отступает…
- Красивые картины, но я не знал, что художники стали писать картины на сюжеты поэтических произведений. Значит, Вы – поэт, написали стихи, а художник – картины. Кстати, это наш художник? Городской? И сколько они стоят?..
- А мы сейчас сверим по документам. Может, они ворованные, - засомневался первый инспектор. – А то слышишь, то там, то там, что, мол, похищены произведения великих художников из музеев, из личных собраний…
- Смею вас заверить, сержант, - ответил Эдгар, - что в Горячем Ключе, а может, даже и на Кубани, картин, как вы называете, мировых шедевров, нет. Возможно, современные художники что-то сейчас пишут, но шедеврами их сделает время.
Эдгар перевернул картины и сказал инспектору, держащему в руках его документы: «Сверяйте!»
- Так. «Любимому моему Эдгару Загорскому от Камиллы. С любовью!»
На второй картине была такая же надпись. Инспектор прочитал её и спросил:
- Так это девушка рисовала? Молодец! Как ангелы выписаны! Я знаком с местным художником Мартыновым. Иногда захожу к нему в мастерскую на улице Урусова. Да и на День города хожу посмотреть на картины наших художников.
- Я тоже с ним знаком, - пояснил Эдгар.
- Ну, документы в порядке. Картины Ваши. Можете ехать. Счастливо! – козырнул инспектор, почти разбирающийся в живописи.
* * *
ЭДГАР НЕ СТАЛ РАЗДЕВАТЬСЯ, ибо устал за эти последние дни, и, как говорится, упал прямо на кровать. Положил рядом телефон. Хотел заснуть, но не мог. Ворочался, переворачивался…
Встал, закрыл окно, чтобы было тише в комнате, лёг на спину, уставился в потолок и думал: «Нужно завтра привести двор Камиллы в порядок. Осень намела листьев. Надо их убрать…»
Раздался звонок:
- Кто это? Камилла! Господи! Это ты, любовь моя?!
- Да, милый. Мы с папой завтра прилетаем в Москву. Я уже выздоровела. Со мной всё в порядке. А вечером мы встретимся. В аэропорту в Москве, в десять часов вечера нас встретят его друзья, и мы с ним прилетим в Краснодар. Нас будет ждать машина, она привезёт нас в Горячий Ключ. Жди меня в нашем доме. Я так соскучилась! Я так люблю тебя! Больше мы не расстанемся никогда! Мы поженимся. У нас будут дети – девочка и мальчик. Мы будем ездить на море, все вместе. Ты продолжишь писать стихи, на сюжеты которых я напишу новые картины. Ты говорил: «Нет спасения вне лона искусства!» Ты прав, мы ещё напишем много картин и стихов, но только с тобой, любимый. И не заставляй больше меня страдать. Не выпадай из моей жизни ни на час, ни на минуту, ибо мои страхи приходят тогда, когда тебя нет рядом, особенно по ночам. Я повезу тебя в мой город Магадан. Ты увидишь, какая там природа. И Эллина Савченко описала эту неповторимую природу в своих стихах. Она сделала это так правдиво. И ты увидишь всё это. У нас всё впереди. Я буду, как и прежде, ходить на ваши заседания ЛИТО, на ваши праздники. Я так подружилась с вашими авторами, они такие душевные, добрые люди. Ты будешь ездить со мной на мои выставки в Москву, Петербург, Сочи, Краснодар. У нас всё впереди! Мой милый!
- Камилла! Камилла! Говори, не пропадай. Куда ты уходишь?
И Камилла, вся в белом, словно в свадебном платье, стала отдаляться, отдаляться... Вот её почти не видно, только звучат строки из стихотворения Эдгара «Мы будем вечны – ты и я…»
- Камилла! Камилла!
Сквозь сон Эдгар слышал, как звонит телефон, но у него не было сил подняться и взять трубку, он ещё не проснулся, он был под впечатлением слов Камиллы: «Я выздоровела! Мы завтра прилетаем. До встречи, любимый!»
Но телефон звонил и звонил, «вытаскивая» его из сна. Наконец Эдгар открыл глаза и понял, что это был всего лишь сон. И Камилла не звонила, и, что ещё хуже, не прилетит. Это сон! Он встал, умылся. Сел в кресло, вздохнул и сказал: «Бывает же такое. Всё, как наяву. Но кто же звонил? – подумал Эдгар. – Кто мог прервать такой чудесный сон? Как бы я хотел, чтобы этот сон длился вечность».
* * *
ПОЗВОНИЛ ЮРА, ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ, как Эдгар? Где он? Юра собирался домой, рабочий день закончен. Узнав, что Эдгар собирается ночевать у Камиллы дома, сказал ему, чтобы он не выключал телефон и не забыл его зарядить. Чтобы постоянно был на связи.
В 20.00 вечера Эдгар приехал к Камилле. Зашёл в дом. Заварил чай и сел в своё кресло, в котором обычно сидел. Рядом на столе лежало письмо. Он ещё раз прочитал его. Походил по комнате. И опять сел в кресло. Ему так не терпелось снять простынь с картины и посмотреть, что же нарисовала Камилла. Чем она хотела удивить его? Но не решался. Камилла сказала: ждать, «пока не разрешу», вспомнил Эдгар строки из письма. Его не покидал сон, который он видел в своей комнате, в которой часто бывала и Камилла. «Если бы сон сбылся, - подумал Эдгар. – Ведь говорят, что некоторые сны сбываются. Это было бы чудом». Он сидел в кресле и думал о Камилле – и только о ней.
Он уже начал засыпать, ибо время было позднее, одиннадцать часов ночи. Сидя в кресле, он дремал. Зазвонил телефон:
- Да, - спросонья ответил Эдгар. – Кто это? Вас не слышно.
- Эдгар! Это я, Камилла!
- Камилла! Бог ты мой, это ты? Как ты, моя дорогая? Поправляешься? Мы все думаем о тебе, ждём. Сегодня мне приснился сон, что вы прилетаете. Как проходит лечение?
- Эдгар! Милый Эдгар! Я лежу и думаю о тебе, о нас. Когда я в сознании, я слушаю музыку Моцарта через наушники и вижу море. Ту бухту «Инал», с которой открывается такой прекрасный вид на море, особенно на закате. И как дорожка от солнца, которое медленно опускается в море, доходит прямо до пляжа. А мы наверху. На горе… Эдгар, мои родители увидели на моём пальце кольцо и сразу догадались, что мы помолвлены, что я невеста. И одобр…
- Камилла! Ты снова пропадаешь. Где ты? Говори, говори, я хочу слышать твой голос! Я так хочу его слышать, если бы ты знала.
- Я слушаю сквозь боль музыку Моцарта, потому что лекарства уже не помогают, и вижу наш дом, в котором бегают наши дети, любовь моя. Вижу свои картины. Мысли путаются, и всё, как в густом синем тумане. Эдгар, я так скучаю по городу, по «Восточному дворику», по реке Псекупс, где мы с тобой часто гуляли вдоль берега. По скале «Петушок», по людям, которых я полюбила. По поэтам, художникам. По «Ледяному дворцу», в котором ты учил меня стоять на коньках. По нашему дому, по мастерской и картинам...
- Камилла! Камилла! Продолжай, - кричал в трубку Эдгар.
- Эдгар! Обещай, что напишешь о нас книгу. О нашей любви, которая была такой недолгой, но такой настоящей и счастливой.
- Что ты говоришь, солнце моё, Камилла?!
- Не перебивай. Мне сделали укол. Меня всё время тошнит. Моего волоса, Эдгар, который ты так любил гладить, целовать, уже нет.
Слышно было, как Камилла плачет. И у Эдгара тоже выступили слёзы на глазах.
- Эдгар, обещай, что напишешь о нас книгу.
- Обещаю, Камилла! Обещаю!
- Я написала тебе письмо. Папа его привезёт. Здесь, неподалёку от Цюриха, красивая осень, как в Магадане. Только...
- Камилла! Камилла! – кричал в трубку Эдгар.
- Эдгар! – раздался мужской голос в трубке. - Это папа Камиллы. Я думаю, что тебе пора всё узнать. Камилла оставила тебе письмо дома. Если ты его прочитал, то многое уже знаешь. Она как бы этим письмом подготовила тебя. Она уже не поправится, Эдгар. Всё. У нашей Камиллы нет шансов. Её тошнит от пищи, и она не может её принимать. В этой клинике много таких людей, приехавших по доброй воле расстаться с жизнью, - безнадёжно больных и страдающих.
- Но ведь Камилла была здорова! Столько она написала за эти три года картин! Я её познакомил со многими творческими людьми города. А выставки?..
- Эдгар! Без сомнения, эти три года – самые счастливые годы в её жизни, - чувствовалось, что отец Камиллы говорил уже сквозь слёзы. – Она только поверила в себя, начала жить самостоятельной жизнью, и как женщина тоже. Ты понимаешь, о чём я? И всё это благодаря тебе. Упущен почти год, как сказал врач. Самый главный год. Болезнь стала прогрессировать, несмотря ни на что. К лейкемии, так внезапно обострившейся, добавилась почечная недостаточность. Всё плохо, Эдгар. Она так страдает… Врач сказал, что пора решать и готовить документы на эвтаназию…
- Эвтаназию! Но в Интернете я прочитал, что такие больные живут по 5-7 лет после лечения. Я заходил на сайт «Хорошая смерть» (слово «эвтаназия» греческое и переводится, как «хорошая смерть» - авт.). Теперь я понимаю, почему Вы, Пётр Серафимович, повезли её в Швейцарию. Там разрешена законом эвтаназия. «И когда люди сильно болеют, страдают от рака или других болезней, мучаются сами и окружающие его родные, включая детей, встаёт вопрос об эвтаназии…». Это я вычитал на сайте клиники. Боже мой! Эвтаназия в Швейцарии разрешена с 1942 года. Да, Пётр Серафимович, что же наша Камилла… Не могу поверить, что Бог отнимает у нас самое дорогое, самое сокровенное…
- Эдгар! Мне больно это говорить. Ты взрослый человек. Но скажу: она тебя любит по-настоящему. И не думай, что она знала всё и хотела скрасить свои последние годы, выбрав тебя. Не думай об этом. Она сама не знала этого, но догадывалась о чём-то таком, но мы ей ничего не говорили. Надеялись… Прошу тебя, не вини её. Ведь и тебе было с ней хорошо. Она много о тебе рассказывала. Мне подают знак, чтобы я заканчивал разговор. Тут с этим строго. Буду краток. Со своей бывшей женой мы решили, что этим днём будет 30 ноября, последний день осени. Она так любит осень. Словно свою подругу. И любила цветок безвременник, который растёт в ваших лесах…
- Это же послезавтра! – вскакивая с кресла, пояснил Эдгар. - Что ж так скоро?!
- Держи телефон при себе, не выключай его ни днём, ни ночью. Камилла говорила, что ты в 20.00 всегда выключаешь телефон. Как только она придёт в себя, она хочет сказать тебе что-то важное, - уже не сдерживая слёз, продолжал отец Камиллы. – Мне трудно это говорить, но она, оказывается, составила завещание, когда я приезжал в конце зимы. Завещание такое, какое составил ты. В той его части, где указывается место…
Разговор оборвался или их разъединили, потому что женщина, к голосу которой уже привык Эдгар, что-то сказала по-немецки, и телефон отключился.
- Что там у них за правила прекращать разговоры на самом главном месте? Эти разговоры такие серьёзные! О судьбах людей, о жизни. О последних днях, часах!
Эдгар поднялся на второй этаж, лёг на кровать, где они не раз предавались сладостям любви, и застонал:
- Боже! За что? Что я мог такого страшного, нечеловеческого совершить, что ты отнимаешь у меня единственную любовь? Чем перед тобой провинилось твоё божественное создание? И за что ты отнимаешь у неё меня? И почему ты всегда молчишь? – кричал Эдгар, глядя на икону. – Ответь мне, ответь… Три дня! Через три дня мне уже не нужны будут твои ответы.
* * *
- НУ, КАК ТАМ ЭДГАР? ГДЕ ОН? Чем занимается? Что слышно о Камилле?
- Я застал его у неё дома, он спал в кресле, в мастерской. Наверно, всю ночь не спал, пил вино.
- Вино? Он же с 1984 года в рот не брал даже пиво, - перебила Юру супруга.
- Не знаю, сколько он выпил или допил… Камилла иногда пила вино, фужерчик. Словом, всё, как я тебе вчера говорил, то есть предполагал, подтвердилось. Если коротко. У них в роду, по линии матери, женщины, достигнув возраста от 40 до 45 лет, начинают заболевать раком крови. Умирают не все, но большинство. Одна даже умерла в 23 года. Это из письма. Камилла как-то в детстве подслушала разговор между матерью и отцом. Тут она сильно испугалась. Но это её матери рассказывала прабабушка, которая прожила на редкость долго и умерла в 88 лет! До сегодняшнего дня молодой умерла только Настя, но в каком-то поколении это может произойти, ещё одна умрёт молодой.
Отец, оказывается, уже её возил в Москву три или четыре раза – не помню. Она как приехала в Горячий Ключ, ей стало лучше. Купила книги Эдгара у Юли Шибановой в магазине «Мир книги», в жилом комплексе «Инга», возле магазина нашей Юли. Ей понравилась его поэзия. Взяла его книги в библиотеке, они ей тоже понравились. Нашла родство душ в его произведениях – своей и его. Потом в баре пригласила его на танец. Так они завязали свои романтические отношения. Если коротко.
Всё шло хорошо. Выставки, успех, заказы на картины. Девчонка расцвела…
- Да, она красивая, весёлая, добрая. Редко сейчас встретишь такую из современной молодёжи, - одобрила Татьяна.
- Не перебивай. Всё шло у них хорошо. Им завидовали.
