Виктор смотрел на машину, пока она не скрылась из виду.
- Слушай своё сердце, Вика. Доверяй душе, людям, – произнёс он вслух, взял рюкзак, осмотрелся и хотел идти вверх по улице, выбирая дом, в котором можно было бы остановиться или разузнать, кто сдаёт квартиры внаём.
В это время из калитки вышел дед Агафон и спросил:
- Молодой человек, тебя каким ветром занесло в наш посёлок? Ты кем будешь?
- Я хочу поселиться в посёлке. Одним словом, жить какое-то время – ответил Виктор и подошёл к хозяину дома.
- Ты спятил? Извини. Мы тут народ нецеремонный, не привыкли к новым людям… Да и с манерами у нас туговато будет. Скорее, отвыкли от людей. Ты в самом деле хочешь поселиться в нашем, забытом Богом да и правительством, посёлке?
- «Правительством»! Чувствую родственную душу. Судя по всему, вы информированный человек и…
- У меня есть ноутбук… Я современный пожилой человек, – гордо произнёс дед Агафон, – и умею им пользоваться. Ладно, проходи в мой дом. Угощу борщом. Уже темнеет. Да и про посёлок и оставшихся в нём людях поведаю немало. Давай, проходи…
Дед Агафон и его философия
Виктор следом за хозяином вошёл в прихожую. Снял куртку, повесил на вешалку рюкзак и прошёл, судя по обстановке и размерам комнаты, в гостиную.
Осмотрелся. Посреди комнаты находился круглый старый стол. На столе, на кружевной белой скатерти, стоял графин с водой, рядом с которым стояли на подносе шесть гранёных стаканов.
Над столом висела старенькая, советских времён, люстра. Три лампочки дневного света освещали комнату. Судя по всему, хозяин не знал, что в хозяйственных магазинах продают энергосберегающие лампы, значительно экономящие электроэнергию, а значит – деньги.
На стенах висели картины, написанные маслом. Глядя на них, можно было сделать вывод – написал их либо хозяин дома, либо его друг. На картине был изображён мальчик в неестественной ему позе, ловивший рыбу с пирса в озере. В левом краю были засунуты между холстом и рамой три фронтовых фотографии. Рядом с картиной в стеклянной рамке висела чёрно-белая фотография женщины, возможно, жены деда Агафона, так решил Виктор.
В правом углу на деревянной тумбочке стоял телевизор, старой марки, слева, у стены – сервант, в котором находились хрустальные рюмочки, бокалы, блюдечки, фигурки из парафина и вазы из хрусталя. Справа у стены стоял диван.
На него и сел гость. В комнату вошёл хозяин и вежливо сказал:
- Прошу в кухню. Вымой руки в ванной комнате и шагай за мной.
Гость вымыл руки и вернулся в комнату.
Дед Агафон вынул тарелку с борщом из микроволновки и осторожно, чтобы не разлить борщ, поставил её перед гостем.
- Сметана на столе, – уточнил он и добавил: – Вот же придумали штуковину, а? Сунул в этот ящик кашу – раз и она горячая. А сколько спичек экономит! Вот же капиталисты проклятые! Понавыдумывали… Сейчас передали по радио, приёмник у меня такой, маленький, красивый, красный – китайский… Сейчас всё китайское, будто мы у капиталистов на поводке, так вот, по нему передали, что наших… нашу делегацию не пустили в Америку на заседание ООН! О! Наши в бешенстве! Даже сенаторам отказали во въезде… Визы не выдали… Ну, потом по телеку посмотрим.
- Они под санкциями… Попали в «чёрный список» или в «список Магницкого». Вот им и не выдали. В списке много коррумпированных российских чиновников, депутатов, сенаторов. Они их считают коррумпированными. Судьи из Верховного суда и Арбитражного в них тоже есть…
- О-го-го! А ты мастак, братец… Нам будет о чём поговорить… Ешь, ешь… Ну, ты понял меня. Самогона налить? Пропустишь за знакомство?
- Спасибо, – взяв ломтик хлеба, ответил гость. – Я не пью, не курю…
- Зачем? А бабы? Ты вроде ничего парень. Симпатичный… Не материшься. Та девушка, с которой ты нынче приехал, твоя? Дама сердца?
- Нет, нет! Подвезла меня с Развилки.
Виктор улыбнулся, мельком вспомнив знакомство с Викой и трудную дорогу, в психологическом плане, разумеется.
- Кто она? Нет, не подумай, что я допытываюсь… Ну, ты понял меня.
- Она всю дорогу молчала. С таким условием, точнее, предупреждением меня и посадила.
- Так я и поверил! Два молодых красивых человека ехали полтора часа и молчали… А я выпью. Вот дела! Раньше, при коммунистах, когда вся страна пахала, за самогон – сажали. Найдут в доме аппарат, или кто наведёт – пять лет! А у этих… Самогонные аппараты продают в магазинах и в Интернете. Спаивают русский народ. Что со страной происходит? У меня пенсия 9 тысяч 200 рублей… Это я так, к слову. Странно…
Дед Агафон, словно его, как говорится, пробрало: с одной стороны самогон, с другой дефицит общения, выпив рюмку и закусив солёным огурцом, говорил без остановки минут двадцать.
Он говорил о религии, о значении Интернета в современном мире, спорил сам с собой, рассказывал о всех людях, проживающих в посёлке, об их нравах, делах, вплоть до хобби, но преимущественно говорил о политике и чиновниках, про которых можно было прочитать только в Интернете – кто сколько украл, где у них недвижимость, и в какой стране проживают их дети и внуки.
Виктор уже поужинал и сидел пил чай из трав, собранных лично хозяином на незаражённых цивилизацией полях, как он выразился. Виктор слушал его внимательно, особенно ту часть повествования, в которой дед Агафон рассказывал о жителях посёлка. Ведь с ними ему предстояло жить и общаться, если всё сложится в его пользу.
Дед Агафон вышел из-за стола, подошёл к окну, открыл форточку и крикнул:
- Цыть ты! Сатурн! Что ты воешь, понимаешь. Цыть!
Вернувшись за стол, он сказал:
- Виктор, ты приглядись к Инне. Порядочная девушка. Моложе тебя. Ей 25 лет. Нарожает тебе детей, будь здоров. Село-то вымирает. Убывает. Ну, ты понял меня… Да и помочь ей не грех. Устаёт, бедняжка. Она занимается медикаментами… Ну, пишет отцу Филарету, какие нужно купить и кому лекарства. Список, понимаешь? Она в Красноярске или Иркутске закончила медицинский колледж. Работала в Красноярске во второй городской больнице. Вышла замуж… Развелась и вернулась с дочерью в посёлок. Дочке пять лет. Через год вернулся её непутёвый… Пил… Потом уехал на заработки… Приглядись. Да и красивая она. Умная. Начитанная.
- Дед Агафон, а у кого нужно спросить разрешения на проживание? Кому-то ведь посёлок подчиняется, то есть находится в подчинении. Участковый приезжает в посёлок? Кто будет рассматривать моё дело? Кто-то должен дать разрешение на проживание. Ознакомиться с документами.
- Забудь! Ни у кого не нужно спрашивать разрешения. Как решит отец Филарет, священник, так и будет. Понравишься ему – останешься. Нет – ищи другое место… Брошены мы на произвол судьбы, как и многие вымирающие и пустеющие деревни, посёлки и сёла по правую сторону Уральского хребта, до Тихого океана… Ну, ты понимаешь меня. Районный мэр приезжает иногда из района… Да агитаторы перед выборами. Вот и всё. Мы для них – мёртвые души. Мэр, новый и дурной, сказал, что мы – нагрузка на бюджет. Только не уточнил – каким образом? Предлагает нам переехать в районный центр, всем. Тут в часе езды есть городок… Но мы стоим на своём: дома не бросим.
- Нагрузка на бюджет? – удивился Виктор.
- Если бы мы переехали в районный центр, они обещают построить трёхэтажный дом для нас, и всем – по жилплощади, равной нашей, они бы построили тогда рядом с посёлком скотобойню и мясоперерабатывающий, или как его там, завод. Знаешь, какая вонь от этих заводов? А отходы будут сливать в озеро. А в нём рыба – караси, сазаны, карпы. Рыба нас подкармливает. А сколько бездомных собак и диких зверей сбегутся на вонь? Ужас! Разумеется, мы станем писать в инстанции о произволе и загрязнении матушки-природы… А так, раз нас выселят в многоквартирный дом – и нет проблем. Третий год уговаривают: «Вот поумнеете, тогда и поговорим. А сейчас от вас только проблемы: пусти им маршрутку, открой медпункт, магазин, парикмахерскую, льготные дрова». Так он говорит. Вот и брошены мы. Но мы живём, как видишь. Прикипели… Своим хозяйством живём, словно при дворянах – как крепостные крестьяне. Только оброк с нас не собирают. Даже свет отключали три года назад, чтобы мы были посговорчивей. Тогда отец Филарет и прибрал нас, во славу Господа нашего, к рукам. Что я говорю – «прибрал» (он перекрестился). Живём на отшибе. Ну, ты понимаешь.
- Если я правильно понял, власти в посёлке нет? И…
- Отец Филарет – власть! Другой нет, – перебил хозяин гостя.
- Отец Филарет? Он священник? Проповедник?
- И то, и другое. Приезжает на крутой тачке из Красноярска. Три часа сюда – три обратно.
- Правда? – удивлённо спросил Виктор. – Зачем? Что у вас тут в посёлке особенного? Столько времени уходит...
- А, брат, – дед Агафон выпил ещё рюмку самогонки.
«Да здравствует свобода», так он её назвал – самогонку и, закусив, добавил: – По особо важному делу приезжает. Вот так! По особо важному, – повторил он и оглянулся.
- Он и лекарства привезёт по списку Инны… Чёрт! Баба Даша совсем плохая. Не ровен час, как бы на следующей неделе Богу душу не отдала… И дрова купит нам, а это, мил человек, пятьдесят машин! А то и больше.
- Столько много? Сколько же в таком случае идёт леса, чтобы отопить хаты всей России? Ведь в одной Томской области газифицировано всего 18 процентов населения…
- Правда? Так мало? Чего же они по телеку болтают о газификации всей страны, мол, почти у всех газ. Газ дорогой в России. Люди мучаются, а они его на Запад и в Китай толкают. В Китай – подешевле будет… Да, дела. Подожди… Если у нас дрова стоят 10 тысяч машина, а отец Филарет, храни его Бог, покупает нам 50 машин, на тридцать два дома, если не ошибаюсь (после пятой с памятью худо), это сколько же будет?
- Полмиллиона! – ответил Виктор. – Хм! Деньги большие. И где же берёт такие деньги простой священник, интересно?
- Не простой… Не простой… С чего ты взял? По особо важному секретному делу приезжает. Но ты…
- Надо думать, договаривается с лесниками. Иначе…
- Короче, и деньги не берёт за наши заказы: курево, хлеб, консервы, соль, сахар, яблоки, апельсины, мандарины на Новый год. Словом, всё, что мы попросим. Доставит без проблем. Инна пишет список. На той неделе привёз мне «болгарку», а Иннокентию, корешу моему, мы сейчас не разговариваем… поссорились… котёл дровяной – «Дон». Во как! Ну, ты понимаешь меня.
- Неплохо! И всё-таки, зачем он приезжает к вам? Его родственники проживают в посёлке? Или из-за вас? То есть, по-христиански поступает, как велит вера, Библия?
Дед Агафон встал, снова подошёл к окну, открыл его, выглянул во двор, как бы убеждаясь в том, что никто не подслушивает разговор, закрыл его и вернулся за стол. Налил ещё самогона в рюмочку, выпил, закусил и тихо вымолвил:
- Дело у него тут сурьёзное, секретное… Короче, если ты будешь у нас жить, то есть отец Филарет разрешит тебе остаться, скажу по секрету… Ты мне сразу понравился. Ну, ты понимаешь меня…
- На этот раз не совсем. Точнее скажу: совсем не понимаю. И… если дело секретное, тогда не рассказывайте. Иначе можете попасть в неприятную историю. Кто-то ведь открыл вам секрет…
- Всё равно узнаешь, если будешь жить-поживать, добра наживать. Дед Агафон не понял намёка Виктора, ему хотелось до смерти поделиться с гостем секретом. Показать, что он нужный в посёлке, важный человек, и он продолжил:
- Дело-то секретное, но в посёлке про это все знают или догадываются, но не вмешиваются… Говорить промеж собой о нём опасно!
- Даже так?! – удивился Виктор и подумал: «А может дед Агафон уже перебрал с самогоном?»
Дед Агафон продолжал:
- Думают, но не обсуждают. Во как!
Дед Агафон с минуту молчал, размышлял – стоит ли парня посвящать в тайны посёлка? А вдруг уедет через неделю или месяц, не по нраву придётся наша житуха, не по сердцу, не по душе, и сболтнёт, не ровен час, на стороне. Только желание рассказать о секретном деле взяло, как это бывает, верх над осторожностью, и он тихо, робко начал:
- Ты церковь старую видел на окраине посёлка?
Виктор покачал головой. Дед продолжил:
- Значит, не видел. Да ты ж только приехал… Так вот, в этой церкви есть комнатка, на первом этаже, как войдёшь в церковь. В ней одной порядок… А так – разруха. Церковь нуждается в капитальном ремонте, того и гляди, рухнет потолок. Мы боимся заходить в неё. Да нам и не разрешено. В этой комнате стоит стол. На стене висит дорогущая икона или картина. На этот стол кладут пакет с бабками… Вроде как пожертвование… Или в стол?... Пакеты толстые…
- С деньгами? Свёртки? Кто? Зачем?
- Приезжают из Красноярска и других городов и городков, адвокаты, судьи, менты, чиновники, депутаты, бизнесмены, или как там их?..
Виктор хотел спросить, но дед Агафон поднял руку:
- Да слушай ты, наконец, не перебивай… Приезжают на дорогих тачках, машинах значит, и зимой в лютые морозы, и в жару, и в дождь осенний… Приедут в посёлок, оставят в комнате на столе бабки и назад. С нашими не общаются. Даже если поднимешь руку, не остановят… Да нам и запрещено. Иначе… Вот отец Филарет и приезжает за этими пакетами. Возьмёт, бросит в машину, пообщается с нами, мол, «что нужно?» И уезжает в Красноярск. Важный такой, представительный священнослужитель. Умный, начитанный. Ну, ты понимаешь меня.
- Как же он узнаёт про свёртки? Или есть определенные дни и часы, по договору?
- Вопросики у тебя, как это сказать-то, слово вертится… провокационные. Я сообщаю ему о том, сколько приезжало машин и когда…
- Жертвуют, значит? Новоиспечённая российская элита, никак не могущие сформироваться. Понял… Но ведь церквей-то хватает в крае и в самом Красноярске. Почему везут свёртки в эту церковь? Что в ней такого особенного?
- Есть то оно есть, я про церковь, да только в нашей останавливался святой какой-то. Из Испании, очень давно. Ехал на Тихий океан, в Японию. Тогда России-то ещё не было. Так люди гутарют. Вот наши, как ты сказал: не могущие сформироваться в элиту, и везут свои деньги в неё. Банк такой у них, наверное. Тут никто их не видит. Приедут, покладут, и уедут по своим, одному богу или дьяволу известно, делам, возможно, делишкам… Но, – он поднял палец, – мне дальше не положено… Но, полагаю, они надеются на то, что святой простит им.
- Простит? Он же не умер в этой церкви! В ней нет святых мощей? Построил-то кто её?
- Может, он и построил. Запутался я… Потом поехал дальше – в страну восходящего солнца.
Виктор перевёл дух и сказал:
- Вот оно что… А отец Филарет берёт их на нужды церкви, да? Или, дед Агафон, вам не велено?.. А жители посёлка, они не видят разве… всё это…
- Немы, как рыба… Да я уже говорил тебе. Ты чего? Устал, поди, пока добирался до посёлка. Клюёшь носом уже… Да и какой дурак болтать-то станет? Себе хуже будет. Отец Филарет ведь единственный для нас во всём свете, кто нам помогает. Всё привезёт, чего не попросим. Неделю назад к бабе Даше привёз врача из Красноярска. Плохая она… Совсем плохая… Так что – мы ничего не видим, ничего не слышим. Да и те, кто уехал, помалкивают. Тут ведь дома остались. Покупателей, конечно, нет… Но всё же… Отец Филарет и похороны, и поминки устраивает за свой счёт, и сам отпевает.
- Слушай своё сердце, Вика. Доверяй душе, людям, – произнёс он вслух, взял рюкзак, осмотрелся и хотел идти вверх по улице, выбирая дом, в котором можно было бы остановиться или разузнать, кто сдаёт квартиры внаём.
В это время из калитки вышел дед Агафон и спросил:
- Молодой человек, тебя каким ветром занесло в наш посёлок? Ты кем будешь?
- Я хочу поселиться в посёлке. Одним словом, жить какое-то время – ответил Виктор и подошёл к хозяину дома.
- Ты спятил? Извини. Мы тут народ нецеремонный, не привыкли к новым людям… Да и с манерами у нас туговато будет. Скорее, отвыкли от людей. Ты в самом деле хочешь поселиться в нашем, забытом Богом да и правительством, посёлке?
- «Правительством»! Чувствую родственную душу. Судя по всему, вы информированный человек и…
- У меня есть ноутбук… Я современный пожилой человек, – гордо произнёс дед Агафон, – и умею им пользоваться. Ладно, проходи в мой дом. Угощу борщом. Уже темнеет. Да и про посёлок и оставшихся в нём людях поведаю немало. Давай, проходи…
Глава 6
Дед Агафон и его философия
Виктор следом за хозяином вошёл в прихожую. Снял куртку, повесил на вешалку рюкзак и прошёл, судя по обстановке и размерам комнаты, в гостиную.
Осмотрелся. Посреди комнаты находился круглый старый стол. На столе, на кружевной белой скатерти, стоял графин с водой, рядом с которым стояли на подносе шесть гранёных стаканов.
Над столом висела старенькая, советских времён, люстра. Три лампочки дневного света освещали комнату. Судя по всему, хозяин не знал, что в хозяйственных магазинах продают энергосберегающие лампы, значительно экономящие электроэнергию, а значит – деньги.
На стенах висели картины, написанные маслом. Глядя на них, можно было сделать вывод – написал их либо хозяин дома, либо его друг. На картине был изображён мальчик в неестественной ему позе, ловивший рыбу с пирса в озере. В левом краю были засунуты между холстом и рамой три фронтовых фотографии. Рядом с картиной в стеклянной рамке висела чёрно-белая фотография женщины, возможно, жены деда Агафона, так решил Виктор.
В правом углу на деревянной тумбочке стоял телевизор, старой марки, слева, у стены – сервант, в котором находились хрустальные рюмочки, бокалы, блюдечки, фигурки из парафина и вазы из хрусталя. Справа у стены стоял диван.
На него и сел гость. В комнату вошёл хозяин и вежливо сказал:
- Прошу в кухню. Вымой руки в ванной комнате и шагай за мной.
Гость вымыл руки и вернулся в комнату.
Дед Агафон вынул тарелку с борщом из микроволновки и осторожно, чтобы не разлить борщ, поставил её перед гостем.
- Сметана на столе, – уточнил он и добавил: – Вот же придумали штуковину, а? Сунул в этот ящик кашу – раз и она горячая. А сколько спичек экономит! Вот же капиталисты проклятые! Понавыдумывали… Сейчас передали по радио, приёмник у меня такой, маленький, красивый, красный – китайский… Сейчас всё китайское, будто мы у капиталистов на поводке, так вот, по нему передали, что наших… нашу делегацию не пустили в Америку на заседание ООН! О! Наши в бешенстве! Даже сенаторам отказали во въезде… Визы не выдали… Ну, потом по телеку посмотрим.
- Они под санкциями… Попали в «чёрный список» или в «список Магницкого». Вот им и не выдали. В списке много коррумпированных российских чиновников, депутатов, сенаторов. Они их считают коррумпированными. Судьи из Верховного суда и Арбитражного в них тоже есть…
- О-го-го! А ты мастак, братец… Нам будет о чём поговорить… Ешь, ешь… Ну, ты понял меня. Самогона налить? Пропустишь за знакомство?
- Спасибо, – взяв ломтик хлеба, ответил гость. – Я не пью, не курю…
- Зачем? А бабы? Ты вроде ничего парень. Симпатичный… Не материшься. Та девушка, с которой ты нынче приехал, твоя? Дама сердца?
- Нет, нет! Подвезла меня с Развилки.
Виктор улыбнулся, мельком вспомнив знакомство с Викой и трудную дорогу, в психологическом плане, разумеется.
- Кто она? Нет, не подумай, что я допытываюсь… Ну, ты понял меня.
- Она всю дорогу молчала. С таким условием, точнее, предупреждением меня и посадила.
- Так я и поверил! Два молодых красивых человека ехали полтора часа и молчали… А я выпью. Вот дела! Раньше, при коммунистах, когда вся страна пахала, за самогон – сажали. Найдут в доме аппарат, или кто наведёт – пять лет! А у этих… Самогонные аппараты продают в магазинах и в Интернете. Спаивают русский народ. Что со страной происходит? У меня пенсия 9 тысяч 200 рублей… Это я так, к слову. Странно…
Дед Агафон, словно его, как говорится, пробрало: с одной стороны самогон, с другой дефицит общения, выпив рюмку и закусив солёным огурцом, говорил без остановки минут двадцать.
Он говорил о религии, о значении Интернета в современном мире, спорил сам с собой, рассказывал о всех людях, проживающих в посёлке, об их нравах, делах, вплоть до хобби, но преимущественно говорил о политике и чиновниках, про которых можно было прочитать только в Интернете – кто сколько украл, где у них недвижимость, и в какой стране проживают их дети и внуки.
Виктор уже поужинал и сидел пил чай из трав, собранных лично хозяином на незаражённых цивилизацией полях, как он выразился. Виктор слушал его внимательно, особенно ту часть повествования, в которой дед Агафон рассказывал о жителях посёлка. Ведь с ними ему предстояло жить и общаться, если всё сложится в его пользу.
Дед Агафон вышел из-за стола, подошёл к окну, открыл форточку и крикнул:
- Цыть ты! Сатурн! Что ты воешь, понимаешь. Цыть!
Вернувшись за стол, он сказал:
- Виктор, ты приглядись к Инне. Порядочная девушка. Моложе тебя. Ей 25 лет. Нарожает тебе детей, будь здоров. Село-то вымирает. Убывает. Ну, ты понял меня… Да и помочь ей не грех. Устаёт, бедняжка. Она занимается медикаментами… Ну, пишет отцу Филарету, какие нужно купить и кому лекарства. Список, понимаешь? Она в Красноярске или Иркутске закончила медицинский колледж. Работала в Красноярске во второй городской больнице. Вышла замуж… Развелась и вернулась с дочерью в посёлок. Дочке пять лет. Через год вернулся её непутёвый… Пил… Потом уехал на заработки… Приглядись. Да и красивая она. Умная. Начитанная.
- Дед Агафон, а у кого нужно спросить разрешения на проживание? Кому-то ведь посёлок подчиняется, то есть находится в подчинении. Участковый приезжает в посёлок? Кто будет рассматривать моё дело? Кто-то должен дать разрешение на проживание. Ознакомиться с документами.
- Забудь! Ни у кого не нужно спрашивать разрешения. Как решит отец Филарет, священник, так и будет. Понравишься ему – останешься. Нет – ищи другое место… Брошены мы на произвол судьбы, как и многие вымирающие и пустеющие деревни, посёлки и сёла по правую сторону Уральского хребта, до Тихого океана… Ну, ты понимаешь меня. Районный мэр приезжает иногда из района… Да агитаторы перед выборами. Вот и всё. Мы для них – мёртвые души. Мэр, новый и дурной, сказал, что мы – нагрузка на бюджет. Только не уточнил – каким образом? Предлагает нам переехать в районный центр, всем. Тут в часе езды есть городок… Но мы стоим на своём: дома не бросим.
- Нагрузка на бюджет? – удивился Виктор.
- Если бы мы переехали в районный центр, они обещают построить трёхэтажный дом для нас, и всем – по жилплощади, равной нашей, они бы построили тогда рядом с посёлком скотобойню и мясоперерабатывающий, или как его там, завод. Знаешь, какая вонь от этих заводов? А отходы будут сливать в озеро. А в нём рыба – караси, сазаны, карпы. Рыба нас подкармливает. А сколько бездомных собак и диких зверей сбегутся на вонь? Ужас! Разумеется, мы станем писать в инстанции о произволе и загрязнении матушки-природы… А так, раз нас выселят в многоквартирный дом – и нет проблем. Третий год уговаривают: «Вот поумнеете, тогда и поговорим. А сейчас от вас только проблемы: пусти им маршрутку, открой медпункт, магазин, парикмахерскую, льготные дрова». Так он говорит. Вот и брошены мы. Но мы живём, как видишь. Прикипели… Своим хозяйством живём, словно при дворянах – как крепостные крестьяне. Только оброк с нас не собирают. Даже свет отключали три года назад, чтобы мы были посговорчивей. Тогда отец Филарет и прибрал нас, во славу Господа нашего, к рукам. Что я говорю – «прибрал» (он перекрестился). Живём на отшибе. Ну, ты понимаешь.
- Если я правильно понял, власти в посёлке нет? И…
- Отец Филарет – власть! Другой нет, – перебил хозяин гостя.
- Отец Филарет? Он священник? Проповедник?
- И то, и другое. Приезжает на крутой тачке из Красноярска. Три часа сюда – три обратно.
- Правда? – удивлённо спросил Виктор. – Зачем? Что у вас тут в посёлке особенного? Столько времени уходит...
- А, брат, – дед Агафон выпил ещё рюмку самогонки.
«Да здравствует свобода», так он её назвал – самогонку и, закусив, добавил: – По особо важному делу приезжает. Вот так! По особо важному, – повторил он и оглянулся.
- Он и лекарства привезёт по списку Инны… Чёрт! Баба Даша совсем плохая. Не ровен час, как бы на следующей неделе Богу душу не отдала… И дрова купит нам, а это, мил человек, пятьдесят машин! А то и больше.
- Столько много? Сколько же в таком случае идёт леса, чтобы отопить хаты всей России? Ведь в одной Томской области газифицировано всего 18 процентов населения…
- Правда? Так мало? Чего же они по телеку болтают о газификации всей страны, мол, почти у всех газ. Газ дорогой в России. Люди мучаются, а они его на Запад и в Китай толкают. В Китай – подешевле будет… Да, дела. Подожди… Если у нас дрова стоят 10 тысяч машина, а отец Филарет, храни его Бог, покупает нам 50 машин, на тридцать два дома, если не ошибаюсь (после пятой с памятью худо), это сколько же будет?
- Полмиллиона! – ответил Виктор. – Хм! Деньги большие. И где же берёт такие деньги простой священник, интересно?
- Не простой… Не простой… С чего ты взял? По особо важному секретному делу приезжает. Но ты…
- Надо думать, договаривается с лесниками. Иначе…
- Короче, и деньги не берёт за наши заказы: курево, хлеб, консервы, соль, сахар, яблоки, апельсины, мандарины на Новый год. Словом, всё, что мы попросим. Доставит без проблем. Инна пишет список. На той неделе привёз мне «болгарку», а Иннокентию, корешу моему, мы сейчас не разговариваем… поссорились… котёл дровяной – «Дон». Во как! Ну, ты понимаешь меня.
- Неплохо! И всё-таки, зачем он приезжает к вам? Его родственники проживают в посёлке? Или из-за вас? То есть, по-христиански поступает, как велит вера, Библия?
Дед Агафон встал, снова подошёл к окну, открыл его, выглянул во двор, как бы убеждаясь в том, что никто не подслушивает разговор, закрыл его и вернулся за стол. Налил ещё самогона в рюмочку, выпил, закусил и тихо вымолвил:
- Дело у него тут сурьёзное, секретное… Короче, если ты будешь у нас жить, то есть отец Филарет разрешит тебе остаться, скажу по секрету… Ты мне сразу понравился. Ну, ты понимаешь меня…
- На этот раз не совсем. Точнее скажу: совсем не понимаю. И… если дело секретное, тогда не рассказывайте. Иначе можете попасть в неприятную историю. Кто-то ведь открыл вам секрет…
- Всё равно узнаешь, если будешь жить-поживать, добра наживать. Дед Агафон не понял намёка Виктора, ему хотелось до смерти поделиться с гостем секретом. Показать, что он нужный в посёлке, важный человек, и он продолжил:
- Дело-то секретное, но в посёлке про это все знают или догадываются, но не вмешиваются… Говорить промеж собой о нём опасно!
- Даже так?! – удивился Виктор и подумал: «А может дед Агафон уже перебрал с самогоном?»
Дед Агафон продолжал:
- Думают, но не обсуждают. Во как!
Дед Агафон с минуту молчал, размышлял – стоит ли парня посвящать в тайны посёлка? А вдруг уедет через неделю или месяц, не по нраву придётся наша житуха, не по сердцу, не по душе, и сболтнёт, не ровен час, на стороне. Только желание рассказать о секретном деле взяло, как это бывает, верх над осторожностью, и он тихо, робко начал:
- Ты церковь старую видел на окраине посёлка?
Виктор покачал головой. Дед продолжил:
- Значит, не видел. Да ты ж только приехал… Так вот, в этой церкви есть комнатка, на первом этаже, как войдёшь в церковь. В ней одной порядок… А так – разруха. Церковь нуждается в капитальном ремонте, того и гляди, рухнет потолок. Мы боимся заходить в неё. Да нам и не разрешено. В этой комнате стоит стол. На стене висит дорогущая икона или картина. На этот стол кладут пакет с бабками… Вроде как пожертвование… Или в стол?... Пакеты толстые…
- С деньгами? Свёртки? Кто? Зачем?
- Приезжают из Красноярска и других городов и городков, адвокаты, судьи, менты, чиновники, депутаты, бизнесмены, или как там их?..
Виктор хотел спросить, но дед Агафон поднял руку:
- Да слушай ты, наконец, не перебивай… Приезжают на дорогих тачках, машинах значит, и зимой в лютые морозы, и в жару, и в дождь осенний… Приедут в посёлок, оставят в комнате на столе бабки и назад. С нашими не общаются. Даже если поднимешь руку, не остановят… Да нам и запрещено. Иначе… Вот отец Филарет и приезжает за этими пакетами. Возьмёт, бросит в машину, пообщается с нами, мол, «что нужно?» И уезжает в Красноярск. Важный такой, представительный священнослужитель. Умный, начитанный. Ну, ты понимаешь меня.
- Как же он узнаёт про свёртки? Или есть определенные дни и часы, по договору?
- Вопросики у тебя, как это сказать-то, слово вертится… провокационные. Я сообщаю ему о том, сколько приезжало машин и когда…
- Жертвуют, значит? Новоиспечённая российская элита, никак не могущие сформироваться. Понял… Но ведь церквей-то хватает в крае и в самом Красноярске. Почему везут свёртки в эту церковь? Что в ней такого особенного?
- Есть то оно есть, я про церковь, да только в нашей останавливался святой какой-то. Из Испании, очень давно. Ехал на Тихий океан, в Японию. Тогда России-то ещё не было. Так люди гутарют. Вот наши, как ты сказал: не могущие сформироваться в элиту, и везут свои деньги в неё. Банк такой у них, наверное. Тут никто их не видит. Приедут, покладут, и уедут по своим, одному богу или дьяволу известно, делам, возможно, делишкам… Но, – он поднял палец, – мне дальше не положено… Но, полагаю, они надеются на то, что святой простит им.
- Простит? Он же не умер в этой церкви! В ней нет святых мощей? Построил-то кто её?
- Может, он и построил. Запутался я… Потом поехал дальше – в страну восходящего солнца.
Виктор перевёл дух и сказал:
- Вот оно что… А отец Филарет берёт их на нужды церкви, да? Или, дед Агафон, вам не велено?.. А жители посёлка, они не видят разве… всё это…
- Немы, как рыба… Да я уже говорил тебе. Ты чего? Устал, поди, пока добирался до посёлка. Клюёшь носом уже… Да и какой дурак болтать-то станет? Себе хуже будет. Отец Филарет ведь единственный для нас во всём свете, кто нам помогает. Всё привезёт, чего не попросим. Неделю назад к бабе Даше привёз врача из Красноярска. Плохая она… Совсем плохая… Так что – мы ничего не видим, ничего не слышим. Да и те, кто уехал, помалкивают. Тут ведь дома остались. Покупателей, конечно, нет… Но всё же… Отец Филарет и похороны, и поминки устраивает за свой счёт, и сам отпевает.
