Казалось он спал. Парень вдруг открыл глаза и посмотрел прямо на Андреева. – Не узнали, Михаил Ильич? – Выпускай его, Веретенников. Сам знаешь, Ваня Легостаев это …
- Надо подпись Вашу поставить под протоколом опознания.
Андреев пошел расписываться, Иван же затоптался на месте: - А мне куда?
- Вон в ту комнату. Там все твои вещи, изъятые при задержании. Кроме пистолета. Его отдам Михаилу Ильичу.
- Клим, почему ты самого директора вызвал? Отец …
- Достал ты меня своими воплями! Нашу деревню разбомбило 22 июля 41 года! Вчистую. -добавил он тише. - Твои все полегли, кроме старшей сестры. Она тогда в городе на курсах училась … Недавно на неё похоронка пришла.
В комнате повисла гнетущая тишина. Оба парня молчали. Они не смотрели друг на друга. Друзья детства, односельчане, их сейчас разделяло горе и различный опыт войны, расколовший их мир надвое.
В комнату вошел Андреев. – Клим, обещанное. Подпиши оба экземпляра протокола о передаче раций на испытания. Головой отвечаешь. Там инструкция, в ней всё написано. Одевайся, Ваня!
Михаил Ильич взял пистолет, проверил стоит ли на предохранителе, положил в карман и направился во двор, к машине. - Пошли, Иван.
Легостаев поплелся за ним.
Прототипом рации, предшествующей сотовому телефону, послужили зарубежные разработки. В нашей стране идеей сотовой связи послужила научная и изобретательская деятельность Георгия Ильича Бабата. Его «монотелефон» - наиболее близок к современной концепции сотового. Сведения о данном изобретении, месте, годе, описываются в сетях по-разному. Мои отрывочные воспоминания курса истории развития и технических устройств приборостроения апеллируют к марту 42 года. В том году Георгий Ильич работал в Москве.
Иван сидел на заднем сиденье «Опель-кадета». Колесникова глянула на сгорбившуюся в немом горе фигуру. Аглая Владимировна снова повезла своих седоков проходными дворами. Андреев повернул голову к своему водителю. Тишину в машине прервал голос Аглаи: - Михаил Ильич, мне кажется надо объехать перекресток, на котором угнездилась наша Светочка, свет Сергеевна.
- Глаша, откуда Вы её знаете?
- Глаша – уменьшительное от Глафиры. Придётся Вам называть меня Аглаей.
- Вы ушли от вопроса! Почему?
Женщина посмотрела в зеркало на поникшего Ваню и помотала головой. Михаил Ильич её понял и не стал настаивать.
Они покрутились по дворам, выскочили на широкую улицу и свернули в проулок.
- Сколько времени потеряли из-за этой с* … Людмилы! Вылезай, Ваня! В этом заборе за углом вторая проходная завода.
- Ваня, там в углу большой пакет. Захвати его с собой. – Попросила Аглая.
Четверо сидели за столом у самовара. В той самой комнате, в которой немногим больше двух лет назад началась история будущего завода. Теперь это была столовая Бюро.
Кроме директора и нашей троицы в помещении никого не было. Секретарь Андреева и Аглая, стараясь делать это незаметно, подкладывали Ивану пирожок за пирожком. На пятом Ваня спросил: - «Яблоки откуда, им еще рано …» и снова посмурнел. – Щавель. – Ответила Аглая. - Сахара нет, но и с сахарином неплохо.
Неспешные разговоры за травяным чаем шли ни о чём, и всё же нет-нет, да и касались насущного,- военного положения города. Женщины тут же старались увести разговор в сторону. Легостаев заметил, не всегда ловкие, попытки.
- Если из-за меня стараетесь, то зря. - Буркнул Иван. – Вы, Аглая Владимировна, лучше расскажите, где пшеничную муку берёте?
- У-у, Ваня! Да ты никак меня в воровстве заподозрил?! Кушай, не бойся. Пироги – «честные». Я до недавнего времени на хлебозаводе работала. Там по карточке и получала. Как-то ещё собралось … По принципу с миру по нитке …
- Как это?
Матвею, сыну моему, дали специальный паёк по распоряжению Феликса Эдмундовича. Он от колода тяжело заболел. Менжинский после его смерти это оформил и закрепил. Ребята с киностудии перед эвакуацией собрали 6 килограмм …для Моти … Я сейчас, извините, выйти мне надо.
Когда Колесникова скрылась за воротами, Михаил Ильич отодвинул свою кружку: - Тебе бы, Легостаев, на поле дураков обосноваться, - королем бы стал!
Андреев вдохнул-выдохнул, и припечатал:
- Собирай свои вещи и вали в Гостюхино! Пистолет свой заберешь, когда в часть отправишься! Раиса, скажи Аглае Владимировне пусть машину в гараж поставит и идёт домой. Я буду работать в кабинете. Сама можешь отправляться на свои курсы.
- Михаил Ильич, пусть Иван у Зотова на диване ночует.
- Делай, как знаешь! Мне с этим недоумком некогда разбираться! Видеть его не хочу.
Рая увела Ивана в кабинет Зотова, подальше от любопытных глаз, которые вот-вот должны были появиться в столовой. Порядок в Бюро был строгий. Михаил Ильич считал, жесткий распорядок дня с перерывами на обед и перекус помогает повысить производительность труда подростков и женщин, а это основной рабочий контингент в настоящее время.
Рая вытащила из шкафа комплект постельного белья и бросила на диван: - Стели сам. Утром отнесешь в прачечную, там постирают, если вежливо попросишь. Зотов беспорядка не любит.
- Погодь!
Руки парня обхватили девушку за талию и попу, прижали к крепкому телу и тут же отпустили. Причиной послужил чувствительный удар под колено.
- Придурок!
В кабинет Зотова стремительно вошел Юрий Геннадьевич.
- Легостаев?! Что ты здесь делаешь?
- Меня вроде бы ночевать тут оставили.
- Воскрес из мертвых, давно ли? Вижу тебя в курсанты школы *определили … Налево кругом и из помещения! Ну!
Возможно, речь идёт о школе, где формировалась особое подразделение Воздушно-десантных войск, подчинявшееся непосредственно Сталину. Или это легенда бывших фронтовиков. По этой же легенде в этом подразделении служил/возглавлял Василий Сталин. Одна из версий судьбы младшего сына Иосифа Виссарионовича.
Иван Кузьмич пробкой выскочил из кабинета Зотова. Рая выходила из секретариата, когда Иван нагнал её в коридоре.
- Райка, подожди! Чего ты, дурища? Обиделась что ли? Стой, тебе говорят!
Раиса шла от него прочь. Спина прямая, светлая беретка на голове, легкий пыльник такого же цвета, красивая сумка, и не скажешь, что самодельная, только обувь подкачала, а так дама дамой!
- Футы – ну ты, палки гнуты! Фря московская!
И Рая не выдержала! Она развернулась к обидчику. Из - под беретки на него глянули гневные темно-серые глаза: - У тебя талант, Легостаев! Ты обидел женщину, которая отнеслась к тебе, как мать. Тебя пожалели, а ты … Правильно Михаил Ильич тебя королем дураков назвал. Читать больше надо! Или у тебя с грамотой плохо? Тогда в кино сходи!
Речь идет о фильме Александра Птушко «Золотой ключик или приключения Буратино» 1938 года, поставленному по книге, написанной Алексеем Толстым в свою очередь по другому произведению сказке «Приключения Пиноккио» итальянского коммуниста Джанни Родари. Разница между книгами этих двух писателей достаточна велика, чтобы считать их самостоятельными произведениями.
Такую Раю Иван не знал! Всегда сдержанная, деловитая молодая женщина, она предстала перед парнем клубком энергии, едва сдерживаемым воспитанием!
- Ух, ты! – только и смог выдавить из себя Ваня.
Ремарка от автора. Здесь было бы уместно процитировать слова водевиля Владимира Соллогуба «Беда от нежного сердца»: - «Глаза! Какие глаза! Где были мои глаза, что я не видел этих глаз! Мария, Машенька! Сделайте мое счастие!»
Наш Ванечка, душа простая, весьма прямолинейная ни с произведением графа Алексея, и уж, тем более, с пьесой графа Владимира знаком не был! Но чувства … Амур, негодник, пошалил, и сердце Ванятки стрелочкой своей насквозь, аж из спины наконечник вышел, ПРОНЗИЛ!
- Рай! Ты того … этого, замуж за меня пойдешь?!
Теперь в ступор впала Рая. Скорее от негодования на наглость, только отреагировать не успела. Простец наш быстро добавил, чуть не испортив своего сватовства: - Я бы, как водится, по порядку, только времени нет. Мне через три дня надо в части быть! А то посватает лысый тыловик или старик какой! Девкам тут больше не за кого замуж идти.
Рая громко выдохнула, раздувая ноздри. Но Иван не дал ей слова отказного сказать. Тихо добавил:
- Рай, я уж напрямки! Скажи, кого мне в свахи звать? Кого спрашивать? Мамани – то моей в живых нет! А ты на неё похожа и статью, и красой, и гневом!
Раздался громкий мужской смех. Юрий Геннадьевич стоял в коридоре: - Помню я, как Матрёна Тимофеевна Кузьму то половником, то сковородой охаживала! Не тушуйся, Иван, уговаривай Раису Фёдоровну! Расписать вас может Михаил Ильич. Он депутат и имеет право. Он твою матушку очень уважал. А тебе Раиса придётся вернуться. Необходимо отпечатать письмо в пяти экземплярах, вот текст и адреса. Разнесёшь сама, больше не кому. Да, Иван, за ворота тебя не выпустят. Сделаю тебе пропуск, тогда пожалуйста. Рая, меня сегодня не будет.
Молодые люди остались одни. Гнев у девушки еще не прошёл, но уже не кипел, тихонечко булькал, как суп на малом огне.
- Иван Кузьмич! Никаких разговоров о браке, пока Аглая Владимировна не простит.
- А как же? Меня же не выпустят за ворота?
- Пишите. Письмо я отнесу.
Ваня побелел. Рая бросила на парня презрительный взгляд и направилась в секретариат. Иван молнией сорвался с места, заступил ей дорогу: - Мне легче в ноги Аглае Владимировне упасть, чем письмо написать! Ошибок наделаю! Не умею я на бумагу слова подходящие выкладывать! Потому всего три письма домой и послал.
Не устояло девичье сердце перед таким беззащитным признанием. В секретариате Рая сняла свой пыльник и спокойно указала Ване на столик: - Садись там! Письмо должно быть написано твоей рукой и твоими словами. Иначе получится еще одно хамство.
Иван вник. Он смотрел на оказавшийся перед ним листок бумаги и чернильницу непроливайку, как на фашистов, которых надо стрелять без пощады.
- Иван Кузьмич! Это черновик. Напишите, я проверю, исправлю ошибки, а Вы начисто перепишите.
Девушка села за пишущую машинку, печатала медленно, изредка бросая взгляд в сторону корпевшего над эпистолой парня. И то усердие, с которым он справлялся с заданием, убедило Раю в искренности его намерений. Он действительно хотел на ней жениться!
Кто вывел закон, как завоевать сердце женщины? Какого дракона надо победить? Может быть того, что сидит в каждом из нас? Подвиг ли это, или данность, которая удалась Ивану? Он положил к ногам женщины то, что его страшило сильнее пуль, - боязнь насмешки в глазах избранницы.
Рая вернулась. Она нашла Ивана в столовой. Он выстругивал какой-то клинышек. Рядом сидела пожилая повариха и уговаривала: - Давай я тебе компота налью? Отложи ты свою щепку. Придёт Бобыль и починит.
- Ваня! – окликнула его Рая. Он встал, вгляделся в выражение лица девушки, широко улыбнулся, схватил девушку за руку и потащил в кабинет к Михаилу Ильичу. Жениться!
15 июля 1942 года. До начала Сталинградской оставалось два дня и без малого три года до конца Второй Мировой войны.
ЭПИЛОГ
Он стоял перед общим собранием, в самом большом цехе как десять лет назад в трудную зиму 42-го года. И вглядывался в знакомые лица. Ему предстояло сказать, что война еще не кончилась. Да, не летают над головой вражеские самолёты, не гремят пушки и выстрелы, выкашивая солдат, оставляя незаживающие раны в сердцах их матерей. Он помнил разруху после гражданской войны. Но эта война …
Директор вглядывался в такие знакомые, и все-таки… иные лица. Постарели, или выросли, но в их глазах светилась надежда на мирную жизнь с простыми бытовыми заботами о доме и детях. С законными выходными, семейными праздниками и гостями, когда за накрытый стол садилась не только собственная семья, но и друзья. Как же хорошо всласть посмеяться шутке, спеть хором, полюбоваться на беззаботные игры малышни, поболеть «за своих» в матче дворовых футбольных команд, побывать в театре или посмотреть новое кино! Да просто пройтись семьёй по Красной площади любимой столицы. Они же МОСКВИЧИ!
Но на все это нужно время, руки и хоть и малые, но деньги … И вот сейчас он должен был их убедить не только внести первый взнос, но продолжать вкладывать и деньги, и труд до заселения в новую квартиру. Еще одна часть семейного бюджета пойдет на это жилье.
Да ещё заём. Очень нужный стране, чтобы восстановить порушенное в чудовищной войне. Беспартийные могут не участвовать, только на добровольных началах. А коммунистам в обязательном порядке приходилось выкупать облигации Государственного займа 1951 года. Первый, но не последний. Эти облигации не были выигрышными, как многие дореволюционные и советские займы. Ежегодные выпуски облигаций можно было погасить только через двадцать лет после покупки.
Они не знали о новом варианте кооперативной застройки, как и не знали, что по новому плану развития завода будет построено не два дома, а двадцать три на новой территории в течение семи лет. Не коммуналки, а отдельные квартиры со всеми удобствами для каждой заводской семьи. И сам поселок виделся ему иначе: - школа, училище, больница с поликлиникой, Домом культуры, наконец, должны быть обязательно, в зоне доступа заводчан.
Директор стоял, смотрел на собравших и молчал. Он давно подсчитал, сколько лет, особенно те, кто первыми пришли на стройку, трудились сверх конституционной нормы, жили в бараках с семьями в непозволительной тесноте и уживались на общих кухнях, готовя на капризных примусах. И вот теперь к восьми годам предыдущих, он должен этим людям предложить план, в котором еще семь лет им предстоит жить и работать в тех же непозволительных условиях. Пауза затягивалась. Те, кто сидел, заёрзали, те, кто стоял, начали переминаться с ноги на ногу, но пока молчали.
- Товарищи! Соратники! Фронтовики! Семьи тех, кто не вернулся … Я, директор нашего приборостроительного завода предлагаю вам на рассмотрение план перспективного развития быта людей завода. Прежде всего – это отдельное жильё для каждой семьи. Не комната в коммуналке, а квартира со всеми удобствами. Кухня с газовой плитой, ванна с душем и газовой колонкой, нормальный санузел, отопление от собственной котельной, пожалуй, кроме телефона. Построим АТС, и он будет в каждой квартире. Нам дали разрешение на постройку двух жилых домов и соответствующей инфраструктуры, то есть поликлиники, школы, детского сада и дома культуры.
Михаил Ильич повернулся к доске и повернул её вокруг горизонтальной оси. Собрание увидело огромный архитектурный план-чертёж. Директор взял длинную деревянную указку и начал расшифровку условных изображений. Собрание затихло.
- Это что же, строим не два дома, а двадцать три?
Андреев переждал шум загалдевшего собрания.
- Этот план можно реализовать в течении семи лет, если сегодня здесь и сейчас создадим ведомственный кооператив со своим правлением. Ставлю вопрос на голосование.
Подняли руки почти все, трое воздержались, двое были против. Выбрали правление из трех человек, назначили бухгалтера с правом совещательного голоса. Обязали юридический отдел завода разработать проект устава кооператива. Зафиксировали в протоколах … Рутина, скажете вы. Но без неё никак. Иначе «дом на песке».
И тут с места раздался женский голос: - А где на плане ЗАГС? Или так и будем в город мотаться? Отдельное здание строить надо, и чтоб, как дворец! – Почему «как»! Построим Дворец. Красивый. – добавила другая женщина. Третья предложила: - Еще надо место, где будет швейная машинка для ремонта одежды. А еще лучше ателье!
- Надо подпись Вашу поставить под протоколом опознания.
Андреев пошел расписываться, Иван же затоптался на месте: - А мне куда?
- Вон в ту комнату. Там все твои вещи, изъятые при задержании. Кроме пистолета. Его отдам Михаилу Ильичу.
- Клим, почему ты самого директора вызвал? Отец …
- Достал ты меня своими воплями! Нашу деревню разбомбило 22 июля 41 года! Вчистую. -добавил он тише. - Твои все полегли, кроме старшей сестры. Она тогда в городе на курсах училась … Недавно на неё похоронка пришла.
В комнате повисла гнетущая тишина. Оба парня молчали. Они не смотрели друг на друга. Друзья детства, односельчане, их сейчас разделяло горе и различный опыт войны, расколовший их мир надвое.
В комнату вошел Андреев. – Клим, обещанное. Подпиши оба экземпляра протокола о передаче раций на испытания. Головой отвечаешь. Там инструкция, в ней всё написано. Одевайся, Ваня!
Михаил Ильич взял пистолет, проверил стоит ли на предохранителе, положил в карман и направился во двор, к машине. - Пошли, Иван.
Легостаев поплелся за ним.
Прототипом рации, предшествующей сотовому телефону, послужили зарубежные разработки. В нашей стране идеей сотовой связи послужила научная и изобретательская деятельность Георгия Ильича Бабата. Его «монотелефон» - наиболее близок к современной концепции сотового. Сведения о данном изобретении, месте, годе, описываются в сетях по-разному. Мои отрывочные воспоминания курса истории развития и технических устройств приборостроения апеллируют к марту 42 года. В том году Георгий Ильич работал в Москве.
Иван сидел на заднем сиденье «Опель-кадета». Колесникова глянула на сгорбившуюся в немом горе фигуру. Аглая Владимировна снова повезла своих седоков проходными дворами. Андреев повернул голову к своему водителю. Тишину в машине прервал голос Аглаи: - Михаил Ильич, мне кажется надо объехать перекресток, на котором угнездилась наша Светочка, свет Сергеевна.
- Глаша, откуда Вы её знаете?
- Глаша – уменьшительное от Глафиры. Придётся Вам называть меня Аглаей.
- Вы ушли от вопроса! Почему?
Женщина посмотрела в зеркало на поникшего Ваню и помотала головой. Михаил Ильич её понял и не стал настаивать.
Они покрутились по дворам, выскочили на широкую улицу и свернули в проулок.
- Сколько времени потеряли из-за этой с* … Людмилы! Вылезай, Ваня! В этом заборе за углом вторая проходная завода.
- Ваня, там в углу большой пакет. Захвати его с собой. – Попросила Аглая.
Четверо сидели за столом у самовара. В той самой комнате, в которой немногим больше двух лет назад началась история будущего завода. Теперь это была столовая Бюро.
Кроме директора и нашей троицы в помещении никого не было. Секретарь Андреева и Аглая, стараясь делать это незаметно, подкладывали Ивану пирожок за пирожком. На пятом Ваня спросил: - «Яблоки откуда, им еще рано …» и снова посмурнел. – Щавель. – Ответила Аглая. - Сахара нет, но и с сахарином неплохо.
Неспешные разговоры за травяным чаем шли ни о чём, и всё же нет-нет, да и касались насущного,- военного положения города. Женщины тут же старались увести разговор в сторону. Легостаев заметил, не всегда ловкие, попытки.
- Если из-за меня стараетесь, то зря. - Буркнул Иван. – Вы, Аглая Владимировна, лучше расскажите, где пшеничную муку берёте?
- У-у, Ваня! Да ты никак меня в воровстве заподозрил?! Кушай, не бойся. Пироги – «честные». Я до недавнего времени на хлебозаводе работала. Там по карточке и получала. Как-то ещё собралось … По принципу с миру по нитке …
- Как это?
Матвею, сыну моему, дали специальный паёк по распоряжению Феликса Эдмундовича. Он от колода тяжело заболел. Менжинский после его смерти это оформил и закрепил. Ребята с киностудии перед эвакуацией собрали 6 килограмм …для Моти … Я сейчас, извините, выйти мне надо.
Когда Колесникова скрылась за воротами, Михаил Ильич отодвинул свою кружку: - Тебе бы, Легостаев, на поле дураков обосноваться, - королем бы стал!
Андреев вдохнул-выдохнул, и припечатал:
- Собирай свои вещи и вали в Гостюхино! Пистолет свой заберешь, когда в часть отправишься! Раиса, скажи Аглае Владимировне пусть машину в гараж поставит и идёт домой. Я буду работать в кабинете. Сама можешь отправляться на свои курсы.
- Михаил Ильич, пусть Иван у Зотова на диване ночует.
- Делай, как знаешь! Мне с этим недоумком некогда разбираться! Видеть его не хочу.
Рая увела Ивана в кабинет Зотова, подальше от любопытных глаз, которые вот-вот должны были появиться в столовой. Порядок в Бюро был строгий. Михаил Ильич считал, жесткий распорядок дня с перерывами на обед и перекус помогает повысить производительность труда подростков и женщин, а это основной рабочий контингент в настоящее время.
Рая вытащила из шкафа комплект постельного белья и бросила на диван: - Стели сам. Утром отнесешь в прачечную, там постирают, если вежливо попросишь. Зотов беспорядка не любит.
- Погодь!
Руки парня обхватили девушку за талию и попу, прижали к крепкому телу и тут же отпустили. Причиной послужил чувствительный удар под колено.
- Придурок!
В кабинет Зотова стремительно вошел Юрий Геннадьевич.
- Легостаев?! Что ты здесь делаешь?
- Меня вроде бы ночевать тут оставили.
- Воскрес из мертвых, давно ли? Вижу тебя в курсанты школы *определили … Налево кругом и из помещения! Ну!
Возможно, речь идёт о школе, где формировалась особое подразделение Воздушно-десантных войск, подчинявшееся непосредственно Сталину. Или это легенда бывших фронтовиков. По этой же легенде в этом подразделении служил/возглавлял Василий Сталин. Одна из версий судьбы младшего сына Иосифа Виссарионовича.
Иван Кузьмич пробкой выскочил из кабинета Зотова. Рая выходила из секретариата, когда Иван нагнал её в коридоре.
- Райка, подожди! Чего ты, дурища? Обиделась что ли? Стой, тебе говорят!
Раиса шла от него прочь. Спина прямая, светлая беретка на голове, легкий пыльник такого же цвета, красивая сумка, и не скажешь, что самодельная, только обувь подкачала, а так дама дамой!
- Футы – ну ты, палки гнуты! Фря московская!
И Рая не выдержала! Она развернулась к обидчику. Из - под беретки на него глянули гневные темно-серые глаза: - У тебя талант, Легостаев! Ты обидел женщину, которая отнеслась к тебе, как мать. Тебя пожалели, а ты … Правильно Михаил Ильич тебя королем дураков назвал. Читать больше надо! Или у тебя с грамотой плохо? Тогда в кино сходи!
Речь идет о фильме Александра Птушко «Золотой ключик или приключения Буратино» 1938 года, поставленному по книге, написанной Алексеем Толстым в свою очередь по другому произведению сказке «Приключения Пиноккио» итальянского коммуниста Джанни Родари. Разница между книгами этих двух писателей достаточна велика, чтобы считать их самостоятельными произведениями.
Такую Раю Иван не знал! Всегда сдержанная, деловитая молодая женщина, она предстала перед парнем клубком энергии, едва сдерживаемым воспитанием!
- Ух, ты! – только и смог выдавить из себя Ваня.
Ремарка от автора. Здесь было бы уместно процитировать слова водевиля Владимира Соллогуба «Беда от нежного сердца»: - «Глаза! Какие глаза! Где были мои глаза, что я не видел этих глаз! Мария, Машенька! Сделайте мое счастие!»
Наш Ванечка, душа простая, весьма прямолинейная ни с произведением графа Алексея, и уж, тем более, с пьесой графа Владимира знаком не был! Но чувства … Амур, негодник, пошалил, и сердце Ванятки стрелочкой своей насквозь, аж из спины наконечник вышел, ПРОНЗИЛ!
- Рай! Ты того … этого, замуж за меня пойдешь?!
Теперь в ступор впала Рая. Скорее от негодования на наглость, только отреагировать не успела. Простец наш быстро добавил, чуть не испортив своего сватовства: - Я бы, как водится, по порядку, только времени нет. Мне через три дня надо в части быть! А то посватает лысый тыловик или старик какой! Девкам тут больше не за кого замуж идти.
Рая громко выдохнула, раздувая ноздри. Но Иван не дал ей слова отказного сказать. Тихо добавил:
- Рай, я уж напрямки! Скажи, кого мне в свахи звать? Кого спрашивать? Мамани – то моей в живых нет! А ты на неё похожа и статью, и красой, и гневом!
Раздался громкий мужской смех. Юрий Геннадьевич стоял в коридоре: - Помню я, как Матрёна Тимофеевна Кузьму то половником, то сковородой охаживала! Не тушуйся, Иван, уговаривай Раису Фёдоровну! Расписать вас может Михаил Ильич. Он депутат и имеет право. Он твою матушку очень уважал. А тебе Раиса придётся вернуться. Необходимо отпечатать письмо в пяти экземплярах, вот текст и адреса. Разнесёшь сама, больше не кому. Да, Иван, за ворота тебя не выпустят. Сделаю тебе пропуск, тогда пожалуйста. Рая, меня сегодня не будет.
Молодые люди остались одни. Гнев у девушки еще не прошёл, но уже не кипел, тихонечко булькал, как суп на малом огне.
- Иван Кузьмич! Никаких разговоров о браке, пока Аглая Владимировна не простит.
- А как же? Меня же не выпустят за ворота?
- Пишите. Письмо я отнесу.
Ваня побелел. Рая бросила на парня презрительный взгляд и направилась в секретариат. Иван молнией сорвался с места, заступил ей дорогу: - Мне легче в ноги Аглае Владимировне упасть, чем письмо написать! Ошибок наделаю! Не умею я на бумагу слова подходящие выкладывать! Потому всего три письма домой и послал.
Не устояло девичье сердце перед таким беззащитным признанием. В секретариате Рая сняла свой пыльник и спокойно указала Ване на столик: - Садись там! Письмо должно быть написано твоей рукой и твоими словами. Иначе получится еще одно хамство.
Иван вник. Он смотрел на оказавшийся перед ним листок бумаги и чернильницу непроливайку, как на фашистов, которых надо стрелять без пощады.
- Иван Кузьмич! Это черновик. Напишите, я проверю, исправлю ошибки, а Вы начисто перепишите.
Девушка села за пишущую машинку, печатала медленно, изредка бросая взгляд в сторону корпевшего над эпистолой парня. И то усердие, с которым он справлялся с заданием, убедило Раю в искренности его намерений. Он действительно хотел на ней жениться!
Кто вывел закон, как завоевать сердце женщины? Какого дракона надо победить? Может быть того, что сидит в каждом из нас? Подвиг ли это, или данность, которая удалась Ивану? Он положил к ногам женщины то, что его страшило сильнее пуль, - боязнь насмешки в глазах избранницы.
Рая вернулась. Она нашла Ивана в столовой. Он выстругивал какой-то клинышек. Рядом сидела пожилая повариха и уговаривала: - Давай я тебе компота налью? Отложи ты свою щепку. Придёт Бобыль и починит.
- Ваня! – окликнула его Рая. Он встал, вгляделся в выражение лица девушки, широко улыбнулся, схватил девушку за руку и потащил в кабинет к Михаилу Ильичу. Жениться!
15 июля 1942 года. До начала Сталинградской оставалось два дня и без малого три года до конца Второй Мировой войны.
ЭПИЛОГ
Он стоял перед общим собранием, в самом большом цехе как десять лет назад в трудную зиму 42-го года. И вглядывался в знакомые лица. Ему предстояло сказать, что война еще не кончилась. Да, не летают над головой вражеские самолёты, не гремят пушки и выстрелы, выкашивая солдат, оставляя незаживающие раны в сердцах их матерей. Он помнил разруху после гражданской войны. Но эта война …
Директор вглядывался в такие знакомые, и все-таки… иные лица. Постарели, или выросли, но в их глазах светилась надежда на мирную жизнь с простыми бытовыми заботами о доме и детях. С законными выходными, семейными праздниками и гостями, когда за накрытый стол садилась не только собственная семья, но и друзья. Как же хорошо всласть посмеяться шутке, спеть хором, полюбоваться на беззаботные игры малышни, поболеть «за своих» в матче дворовых футбольных команд, побывать в театре или посмотреть новое кино! Да просто пройтись семьёй по Красной площади любимой столицы. Они же МОСКВИЧИ!
Но на все это нужно время, руки и хоть и малые, но деньги … И вот сейчас он должен был их убедить не только внести первый взнос, но продолжать вкладывать и деньги, и труд до заселения в новую квартиру. Еще одна часть семейного бюджета пойдет на это жилье.
Да ещё заём. Очень нужный стране, чтобы восстановить порушенное в чудовищной войне. Беспартийные могут не участвовать, только на добровольных началах. А коммунистам в обязательном порядке приходилось выкупать облигации Государственного займа 1951 года. Первый, но не последний. Эти облигации не были выигрышными, как многие дореволюционные и советские займы. Ежегодные выпуски облигаций можно было погасить только через двадцать лет после покупки.
Они не знали о новом варианте кооперативной застройки, как и не знали, что по новому плану развития завода будет построено не два дома, а двадцать три на новой территории в течение семи лет. Не коммуналки, а отдельные квартиры со всеми удобствами для каждой заводской семьи. И сам поселок виделся ему иначе: - школа, училище, больница с поликлиникой, Домом культуры, наконец, должны быть обязательно, в зоне доступа заводчан.
Директор стоял, смотрел на собравших и молчал. Он давно подсчитал, сколько лет, особенно те, кто первыми пришли на стройку, трудились сверх конституционной нормы, жили в бараках с семьями в непозволительной тесноте и уживались на общих кухнях, готовя на капризных примусах. И вот теперь к восьми годам предыдущих, он должен этим людям предложить план, в котором еще семь лет им предстоит жить и работать в тех же непозволительных условиях. Пауза затягивалась. Те, кто сидел, заёрзали, те, кто стоял, начали переминаться с ноги на ногу, но пока молчали.
- Товарищи! Соратники! Фронтовики! Семьи тех, кто не вернулся … Я, директор нашего приборостроительного завода предлагаю вам на рассмотрение план перспективного развития быта людей завода. Прежде всего – это отдельное жильё для каждой семьи. Не комната в коммуналке, а квартира со всеми удобствами. Кухня с газовой плитой, ванна с душем и газовой колонкой, нормальный санузел, отопление от собственной котельной, пожалуй, кроме телефона. Построим АТС, и он будет в каждой квартире. Нам дали разрешение на постройку двух жилых домов и соответствующей инфраструктуры, то есть поликлиники, школы, детского сада и дома культуры.
Михаил Ильич повернулся к доске и повернул её вокруг горизонтальной оси. Собрание увидело огромный архитектурный план-чертёж. Директор взял длинную деревянную указку и начал расшифровку условных изображений. Собрание затихло.
- Это что же, строим не два дома, а двадцать три?
Андреев переждал шум загалдевшего собрания.
- Этот план можно реализовать в течении семи лет, если сегодня здесь и сейчас создадим ведомственный кооператив со своим правлением. Ставлю вопрос на голосование.
Подняли руки почти все, трое воздержались, двое были против. Выбрали правление из трех человек, назначили бухгалтера с правом совещательного голоса. Обязали юридический отдел завода разработать проект устава кооператива. Зафиксировали в протоколах … Рутина, скажете вы. Но без неё никак. Иначе «дом на песке».
И тут с места раздался женский голос: - А где на плане ЗАГС? Или так и будем в город мотаться? Отдельное здание строить надо, и чтоб, как дворец! – Почему «как»! Построим Дворец. Красивый. – добавила другая женщина. Третья предложила: - Еще надо место, где будет швейная машинка для ремонта одежды. А еще лучше ателье!
