Визуализация
Вместо эпиграфа:
- Я осенью яркой лечу, словно птица...
Ко мне мое счастье навстречу стремится.
И в том есть магический таинства смысл,
я- ведьма. Боишься? Значит мир не постиг...
Параллель кошмара
Истерические крики из соседнего класса все время заставляли её содрогаться и удивляться настоящему бешенному отчаянью преподавателя, который колотил указкой, видимо, по доске и вдалбливал учащимся:
- Сказуемое это, сказуемое, потому что глагол.
Ученики давно уже знали, что сказуемое говорит о действии предмета. Просто и ясно, тем более, что оно и не всегда бывает глаголом. Это не аргумент.
На большой перемене в учительской молодой преподавательский состав учителей собирался на чаепитие. За двадцать минут большой перемены можно и упиться, а не только напиться.
Надежда Александровна оказалась первой в учительской и, поэтому включила чайник, чтобы закипел. Попутно ей вспомнилось, что раньше учителя ставили чайник на плитку…
Вдруг она увидела, что бесшумно открыв дверь в комнату, подошла к чайнику учительница математики и высыпала какую-то из мешочка траву в него.
Что это за действо ей особенно было не интересно, ведь она пила кофе! Но такая процедура немного заставила возмутиться, как бы: а где для кофе взять кипяток? Ведь в столовку ходить не дежурному учителю нельзя…
Поэтому Надежда Александровна и выразила свое возмущение кратким: «на фига!» Математичку, словно прострелило током. Она задергалась от неожиданности, лицо у нее перекосило и она просто зашипела: « Кофеманка проклятая….»
Надежда поняла, что тут просто триллер какой-то разыгрывается. Она попятилась к двери и не успела до нее добраться, как услышала: «Визуализация, дорогая, это такая мучительная наука, которая одних выручает, а другим ножку подставляет. Визуализируй, чтобы здесь остаться теперь…» Она дико смеялась, словно у нее внутри все содрагалось и стонало.
- Дарья Петровна, что с Вами? Вам плохо? - изумленно и испуганно оборвала ситуацию «визуализации» Надежда Александровна. Но учитель математики, похоже ее уже не слышала. Ее трясло и конючило в диких судоргах истерики, которая присутствует у людей нервнобольных.
… Надежда стояла в аэропорту, смотрела в окно и понимала, что улетает она из России навсегда. А может быть и нет? Может еще вернется? Ну просто так, в рамках рабочей программы. Из Парижа в Москву, например, или в Питер…
Будильник неистово заиграл мелодию гимна России. Сон закончился. Надя очнулась от кошмарных ночных приключений не до конца. В окошко светило яркое солнышко, нужно было вставать.
- Так, пять минут приседаем, пять минут бежим, 5 минут улыбаемся, чистим зубки, душ-ура, здравствуй, новый день, я готова! - она сладко потянулась, запрыгнула в сарафанчик, заглянула на кухню, поставила кофейник и быстренько заварила свой традиционный кофе с молоком.
Выйдя на улицу, она почувствовала напряженность окружающего ее пространства. Вроде бы все было, как всегда. Однако, легкость настроения исчезла. Надя работала журналистом. Уже приличное время. Завоевала популярность у читателей, сделала, как говорится, себе имя в определенном смысле. Ее статьи, в общем, всегда ждали. Она писала на разные темы. Но особенно народу нравилось читать криминальные новости.
В газетчики Надя попала неожиданно для многих и объяснимо для себя. Она всегда считала, что это ее, и ей это предначертано было. Еще после окончания школы она увлеклась всерьез литературой. Мечтала поступить учиться в Воронежский университет. Но… Ее родительнице это показалось неприемлемо, потому что Воронеж Надиной маме не принес когда-то счастья. Тогда Надя захотела стать модельером. Учиться нужно было в Ленинграде…. А туда и подавно ее не пустили. Поэтому учиться она никуда не пошла. Пошла работать на фабрику.
Директорствовала на швейной фабрике красивая еврейка, Ираида Абрамовна Лифшиц. Она для многих на фабрике слыла просто идеалом совершенства, благодетельницей. Надя ей почему-то сразу приглянулась. Наверное, поэтому с ее легкой руки, и по ее протекции через полгода Надюшка, как называла ее Ираида, уже была студенткой педагогического института, училась заочно в областном центре.
Фабричные девчонки не отличались разнообразием интересов, стремлений. Впрочем, целеустремленность была. Удачно выйти замуж. Нарожать детей, обставить домик, купить машину "Жигули" или "Запарожец" на крайняк... Да, это были 70-тые... Далекие, красивые и наивные...
... Надежда заглянула в кабинет главного. Он встретил ее радостным-"О!" И она знала, что это знак особого задания. Вошла.
- Надь, а ты слышала, что там у вас произошло, в вашем районе? - начал сразу редактор.
- Нет.... Я как-то сразу на работу, ни с кем не говорила еще, - начала она отвечать, но шеф ее перебил. - Убийство там у вас, убийство...Мальчика убили, того, что пропал.
- Даню?...
У Надежды внутри все замерло на мгновенье. Ведь вчера искали еще... до трех утра... Потом они ушли, искал еще, другой отряд добровольцев...Волонтеров...
- Тебе поручение, это твоя тема. - Выдернул ее из пустоты голос Аркадия Евгеньевича.
-Да-да...- Она еще не могла поверить услышанному. Надежда не хотела отпускать ниточку на благополучное завершение недельных поисков пропавшего ребенка... По инерции она запихнула диктофон в сумку и вышла. С чего начать? Ей не хотелось идти к следователю. Не хотелось. Нужно было поговорить с людьми, с теми, кто нашел...Даже не вкладывалось в понятие это слово - "тело"...
И все же она должна начать с чего-то...
Париж
Надсон родился в районном центре, который за особый менталитет, местные называли в шутку - Париж... С Надей познакомились, когда она училась в институте на третьем курсе. В дороге. Стояла, голосовала. Ехала домой. Девчушка. Кожаная юбка, шифоновая блузка... Было в ней нечто такое от воробышка. Кудри-белоснежки трепались на ветру и непослушно падали на лицо. Они как-то с первого слова разговорились. Открыто, чисто, наивно. Надсон, впервые представился ей своим обычным именем- Володя.
Надсон, это был его псевдоним, он любил этого поэта, поэтому и вечно красовался перед девчонками. Необычное имя, дескать. Нравилось ему. Вообще к поэзии он мало тяготел, больше к техническим, радиотехническим премудростям тянуло... Да оно и понятно. Конструктор-изобретатель. К своим 30-ти уже имел "Жигули", под началом конструкторское бюро, квартиру, жену и маленькую дочь. Правда, жил у друга на даче. К дочке приезжал, когда жена уходила на сутки в больницу.
То, что с ней у него не клеилось уже три года никто не знал. Жили в областном центре. От ее и от его родителей вдалеке, самостоятельно, поэтому в детали, в общем, не было надобности посвящать...
С Надюшей с первой встречи все стало иначе. Он вспомнил, как когда-то, в школе впервые влюбился. И ее звали Нина... Она была такая же, как и Надюшка, хрупкая, улыбчивая, мягкая, нежная... Ее хотелось оберегать. Володя проводил у них все свое свободное время. Казалось, что ночевать только домой приходил. Весь быт этой семьи был ему знаком до мелочей. Нина - дочь влиятельной в поселке мамы, директрисы швейной фабрики... Это имя! Володя немного робел, конечно, когда с работы возвращалась Ираида Абрамовна.... Но пышная в формах, мягко ступающая Ираида Абрамовна Лифшищ, садилась в кресло и, улыбаясь, спрашивала:
- Ну что же, молодые люди сидим? Почему не пьем чай? Я принесла вкусняшки. Галя! - она обычно звала Галину, которая жила у них на правах домработницы, подруги и приглядывала за Ниной и огородом. Галя несла чай, чашки и все было так красиво и чинно, как в старом кино про добрых буржуев...
К Надюше его тянуло. У нее тоже была маленькая дочь, но Надя разошлась с мужем уже как два года назад. Надсона устраивало все. А ее нежность, запах волос его просто сводили с ума. Наверное, он впервые за всю свою женитьбу подумал о разводе тогда, сразу же, в их вторую встречу. Но ей не сказал. Они расстались. Неожиданно. Непонятно. Больная пустота заполнила мир и ее, и его...
Лондон
Надя жила обычной жизнью разведенки. Личная жизнь, в общем, не сложилась. Были встречи. Но они ей ничего не давали. Потом не стало и встреч. Осталась работа. Дочь выросла. Уехала учиться. По студенческой программе училась два года в Лондоне, потом уехала в Москву. По местным меркам-сделала жизнь на "5". И, как не странно, это придавало маме Наде статус в местных кругах.
Несколько непонятных, последних дней в жизни Надежды Александровны были напряженными. Даже погода отвечала этому своими внешними факторами. С утра жителей
поселка встречал густой липкий туман. Он стоял практически всю четверть дня, потом выглядывало продрогшее солнце и к часам 7-ми вечера снова природа накидывала эту странную вуаль дымки на деревья, дома, на все пространство, мир...Для таких мест в августе- это было странно.
…Даня, перешел во второй класс. Занятия не начались еще в школе и он все свое время проводил или у бабушки, которая жила от его дома в трех остановках на местном автобусе, или у соседа, дяди Володи. С ним было интересно. Он много чего знал. Рассказывал всякие интересные истории. Даже за границей имел счастье работать с Президентом. Ну, тогда этот Президент был простым офицером, ну, в общем, не важно. Главное, что нравилось Дане - это конструировать и играть во всякие игры на компе... Дядя Володя был, хоть и в возрасте, скорее деда Володя, но в компьютерных играх очень разбирался неплохо. Оно и понятно, он их тестировал. И не все знали, что популярный дядя Володя, над которым прикалывается вся крутая тусовка онлайн-игр, это лучший друг Дани.
*****
Надежда шла к подъезду дома пропавшего мальчика, как охотничья гончая, ощущая какой-то горько-соленый привкус на губах.
Она остановилась как вкопанная, неожиданно, пронзенная, ничего не понимая. Около подъезда уже была полиция, омоновцы...
Его вели, заломив руки за спину. Собравшиеся жильцы кричали страшные вещи, страшные слова... И вдруг их глаза встретились... Они остались такими же...
-Надсон, это ты...,- прошептала Надя. На какое-то мгновенье пролетела вся жизнь. Все ожидания, встречи, прощания и расставания, снова ожидания, боль...
Володю она встретила через много-много лет. Он жил один. Обрадовались оба. Первый вечер был романтичным, красивым. Горели свечи, пили шампанское... Пел Джо Досэн... Потом оказалось прозаично просто все. Ей нужна была семья, ему, как всегда, просто встречи, потому что будни портят жизнь. Они расстались. И как-то так жили, что даже и не встречались. Он в одном доме - она в другом, за углом.
Он нашел утешение в мальчике приехавших соседей - Нины и Алексея. Семья была не совсем благополучная. А имя Нина на него действовало, как заклятье.
В один из вечеров соседка Нина пришла к Владимиру за сыном в легком летнем халатике. И Надсон вспомнил далекую юность.
...Уже позади были выпускные экзамены. Они решали кто куда пойдет учиться дальше. Нина Лифшиц уезжала в Москву и звала с собой в МГУ Володю. Но Надсон отказался. Оно ему надо было! У нее там родственники, а у него никого. Он уезжал в Харьков. К тетке. Учиться собирался там. И это по тем временам было круто! Нина Лифшиц лежала на кушетке тогда в одном халатике, прозрачном...Нежная, хрупкая, желанная... Она так хотела стать его... А он не смог. Он так ее любил... И это было неправильно.
Надсон смотрел на улыбающуюся соседку и ему стало вдруг так противно...Перед ним стояла Нина только не его. Стояло отражение в кривом зеркале его перекошенной жизни. И внутри проснулось животное, которое вдруг заговорило самые отвратительные слова в его жизни. пацан сидел и играл в Асасина. Они ушли в другую комнату. И все было так пошло, так грязно... Кривое зеркало стало издеваться и возвращать его в гнилую семейную жизнь, когда он шел домой окрыленный, с советской премией в кармане, а дома его ждала та, которая не успев надеть ему кольцо в день бракосочетания сказала сакральную фразу-вот так вас, дураков, надо лечить. И все. Дальше были случайные женщины, встречи... Потом была Надя... Совсем другая... А он так боялся, что вот вдруг он подарит ей кольцо, распишутся, и она скажет ему-вот так, дураков, вас лечат...
Соседка зачастила к нему. Правда, уже ничего не было, кроме выпитой совместно бутылки. Он просто доживал в своих воспоминаниях, которые пытался связать с реальностью. Она сидела слушала его с туманными глазами и неуправляемой плавающей улыбкой.
Однажды Даня сказал ему, что есть такой удар, что не бывает крови, а человек умирает. И никто не догадывается, что его убили.
…Это был какой-то особый вечер. За окном был густой туман. Они смотрели фильм "Собака Баскервилей". Надсон снова вспомнил последний раз, когда он увидел свою Нину Лифшиц. Тогда тоже был густой туман. Такой же густой туман. Он забежал в кафе купить пиво и услышал ее голос:
-Надсон, Надсон! - она сидела за столиком в самом углу зала. Немного распоневшая, чем-то напоминавшая свою мать. Вдруг она сорвалась с места и помчалась к нему! Он почувствовал ее тепло, ее запах и стало так жаль, что невозможно вернуть ту кушетку, тот прозрачный халатик... Но это было там. А она была здесь. Они сели за столик и молча смотрели друг другу в глаза. Молча рассказывали друг другу и просили прощенья...Она тогда сказала ему, что у нее онкология, что осталось совсем немного, что приехала сюда проститься с самыми счастливыми днями своей жизни, с самыми светлыми. И на прощанье сказала, что есть такой удар, от которого наступает мгновенная смерть, крови не бывает. Нужен острый длинный предмет... Она засмеялась, мол, я была бы благодарна тебе, если бы ты мне такой подарок судьбы сделал, чем ждать свой конец со дня на день.
Он ушел от нее рано утром. Никто не видел, как он пришел, никто не видел, как он ушел… Ее ближе к 10 часам пришла разбудить и напоить чаем все та же Галя. Она вошла в спальню и поняла: Нина умерла. Вскрытие не делали. Диагноз был точным.
Через неделю он стоял на ее могиле и горько плакал. Плакал по-мужски. Неслышно. Просто текли слезы по щекам, и дрожали плечи. Он стоял так долго. Солнце уже садилось. Упала последняя слезинка. И стала легко и пусто. Стало свободно.
... Даня внимательно смотрел фильм и вдруг разревелся. Надсон обнял его и спросил:
-Что, страшно? Жить всегда страшно.
Его глаза упали на шило. Оно лежало на столе у компа. Шило было необычным. У него "лезвие" было длинным. Это было удобно в работе использовать. Он взял его и стал рассматривать, как завороженный.
Соседка за сыном так и не пришла…
Он положил тельце Дани рядом с собой и уснул мертвым сном. Утром встал, достал свой немецкий чемодан, с которым когда-то ездил в командировки, и заткнул туда уже коченеющего Даню. Спустился с чемоданом вниз, в гараж, выгнал из гаража свой "Опель", бросил туда чемодан, открыл ворота и уехал. Его никто не видел.
Он был в пути всего – ничего. 40 минут. Ровно столько его отделяло в городской квартире от деревенского дома.
Вместо эпиграфа:
- Я осенью яркой лечу, словно птица...
Ко мне мое счастье навстречу стремится.
И в том есть магический таинства смысл,
я- ведьма. Боишься? Значит мир не постиг...
Параллель кошмара
Истерические крики из соседнего класса все время заставляли её содрогаться и удивляться настоящему бешенному отчаянью преподавателя, который колотил указкой, видимо, по доске и вдалбливал учащимся:
- Сказуемое это, сказуемое, потому что глагол.
Ученики давно уже знали, что сказуемое говорит о действии предмета. Просто и ясно, тем более, что оно и не всегда бывает глаголом. Это не аргумент.
На большой перемене в учительской молодой преподавательский состав учителей собирался на чаепитие. За двадцать минут большой перемены можно и упиться, а не только напиться.
Надежда Александровна оказалась первой в учительской и, поэтому включила чайник, чтобы закипел. Попутно ей вспомнилось, что раньше учителя ставили чайник на плитку…
Вдруг она увидела, что бесшумно открыв дверь в комнату, подошла к чайнику учительница математики и высыпала какую-то из мешочка траву в него.
Что это за действо ей особенно было не интересно, ведь она пила кофе! Но такая процедура немного заставила возмутиться, как бы: а где для кофе взять кипяток? Ведь в столовку ходить не дежурному учителю нельзя…
Поэтому Надежда Александровна и выразила свое возмущение кратким: «на фига!» Математичку, словно прострелило током. Она задергалась от неожиданности, лицо у нее перекосило и она просто зашипела: « Кофеманка проклятая….»
Надежда поняла, что тут просто триллер какой-то разыгрывается. Она попятилась к двери и не успела до нее добраться, как услышала: «Визуализация, дорогая, это такая мучительная наука, которая одних выручает, а другим ножку подставляет. Визуализируй, чтобы здесь остаться теперь…» Она дико смеялась, словно у нее внутри все содрагалось и стонало.
- Дарья Петровна, что с Вами? Вам плохо? - изумленно и испуганно оборвала ситуацию «визуализации» Надежда Александровна. Но учитель математики, похоже ее уже не слышала. Ее трясло и конючило в диких судоргах истерики, которая присутствует у людей нервнобольных.
*****
… Надежда стояла в аэропорту, смотрела в окно и понимала, что улетает она из России навсегда. А может быть и нет? Может еще вернется? Ну просто так, в рамках рабочей программы. Из Парижа в Москву, например, или в Питер…
*****
Будильник неистово заиграл мелодию гимна России. Сон закончился. Надя очнулась от кошмарных ночных приключений не до конца. В окошко светило яркое солнышко, нужно было вставать.
- Так, пять минут приседаем, пять минут бежим, 5 минут улыбаемся, чистим зубки, душ-ура, здравствуй, новый день, я готова! - она сладко потянулась, запрыгнула в сарафанчик, заглянула на кухню, поставила кофейник и быстренько заварила свой традиционный кофе с молоком.
Выйдя на улицу, она почувствовала напряженность окружающего ее пространства. Вроде бы все было, как всегда. Однако, легкость настроения исчезла. Надя работала журналистом. Уже приличное время. Завоевала популярность у читателей, сделала, как говорится, себе имя в определенном смысле. Ее статьи, в общем, всегда ждали. Она писала на разные темы. Но особенно народу нравилось читать криминальные новости.
В газетчики Надя попала неожиданно для многих и объяснимо для себя. Она всегда считала, что это ее, и ей это предначертано было. Еще после окончания школы она увлеклась всерьез литературой. Мечтала поступить учиться в Воронежский университет. Но… Ее родительнице это показалось неприемлемо, потому что Воронеж Надиной маме не принес когда-то счастья. Тогда Надя захотела стать модельером. Учиться нужно было в Ленинграде…. А туда и подавно ее не пустили. Поэтому учиться она никуда не пошла. Пошла работать на фабрику.
Директорствовала на швейной фабрике красивая еврейка, Ираида Абрамовна Лифшиц. Она для многих на фабрике слыла просто идеалом совершенства, благодетельницей. Надя ей почему-то сразу приглянулась. Наверное, поэтому с ее легкой руки, и по ее протекции через полгода Надюшка, как называла ее Ираида, уже была студенткой педагогического института, училась заочно в областном центре.
Фабричные девчонки не отличались разнообразием интересов, стремлений. Впрочем, целеустремленность была. Удачно выйти замуж. Нарожать детей, обставить домик, купить машину "Жигули" или "Запарожец" на крайняк... Да, это были 70-тые... Далекие, красивые и наивные...
*****
... Надежда заглянула в кабинет главного. Он встретил ее радостным-"О!" И она знала, что это знак особого задания. Вошла.
- Надь, а ты слышала, что там у вас произошло, в вашем районе? - начал сразу редактор.
- Нет.... Я как-то сразу на работу, ни с кем не говорила еще, - начала она отвечать, но шеф ее перебил. - Убийство там у вас, убийство...Мальчика убили, того, что пропал.
- Даню?...
У Надежды внутри все замерло на мгновенье. Ведь вчера искали еще... до трех утра... Потом они ушли, искал еще, другой отряд добровольцев...Волонтеров...
- Тебе поручение, это твоя тема. - Выдернул ее из пустоты голос Аркадия Евгеньевича.
-Да-да...- Она еще не могла поверить услышанному. Надежда не хотела отпускать ниточку на благополучное завершение недельных поисков пропавшего ребенка... По инерции она запихнула диктофон в сумку и вышла. С чего начать? Ей не хотелось идти к следователю. Не хотелось. Нужно было поговорить с людьми, с теми, кто нашел...Даже не вкладывалось в понятие это слово - "тело"...
И все же она должна начать с чего-то...
Париж
Надсон родился в районном центре, который за особый менталитет, местные называли в шутку - Париж... С Надей познакомились, когда она училась в институте на третьем курсе. В дороге. Стояла, голосовала. Ехала домой. Девчушка. Кожаная юбка, шифоновая блузка... Было в ней нечто такое от воробышка. Кудри-белоснежки трепались на ветру и непослушно падали на лицо. Они как-то с первого слова разговорились. Открыто, чисто, наивно. Надсон, впервые представился ей своим обычным именем- Володя.
Надсон, это был его псевдоним, он любил этого поэта, поэтому и вечно красовался перед девчонками. Необычное имя, дескать. Нравилось ему. Вообще к поэзии он мало тяготел, больше к техническим, радиотехническим премудростям тянуло... Да оно и понятно. Конструктор-изобретатель. К своим 30-ти уже имел "Жигули", под началом конструкторское бюро, квартиру, жену и маленькую дочь. Правда, жил у друга на даче. К дочке приезжал, когда жена уходила на сутки в больницу.
То, что с ней у него не клеилось уже три года никто не знал. Жили в областном центре. От ее и от его родителей вдалеке, самостоятельно, поэтому в детали, в общем, не было надобности посвящать...
С Надюшей с первой встречи все стало иначе. Он вспомнил, как когда-то, в школе впервые влюбился. И ее звали Нина... Она была такая же, как и Надюшка, хрупкая, улыбчивая, мягкая, нежная... Ее хотелось оберегать. Володя проводил у них все свое свободное время. Казалось, что ночевать только домой приходил. Весь быт этой семьи был ему знаком до мелочей. Нина - дочь влиятельной в поселке мамы, директрисы швейной фабрики... Это имя! Володя немного робел, конечно, когда с работы возвращалась Ираида Абрамовна.... Но пышная в формах, мягко ступающая Ираида Абрамовна Лифшищ, садилась в кресло и, улыбаясь, спрашивала:
- Ну что же, молодые люди сидим? Почему не пьем чай? Я принесла вкусняшки. Галя! - она обычно звала Галину, которая жила у них на правах домработницы, подруги и приглядывала за Ниной и огородом. Галя несла чай, чашки и все было так красиво и чинно, как в старом кино про добрых буржуев...
К Надюше его тянуло. У нее тоже была маленькая дочь, но Надя разошлась с мужем уже как два года назад. Надсона устраивало все. А ее нежность, запах волос его просто сводили с ума. Наверное, он впервые за всю свою женитьбу подумал о разводе тогда, сразу же, в их вторую встречу. Но ей не сказал. Они расстались. Неожиданно. Непонятно. Больная пустота заполнила мир и ее, и его...
Лондон
Надя жила обычной жизнью разведенки. Личная жизнь, в общем, не сложилась. Были встречи. Но они ей ничего не давали. Потом не стало и встреч. Осталась работа. Дочь выросла. Уехала учиться. По студенческой программе училась два года в Лондоне, потом уехала в Москву. По местным меркам-сделала жизнь на "5". И, как не странно, это придавало маме Наде статус в местных кругах.
Несколько непонятных, последних дней в жизни Надежды Александровны были напряженными. Даже погода отвечала этому своими внешними факторами. С утра жителей
поселка встречал густой липкий туман. Он стоял практически всю четверть дня, потом выглядывало продрогшее солнце и к часам 7-ми вечера снова природа накидывала эту странную вуаль дымки на деревья, дома, на все пространство, мир...Для таких мест в августе- это было странно.
…Даня, перешел во второй класс. Занятия не начались еще в школе и он все свое время проводил или у бабушки, которая жила от его дома в трех остановках на местном автобусе, или у соседа, дяди Володи. С ним было интересно. Он много чего знал. Рассказывал всякие интересные истории. Даже за границей имел счастье работать с Президентом. Ну, тогда этот Президент был простым офицером, ну, в общем, не важно. Главное, что нравилось Дане - это конструировать и играть во всякие игры на компе... Дядя Володя был, хоть и в возрасте, скорее деда Володя, но в компьютерных играх очень разбирался неплохо. Оно и понятно, он их тестировал. И не все знали, что популярный дядя Володя, над которым прикалывается вся крутая тусовка онлайн-игр, это лучший друг Дани.
*****
Надежда шла к подъезду дома пропавшего мальчика, как охотничья гончая, ощущая какой-то горько-соленый привкус на губах.
Она остановилась как вкопанная, неожиданно, пронзенная, ничего не понимая. Около подъезда уже была полиция, омоновцы...
Его вели, заломив руки за спину. Собравшиеся жильцы кричали страшные вещи, страшные слова... И вдруг их глаза встретились... Они остались такими же...
-Надсон, это ты...,- прошептала Надя. На какое-то мгновенье пролетела вся жизнь. Все ожидания, встречи, прощания и расставания, снова ожидания, боль...
*****
Володю она встретила через много-много лет. Он жил один. Обрадовались оба. Первый вечер был романтичным, красивым. Горели свечи, пили шампанское... Пел Джо Досэн... Потом оказалось прозаично просто все. Ей нужна была семья, ему, как всегда, просто встречи, потому что будни портят жизнь. Они расстались. И как-то так жили, что даже и не встречались. Он в одном доме - она в другом, за углом.
Он нашел утешение в мальчике приехавших соседей - Нины и Алексея. Семья была не совсем благополучная. А имя Нина на него действовало, как заклятье.
В один из вечеров соседка Нина пришла к Владимиру за сыном в легком летнем халатике. И Надсон вспомнил далекую юность.
...Уже позади были выпускные экзамены. Они решали кто куда пойдет учиться дальше. Нина Лифшиц уезжала в Москву и звала с собой в МГУ Володю. Но Надсон отказался. Оно ему надо было! У нее там родственники, а у него никого. Он уезжал в Харьков. К тетке. Учиться собирался там. И это по тем временам было круто! Нина Лифшиц лежала на кушетке тогда в одном халатике, прозрачном...Нежная, хрупкая, желанная... Она так хотела стать его... А он не смог. Он так ее любил... И это было неправильно.
Надсон смотрел на улыбающуюся соседку и ему стало вдруг так противно...Перед ним стояла Нина только не его. Стояло отражение в кривом зеркале его перекошенной жизни. И внутри проснулось животное, которое вдруг заговорило самые отвратительные слова в его жизни. пацан сидел и играл в Асасина. Они ушли в другую комнату. И все было так пошло, так грязно... Кривое зеркало стало издеваться и возвращать его в гнилую семейную жизнь, когда он шел домой окрыленный, с советской премией в кармане, а дома его ждала та, которая не успев надеть ему кольцо в день бракосочетания сказала сакральную фразу-вот так вас, дураков, надо лечить. И все. Дальше были случайные женщины, встречи... Потом была Надя... Совсем другая... А он так боялся, что вот вдруг он подарит ей кольцо, распишутся, и она скажет ему-вот так, дураков, вас лечат...
Соседка зачастила к нему. Правда, уже ничего не было, кроме выпитой совместно бутылки. Он просто доживал в своих воспоминаниях, которые пытался связать с реальностью. Она сидела слушала его с туманными глазами и неуправляемой плавающей улыбкой.
Однажды Даня сказал ему, что есть такой удар, что не бывает крови, а человек умирает. И никто не догадывается, что его убили.
*****
…Это был какой-то особый вечер. За окном был густой туман. Они смотрели фильм "Собака Баскервилей". Надсон снова вспомнил последний раз, когда он увидел свою Нину Лифшиц. Тогда тоже был густой туман. Такой же густой туман. Он забежал в кафе купить пиво и услышал ее голос:
-Надсон, Надсон! - она сидела за столиком в самом углу зала. Немного распоневшая, чем-то напоминавшая свою мать. Вдруг она сорвалась с места и помчалась к нему! Он почувствовал ее тепло, ее запах и стало так жаль, что невозможно вернуть ту кушетку, тот прозрачный халатик... Но это было там. А она была здесь. Они сели за столик и молча смотрели друг другу в глаза. Молча рассказывали друг другу и просили прощенья...Она тогда сказала ему, что у нее онкология, что осталось совсем немного, что приехала сюда проститься с самыми счастливыми днями своей жизни, с самыми светлыми. И на прощанье сказала, что есть такой удар, от которого наступает мгновенная смерть, крови не бывает. Нужен острый длинный предмет... Она засмеялась, мол, я была бы благодарна тебе, если бы ты мне такой подарок судьбы сделал, чем ждать свой конец со дня на день.
Он ушел от нее рано утром. Никто не видел, как он пришел, никто не видел, как он ушел… Ее ближе к 10 часам пришла разбудить и напоить чаем все та же Галя. Она вошла в спальню и поняла: Нина умерла. Вскрытие не делали. Диагноз был точным.
Через неделю он стоял на ее могиле и горько плакал. Плакал по-мужски. Неслышно. Просто текли слезы по щекам, и дрожали плечи. Он стоял так долго. Солнце уже садилось. Упала последняя слезинка. И стала легко и пусто. Стало свободно.
*****
... Даня внимательно смотрел фильм и вдруг разревелся. Надсон обнял его и спросил:
-Что, страшно? Жить всегда страшно.
Его глаза упали на шило. Оно лежало на столе у компа. Шило было необычным. У него "лезвие" было длинным. Это было удобно в работе использовать. Он взял его и стал рассматривать, как завороженный.
Соседка за сыном так и не пришла…
Он положил тельце Дани рядом с собой и уснул мертвым сном. Утром встал, достал свой немецкий чемодан, с которым когда-то ездил в командировки, и заткнул туда уже коченеющего Даню. Спустился с чемоданом вниз, в гараж, выгнал из гаража свой "Опель", бросил туда чемодан, открыл ворота и уехал. Его никто не видел.
Он был в пути всего – ничего. 40 минут. Ровно столько его отделяло в городской квартире от деревенского дома.
