Тихо гудела вытяжка за решеткой в стене. В помещении витал легкий аромат хвои и чего-то еще, незнакомого, но приятного. Также пахло жидкое мыло. Директор вымыл руки, ополоснул лицо и шею, смывая усталость. Длинное льняное полотенце бросил на загривок, и не удержался, любопытство одолело, приоткрыл несессер. Сложенная опасная бритва «Золинген», помазок с такой же костяной ручкой и гербом, составной стакан для взбивания пены, небольшой ремень-направка, с витыми шнурами, щетка и расчёска, полный маникюрный и педикюрный наборы, две салфетки под горячий пар, парикмахерские ножницы, сапожный нож, шило и дратва. Он оценил, одобрил содержимое сумочки, но его смутили наборы. Больше он задерживаться не посмел, застегнул верхние пуговицы френча и вернулся в импровизированную столовую.
Директор обвел взглядом живописные группки ожидавших его мужчин. Перед ним стояли офицеры в гражданской одежде. Он ошибся в возрасте, нарядно одетые люди были его ровесниками. А ему было не полных пятьдесят два. Холодок пробежал по спине, один против восьми … Сомнения Директора притушил спокойный голос Петровича:
- Сюда, пожалуйста!
Зосим отодвинул стул во главе стола гостю, сам сел слева. Тихо задвигались стулья. Напротив Директора на другом конце устраивался Валериан.
- Так, сОудруги! – Раздался голос Вениамина. Он катил сервировочный столик, на котором умостились три штофа, графин с прозрачной жидкостью и девять маленьких селедочниц.
- Вместо севрюжки залом! И чегой-то вы, бояре, разлеглися, аки баре? Не в гостях, не на параде. Вы не анемон, а Ге-ге-мон! Обслужите себя сами. Взяли в руки поварешки и разлили шти по плошкам!
- Веничка! Выбери, любезный, какой язык будешь коверкать – русский, старославянский или чешский. Намолол тут языком…
- Валери-ОН! В душу ты простую плюнул и обидел, не призрел первый стихотворный опыт! Я не Пушкин, - инженер! От меня вира такая. Первой, - здравица твоя. Обслужи-ка ты меня! Я ж пока закончу дело в гостевом конце стола.
Эта шутовская речь, точно рассчитанная по времени, началась, когда сервировочный столик появился в поле зрения коллег, звучала фоном действа за столом, пока Вениамин катил тележку вдоль стола. Продолжалась, когда он притормаживал и ставил две селедочницы перед коллегами. Один из пары тотчас начинал готовить маленькие бутерброды на черном хлебе со сливочным маслом и долькой залома. Второй молча снимал один или два штофа, наливал соседу и себе в хрустальные лафитники зеленоватую настойку или прозрачную водку. Штофы возвращались на тележку. Все молчали, но уголки губ приподнимались в улыбке, Веню благодарили взглядом.
Последняя фраза прозвучала в гостевом конце. Селедочницы, все штофы и графин утвердились на столе, точкой стал легкий стук поварешки, положенной перед Сугоняевым.
И снова Директор удивился слаженному молчаливому взаимопониманию этих восьмерых. Всё делалось быстро и ловко. Канапе со шпажкой укладывались на хлебную тарелку, лафитники наполнялись на три четверти, штофы возвращались точно на то место, где стояли. Но ни одна рука не коснулась графина и последнего штофа.
- Что Вы предпочитаете? В этом штофе «Зубровка», в этом «мягкая» водка, здесь ректификат, в графине вода.
- «Зубровку», пожалуйста.
Сосед Директора справа молча готовил канапе. Тревога Директора не унималась. Они познакомились пару часов назад. Человек умный и приметливый, Директор успел понять, - здесь собрались талантливые люди, способные, если дать им точку опоры, перевернуть мир. Только в какую сторону они будут его поворачивать?
Тем временем приготовления закончились, лафитники наполнены, закуска под первую стопку готова. Валериан неторопливо встал, слегка поиграл хрустальным лафитником, поймал свет на резные грани – в ладони вспыхнул маленький салют. Все поднялись.
- Друзья! Я горжусь своими предками, поколение за поколением, строивших и защищавших Русь. Даю слово чести офицера защищать её от немцев, фашистов, оружием и делом.
Валериан слегка приподнял в приветствии свой бокал.
- За нашу Отчизну, друзья!
- Слово чести! За Отчизну!
Директор поднялся вместе со всеми. Чувствуя серьезность момента, видя, как посуровели лица, он, не зная этого, повторил слова триединого древнего обряда воинов – клятвы забыть вчерашние обиды, встать под команду самого сильного и плечом к плечу идти в бой за землю русскую. Как все, он отпил на треть налитой ему «Зубровки», стоя закусил первым из трех бутербродов и, как все, остался стоять.
Второй тост произнес Зосима Петрович.
- Война будет тяжелой. В открытый бой пойдут сыновья и внуки тех, кто сражался в той войне. Они наше будущее, будущее страны. Клянусь честью офицера и военного инженера, сделать все, чтобы дать им оружие, с которым у них будет шанс противостоять современному вооружению Германии. Клянусь словом и делом сохранить и уберечь детей страны нашей! За верность и долг!
И снова поднялись руки с крепким вином.
- Клянемся словом и делом! За детей, братьев и сестер! За матерей и отцов! По заветам предков! Верность и долг!
В Директоре каждое произнесенное здесь слово вибрировало в какой-то непознанной сути его существа. Он не задумывался над здравицами, мгновенно полностью разделяя и принимая их смысл. Коммунист принимал их сердцем и чувствовал эти люди будут верны до конца Родине и исполнят свой долг перед ней.
В лафитниках оставалась ровно треть, последний кусок Хлеба. Перед ним стояли восемь воинов и ждали примет ли он их присягу на верность и служение, завершит ли обряд …
Откуда-то пришли слова, генетическая ли память подсказала, или общая атмосфера момента сработала, кто знает? Директор поднял лафитник с «Зубровкой»:
- Принимаю ваше Служение и клянусь вести вас бой за родную землю, не щадя живота своего до последнего вздоха!
Директор посмотрел в глаза Зосиме.
- Не щадя живота своего, до последнего вздоха. Клянусь!
Зосима скрепил свою клятву глотком водки и хлебом. А Директор уже смотрел в глаза следующего, и так по кругу неслось: - «Не щадя живота своего, до последнего вздоха. Клянусь!»
- Да будет так! – аккуратно поставил опустевший хрусталь, закусил хлебушком, улыбнулся: - Щи стынут. Война войной, а обед не пропускай! Нам многое надо обсудить, за чаем и начнём.
От автора. Продолжение следует. Ремарка – москвичи в начале века называли водку белым вином, беленькой, белой головкой.
Легенда о здравом смысле. Продолжение
Шёл март. В это время постные щи с квашеной капустой обычная еда в русских семьях. Но есть разница, на чем готовилось блюдо.
По армейской традиции старшему предложили снять пробу. Запахи дразнили, заставляли неприличным бурчанием откликаться голодный желудок. Но Директор, увлеченный пробой, не заметил, когда Петрович добавил к щам рубленный чеснок и от души положил сметаны. А на хлебную тарелку лег изрядный ломоть ржаного хлеба с солеными грибами.
Первую ложку Директор прочувствовал всем нутром. Эти щи томились в русской печи! И не смогли перебить особый дух такого томления ни коренья, ни семена укропа, ни грибы, добавленные в бульон. На том же поде, где стоял чугун, выпекалась и та коврига черного хлеба, ломтики которой использовались для канапе. А теперь, отрезанные от каравая на весу «к груди», толстые клинья, блестя коричневой коркой возлегали в большой плоской плетенке, полностью оправдывая простонародное выражение – большому куску рот радуется. К крестьянским щам такая нарезка хлеба больше подходила, как изящная нарезка канапе больше соответствовала дворянской клятве.
По кругу передавались фарфоровые плошки с солеными грибами и духмяными огурчиками. Их полагалось, как на тарелку, класть на хлебный клин.
Неспешная тихая беседа ни о чём не мешала, приводила в состояние умиротворения, настраивала на спокойный лад. Исчезло то, едва уловимое, напряжение, которое, как теперь понимал Директор охватывало всех сидящих за этим столом. Только сейчас он понял, как волновались хозяева, как искренни и смелы они были, раскрываясь перед ним.
Это та редкая порода людей, которая не спрячется, не застынет в опасности, а сделает шаг ей на встречу. Их смелость рождается не от отсутствия страха, а от умения владеть им. Их смелость – это трезвый расчет в атаке, открытые глаза на поле боя, способность вести людей за собой, потому что он лучший среди них. Это командиры, умеющие мыслить тактически и мгновенно оценивать ситуацию, принимать решение и следовать ему, сочетающие разумную осторожность со стремительностью действия … на поле боя. Но не все храбрецы в ратном деле так же смелы в мирной жизни.
По-человечески Директор понимал, какой неимоверный по смелости шаг сделали сегодня воины, какое неимоверное доверие они ему оказали! Вопреки здравому смыслу и во имя его! Что ж на такое ответить можно только таким же доверием, а в искренности команды, теперь его команды, он не сомневался. Ответственности Директор не боялся, раз принял под свою руку, защищать их его обязанность. Нужен стратегический план операции по внедрению дворян-инженеров в будущую элиту его завода.
Директор по-новому оглядывал компанию за столом. Человек не светский, если и умел, то забыл, как вести мало значащие застольные разговоры. Он больше молчал, отделываясь от вопросов междометиями и улыбками. Вкусные щи не отвлекали его от наблюдений за каждым из своих людей, как они общаются между собой, оценивал, как они одеты. Одежда может многое рассказать о личности человека. Его интересовала выразительность и индивидуальность жестов. Жест – это руки. Те, что попадали в поле его зрения, тыльной стороной, многое пояснили для него. Несмотря на разные формы ладони, у всех пальцы равны или длиннее пясти. Ногти на них обрезаны и явно подпилены. Кожа ухоженная и гладкая. Такие руки могут быть у хирургов, музыкантов, художников, ювелиров или у тех, кто занимается точной пайкой контактов, многожильных тонких проводов ПРИБОРОВ. А вот раскрытые ладони и запястья говорили о том, что им знакомы другие инструменты - от шанцевых до столярно-слесарных.
Его тарелка опустела, ложку положил в тарелку. Ему было жаль женских рук, стиравших салфетки. Их участие прослеживалось в чистой, отглаженной одежде мужчин, в хорошо заделанных швах безрукавок и рубашек, в вышивке на них. Он помнил, сколько времени после своей работы проводила его жена за шитьем и домашними делами, когда он был простым инженером … Она не успела толком обжиться в небольшой квартире, выделенной им от завода, когда он стал главным, сгорела от скоротечной чахотки.
Директор съел оставшийся кусок хлеба с грибочком:
- Спасибо хозяйке, что варила щи!
- Непременно передам. – Он забрал тарелку Директора и жестом предложил остаться за столом.
- И кстати, какие у вас взаимоотношения с Кузьмой?
- Бартер у нас. – Отозвался чей-то тихий голос. – Или симбиоз. Мы для них, они для нас по взаимозачету. И гешефт спиртовой у нас общий. Но всё оформлено по закону.
- Ха! – воскликнул другой. Он в это время укладывал тарелки в странную металлическую корзину. – Ну да, Кузьма делает вид, что покупает в магазине водку. Какой-то его дальний родственник ему фальшивые чеки мастерит. Самогонку официально гонит тоже дальний родственник, которому на днях сто лет стукнет, и он давно забыл, как его самого зовут. Травку из Белоруссии ему поставляет для «Зубровки» контрабандой какой-то хмырь без имени неизвестной национальности, а обмен происходит через дупло старого дуба, куда раз в год старший сын Кузьмы гоняет ребятню из деревни за желудями и корой.
- Алхимик! Ну, что ты возмущаешься? Зато деревенские испытывают наши устройства на сельхозтехнике… - подал голос Иван. - Устал я друзья заниматься декоктами, растирками и мазями для деревенских. Мне бы полимеризацию наладить, да флюсы для припоя меди к тугоплавким сталям поймать, да с автомобильным спиртом разобраться.
-Алексей, Лёша! - Раздался тот же тихий голос, что говорил о бартере, - Если бы не твоя разновидность смеси, разве смогли бы замахнуться на серверные движки малой мощности. А мы сделали и запустили.
- Да, в пяти экземплярах! А нужна опытная серия по каждой из пяти модификаций, чтобы подтвердить результат! То, что немцы сообщают о своем синтетическом бензине и спирте действительности не соответствует.
Инженеры обменивались репликами, одновременно приводили в порядок стол и шли к самовару на поставце. На подносе стояли чайные и кофейные чашки, миска с колотым сахаром, кучкой лежали ложки и ложечки. Откуда-то появилась плоская тарелочка с нарезанным лимоном, молочник и большой кофейник. Зосима уже возвращался с подносом к Директору.
Меньший по размеру, чем поднос под самоваром, он был аккуратно поставлен перед гостем. На подносе разместился уникальный кофейный набор на одного человека. По заказу Австрийского Императора он был изготовлен в Мейсене из костяного фарфора - кофейник, поднос, сливочник, ложечка, блюдце под чашечку и спиртовка. Чашечка и небольшая сахарница – тонкостенные, почти прозрачные, считались непревзойденными по мастерству литья. Все фарфоровые элементы комплекта были декорированы вручную стеблем незабудки с распустившимися под ветром цветами. Эффект создавался за счет оторвавшегося от веточки цветка. Роспись предметов комплекта нигде не повторялась. Художник неизвестен. Но некоторые эксперты считали, что им мог быть Альфонс Муха. В списках Европейских аукционов он значился, как утерянный, летом 1917 года. И вот теперь перед глазами Директора стояла эта огромной ценности «потеряшка». Не полная, не хватало стойки под спиртовку и самой спиртовки.
Директор поднял с блюдечка пустую чашку и перевернул её. На донце обратной стороны красовалась корона князей Священной Римской Империи. Он посмотрел на Сима. Тот молчаливый вопрос понял правильно:
- Да, Жека князь Священной Римской Империи … - Ничего, головы есть, решим проблему.
За тихим обменом репликами, Директор не заметил, что все молча сидят за столом с налитыми чашками и вежливо ждут своего командира. Только Алхимик продолжал свой монолог: - … «ИГ Фарбен Индустри» завысила показатели в разы. Зачем? Это горючее не годится для мощных моторов. Ты, Иван, сам обсчитывал все мои исследования много лет. У тебя по каждому направлению математическая модель готова. Сам же говоришь, что в стенку уперлись.
Иван вздохнул:
- За умные-то разговоры даже не напившись чая!
- Ты прав, Ваня. Без чая не гоже. Сначала завершим прекрасный обед …
Лары московских пенат
- Не люблю остывший чай. А этот горячий пахнет изумительно! Да и мне предложили не менее привлекательный кофе. Наслаждаемся. Пьем и устраиваем мозговой штурм. Нужен стратегический план действий и тактический, чтобы определить первоочередность групп вопросов, требующих решения сегодня и завтра.
Установка Директора «пьем, наслаждаемся, мозговой штурм» участниками чаепития «В Ангаре» была воспринята, как первый приказ. Чашки были невелики. Пустые пары были аккуратно поставлены на стол. Это стало сигналом к началу военного совета.
- Друзья, прошу меня извинить, я не представился … Я – Андреев Михаил Ильич из старинной дворянской семьи, коммунист, член ВКП(б) с июля 1917 года. Принимал участие в захвате Кремля. Получается, что воевал против вас.
Директор обвел взглядом живописные группки ожидавших его мужчин. Перед ним стояли офицеры в гражданской одежде. Он ошибся в возрасте, нарядно одетые люди были его ровесниками. А ему было не полных пятьдесят два. Холодок пробежал по спине, один против восьми … Сомнения Директора притушил спокойный голос Петровича:
- Сюда, пожалуйста!
Зосим отодвинул стул во главе стола гостю, сам сел слева. Тихо задвигались стулья. Напротив Директора на другом конце устраивался Валериан.
- Так, сОудруги! – Раздался голос Вениамина. Он катил сервировочный столик, на котором умостились три штофа, графин с прозрачной жидкостью и девять маленьких селедочниц.
- Вместо севрюжки залом! И чегой-то вы, бояре, разлеглися, аки баре? Не в гостях, не на параде. Вы не анемон, а Ге-ге-мон! Обслужите себя сами. Взяли в руки поварешки и разлили шти по плошкам!
- Веничка! Выбери, любезный, какой язык будешь коверкать – русский, старославянский или чешский. Намолол тут языком…
- Валери-ОН! В душу ты простую плюнул и обидел, не призрел первый стихотворный опыт! Я не Пушкин, - инженер! От меня вира такая. Первой, - здравица твоя. Обслужи-ка ты меня! Я ж пока закончу дело в гостевом конце стола.
Эта шутовская речь, точно рассчитанная по времени, началась, когда сервировочный столик появился в поле зрения коллег, звучала фоном действа за столом, пока Вениамин катил тележку вдоль стола. Продолжалась, когда он притормаживал и ставил две селедочницы перед коллегами. Один из пары тотчас начинал готовить маленькие бутерброды на черном хлебе со сливочным маслом и долькой залома. Второй молча снимал один или два штофа, наливал соседу и себе в хрустальные лафитники зеленоватую настойку или прозрачную водку. Штофы возвращались на тележку. Все молчали, но уголки губ приподнимались в улыбке, Веню благодарили взглядом.
Последняя фраза прозвучала в гостевом конце. Селедочницы, все штофы и графин утвердились на столе, точкой стал легкий стук поварешки, положенной перед Сугоняевым.
И снова Директор удивился слаженному молчаливому взаимопониманию этих восьмерых. Всё делалось быстро и ловко. Канапе со шпажкой укладывались на хлебную тарелку, лафитники наполнялись на три четверти, штофы возвращались точно на то место, где стояли. Но ни одна рука не коснулась графина и последнего штофа.
- Что Вы предпочитаете? В этом штофе «Зубровка», в этом «мягкая» водка, здесь ректификат, в графине вода.
- «Зубровку», пожалуйста.
Сосед Директора справа молча готовил канапе. Тревога Директора не унималась. Они познакомились пару часов назад. Человек умный и приметливый, Директор успел понять, - здесь собрались талантливые люди, способные, если дать им точку опоры, перевернуть мир. Только в какую сторону они будут его поворачивать?
Тем временем приготовления закончились, лафитники наполнены, закуска под первую стопку готова. Валериан неторопливо встал, слегка поиграл хрустальным лафитником, поймал свет на резные грани – в ладони вспыхнул маленький салют. Все поднялись.
- Друзья! Я горжусь своими предками, поколение за поколением, строивших и защищавших Русь. Даю слово чести офицера защищать её от немцев, фашистов, оружием и делом.
Валериан слегка приподнял в приветствии свой бокал.
- За нашу Отчизну, друзья!
- Слово чести! За Отчизну!
Директор поднялся вместе со всеми. Чувствуя серьезность момента, видя, как посуровели лица, он, не зная этого, повторил слова триединого древнего обряда воинов – клятвы забыть вчерашние обиды, встать под команду самого сильного и плечом к плечу идти в бой за землю русскую. Как все, он отпил на треть налитой ему «Зубровки», стоя закусил первым из трех бутербродов и, как все, остался стоять.
Второй тост произнес Зосима Петрович.
- Война будет тяжелой. В открытый бой пойдут сыновья и внуки тех, кто сражался в той войне. Они наше будущее, будущее страны. Клянусь честью офицера и военного инженера, сделать все, чтобы дать им оружие, с которым у них будет шанс противостоять современному вооружению Германии. Клянусь словом и делом сохранить и уберечь детей страны нашей! За верность и долг!
И снова поднялись руки с крепким вином.
- Клянемся словом и делом! За детей, братьев и сестер! За матерей и отцов! По заветам предков! Верность и долг!
В Директоре каждое произнесенное здесь слово вибрировало в какой-то непознанной сути его существа. Он не задумывался над здравицами, мгновенно полностью разделяя и принимая их смысл. Коммунист принимал их сердцем и чувствовал эти люди будут верны до конца Родине и исполнят свой долг перед ней.
В лафитниках оставалась ровно треть, последний кусок Хлеба. Перед ним стояли восемь воинов и ждали примет ли он их присягу на верность и служение, завершит ли обряд …
Откуда-то пришли слова, генетическая ли память подсказала, или общая атмосфера момента сработала, кто знает? Директор поднял лафитник с «Зубровкой»:
- Принимаю ваше Служение и клянусь вести вас бой за родную землю, не щадя живота своего до последнего вздоха!
Директор посмотрел в глаза Зосиме.
- Не щадя живота своего, до последнего вздоха. Клянусь!
Зосима скрепил свою клятву глотком водки и хлебом. А Директор уже смотрел в глаза следующего, и так по кругу неслось: - «Не щадя живота своего, до последнего вздоха. Клянусь!»
- Да будет так! – аккуратно поставил опустевший хрусталь, закусил хлебушком, улыбнулся: - Щи стынут. Война войной, а обед не пропускай! Нам многое надо обсудить, за чаем и начнём.
От автора. Продолжение следует. Ремарка – москвичи в начале века называли водку белым вином, беленькой, белой головкой.
Прода 19.07.2020
Легенда о здравом смысле. Продолжение
Шёл март. В это время постные щи с квашеной капустой обычная еда в русских семьях. Но есть разница, на чем готовилось блюдо.
По армейской традиции старшему предложили снять пробу. Запахи дразнили, заставляли неприличным бурчанием откликаться голодный желудок. Но Директор, увлеченный пробой, не заметил, когда Петрович добавил к щам рубленный чеснок и от души положил сметаны. А на хлебную тарелку лег изрядный ломоть ржаного хлеба с солеными грибами.
Первую ложку Директор прочувствовал всем нутром. Эти щи томились в русской печи! И не смогли перебить особый дух такого томления ни коренья, ни семена укропа, ни грибы, добавленные в бульон. На том же поде, где стоял чугун, выпекалась и та коврига черного хлеба, ломтики которой использовались для канапе. А теперь, отрезанные от каравая на весу «к груди», толстые клинья, блестя коричневой коркой возлегали в большой плоской плетенке, полностью оправдывая простонародное выражение – большому куску рот радуется. К крестьянским щам такая нарезка хлеба больше подходила, как изящная нарезка канапе больше соответствовала дворянской клятве.
По кругу передавались фарфоровые плошки с солеными грибами и духмяными огурчиками. Их полагалось, как на тарелку, класть на хлебный клин.
Неспешная тихая беседа ни о чём не мешала, приводила в состояние умиротворения, настраивала на спокойный лад. Исчезло то, едва уловимое, напряжение, которое, как теперь понимал Директор охватывало всех сидящих за этим столом. Только сейчас он понял, как волновались хозяева, как искренни и смелы они были, раскрываясь перед ним.
Это та редкая порода людей, которая не спрячется, не застынет в опасности, а сделает шаг ей на встречу. Их смелость рождается не от отсутствия страха, а от умения владеть им. Их смелость – это трезвый расчет в атаке, открытые глаза на поле боя, способность вести людей за собой, потому что он лучший среди них. Это командиры, умеющие мыслить тактически и мгновенно оценивать ситуацию, принимать решение и следовать ему, сочетающие разумную осторожность со стремительностью действия … на поле боя. Но не все храбрецы в ратном деле так же смелы в мирной жизни.
По-человечески Директор понимал, какой неимоверный по смелости шаг сделали сегодня воины, какое неимоверное доверие они ему оказали! Вопреки здравому смыслу и во имя его! Что ж на такое ответить можно только таким же доверием, а в искренности команды, теперь его команды, он не сомневался. Ответственности Директор не боялся, раз принял под свою руку, защищать их его обязанность. Нужен стратегический план операции по внедрению дворян-инженеров в будущую элиту его завода.
Директор по-новому оглядывал компанию за столом. Человек не светский, если и умел, то забыл, как вести мало значащие застольные разговоры. Он больше молчал, отделываясь от вопросов междометиями и улыбками. Вкусные щи не отвлекали его от наблюдений за каждым из своих людей, как они общаются между собой, оценивал, как они одеты. Одежда может многое рассказать о личности человека. Его интересовала выразительность и индивидуальность жестов. Жест – это руки. Те, что попадали в поле его зрения, тыльной стороной, многое пояснили для него. Несмотря на разные формы ладони, у всех пальцы равны или длиннее пясти. Ногти на них обрезаны и явно подпилены. Кожа ухоженная и гладкая. Такие руки могут быть у хирургов, музыкантов, художников, ювелиров или у тех, кто занимается точной пайкой контактов, многожильных тонких проводов ПРИБОРОВ. А вот раскрытые ладони и запястья говорили о том, что им знакомы другие инструменты - от шанцевых до столярно-слесарных.
Его тарелка опустела, ложку положил в тарелку. Ему было жаль женских рук, стиравших салфетки. Их участие прослеживалось в чистой, отглаженной одежде мужчин, в хорошо заделанных швах безрукавок и рубашек, в вышивке на них. Он помнил, сколько времени после своей работы проводила его жена за шитьем и домашними делами, когда он был простым инженером … Она не успела толком обжиться в небольшой квартире, выделенной им от завода, когда он стал главным, сгорела от скоротечной чахотки.
Директор съел оставшийся кусок хлеба с грибочком:
- Спасибо хозяйке, что варила щи!
- Непременно передам. – Он забрал тарелку Директора и жестом предложил остаться за столом.
- И кстати, какие у вас взаимоотношения с Кузьмой?
- Бартер у нас. – Отозвался чей-то тихий голос. – Или симбиоз. Мы для них, они для нас по взаимозачету. И гешефт спиртовой у нас общий. Но всё оформлено по закону.
- Ха! – воскликнул другой. Он в это время укладывал тарелки в странную металлическую корзину. – Ну да, Кузьма делает вид, что покупает в магазине водку. Какой-то его дальний родственник ему фальшивые чеки мастерит. Самогонку официально гонит тоже дальний родственник, которому на днях сто лет стукнет, и он давно забыл, как его самого зовут. Травку из Белоруссии ему поставляет для «Зубровки» контрабандой какой-то хмырь без имени неизвестной национальности, а обмен происходит через дупло старого дуба, куда раз в год старший сын Кузьмы гоняет ребятню из деревни за желудями и корой.
- Алхимик! Ну, что ты возмущаешься? Зато деревенские испытывают наши устройства на сельхозтехнике… - подал голос Иван. - Устал я друзья заниматься декоктами, растирками и мазями для деревенских. Мне бы полимеризацию наладить, да флюсы для припоя меди к тугоплавким сталям поймать, да с автомобильным спиртом разобраться.
-Алексей, Лёша! - Раздался тот же тихий голос, что говорил о бартере, - Если бы не твоя разновидность смеси, разве смогли бы замахнуться на серверные движки малой мощности. А мы сделали и запустили.
- Да, в пяти экземплярах! А нужна опытная серия по каждой из пяти модификаций, чтобы подтвердить результат! То, что немцы сообщают о своем синтетическом бензине и спирте действительности не соответствует.
Инженеры обменивались репликами, одновременно приводили в порядок стол и шли к самовару на поставце. На подносе стояли чайные и кофейные чашки, миска с колотым сахаром, кучкой лежали ложки и ложечки. Откуда-то появилась плоская тарелочка с нарезанным лимоном, молочник и большой кофейник. Зосима уже возвращался с подносом к Директору.
Меньший по размеру, чем поднос под самоваром, он был аккуратно поставлен перед гостем. На подносе разместился уникальный кофейный набор на одного человека. По заказу Австрийского Императора он был изготовлен в Мейсене из костяного фарфора - кофейник, поднос, сливочник, ложечка, блюдце под чашечку и спиртовка. Чашечка и небольшая сахарница – тонкостенные, почти прозрачные, считались непревзойденными по мастерству литья. Все фарфоровые элементы комплекта были декорированы вручную стеблем незабудки с распустившимися под ветром цветами. Эффект создавался за счет оторвавшегося от веточки цветка. Роспись предметов комплекта нигде не повторялась. Художник неизвестен. Но некоторые эксперты считали, что им мог быть Альфонс Муха. В списках Европейских аукционов он значился, как утерянный, летом 1917 года. И вот теперь перед глазами Директора стояла эта огромной ценности «потеряшка». Не полная, не хватало стойки под спиртовку и самой спиртовки.
Директор поднял с блюдечка пустую чашку и перевернул её. На донце обратной стороны красовалась корона князей Священной Римской Империи. Он посмотрел на Сима. Тот молчаливый вопрос понял правильно:
- Да, Жека князь Священной Римской Империи … - Ничего, головы есть, решим проблему.
За тихим обменом репликами, Директор не заметил, что все молча сидят за столом с налитыми чашками и вежливо ждут своего командира. Только Алхимик продолжал свой монолог: - … «ИГ Фарбен Индустри» завысила показатели в разы. Зачем? Это горючее не годится для мощных моторов. Ты, Иван, сам обсчитывал все мои исследования много лет. У тебя по каждому направлению математическая модель готова. Сам же говоришь, что в стенку уперлись.
Иван вздохнул:
- За умные-то разговоры даже не напившись чая!
- Ты прав, Ваня. Без чая не гоже. Сначала завершим прекрасный обед …
Прода от 24.07.2020, 22:43
Лары московских пенат
- Не люблю остывший чай. А этот горячий пахнет изумительно! Да и мне предложили не менее привлекательный кофе. Наслаждаемся. Пьем и устраиваем мозговой штурм. Нужен стратегический план действий и тактический, чтобы определить первоочередность групп вопросов, требующих решения сегодня и завтра.
Установка Директора «пьем, наслаждаемся, мозговой штурм» участниками чаепития «В Ангаре» была воспринята, как первый приказ. Чашки были невелики. Пустые пары были аккуратно поставлены на стол. Это стало сигналом к началу военного совета.
- Друзья, прошу меня извинить, я не представился … Я – Андреев Михаил Ильич из старинной дворянской семьи, коммунист, член ВКП(б) с июля 1917 года. Принимал участие в захвате Кремля. Получается, что воевал против вас.
