Железный город отбрасывал густую фиолетовую тень на нижний – каменный. Я обогнула Храм Ордена, где уже начались утренние песнопения, и вышла к пересечению каналов. От воды слабо несло тиной, сквозь туман проступали очертания бесчисленных дутых мостиков и узких лодок, покачивающихся на воде.
Откуда вынырнула банда головорезов, я так и не поняла.
Но это было и неважно. Одного взгляда на черные платки с нарисованными белыми оскалами, за что банду называли «веселой», мне хватило, чтобы не спрашивать, кто это и что им нужно.
Знать это мне совершенно не хотелось! Поэтому я просто развернулась и нырнула в туман. А потом понеслась со всей возможной скоростью. Я бежала через улочки, прыгала под мосты и скользила по проулкам, глотая влажный утренний воздух, ловя звуки погони и запахи пробуждающегося города. От запаха оно и вернулось – имя. Я так неслась, что не заметила грузчика, тащившего ящик. Врезалась в него, ящик с хрустом рухнул – и по булыжникам покатились оранжевые плоды. Сочный аромат наполнил воздух. И я застыла как вкопанная, забыв о преследователях.
Апельсины. Грузчик ругался, собирая их, а я стояла, тяжело дыша. Аромат щекотал ноздри.
Фантом.
Имя пришло вслед за запахом.
Фантом. Фантом. Фантом.
Прошлое.
Важное.
То, что скрыло Забвение.
Развернувшись и даже забыв о головорезах, которые растворились в тумане Боргвендама, я пошла обратно к дому Матильды. Это первое имя всколыхнуло омут моей памяти и по стылой воде побежали круги. Еще не воспоминания, но ощущения. И самым сильным из них было чувство потери. Я словно очнулась ото сна, в котором жила. Нет, память не вернулась, но теперь я точно знала, что сделаю все, чтобы восстановить ее. Фантом стал первым ключиком к подземелью с тайнами прошлого.
Спустя еще год я вспомнила второе имя. Со звуками какой-то глупой песенки память вернула мне Летописца. А еще через шесть месяцев, стукнувшись головой о потолочную балку, я вдруг вспомнила Тишину.
Каждое Имя было сокровищем, бережно хранимым в сундуке моего разума.
Спустя годы я знала шесть имен. И знала, что этого недостаточно. А сегодня…
Сегодня!
Снова оглянувшись на дверь, я поставила ящичек на колени. Откашлялась, потому что в горле от волнения пересохло. И тихо произнесла:
— Зверь. Летописец. Железо. Тишина. Фантом. Лино. — Я выдохнула. — Грешник.
Одно мгновение – бесконечно долгое мгновение, за которое я, кажется, успела поседеть от волнения, – ничего не происходило. А потом крышка ящика тихо щелкнула и открылась. Открылась! Не сдержав торжествующего вопля, я вскочила и закружилась по комнате, чтобы хоть немного сбросить напряжение. Успокоившись, снова уселась на пол и наконец заглянула под крышку. Первая мысль – денег здесь нет. Если бы я ждала пачку рогатых, то меня постигло бы разочарование. Никаких купюр. Впрочем, как и никаких драгоценных камней или золотого слитка. В тайнике оказалась стопка бумаг. Самые обычные листы, желтоватые, заполненные мелким и нечетким машинописным текстом. Сверху лежали фотографии. Почти не дыша, я вытащила первую.
И уставилась на свое собственное изображение. Но я не помнила этого момента! Совершенно. Значит, меня сфотографировали до Забвения. Это была Эл в период Хаоса. Я была одета в узкие синие штаны и черную куртку, на ногах – ботинки со шнуровкой, на голове – вязанная шапка. Лицо скрыто тенью, я лишь начала поворачиваться, когда меня запечатлели. Но это точно была я. ГЯ забыла момент, но внутри жило это понимание. Рядом темнела стена, на которой виднелись надписи, но букв почти не разобрать. Я прислушалась к себе, пытаясь вспомнить, кто тот человек, что стоит за кадром. Но сколько ни пыталась, память не пробудилась. Только голова разболелась, как бывало всегда, стоило задуматься о том, что забыто – еще одно свойство Забвения. От фотокарточки осталось ощущение тревоги. И чего-то еще. Чувства… Я, несомненно, знала того, кто меня сфотографировал. Но кто это был?
В полном смятении я достала второе фото. На нем хохотали двое детей, мальчик и девочка лет семи-восьми. Удивительно похожие. Несомненно, брат и сестра. У обоих были светло-русые волосы, веснушки на щеках и задорные улыбки. Фоном служил двухэтажный дом, зеленый забор и цветущие кусты дикой розы. Рядом вертелась кудлатая собачонка, норовя забраться к кому-нибудь на колени. Мальчик выглядел старше. Может, всего лишь на год. На нем были штаны с дырой на коленке, яркая желтая футболка и удобные сандалии. Девочка, одетая в синее платье с крупными ромашками, сидела на низком стульчике и, кажется, ждала мгновения, чтобы вскочить и куда-то унестись. Одна косичка у девочки расплелась, белый бантик свисал на плечо. Детей поймали во время игры, и они хотели к ней вернуться, а не позировать для фотографии. И вдруг я ясно услышала женский голос: «Дорогие, ну замрите хоть на мгновение, дайте же мне вас сфотографировать! Вот вернется ваш папа, я все ему расскажу!»
Сердце сделало кульбит и на миг остановилось. Я знала, чей голос прозвучал в моей голове. Голос моей мамы. А девочка на фото – это я. Я – другая, совершенно непохожая на меня нынешнюю. Я – до Забвения. До Хаоса. До Эры Исполнения Желаний. До всего…
Руки тряслись, и я положила обе фотографии на пол.
Кто сфотографировал меня повзрослевшую? Рядом со мной точно кто-то был. Но кто? И куда он потом делся? Почему оставил меня одну? Или просто забыл, как забыли мы все? Может, это был мой брат? Тот самый, что смеялся на детском фото? Брат! О Великая Пустота! У меня есть брат! Не о нем ли я так тоскую, даже не помня?
Я погладила карточку, где улыбалась девочка с веснушками. Тогда я еще помнила свое настоящее имя и свою семью. Свою маму, отца, брата. Где они сейчас? Живы ли?
И тут внутри меня словно приоткрылась завеса тумана. Словно в ответ на мои вопросы память всколыхнулась – и в голове понеслись картинки из прошлого. Вот наш дом и сад, в котором папа повесил на яблоню качели. Вот старенькая машина, тарахтящая каждый раз, когда заводишь мотор. Вот пузатая рыжая кошка и любимая собака брата… Вот моя комната с розовым покрывалом на кровати и огромным медведем в углу… вот лестница на первый этаж, вторая ступенька сверху нещадно скрипит, когда на нее наступаешь… Вот скворечник, который мы с братом мастерили… получилось кривовато, но мы ужасно гордились поделкой… наши игры и проказы, ссоры и примирения…
Моя жизнь. Разрушенная и потерянная навсегда. Стертая тем, кого называют богом. Воспоминания о том времени, когда мне было восемь, затопили, и я взвыла, понимая, что тону в них. Я сжала виски руками, пытаясь удержать поток воспоминаний. Они вертелись в голове смерчем, даря одновременно и невыносимую боль, и такую же радость. У меня есть семья! Моя семья! Те, кого я столько лет искала! Я знала, знала, что они существуют. Не помнила, но знала.
В Пяти Королевствах говорят, что если встретить кровного родственника и посмотреть ему в глаза, то непременно узнаешь. Что голос крови сильнее Забвения. Я слышала кучу историй, что с кем-то так и случилось. День за днем я истово всматривалась в лица случайных встречных, надеясь услышать голос сердца. Но оно молчало. Всегда молчало. И это наполняло меня отчаянием. Закрадывалась трусливая мыслишка, что у меня просто нет родных. Почему я осталась совсем одна? Почему?
И лишь сегодня эта тоска, этот страх отступили. У меня есть семья! Есть родные. И я их найду.
Моя ненависть к Ордену Лино наконец обрела черты и форму. Они виноваты во всем! Они разрушили мою жизнь. И поплатятся за это. Чего бы мне это не стоило.
Чтобы успокоиться, я снова вскочила и выпила из чайника всю воду, прямо из носика. И вернулась к изучению тайника.
Под стопкой бумаг нашлась еще одна фотокарточка, вернее, лишь ее огрызок. Большой кусок снимка оказался оторван, остался только край, на котором тоже была я. Здесь мне было лет двенадцать. Я стояла на фоне реки, за спиной виднелся кусочек огромного моста и остроконечная башня с часами. Совершенно незнакомый пейзаж. На мне было платье с оборками и легкие туфли без каблуков. Я выглядела хмурой и чем-то недовольной.
Подняв фото к самому лицу, я увидела, что ладонь хмурой Эл сжимает чья-то рука. Но сколько ни смотрела, разобрать больше не получилось, на снимке остался лишь чужой рукав и кончики пальцев. Остальную часть изображения безжалостно оторвали.
И к моему сожалению, других фотокарточек в тайнике не оказалось, сколько я ни искала.
— Возьми себя в руки, Рид, — строго приказала я себе, усаживаясь на пол. — Не смей раскисать! Так, и что это такое?
Открыв папку, я вытащила верхний лист. Нахмурилась, пытаясь разобрать плохо пропечатанные, смазанные слова. Взгляд выхватил фразу, и я прочитала ее вслух:
«Фантом: Думаешь, только у тебя плохая погода? У нас уже вторую неделю льет этот поганый дождь! Сплошной дождь, словно на небе образовалась дыра! Ненавижу этот дождливый город. Эй, кто-нибудь, завинтите вентиль!
Зверь: Не ной, это просто дождь!
Фантом: Это куча воды на мою несчастную голову! Почему с неба не падает что-нибудь вкусное?
Лино: Я бы сейчас не отказался от вишен. Обожаю вишни…»
Вишни?
Бум!
На крышу дома что-то упало и покатилось.
Бум! Бум! Бум!
Лампочка под потолком чердака припадочно затрещала, зашипела и погасла, оставив меня в кромешной темноте. За окном истошно завыла сирена, кто-то заорал. Я торопливо сунула бумагу обратно в тайник, закрыла крышку. Схватила свою куртку, напялила ее и выскочила на улицу.
Вокруг творилось что-то странное. Кто-то кричал, кто-то бежал. Бродячая кошка с шипением метнулась мне под ноги и залетела в комнату – я забыла закрыть дверь.
Бум!
Рядом со мной плюхнулась на снег сочная, почти черная вишня с зеленым черенком. И еще одна!
— Что происходит? Нет, вы это видите? — заорала соседка со второго этажа, высунувшись в окно. Вишневый снаряд стукнул ее по макушке, и женщина взвизгнула. — Нет, вы только посмотрите! Это ведь вишни, что за безобразие! Остановите произвол!
Более сообразительные прохожие уже вовсю собирали дар небес в подолы и карманы. Я тоже подобрала несколько вишен, задумчиво сунула их в рот. На губы брызнул кисло-сладкий, прохладный сок. Вкусно-то как!
Золотые звезды исчезли, как и зеленые всполохи северного сияния, небо над моим домом затянулось пузатой багровой тучей – и из нее сыпались спелые ягоды.
— … я бы сейчас не отказался от вишен… — прошептала я то, что прочитала минуту назад. Вытянув руки, с изумлением уставилась на ящичек, который снова был надёжно заперт. Понимание, еще смутное, но уже невероятное, сверлило мой разум и лишало дыхания.
— Кто-нибудь, вызовите силовиков! — продолжала возмущаться соседка. — Прекратите это безобразие! Немедленно вызовите представителей власти, они должны разобраться. Это произвол! Возмутительно! Я буду жаловаться!
Хлопали окна, топали ноги. Соседи высыпали на снег с корзинами и мешками и принялись сноровисто набивать торбы бесплатным угощением. Я тоже собрала еще ягод, вернулась в свою комнату и заперла дверь.
«Люди думали, что мировой порядок незыблем как камень и прочен как скала. А оказалось, что он лишь вода. Тающий снег. И может измениться в считанные мгновения. Любая стабильность всего лишь ненадежная иллюзия. Стабильности не существует – несмотря на то, что многие в нее верят. Лишь один новый и ранее неизвестный фактор способен полностью изменить структуру существующего порядка. И этим фактором может оказаться что угодно. Неизученная болезнь. Стихийное бедствие или небесное явление. Человек.
Летопись Эры Исполнения Желаний»
Лампочка под потолком осталась мертвой, но у меня были припасены свечи. В неверных бликах огня мелькнули зеленые глазищи, и я едва не швырнула в незваного гостя ботинком. Но это оказалась всего лишь замерзшая кошка, притаившаяся на кресле.
Я открыла для нее банку с дешевой рыбой, поставила на пол. Кошка ответила голодным урчанием и накинулась на угощение.
А я, устроившись у свечи, снова открыла ящик и просмотрела бумаги. Плотно сжав губы, чтобы ни звука сквозь них не просочилось! Перед глазами плыло, когда я видела имена. Зверь, Летописец, Фантом… И Лино. Лино! Я пока не понимала до конца, что именно попало мне в руки, но это оказалось настоящим сокровищем. Я держала артефакт. Что-то изначальное, созданное Пятью Правителями и самим богом. Что-то, напитанное их силой и магией. Что-то настолько ценное, что посрамит все богатства Облачного Хранилища.
У меня кружилась голова, когда я думала об этом.
Мое первое воспоминание после Забвения: я стою на незнакомой улице. Пахнет дымом и пеплом. Я не помню, кто я, куда шла и зачем. В моих руках палка, а на земле выведена буква «Л». Словно я начала писать какое-то слово, но не успела. Я ощущаю невыносимую потерю, словно в один миг лишилась всего самого важного. Впрочем, так и было. Забвение стерло мою память. Я умела ходить, держать вилку и даже читать, но не помнила ничего о себе. Забвение оставило людям все навыки и умения, но удалило воспоминания о прошлом.
Рядом стоял этот самый ящик. И я знала, что он важен для меня. Очень важен. Но кто мне его дал? С кем я была в тот момент, когда пришла Пустота? Каждый раз, когда я об этом думаю и пытаюсь вспомнить прошлое, голова раскалывается от боли, а горло сжимается от чувства потери. Говорят, это нехарактерная реакция, большинство людей освободились и от памяти, и от привязанностей. Я снова посмотрела на ящичек. Почему в нем оказались мои фотографии? Откуда эта папка с листами? Что происходит?
Когда в мою каморку постучали ищейки, я сидела в кресле и гладила сытую кошку. К счастью, этих силовиков я видела впервые, и они вели себя вежливо. Мигающая лампочка ожила и теперь тускло мерцала под потолком. Силовиков было двое. На их вопросы: где была, когда пошел вишневый дождь, и чем занималась, я отвечала спокойно и даже безмятежно.
— Не видели, кто мог сотворить это безобразие? — поинтересовался тот, что помоложе.
— Значит, это кто-то сотворил? Человек?
Ищейки переглянулись.
— Похоже на несанкционированное исполнение заветного желания. В нашем Реестре ничего подобного не значится, — неохотно ответил второй. — Кстати, это преступное желание, потому что оно нарушило второй закон Лино. Дождь из вишен мог нанести вред этому дому и его жильцам. Но мы непременно разберемся и арестуем нарушителя. Покажите вашу руку, Эл Рид.
Я задрала рукав. Использованное желание меняет цвет метки с золотого на черный. Но на мне не было рогатого знака, моя кожа была совершенно чистой. И впервые в жизни я этому порадовалась!
— Сочувствуем, — пробормотал молоденький силовик, рассматривая мою руку. Считается, что золотой знак не достался тем, кто в прошлом не сделал ничего достойного. Попросту – не заслужил. Чем более праведную и благородную жизнь вел человек, тем больше на его руке заветных желаний. А вот тем, кто в прошлом лгал, воровал, предавал или делал другие гадости, знаков не досталось. Орден называет это правилом божественного воздаяния. Но стоит вспомнить толстяка Марфиса, и я начинаю сильно сомневаться в справедливости такого распределения.
Как бы там ни было, мне желания не досталось. Возможно, до Забвения я просто не успела сделать ничего хорошего, чтобы его заслужить.
Откуда вынырнула банда головорезов, я так и не поняла.
Но это было и неважно. Одного взгляда на черные платки с нарисованными белыми оскалами, за что банду называли «веселой», мне хватило, чтобы не спрашивать, кто это и что им нужно.
Знать это мне совершенно не хотелось! Поэтому я просто развернулась и нырнула в туман. А потом понеслась со всей возможной скоростью. Я бежала через улочки, прыгала под мосты и скользила по проулкам, глотая влажный утренний воздух, ловя звуки погони и запахи пробуждающегося города. От запаха оно и вернулось – имя. Я так неслась, что не заметила грузчика, тащившего ящик. Врезалась в него, ящик с хрустом рухнул – и по булыжникам покатились оранжевые плоды. Сочный аромат наполнил воздух. И я застыла как вкопанная, забыв о преследователях.
Апельсины. Грузчик ругался, собирая их, а я стояла, тяжело дыша. Аромат щекотал ноздри.
Фантом.
Имя пришло вслед за запахом.
Фантом. Фантом. Фантом.
Прошлое.
Важное.
То, что скрыло Забвение.
Развернувшись и даже забыв о головорезах, которые растворились в тумане Боргвендама, я пошла обратно к дому Матильды. Это первое имя всколыхнуло омут моей памяти и по стылой воде побежали круги. Еще не воспоминания, но ощущения. И самым сильным из них было чувство потери. Я словно очнулась ото сна, в котором жила. Нет, память не вернулась, но теперь я точно знала, что сделаю все, чтобы восстановить ее. Фантом стал первым ключиком к подземелью с тайнами прошлого.
Спустя еще год я вспомнила второе имя. Со звуками какой-то глупой песенки память вернула мне Летописца. А еще через шесть месяцев, стукнувшись головой о потолочную балку, я вдруг вспомнила Тишину.
Каждое Имя было сокровищем, бережно хранимым в сундуке моего разума.
Спустя годы я знала шесть имен. И знала, что этого недостаточно. А сегодня…
Сегодня!
Снова оглянувшись на дверь, я поставила ящичек на колени. Откашлялась, потому что в горле от волнения пересохло. И тихо произнесла:
— Зверь. Летописец. Железо. Тишина. Фантом. Лино. — Я выдохнула. — Грешник.
Одно мгновение – бесконечно долгое мгновение, за которое я, кажется, успела поседеть от волнения, – ничего не происходило. А потом крышка ящика тихо щелкнула и открылась. Открылась! Не сдержав торжествующего вопля, я вскочила и закружилась по комнате, чтобы хоть немного сбросить напряжение. Успокоившись, снова уселась на пол и наконец заглянула под крышку. Первая мысль – денег здесь нет. Если бы я ждала пачку рогатых, то меня постигло бы разочарование. Никаких купюр. Впрочем, как и никаких драгоценных камней или золотого слитка. В тайнике оказалась стопка бумаг. Самые обычные листы, желтоватые, заполненные мелким и нечетким машинописным текстом. Сверху лежали фотографии. Почти не дыша, я вытащила первую.
И уставилась на свое собственное изображение. Но я не помнила этого момента! Совершенно. Значит, меня сфотографировали до Забвения. Это была Эл в период Хаоса. Я была одета в узкие синие штаны и черную куртку, на ногах – ботинки со шнуровкой, на голове – вязанная шапка. Лицо скрыто тенью, я лишь начала поворачиваться, когда меня запечатлели. Но это точно была я. ГЯ забыла момент, но внутри жило это понимание. Рядом темнела стена, на которой виднелись надписи, но букв почти не разобрать. Я прислушалась к себе, пытаясь вспомнить, кто тот человек, что стоит за кадром. Но сколько ни пыталась, память не пробудилась. Только голова разболелась, как бывало всегда, стоило задуматься о том, что забыто – еще одно свойство Забвения. От фотокарточки осталось ощущение тревоги. И чего-то еще. Чувства… Я, несомненно, знала того, кто меня сфотографировал. Но кто это был?
В полном смятении я достала второе фото. На нем хохотали двое детей, мальчик и девочка лет семи-восьми. Удивительно похожие. Несомненно, брат и сестра. У обоих были светло-русые волосы, веснушки на щеках и задорные улыбки. Фоном служил двухэтажный дом, зеленый забор и цветущие кусты дикой розы. Рядом вертелась кудлатая собачонка, норовя забраться к кому-нибудь на колени. Мальчик выглядел старше. Может, всего лишь на год. На нем были штаны с дырой на коленке, яркая желтая футболка и удобные сандалии. Девочка, одетая в синее платье с крупными ромашками, сидела на низком стульчике и, кажется, ждала мгновения, чтобы вскочить и куда-то унестись. Одна косичка у девочки расплелась, белый бантик свисал на плечо. Детей поймали во время игры, и они хотели к ней вернуться, а не позировать для фотографии. И вдруг я ясно услышала женский голос: «Дорогие, ну замрите хоть на мгновение, дайте же мне вас сфотографировать! Вот вернется ваш папа, я все ему расскажу!»
Сердце сделало кульбит и на миг остановилось. Я знала, чей голос прозвучал в моей голове. Голос моей мамы. А девочка на фото – это я. Я – другая, совершенно непохожая на меня нынешнюю. Я – до Забвения. До Хаоса. До Эры Исполнения Желаний. До всего…
Руки тряслись, и я положила обе фотографии на пол.
Кто сфотографировал меня повзрослевшую? Рядом со мной точно кто-то был. Но кто? И куда он потом делся? Почему оставил меня одну? Или просто забыл, как забыли мы все? Может, это был мой брат? Тот самый, что смеялся на детском фото? Брат! О Великая Пустота! У меня есть брат! Не о нем ли я так тоскую, даже не помня?
Я погладила карточку, где улыбалась девочка с веснушками. Тогда я еще помнила свое настоящее имя и свою семью. Свою маму, отца, брата. Где они сейчас? Живы ли?
И тут внутри меня словно приоткрылась завеса тумана. Словно в ответ на мои вопросы память всколыхнулась – и в голове понеслись картинки из прошлого. Вот наш дом и сад, в котором папа повесил на яблоню качели. Вот старенькая машина, тарахтящая каждый раз, когда заводишь мотор. Вот пузатая рыжая кошка и любимая собака брата… Вот моя комната с розовым покрывалом на кровати и огромным медведем в углу… вот лестница на первый этаж, вторая ступенька сверху нещадно скрипит, когда на нее наступаешь… Вот скворечник, который мы с братом мастерили… получилось кривовато, но мы ужасно гордились поделкой… наши игры и проказы, ссоры и примирения…
Моя жизнь. Разрушенная и потерянная навсегда. Стертая тем, кого называют богом. Воспоминания о том времени, когда мне было восемь, затопили, и я взвыла, понимая, что тону в них. Я сжала виски руками, пытаясь удержать поток воспоминаний. Они вертелись в голове смерчем, даря одновременно и невыносимую боль, и такую же радость. У меня есть семья! Моя семья! Те, кого я столько лет искала! Я знала, знала, что они существуют. Не помнила, но знала.
В Пяти Королевствах говорят, что если встретить кровного родственника и посмотреть ему в глаза, то непременно узнаешь. Что голос крови сильнее Забвения. Я слышала кучу историй, что с кем-то так и случилось. День за днем я истово всматривалась в лица случайных встречных, надеясь услышать голос сердца. Но оно молчало. Всегда молчало. И это наполняло меня отчаянием. Закрадывалась трусливая мыслишка, что у меня просто нет родных. Почему я осталась совсем одна? Почему?
И лишь сегодня эта тоска, этот страх отступили. У меня есть семья! Есть родные. И я их найду.
Моя ненависть к Ордену Лино наконец обрела черты и форму. Они виноваты во всем! Они разрушили мою жизнь. И поплатятся за это. Чего бы мне это не стоило.
Чтобы успокоиться, я снова вскочила и выпила из чайника всю воду, прямо из носика. И вернулась к изучению тайника.
Под стопкой бумаг нашлась еще одна фотокарточка, вернее, лишь ее огрызок. Большой кусок снимка оказался оторван, остался только край, на котором тоже была я. Здесь мне было лет двенадцать. Я стояла на фоне реки, за спиной виднелся кусочек огромного моста и остроконечная башня с часами. Совершенно незнакомый пейзаж. На мне было платье с оборками и легкие туфли без каблуков. Я выглядела хмурой и чем-то недовольной.
Подняв фото к самому лицу, я увидела, что ладонь хмурой Эл сжимает чья-то рука. Но сколько ни смотрела, разобрать больше не получилось, на снимке остался лишь чужой рукав и кончики пальцев. Остальную часть изображения безжалостно оторвали.
И к моему сожалению, других фотокарточек в тайнике не оказалось, сколько я ни искала.
— Возьми себя в руки, Рид, — строго приказала я себе, усаживаясь на пол. — Не смей раскисать! Так, и что это такое?
Открыв папку, я вытащила верхний лист. Нахмурилась, пытаясь разобрать плохо пропечатанные, смазанные слова. Взгляд выхватил фразу, и я прочитала ее вслух:
«Фантом: Думаешь, только у тебя плохая погода? У нас уже вторую неделю льет этот поганый дождь! Сплошной дождь, словно на небе образовалась дыра! Ненавижу этот дождливый город. Эй, кто-нибудь, завинтите вентиль!
Зверь: Не ной, это просто дождь!
Фантом: Это куча воды на мою несчастную голову! Почему с неба не падает что-нибудь вкусное?
Лино: Я бы сейчас не отказался от вишен. Обожаю вишни…»
Вишни?
Бум!
На крышу дома что-то упало и покатилось.
Бум! Бум! Бум!
Лампочка под потолком чердака припадочно затрещала, зашипела и погасла, оставив меня в кромешной темноте. За окном истошно завыла сирена, кто-то заорал. Я торопливо сунула бумагу обратно в тайник, закрыла крышку. Схватила свою куртку, напялила ее и выскочила на улицу.
Вокруг творилось что-то странное. Кто-то кричал, кто-то бежал. Бродячая кошка с шипением метнулась мне под ноги и залетела в комнату – я забыла закрыть дверь.
Бум!
Рядом со мной плюхнулась на снег сочная, почти черная вишня с зеленым черенком. И еще одна!
— Что происходит? Нет, вы это видите? — заорала соседка со второго этажа, высунувшись в окно. Вишневый снаряд стукнул ее по макушке, и женщина взвизгнула. — Нет, вы только посмотрите! Это ведь вишни, что за безобразие! Остановите произвол!
Более сообразительные прохожие уже вовсю собирали дар небес в подолы и карманы. Я тоже подобрала несколько вишен, задумчиво сунула их в рот. На губы брызнул кисло-сладкий, прохладный сок. Вкусно-то как!
Золотые звезды исчезли, как и зеленые всполохи северного сияния, небо над моим домом затянулось пузатой багровой тучей – и из нее сыпались спелые ягоды.
— … я бы сейчас не отказался от вишен… — прошептала я то, что прочитала минуту назад. Вытянув руки, с изумлением уставилась на ящичек, который снова был надёжно заперт. Понимание, еще смутное, но уже невероятное, сверлило мой разум и лишало дыхания.
— Кто-нибудь, вызовите силовиков! — продолжала возмущаться соседка. — Прекратите это безобразие! Немедленно вызовите представителей власти, они должны разобраться. Это произвол! Возмутительно! Я буду жаловаться!
Хлопали окна, топали ноги. Соседи высыпали на снег с корзинами и мешками и принялись сноровисто набивать торбы бесплатным угощением. Я тоже собрала еще ягод, вернулась в свою комнату и заперла дверь.
Глава 5. Фрейм из ледяных туннелей
«Люди думали, что мировой порядок незыблем как камень и прочен как скала. А оказалось, что он лишь вода. Тающий снег. И может измениться в считанные мгновения. Любая стабильность всего лишь ненадежная иллюзия. Стабильности не существует – несмотря на то, что многие в нее верят. Лишь один новый и ранее неизвестный фактор способен полностью изменить структуру существующего порядка. И этим фактором может оказаться что угодно. Неизученная болезнь. Стихийное бедствие или небесное явление. Человек.
Летопись Эры Исполнения Желаний»
***
Лампочка под потолком осталась мертвой, но у меня были припасены свечи. В неверных бликах огня мелькнули зеленые глазищи, и я едва не швырнула в незваного гостя ботинком. Но это оказалась всего лишь замерзшая кошка, притаившаяся на кресле.
Я открыла для нее банку с дешевой рыбой, поставила на пол. Кошка ответила голодным урчанием и накинулась на угощение.
А я, устроившись у свечи, снова открыла ящик и просмотрела бумаги. Плотно сжав губы, чтобы ни звука сквозь них не просочилось! Перед глазами плыло, когда я видела имена. Зверь, Летописец, Фантом… И Лино. Лино! Я пока не понимала до конца, что именно попало мне в руки, но это оказалось настоящим сокровищем. Я держала артефакт. Что-то изначальное, созданное Пятью Правителями и самим богом. Что-то, напитанное их силой и магией. Что-то настолько ценное, что посрамит все богатства Облачного Хранилища.
У меня кружилась голова, когда я думала об этом.
Мое первое воспоминание после Забвения: я стою на незнакомой улице. Пахнет дымом и пеплом. Я не помню, кто я, куда шла и зачем. В моих руках палка, а на земле выведена буква «Л». Словно я начала писать какое-то слово, но не успела. Я ощущаю невыносимую потерю, словно в один миг лишилась всего самого важного. Впрочем, так и было. Забвение стерло мою память. Я умела ходить, держать вилку и даже читать, но не помнила ничего о себе. Забвение оставило людям все навыки и умения, но удалило воспоминания о прошлом.
Рядом стоял этот самый ящик. И я знала, что он важен для меня. Очень важен. Но кто мне его дал? С кем я была в тот момент, когда пришла Пустота? Каждый раз, когда я об этом думаю и пытаюсь вспомнить прошлое, голова раскалывается от боли, а горло сжимается от чувства потери. Говорят, это нехарактерная реакция, большинство людей освободились и от памяти, и от привязанностей. Я снова посмотрела на ящичек. Почему в нем оказались мои фотографии? Откуда эта папка с листами? Что происходит?
Когда в мою каморку постучали ищейки, я сидела в кресле и гладила сытую кошку. К счастью, этих силовиков я видела впервые, и они вели себя вежливо. Мигающая лампочка ожила и теперь тускло мерцала под потолком. Силовиков было двое. На их вопросы: где была, когда пошел вишневый дождь, и чем занималась, я отвечала спокойно и даже безмятежно.
— Не видели, кто мог сотворить это безобразие? — поинтересовался тот, что помоложе.
— Значит, это кто-то сотворил? Человек?
Ищейки переглянулись.
— Похоже на несанкционированное исполнение заветного желания. В нашем Реестре ничего подобного не значится, — неохотно ответил второй. — Кстати, это преступное желание, потому что оно нарушило второй закон Лино. Дождь из вишен мог нанести вред этому дому и его жильцам. Но мы непременно разберемся и арестуем нарушителя. Покажите вашу руку, Эл Рид.
Я задрала рукав. Использованное желание меняет цвет метки с золотого на черный. Но на мне не было рогатого знака, моя кожа была совершенно чистой. И впервые в жизни я этому порадовалась!
— Сочувствуем, — пробормотал молоденький силовик, рассматривая мою руку. Считается, что золотой знак не достался тем, кто в прошлом не сделал ничего достойного. Попросту – не заслужил. Чем более праведную и благородную жизнь вел человек, тем больше на его руке заветных желаний. А вот тем, кто в прошлом лгал, воровал, предавал или делал другие гадости, знаков не досталось. Орден называет это правилом божественного воздаяния. Но стоит вспомнить толстяка Марфиса, и я начинаю сильно сомневаться в справедливости такого распределения.
Как бы там ни было, мне желания не досталось. Возможно, до Забвения я просто не успела сделать ничего хорошего, чтобы его заслужить.
