Осторожно откупорил, понюхал. Посмотрел на свет, внимательно разглядел паутину-след. Флакон был изготовлен в этом году, а жидкость совсем недавно – ее срок не больше двух месяцев. Запах знакомый, февр знал, что это. Жидкость для изменения цвета радужек.
— Как интересно, госпожа Левингстон, — хмыкнул февр Квин безо всякого удивления.
Отложил флакон и поднял тубус. Эта вещь была гораздо старее. И паутина изменения на ней оказалась занятной. Настолько занятной, что февр поднял изумленно брови. И ощутил, как дрогнули пальцы – то ли от страха, то ли от предвкушения. Странное изменение…
Верховный рывком открыл крышечку, вытряхнул свернутый лист. И замер. Сердце остановилось. Он мог бы поклясться, что оно перестало стучать и целую минуту молчало, не в силах сделать живительный удар. И может, от того так заболело под ребрами. Серый лист, такой хрупкий с виду, был надежно защищен от порчи и разрушения. И это изменение оказалось удивительно красивым, не паутина – серебряная сеть, покрывающая чужой портрет.
Лицо на портрете было повернуто полупрофилем и глаза смотрели вдаль. Словно видели что-то за туманной дымкой бытия, словно знали ответы. Словно совершенно не желали смотреть в лицо Верховного февра.
Стивен Квин постоял еще, заставляя себя не делать опрометчивых поступков. Медленно свернул рисунок и убрал обратно под надежную защиту тубуса. Вернул футляр и пузырек в тайник на балдахине.
И покинул дом на улице Соколиной Охоты. Его визит, конечно, остался незамеченным.
Некоторое время я бестолково металась по комнате, не в силах поверить, что опасность миновала. Постояла у окна, бездумно рассматривая внутренний двор и желтые листья опадающего клена. На Двериндариум опускалась ночь, Вестхольд зажигал фонари – один за другим. Желтые пятнышки вспыхивали сначала тусклым светлячком, потом разгорались, расплескивались рыжим светом…
Очнувшись, я вздрогнула и метнулась к двери. Была уверена, что створка запета, и удивилась, когда она легко открылась. Коридор оказался пуст. Я постояла, соображая, в какой части Вестхольда нахожусь, и тихонько двинулась вперед. Но стоило пройти несколько шагов, как из-за угла показалась леди Куартис.
— Иви, что вы здесь делаете? — подняла врачевательница красивые брови. — Что-то случилось? Вам надо отдыхать…
— Мне надо увидеть Кристиана, — упрямо выдала я. — И я его увижу! Что вы скрываете? Что с моим братом? Он умирает? Не врите мне!
Леди тяжело вздохнула и поставила на пол свой саквояж врачевателя.
— Мы лишь хотели оградить вас обоих от волнений, дорогая. Вы не осознаете все полноту перемен, происходящих после слияния с Даром. Ваш организм принял часть иного мира, это меняет его. Любые волнения могут оказаться губительными…
— Я чувствую себя прекрасно!
— Февр Квин так не считает. Но… я понимаю вашу тревогу за брата.
— Позвольте мне его увидеть! — взмолилась я. — Прошу вас!
Леди Куартис качнула головой, сдаваясь.
— Хорошо. Возможно, это пойдет вам обоим на пользу. Тем более, что февр Стит постоянно вас зовет.
— Он зовет меня? — дыхание перехватило.
— Да, — мягко улыбнулась леди и вложила мне в руку свой шелковый платок. — Только лучше прикройте волосы, Иви. Стит находится в наведенном сне, между реальностью и грезой. Грань очень тонкая, порой пациенты не осознают, где они. К тому же, лекарства дают побочные эффекты, ваш брат может вести себя не совсем разумно. Или совсем неразумно. Не пугайтесь, не возражайте и помните, что это лишь его сон. К счастью, пациенты не помнят того, что делают в таких чарах. Идемте. Побудете с ним до утра, в комнате есть вторая койка.
—Я все поняла! — я торопливо повязала на голову платок. — Благодарю вас, леди Куартис!
Врачевательница кивнула, подняла саквояж и поманила за собой. Мы прошли узким коридором и оказались у темной двери.
— Можете дать вашему брату воды, если будет просить. И присмотрите, чтобы он лежал на животе, раны на спине не затянулись.
С замершим сердцем я вошла внутрь вслед за леди Куартис. На кресле в углу читала сиделка, которую леди Куартис отпустила. Врачевательница деловито осмотрела пациента, улыбнулась мне и тоже ушла.
А я осталась.
Кристиан лежал на животе. На нем были лишь серые полотняные штаны, тело опоясывали бинты. Полосы ткани пропитались его кровью. Словно безумный художник нарисовал на спине Криса узоры, положил алые мазки и забрызгал багряной краской. Живопись смерти…
Я осторожно присела на край кровати. И вздрогнула, поняв, что глаза Криса открыты. Только взгляд мутный и пустой.
— Воды…
— Конечно! — я торопливо схватила со столика стакан, помогла Крису приподняться и попить. Придержала ему голову. Он пил мелкими глотками, а закончив, попытался откинуться на спину. Пришлось схватить парня за руку, не позволяя.
— Крис, тебе нельзя переворачиваться.
Он скинул мою ладонь, снова дернулся. Зашипев, я положила за его спиной подушку.
— Кристиан! Нельзя! Ложись на живот! Ты меня понимаешь?
Он не понимал. Кажется, он вообще не осознавал, где находится. Его глаза были широко распахнуты, но зрачки сужены в точку, а бирюзовая радужка затянута пеленой. Я даже не была уверена, что он меня видит.
Крис пошарил рукой по покрывалу.
— Идары… где идары?
— Кристиан, успокойся, — я схватила ладонь парня, прижала к постели, не давая ему дергаться. Осторожно провела ладонью по его щеке, не в силах удержаться от нежности. Было больно смотреть на него такого – раненого, ослабленного, затуманенного наведенным сном и лекарствами. Смотреть и понимать, что это все из-за меня. Эфрим напал из-за меня, в этом я даже не сомневалась. Я помню, как зверь втягивал воздух, как принюхивался ко мне, ощущая чужой запах. Как рычал… Снова накатила горечь и я сделала глоток воды, пытаясь избавиться от тревоги.
И снова коснулась щеки Кристиана.
— Крис, ты ранен. Тебе надо просто полежать и дать возможность своему телу исцелиться. Ты меня понимаешь? Посмотри на меня.
Его взгляд – мутный, блуждающий, замер на моем лице.
— Иви?..
— Да, Иви! — обрадовалась я. — Я здесь. Все хорошо, ты меня спас. Спас, понимаешь? Закрыл меня собой. Закрыл собой…
Я захлебнулась словами и эмоциями. Перед глазами снова встала картина боя, и горечь подкатила к горлу. Закрыл собой… Закрыл.
— Останься, — ресницы Криса опустились.
—Конечно, — я нервно подергала прядь волос и, подумав, легла на бок, лицом к февру. — Поспи. Тебе надо поспать.
Но он вдруг снова посмотрел на меня.
— Кошмар… Тебя они тоже мучают, ведь так? Я так устал видеть тебя…
Я нахмурилась, не понимая. Кристиан бредит? Или говорит то, о чем думает? Он устал от меня?
— Видеть в своих снах… Это так мучительно, Иви…
Что?
Я вздрогнула и попыталась встать, но Крис тут же приподнялся, потянулся ко мне, заметался.
— Кристиан, я здесь, здесь, — забормотала я, пытаясь его успокоить и не дать причинить себе вред. — Я… с тобой.
Его губы исказились в злой усмешке. Крис замер на боку, глядя мне в лицо мутным взглядом.
— Кристиан… Ты знаешь, что я ненавижу это имя?
— Да, я знаю.
Он придвинулся ближе, безотрывно глядя на меня.
Слишком близко. Слишком.
— Я его полюбил. Это проклятое имя. Теперь.
Горло сжало удавкой. Мне не хватало воздуха. Словно весь закончился, сгорел от этих слов.
Словно Крис говорил совсем не об имени…
— Тебе надо поспать, — беспомощно пролепетала я.
— Я не хочу, чтобы ты приходила, — прошептала он. — В мои сны. Не приходи.
— Хорошо…
Он вздрогнул, лицо снова исказилось, как от боли.
— Крис, тебе надо поспать. Ты ранен.
Он придвинулся еще ближе. Его шепот теперь касался моих губ.
— Ошибаешься. Я убит.
— Кристиан…
— Проклятое имя… Ты ведь знаешь, чего я хочу. Не можешь не знать. Не замечать… смеёшься надо мной?
— Нет, я…
— Я хуже тварей Мертвомира. Я хуже…
— Это не так…
— Я хочу того, о чем нельзя даже думать… Хочу слишком сильно… Зачем ты здесь, Иви?
Я молчала, понимая, что Крис путает сон и явь, не осознает реальность. Ему снится сон, в котором он говорит со мной. Понимала, но от его слов меня кидало в жар. Он думал обо мне. И я ему снилась… Я и сейчас ему снюсь. В здравом рассудке Крис никогда не сказал бы мне подобных слов.
Он желает меня. И ненавидит себя за это. А я не могу сказать, что ему не в чем себя винить. Его кровь знает, что я чужая. Его нутро это знает, чувствует. Его душа это знает…Только разум не верит. Если бы все было иначе…
Это все лишь сон… один на двоих. И надо бы его оборвать, но нет сил.
И когда Кристиан положил ладонь на мою шею – я не шелохнулась. Он провел кончиками пальцев от ключиц до плеча. Его лицо так близко…
— Ежевика. И что-то еще. Я не знаю названия. Но это словно болезнь… моя болезнь. Я болен. Я хочу этот запах. Снова и… снова. И снова! Я ненавижу ежевику, Иви… я так хочу… хочу…
У него взгляд безумца. Пытаясь остановить это, я кладу руку на его щеку. Остановить океан. Смешно…
Кристиан накрыл мою ладонь своей, передвинул. Прижал к губам.
— Я хочу… всего…
И холодная ладонь, которая обхватывают мой затылок. И горячие сухие губы, накрывающие мои.
Поцелуй…
Нет, иное.
Непозволительное. Запретное. Восхитительное прикосновение.
Он даже не целует. Его губы прижались к моим и замерли. Мы оба застыли, отдавая друг другу воздух и тепло. Мы так близко, что мне страшно. Я словно часть его – дышу его воздухом и держу его сердце. А он – дышит мной. Медленно. Тяжело, хрипло. Наверное, ему больно – от ран, и надо отодвинуться… но стоило попытаться, и Крис вдруг перевернулся одним движением, прижав меня к кровати. Я снова увидела его глаза – лазурь под серым пеплом. Прорывающееся в реальность безумие сна… Кристиан, теряющий контроль над своими желаниями.
Мое имя на его губах. И вдох, который он слизал с моих губ.
— Так мучительно видеть тебя… слышать… чувствовать… ежевика и что-то еще… Это невыносимо, Иви… — его прерывистый шепот сплетается с жаром тел. — Я ненавижу себя за это желание… И я нахожу оправдания. Это отвратительно – находить оправдание. Я – отвратителен… Почему? За столько лет… Из всех…. Ты. Только ты.
И снова целует.
Дрожит от слабости и желания. И я знаю, что легко могу вывернуться, могу уйти. Но остаюсь на месте, теряя разум от его шепота, жара, прикосновения. От медленных движений языка и губ. У поцелуя Кристиана вкус лекарства и горькой рябины. Вкус его поражения. И мне нравится этот вкус… Мне нравится он слишком сильно, так, что нет сил уйти. Я знаю, что поступаю неразумно, преступно, ужасно, но остаюсь… Пусть у меня тоже будет этот сон. Всего лишь сон, о котором Крис не вспомнит.
Поднимаю руки, зарываюсь пальцами в его волосы. Мягкие… Удивительный контраст с жесткостью его тела. Он весь состоит из этих контрастов – сталь мышц и шелк языка, сила и слабость… Он снова называет мое имя. Нет, не мое – чужое. И так хочется, чтобы губы Кристиана произнесли «Вивьен». Мне хочется этого так сильно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не попросить… Оказывается, в имени так много. А ведь раньше я не придавала этому никого значения. Но почему-то сейчас до дрожи хочу, чтобы Кристиан знал, кого целует.
И снова прикосновение – сильнее, жарче.
Мне хочется ощутить его всем телом, но пальцы касаются повязки, и я… прихожу в себя. Что же я творю? Он ранен! Он даже не понимает, что происходит! А я…
Это я отвратительна! Я!
Разорвала поцелуй и увидела горечь в глазах Кристиана.
— Тебе надо поспать, — беспомощно прошептала я. — Прошу тебя.
— Я хочу тебя поцеловать, — четко произнес он. — Я хочу… все остальное.
— Нельзя, — сказала я.
Он закрыл глаза, тяжело втягивая воздух. Губы исказила усмешка.
— Нельзя, — повторил Крис.
Откатился и повернулся ко мне спиной. Я осторожно накинула на Криса покрывало, и он вздрогнул от моего движения.
Я покосилась в сторону второй койки в углу, не зная, как поступить. А потом вспомнила свои кошмары. И то, как Кристиан держал до утра мою руку, чтобы я не боялась. Медленно придвинулась ближе. Не прикоснулась, но так он будет чувствовать мое тепло.
— Уходи, — чуть слышно сказал Крис своему кошмару.
Но я осталась.
Открыв глаза, я некоторое время рассматривала лицо Кристиана, лежащего рядом. А потом поняла, что умудрилась уснуть на его кровати, боком. Осторожно отодвинулась и встала. От неудобной позы болела шея, да и жесткий мундир впился пуговицами в кожу. Я покосилась на другую койку, стоящую у стены, но за окном уже занимался рассвет, так что я решила больше не ложиться.
Стянула мундир, оставшись в рубашке с брюками, и отправилась в купальню. После быстрых водных процедур вернулась в комнату, вытирая лицо полотенцем. И замерла на пороге. Кристиан сидел на кровати. И увидев меня, вскинулся.
— Иви? Ты… с тобой все хорошо? Сколько прошло времени? Сколько я здесь провалялся?
— Достаточно, — несколько нервно ответила я, осторожно сдвигаясь в тень. В комнате горел лишь один светильник, да и тот в углу, а я стояла в тени, которая скрывала цвет моих волос. Покосилась с досадой на кресло – там остался платок, который должен быть на моей голове.
— Надо позвать врачевателей, раз ты пришел в себя… Я быстро!
Сделала шаг к двери, надеясь сбежать, но какой там!
— Стоять, — сказал Кристиан за спиной. — Иви. Посмотри на меня.
Я медленно повернулась, все еще оставаясь в тени. Февр смотрел совершенно ясными и слишком внимательными глазами.
— Подойди, — сказал он.
Я помялась, ругая себя. И зачем осталась после пробуждения? Надо было сразу уходить!
— Иви. Иди сюда.
Ну вот, не успел очнуться – уже командует! В беспамятстве Крис был не так уж и плох!
Сдавшись, я приблизилась и села на край кровати рядом с парнем. Он медленно поднял руку. Подцепил прядь моих волос и задумчиво намотал на палец. Выпустил, скользнул ладонью по моей щеке, повернул лицо к свету. И замер, рассматривая глаза.
— Что произошло?
— Ты ничего не помнишь?
— Я помню нападение и то, как ты тащила меня обратно. Выходит, в Мертвомире ты что-то взяла. Как тебе удалось?
Я незаметно перевела дыхание.
— Просто повезло… споткнулась о корни дерева, а там – кольцо. Честно говоря, до сих пор не верю, что мы смогли уйти живыми.
— Способности проявились?
— Нет, я ничего нового не ощущаю. — Крис, не моргая, рассматривал меня, и я поежилась, отвернулась. — Может, Мертвомир решил лишь испортить мою внешность, вот и весь его Дар! Не смотри на меня так. Я теперь выгляжу… ужасно.
Он снова повернул к себе мое лицо. В глубине топазовых глаз вспыхнуло ночное безумие.
— Ужасно? Ты ошибаешься. По мне так гораздо лучше. Только теперь ни одного якоря, Иви. Ни одного, чтобы удержаться, — непонятно и хрипло произнес Крис.
Я моргнула. О чем это он? Может, снова бредит?
Кристиан провел ладонью по моей щеке, опустил взгляд. Из-под манжеты моей рубашки выглядывал черный рисунок. Кристиан расстегнул манжет, закатал рукав, обнажая мое запястье. Медленно провел большим пальцем по следу Мертвомира, и я вздрогнула. Отдернула руку, потому что от этих неспешных движений февра внутри что-то дрожало и дышать становилось все сложнее…
Ночное безумие снова оказалось слишком близко.
Кристиан молчал, и это тоже нервировало.
— Как ты себя чувствуешь? — пробормотала я, чтобы разрушить опасную тишину.
— Как интересно, госпожа Левингстон, — хмыкнул февр Квин безо всякого удивления.
Отложил флакон и поднял тубус. Эта вещь была гораздо старее. И паутина изменения на ней оказалась занятной. Настолько занятной, что февр поднял изумленно брови. И ощутил, как дрогнули пальцы – то ли от страха, то ли от предвкушения. Странное изменение…
Верховный рывком открыл крышечку, вытряхнул свернутый лист. И замер. Сердце остановилось. Он мог бы поклясться, что оно перестало стучать и целую минуту молчало, не в силах сделать живительный удар. И может, от того так заболело под ребрами. Серый лист, такой хрупкий с виду, был надежно защищен от порчи и разрушения. И это изменение оказалось удивительно красивым, не паутина – серебряная сеть, покрывающая чужой портрет.
Лицо на портрете было повернуто полупрофилем и глаза смотрели вдаль. Словно видели что-то за туманной дымкой бытия, словно знали ответы. Словно совершенно не желали смотреть в лицо Верховного февра.
Стивен Квин постоял еще, заставляя себя не делать опрометчивых поступков. Медленно свернул рисунок и убрал обратно под надежную защиту тубуса. Вернул футляр и пузырек в тайник на балдахине.
И покинул дом на улице Соколиной Охоты. Его визит, конечно, остался незамеченным.
***
Некоторое время я бестолково металась по комнате, не в силах поверить, что опасность миновала. Постояла у окна, бездумно рассматривая внутренний двор и желтые листья опадающего клена. На Двериндариум опускалась ночь, Вестхольд зажигал фонари – один за другим. Желтые пятнышки вспыхивали сначала тусклым светлячком, потом разгорались, расплескивались рыжим светом…
Очнувшись, я вздрогнула и метнулась к двери. Была уверена, что створка запета, и удивилась, когда она легко открылась. Коридор оказался пуст. Я постояла, соображая, в какой части Вестхольда нахожусь, и тихонько двинулась вперед. Но стоило пройти несколько шагов, как из-за угла показалась леди Куартис.
— Иви, что вы здесь делаете? — подняла врачевательница красивые брови. — Что-то случилось? Вам надо отдыхать…
— Мне надо увидеть Кристиана, — упрямо выдала я. — И я его увижу! Что вы скрываете? Что с моим братом? Он умирает? Не врите мне!
Леди тяжело вздохнула и поставила на пол свой саквояж врачевателя.
— Мы лишь хотели оградить вас обоих от волнений, дорогая. Вы не осознаете все полноту перемен, происходящих после слияния с Даром. Ваш организм принял часть иного мира, это меняет его. Любые волнения могут оказаться губительными…
— Я чувствую себя прекрасно!
— Февр Квин так не считает. Но… я понимаю вашу тревогу за брата.
— Позвольте мне его увидеть! — взмолилась я. — Прошу вас!
Леди Куартис качнула головой, сдаваясь.
— Хорошо. Возможно, это пойдет вам обоим на пользу. Тем более, что февр Стит постоянно вас зовет.
— Он зовет меня? — дыхание перехватило.
— Да, — мягко улыбнулась леди и вложила мне в руку свой шелковый платок. — Только лучше прикройте волосы, Иви. Стит находится в наведенном сне, между реальностью и грезой. Грань очень тонкая, порой пациенты не осознают, где они. К тому же, лекарства дают побочные эффекты, ваш брат может вести себя не совсем разумно. Или совсем неразумно. Не пугайтесь, не возражайте и помните, что это лишь его сон. К счастью, пациенты не помнят того, что делают в таких чарах. Идемте. Побудете с ним до утра, в комнате есть вторая койка.
—Я все поняла! — я торопливо повязала на голову платок. — Благодарю вас, леди Куартис!
Врачевательница кивнула, подняла саквояж и поманила за собой. Мы прошли узким коридором и оказались у темной двери.
— Можете дать вашему брату воды, если будет просить. И присмотрите, чтобы он лежал на животе, раны на спине не затянулись.
С замершим сердцем я вошла внутрь вслед за леди Куартис. На кресле в углу читала сиделка, которую леди Куартис отпустила. Врачевательница деловито осмотрела пациента, улыбнулась мне и тоже ушла.
А я осталась.
Кристиан лежал на животе. На нем были лишь серые полотняные штаны, тело опоясывали бинты. Полосы ткани пропитались его кровью. Словно безумный художник нарисовал на спине Криса узоры, положил алые мазки и забрызгал багряной краской. Живопись смерти…
Я осторожно присела на край кровати. И вздрогнула, поняв, что глаза Криса открыты. Только взгляд мутный и пустой.
— Воды…
— Конечно! — я торопливо схватила со столика стакан, помогла Крису приподняться и попить. Придержала ему голову. Он пил мелкими глотками, а закончив, попытался откинуться на спину. Пришлось схватить парня за руку, не позволяя.
— Крис, тебе нельзя переворачиваться.
Он скинул мою ладонь, снова дернулся. Зашипев, я положила за его спиной подушку.
— Кристиан! Нельзя! Ложись на живот! Ты меня понимаешь?
Он не понимал. Кажется, он вообще не осознавал, где находится. Его глаза были широко распахнуты, но зрачки сужены в точку, а бирюзовая радужка затянута пеленой. Я даже не была уверена, что он меня видит.
Крис пошарил рукой по покрывалу.
— Идары… где идары?
— Кристиан, успокойся, — я схватила ладонь парня, прижала к постели, не давая ему дергаться. Осторожно провела ладонью по его щеке, не в силах удержаться от нежности. Было больно смотреть на него такого – раненого, ослабленного, затуманенного наведенным сном и лекарствами. Смотреть и понимать, что это все из-за меня. Эфрим напал из-за меня, в этом я даже не сомневалась. Я помню, как зверь втягивал воздух, как принюхивался ко мне, ощущая чужой запах. Как рычал… Снова накатила горечь и я сделала глоток воды, пытаясь избавиться от тревоги.
И снова коснулась щеки Кристиана.
— Крис, ты ранен. Тебе надо просто полежать и дать возможность своему телу исцелиться. Ты меня понимаешь? Посмотри на меня.
Его взгляд – мутный, блуждающий, замер на моем лице.
— Иви?..
— Да, Иви! — обрадовалась я. — Я здесь. Все хорошо, ты меня спас. Спас, понимаешь? Закрыл меня собой. Закрыл собой…
Я захлебнулась словами и эмоциями. Перед глазами снова встала картина боя, и горечь подкатила к горлу. Закрыл собой… Закрыл.
— Останься, — ресницы Криса опустились.
—Конечно, — я нервно подергала прядь волос и, подумав, легла на бок, лицом к февру. — Поспи. Тебе надо поспать.
Но он вдруг снова посмотрел на меня.
— Кошмар… Тебя они тоже мучают, ведь так? Я так устал видеть тебя…
Я нахмурилась, не понимая. Кристиан бредит? Или говорит то, о чем думает? Он устал от меня?
— Видеть в своих снах… Это так мучительно, Иви…
Что?
Я вздрогнула и попыталась встать, но Крис тут же приподнялся, потянулся ко мне, заметался.
— Кристиан, я здесь, здесь, — забормотала я, пытаясь его успокоить и не дать причинить себе вред. — Я… с тобой.
Его губы исказились в злой усмешке. Крис замер на боку, глядя мне в лицо мутным взглядом.
— Кристиан… Ты знаешь, что я ненавижу это имя?
— Да, я знаю.
Он придвинулся ближе, безотрывно глядя на меня.
Слишком близко. Слишком.
— Я его полюбил. Это проклятое имя. Теперь.
Горло сжало удавкой. Мне не хватало воздуха. Словно весь закончился, сгорел от этих слов.
Словно Крис говорил совсем не об имени…
— Тебе надо поспать, — беспомощно пролепетала я.
— Я не хочу, чтобы ты приходила, — прошептала он. — В мои сны. Не приходи.
— Хорошо…
Он вздрогнул, лицо снова исказилось, как от боли.
— Крис, тебе надо поспать. Ты ранен.
Он придвинулся еще ближе. Его шепот теперь касался моих губ.
— Ошибаешься. Я убит.
— Кристиан…
— Проклятое имя… Ты ведь знаешь, чего я хочу. Не можешь не знать. Не замечать… смеёшься надо мной?
— Нет, я…
— Я хуже тварей Мертвомира. Я хуже…
— Это не так…
— Я хочу того, о чем нельзя даже думать… Хочу слишком сильно… Зачем ты здесь, Иви?
Я молчала, понимая, что Крис путает сон и явь, не осознает реальность. Ему снится сон, в котором он говорит со мной. Понимала, но от его слов меня кидало в жар. Он думал обо мне. И я ему снилась… Я и сейчас ему снюсь. В здравом рассудке Крис никогда не сказал бы мне подобных слов.
Он желает меня. И ненавидит себя за это. А я не могу сказать, что ему не в чем себя винить. Его кровь знает, что я чужая. Его нутро это знает, чувствует. Его душа это знает…Только разум не верит. Если бы все было иначе…
Это все лишь сон… один на двоих. И надо бы его оборвать, но нет сил.
И когда Кристиан положил ладонь на мою шею – я не шелохнулась. Он провел кончиками пальцев от ключиц до плеча. Его лицо так близко…
— Ежевика. И что-то еще. Я не знаю названия. Но это словно болезнь… моя болезнь. Я болен. Я хочу этот запах. Снова и… снова. И снова! Я ненавижу ежевику, Иви… я так хочу… хочу…
У него взгляд безумца. Пытаясь остановить это, я кладу руку на его щеку. Остановить океан. Смешно…
Кристиан накрыл мою ладонь своей, передвинул. Прижал к губам.
— Я хочу… всего…
И холодная ладонь, которая обхватывают мой затылок. И горячие сухие губы, накрывающие мои.
Поцелуй…
Нет, иное.
Непозволительное. Запретное. Восхитительное прикосновение.
Он даже не целует. Его губы прижались к моим и замерли. Мы оба застыли, отдавая друг другу воздух и тепло. Мы так близко, что мне страшно. Я словно часть его – дышу его воздухом и держу его сердце. А он – дышит мной. Медленно. Тяжело, хрипло. Наверное, ему больно – от ран, и надо отодвинуться… но стоило попытаться, и Крис вдруг перевернулся одним движением, прижав меня к кровати. Я снова увидела его глаза – лазурь под серым пеплом. Прорывающееся в реальность безумие сна… Кристиан, теряющий контроль над своими желаниями.
Мое имя на его губах. И вдох, который он слизал с моих губ.
— Так мучительно видеть тебя… слышать… чувствовать… ежевика и что-то еще… Это невыносимо, Иви… — его прерывистый шепот сплетается с жаром тел. — Я ненавижу себя за это желание… И я нахожу оправдания. Это отвратительно – находить оправдание. Я – отвратителен… Почему? За столько лет… Из всех…. Ты. Только ты.
И снова целует.
Дрожит от слабости и желания. И я знаю, что легко могу вывернуться, могу уйти. Но остаюсь на месте, теряя разум от его шепота, жара, прикосновения. От медленных движений языка и губ. У поцелуя Кристиана вкус лекарства и горькой рябины. Вкус его поражения. И мне нравится этот вкус… Мне нравится он слишком сильно, так, что нет сил уйти. Я знаю, что поступаю неразумно, преступно, ужасно, но остаюсь… Пусть у меня тоже будет этот сон. Всего лишь сон, о котором Крис не вспомнит.
Поднимаю руки, зарываюсь пальцами в его волосы. Мягкие… Удивительный контраст с жесткостью его тела. Он весь состоит из этих контрастов – сталь мышц и шелк языка, сила и слабость… Он снова называет мое имя. Нет, не мое – чужое. И так хочется, чтобы губы Кристиана произнесли «Вивьен». Мне хочется этого так сильно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не попросить… Оказывается, в имени так много. А ведь раньше я не придавала этому никого значения. Но почему-то сейчас до дрожи хочу, чтобы Кристиан знал, кого целует.
И снова прикосновение – сильнее, жарче.
Мне хочется ощутить его всем телом, но пальцы касаются повязки, и я… прихожу в себя. Что же я творю? Он ранен! Он даже не понимает, что происходит! А я…
Это я отвратительна! Я!
Разорвала поцелуй и увидела горечь в глазах Кристиана.
— Тебе надо поспать, — беспомощно прошептала я. — Прошу тебя.
— Я хочу тебя поцеловать, — четко произнес он. — Я хочу… все остальное.
— Нельзя, — сказала я.
Он закрыл глаза, тяжело втягивая воздух. Губы исказила усмешка.
— Нельзя, — повторил Крис.
Откатился и повернулся ко мне спиной. Я осторожно накинула на Криса покрывало, и он вздрогнул от моего движения.
Я покосилась в сторону второй койки в углу, не зная, как поступить. А потом вспомнила свои кошмары. И то, как Кристиан держал до утра мою руку, чтобы я не боялась. Медленно придвинулась ближе. Не прикоснулась, но так он будет чувствовать мое тепло.
— Уходи, — чуть слышно сказал Крис своему кошмару.
Но я осталась.
Глава 3. Прошлое и настоящее
Открыв глаза, я некоторое время рассматривала лицо Кристиана, лежащего рядом. А потом поняла, что умудрилась уснуть на его кровати, боком. Осторожно отодвинулась и встала. От неудобной позы болела шея, да и жесткий мундир впился пуговицами в кожу. Я покосилась на другую койку, стоящую у стены, но за окном уже занимался рассвет, так что я решила больше не ложиться.
Стянула мундир, оставшись в рубашке с брюками, и отправилась в купальню. После быстрых водных процедур вернулась в комнату, вытирая лицо полотенцем. И замерла на пороге. Кристиан сидел на кровати. И увидев меня, вскинулся.
— Иви? Ты… с тобой все хорошо? Сколько прошло времени? Сколько я здесь провалялся?
— Достаточно, — несколько нервно ответила я, осторожно сдвигаясь в тень. В комнате горел лишь один светильник, да и тот в углу, а я стояла в тени, которая скрывала цвет моих волос. Покосилась с досадой на кресло – там остался платок, который должен быть на моей голове.
— Надо позвать врачевателей, раз ты пришел в себя… Я быстро!
Сделала шаг к двери, надеясь сбежать, но какой там!
— Стоять, — сказал Кристиан за спиной. — Иви. Посмотри на меня.
Я медленно повернулась, все еще оставаясь в тени. Февр смотрел совершенно ясными и слишком внимательными глазами.
— Подойди, — сказал он.
Я помялась, ругая себя. И зачем осталась после пробуждения? Надо было сразу уходить!
— Иви. Иди сюда.
Ну вот, не успел очнуться – уже командует! В беспамятстве Крис был не так уж и плох!
Сдавшись, я приблизилась и села на край кровати рядом с парнем. Он медленно поднял руку. Подцепил прядь моих волос и задумчиво намотал на палец. Выпустил, скользнул ладонью по моей щеке, повернул лицо к свету. И замер, рассматривая глаза.
— Что произошло?
— Ты ничего не помнишь?
— Я помню нападение и то, как ты тащила меня обратно. Выходит, в Мертвомире ты что-то взяла. Как тебе удалось?
Я незаметно перевела дыхание.
— Просто повезло… споткнулась о корни дерева, а там – кольцо. Честно говоря, до сих пор не верю, что мы смогли уйти живыми.
— Способности проявились?
— Нет, я ничего нового не ощущаю. — Крис, не моргая, рассматривал меня, и я поежилась, отвернулась. — Может, Мертвомир решил лишь испортить мою внешность, вот и весь его Дар! Не смотри на меня так. Я теперь выгляжу… ужасно.
Он снова повернул к себе мое лицо. В глубине топазовых глаз вспыхнуло ночное безумие.
— Ужасно? Ты ошибаешься. По мне так гораздо лучше. Только теперь ни одного якоря, Иви. Ни одного, чтобы удержаться, — непонятно и хрипло произнес Крис.
Я моргнула. О чем это он? Может, снова бредит?
Кристиан провел ладонью по моей щеке, опустил взгляд. Из-под манжеты моей рубашки выглядывал черный рисунок. Кристиан расстегнул манжет, закатал рукав, обнажая мое запястье. Медленно провел большим пальцем по следу Мертвомира, и я вздрогнула. Отдернула руку, потому что от этих неспешных движений февра внутри что-то дрожало и дышать становилось все сложнее…
Ночное безумие снова оказалось слишком близко.
Кристиан молчал, и это тоже нервировало.
— Как ты себя чувствуешь? — пробормотала я, чтобы разрушить опасную тишину.
