– Ты о чём думал?!
Сначала невысокий, кучерявый Павел Искандерович, больше похожий на торговца овощами из солнечных регионов, чем на почётного члена десятков научных сообществ, незаменимого консультанта Министерства Культуры и Развлечений, чьим именем было названо целое крыло парка «Фантазия», посмотрел из окна своего кабинета на тридцатом этаже Экспериментального Института Преобразований, ничего необычного не заметил и принялся распекать секретаршу Эллочку, которая чуть не плача просила его всмотреться в макушки деревьев парка, окружавшего Институт. Павел Искандерович резко раскрыл обе створки, уронил горшок с кактусом и тут-то и заметил Лёню, который дёрнулся и принялся стряхивать со спины комья земли и осколки.
С цветом Лёня не прогадал – зелёные чешуйки красиво блестели на ярком майском солнце, словно молодые листочки после дождя. Среди этих самых листочков с высоты он выглядел почти незаметным.
Что касается роста, теперь Лёня был даже рад, что в алкогольном помутнении ошибся с параметрами. Страшно подумать, как бы он себя теперь чувствовал, будь в нём не восемь, а восемьдесят метров росту! Сперва начальник выбежал на улицу и орал на Лёню снизу, но у того кружилась голова, когда он опускал глаза, подступала тошнота, а земля словно бы отдалялась, совсем как в фильме «Головокружение» любимого режиссёра Лёни Альфреда Хичкока.
– Ты мне еще в обморок тут рухни! – Павел Искандерович пулей взлетел на третий этаж. Одним грозным движением бровей разогнав посетителей столовой, сонно поглощавших четверговую пшённую кашу, начальник забегал туда-сюда по залу с длинными столами и разноцветными пластиковыми стульями. Его крики по очереди вылетали из ряда открытых окон:
– Помещения не рассчитаны!.. Эллочка на седьмом месяце! О ней ты тоже не подумал! Международный скандал!
Лёне начало казаться, что начальник до того вошёл в раж, что выкрикивает фразы только потому, что они хорошо звучат. Эллочка устроилась у окна этажом выше, склонив голову на бок и напоминая курицу, и совсем не выглядела не шокированной, не напуганной. Павел Искандерович уже понял, что зря упомянул секретаршу.
– И сколько тебе в этом виде пребывать? – смягчившись, спросил он. – Какие условия выставил?
– Пока не найду свою любовь, – прошипел, смущаясь, Лёня.
Он был счастлив, что теперь у него нет ушей. Они отличались выдающейся лопоухостью и всегда краснели первыми, даже раньше щёк.
Начальник схватился за голову. Запахло горелым – повариха с интересом следила за развитием событий. Из окон торчали любопытствующие физиономии коллег. Мелькнула чья-то рука с инстакамом – не иначе Жорж спешит опубликовать фото и выдать Лёню за новый проект. Спасать репутацию Института ему было не впервой: как удачно он замял скандал со сторожем-кентавром! Посетители парка не нарадуются, да и Ефимычу новая работа больше по душе: детишек катать – это вам не клетки с неудачными экспериментами охранять.
– Ладно, – решил начальник, – иди пока домой.
– Не могу домой, – всхлипнул Лёня. Хвост задёргался, Лёня спохватился и наступил на новоприобретённую часть тела задней лапой.
– Я ненавижу змей, и вы это прекрасно знали, молодой человек! И слёзы ваши... крокодиловы, не надо мне тут лить! – если бы у Ирины Степановны, учительницы биологии, была в этот момент в руках указка, она бы постучала ей по подоконнику.
Несмотря на то, что Лёня теперь был холоднокровным, сердце у него всё же было, и обращение матери на «вы» заставило его сжаться. Слабые протесты, что Лёня больше похож на ящерицу, не помогли – Ирина Степановна заявила, что любых рептилий на дух не переносит.
Павел Искандерович вдруг мягко произнёс:
– Леонид, это вы вчера лишнего выпили? На спор?.. А может, насоветовал кто?
– Марлена, – застенчиво вздохнул Лёня, и из ноздрей его вырвались две струйки дыма.
Конечно, в трезвом состоянии он никогда бы не подошёл к сотруднику лаборатории анализа преобразований в крови Марлене Кио. Один взгляд её чёрных глаз был способен пригвоздить к стене и человека с железобетонной самооценкой. Что уж говорить о Леониде Грашевском, младшем лаборанте, который если чём и был уверен, так только в том, что залысины могли бы подождать ещё десяток лет. Но вчера был корпоратив в честь юбилея Института, и Лёня, чью кровь разогнал редко попадавший в неё алкоголь, решился.
– Драконы вывелись, рыцари поизмельчали, – отрезала девушка в ответ на приглашение потеющего и трясущегося Лёни потанцевать.
Тогда Лёня украл бутылку водки и ушёл плакаться ящеркам в лабораторию. «И драконы поизмельчали» – думал Лёня, вливая в себя обжигающую жидкость. Дальше всё было как в тумане.
– Можно вас на минутку, Павел Искандерович? – сунулся в столовую Жорж.
В парке было как будто зеленее прежнего. Возможно, был виноват блеск Лёниной чешуи: он как раз качал на хвосте Эллочку, которая держала заливающуюся смехом годовалую Витальку. Дети шумели, нетерпеливо ждали своей очереди. Ефимыч, цокая копытом, звал следующего покататься. В пруду плескались русалки.
«Люблю свою работу» – думал дракон Лёня, выдувая ноздрями новую порцию мыльных пузырей.
Сначала невысокий, кучерявый Павел Искандерович, больше похожий на торговца овощами из солнечных регионов, чем на почётного члена десятков научных сообществ, незаменимого консультанта Министерства Культуры и Развлечений, чьим именем было названо целое крыло парка «Фантазия», посмотрел из окна своего кабинета на тридцатом этаже Экспериментального Института Преобразований, ничего необычного не заметил и принялся распекать секретаршу Эллочку, которая чуть не плача просила его всмотреться в макушки деревьев парка, окружавшего Институт. Павел Искандерович резко раскрыл обе створки, уронил горшок с кактусом и тут-то и заметил Лёню, который дёрнулся и принялся стряхивать со спины комья земли и осколки.
С цветом Лёня не прогадал – зелёные чешуйки красиво блестели на ярком майском солнце, словно молодые листочки после дождя. Среди этих самых листочков с высоты он выглядел почти незаметным.
Что касается роста, теперь Лёня был даже рад, что в алкогольном помутнении ошибся с параметрами. Страшно подумать, как бы он себя теперь чувствовал, будь в нём не восемь, а восемьдесят метров росту! Сперва начальник выбежал на улицу и орал на Лёню снизу, но у того кружилась голова, когда он опускал глаза, подступала тошнота, а земля словно бы отдалялась, совсем как в фильме «Головокружение» любимого режиссёра Лёни Альфреда Хичкока.
– Ты мне еще в обморок тут рухни! – Павел Искандерович пулей взлетел на третий этаж. Одним грозным движением бровей разогнав посетителей столовой, сонно поглощавших четверговую пшённую кашу, начальник забегал туда-сюда по залу с длинными столами и разноцветными пластиковыми стульями. Его крики по очереди вылетали из ряда открытых окон:
– Помещения не рассчитаны!.. Эллочка на седьмом месяце! О ней ты тоже не подумал! Международный скандал!
Лёне начало казаться, что начальник до того вошёл в раж, что выкрикивает фразы только потому, что они хорошо звучат. Эллочка устроилась у окна этажом выше, склонив голову на бок и напоминая курицу, и совсем не выглядела не шокированной, не напуганной. Павел Искандерович уже понял, что зря упомянул секретаршу.
– И сколько тебе в этом виде пребывать? – смягчившись, спросил он. – Какие условия выставил?
– Пока не найду свою любовь, – прошипел, смущаясь, Лёня.
Он был счастлив, что теперь у него нет ушей. Они отличались выдающейся лопоухостью и всегда краснели первыми, даже раньше щёк.
Начальник схватился за голову. Запахло горелым – повариха с интересом следила за развитием событий. Из окон торчали любопытствующие физиономии коллег. Мелькнула чья-то рука с инстакамом – не иначе Жорж спешит опубликовать фото и выдать Лёню за новый проект. Спасать репутацию Института ему было не впервой: как удачно он замял скандал со сторожем-кентавром! Посетители парка не нарадуются, да и Ефимычу новая работа больше по душе: детишек катать – это вам не клетки с неудачными экспериментами охранять.
– Ладно, – решил начальник, – иди пока домой.
– Не могу домой, – всхлипнул Лёня. Хвост задёргался, Лёня спохватился и наступил на новоприобретённую часть тела задней лапой.
– Я ненавижу змей, и вы это прекрасно знали, молодой человек! И слёзы ваши... крокодиловы, не надо мне тут лить! – если бы у Ирины Степановны, учительницы биологии, была в этот момент в руках указка, она бы постучала ей по подоконнику.
Несмотря на то, что Лёня теперь был холоднокровным, сердце у него всё же было, и обращение матери на «вы» заставило его сжаться. Слабые протесты, что Лёня больше похож на ящерицу, не помогли – Ирина Степановна заявила, что любых рептилий на дух не переносит.
Павел Искандерович вдруг мягко произнёс:
– Леонид, это вы вчера лишнего выпили? На спор?.. А может, насоветовал кто?
– Марлена, – застенчиво вздохнул Лёня, и из ноздрей его вырвались две струйки дыма.
Конечно, в трезвом состоянии он никогда бы не подошёл к сотруднику лаборатории анализа преобразований в крови Марлене Кио. Один взгляд её чёрных глаз был способен пригвоздить к стене и человека с железобетонной самооценкой. Что уж говорить о Леониде Грашевском, младшем лаборанте, который если чём и был уверен, так только в том, что залысины могли бы подождать ещё десяток лет. Но вчера был корпоратив в честь юбилея Института, и Лёня, чью кровь разогнал редко попадавший в неё алкоголь, решился.
– Драконы вывелись, рыцари поизмельчали, – отрезала девушка в ответ на приглашение потеющего и трясущегося Лёни потанцевать.
Тогда Лёня украл бутылку водки и ушёл плакаться ящеркам в лабораторию. «И драконы поизмельчали» – думал Лёня, вливая в себя обжигающую жидкость. Дальше всё было как в тумане.
– Можно вас на минутку, Павел Искандерович? – сунулся в столовую Жорж.
***
В парке было как будто зеленее прежнего. Возможно, был виноват блеск Лёниной чешуи: он как раз качал на хвосте Эллочку, которая держала заливающуюся смехом годовалую Витальку. Дети шумели, нетерпеливо ждали своей очереди. Ефимыч, цокая копытом, звал следующего покататься. В пруду плескались русалки.
«Люблю свою работу» – думал дракон Лёня, выдувая ноздрями новую порцию мыльных пузырей.
