Только дребезжание когда-то прекрасных голосов выдавало их возраст,- «Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго усопшаго раба Твоего Дамиана, и яко благ и человеколюбец отпущаяй грехи …»
Савва почти не понимал слов заупокойной молитвы. Ему казалось они идут откуда-то издалека, с высоты нездешней и непостижимой. Мальчик подошёл к гробу человека, который за такое короткое время стал близким и родным. Он вглядывался в спокойное умиротворенное лицо, пытаясь запомнить, сохранить в памяти …
- Прости, Дедушко! Не успел подарить, это изображение моего друга волка. Это первая моя работа. Для тебя делал, как ты говОрил, от сердца шёл, древу следовал, прими, пусть будет с тобой. Прощай, Дедушко!
Слова бились в горле и не находили выхода. Неловкими пальцами он развязал свою торбочку, достал оттуда завернутую в тряпицу фигурку Белого Волка, аккуратно развернул, подержал на раскрытой ладони и положил зверя под правую руку Демьяна.
Время на миг застыло. Над люлькой звякнул валдайский колокольчик. В печи над углями стоном взметнулся язык пламени. В густой тишине единым выдохом, грозным набатным громом прошелестело: - «Господи, помилуй мя! Спаси и сохрани! Егорий! Это Егорий! Георгий-защитник!».
Савва шел, ничего не видя из-за непролитых слёз. Он ничего не ощущал, умом, не сердцем, воспринял отпевание … Большое сердце маленького человека не смирилось, не могло смириться со смертью, боль потери придёт позже.
У выхода из залы его перехватил старший сын Наставника. - Пойдём! – Они пришли в мастерскую. В ту, где Савва с упоением осваивал мастерство резчика с самого начала. Как заготовку сделать из чурочки! Каким инструментом. Чем отличается столярный от инструмента мастера –краснодеревщика. Как нож в руке зажать, чтобы не выскальзывал, и в то же время ходил свободно. Что такое прямой и обратный рез. Как вырезать треугольники подзора карниза и как их заовалить, не задирая волОкон дерева. Многое узнал Савва, ровно столько, чтобы понять, старый мастер успел дать самые начала, пинок в нужном направлении. И как он теперь без него?
Тем временем седой старик, сам дед и прадед, достал из скрытого панелью сейфа завернутый в холстину свёрток и письмо, простой лист плотной бумаги скрепленный восковой печатью с изображением Волка.
- Это тебе. Отец завещал. – Он помолчал, положил их на рабочий стол …
Откуда он знает про родовую печать? И спросил: - Ты волка сам резал или по заданию отца? – Старик посмотрел на удивленного Савву. Взгляд его смягчился. – Отец отдал тебе кованый малый набор инструментов.
Думая о чём-то своём, старый мастер легко снял средний по размеру деревянный ящик. Значит не нарушил отец завета предков, не сказывал про печать. А клеймо? Личное клеймо с волком не у одного него было, и будет. – Книгу и инструмент один не донесёшь, тяжеловаты для тебя, да и рук не хватит. Хоронить будем послезавтра.
Савва, не поднимая глаз, боялся заплакать, кивнул. Мастер, имени которого Савва не знал, вышел и вскоре вернулся с тележкой и мальчиком лет четырнадцати.
Ребята ушли. А старик остался со своими печалями и думами.
За плечами долгая жизнь, незаметно в делах проскочила … Сколько мне? Почти восемьдесят, или на девятый десяток перевалило? Волк наш тотемный зверь, стал им задолго до Крещения Руси. Старший в Роду помнит об этом … и мужчины дают клятву на крови молчать. Этот мальчик Савва … Талант, как ни горько это признать, мои внуки ему уступают. Книги жаль … хотел себе оставить … Отец никому её не показывал. Что он в ней писал? Мальчишкой был бит, что попробовал подглядывать! Сколько мне еще осталось? Если мальчишка воплощение Егория, то грядёт война. Старший сын – отрезанный ломоть. На юго-восточной границе … Второй, хоть и седой, балбес. В жену-покойницу вышел. Отца боялся, теперь гулять начнёт! При отце попивал, теперь запьёт горькую… Раньше руки потряхивало, теперь затрясутся. В нашем любом именном знаке, клейме мастера можно угадать изображение Волка. Только не у сына!
В горестных раздумьях о сыновьей судьбе, его брошенном под ноги, на потеху собственной слабости таланте печалился отец о сыне, думал глава Рода, кому передать знание и власть над живым деревом, перебирал поименно внуков и правнуков и не находил ответа. А за стеной три пригретые семьёй монашки разоренного в гражданскую монастыря завели очередной тропарь на поминовение души преставившегося Дамиана.
Мальчики катили тележку, и молчали. С немым не поговоришь! Когда вывернули с улицы к детскому дому, старший мальчишка с криком: - «Волк!», - бросил тележку и убежал. Савва закричал и бросился к другу. Волк, облитый водой, шёл от сарая к группе восьмилетних хулиганов. Апрельский морозец, к вечеру упавший на землю, прихватил пушистый мех зверя. В вечерней тишине раздавался тихий звон сосулек. Волк шёл на обидчиков не торопясь, неотвратимой силой веяло от его фигуры, ещё немного и зверь прыгнет, вцепится в горло ближайшему мальчишке.
Но Савва успел! Он с прыжка бросился на своего зверя, почти сшиб его и забормотал: - «Хороший мой, не надо! Ну их! Дедушко умер! А если ты … Мы уйдём …»
Слова с трудом, по слогам, с хрипом выдавливались из отвыкшей от разговора гортани. Со стороны они, слова, походили на волчье тявканье.
На крик Саввы на крыльцо выскочила Катя. Она ещё не поняла какую пакость сотворила шайка первоклашек, походя, авансом выдала пару затрещин и понеслась к сараю. Сцена, которую она увидела, потрясла девочку. Савва ГОВОРИЛ с Волком! А тот отвечал виновато поскуливая и потявкивая. Савва сидел на мерзлой земле, привалившись в боку зверя. Выросший почти до взрослого самца, но всё еще щен, как бы уговаривал мальчика на что-то, пытался лизнуть зарывшийся в его шерсть нос ребёнка, и попадал в ухо Саввы.
Замёрз, простудиться может! – подумала Катя и решительно начала командовать этой парочкой! Загнала в сарай, растопила печурку, порадовавшись умным рукам Дмитрия Евлампиевича, Мала печечка, да угониста! Разгоралась быстро, от стружек и лучинок, чайник вскипятить – полешка хватало.
Она укутала Саввушку чем-то вроде льняной большой тряпки и посадила греться у печурки, а волчонка поставила с другой её стороны. Со шкуры мохнатого закапало, он встряхнулся чисто собачьим движением, забрызгав вокруг пол, печку и Савву. Закипел небольшой чайник. Катя заварила травяной сбор в кружку и протянула её мальчику, а чайник вернула на печку. Волк на всякий случай отошел подальше от пыхтящего паром предмета и улёгся у двери.
Пока Савва грелся, Катя ни о чём не спрашивала. Но вот мальчика перестала бить дрожь, и она тихо спросила: - Что случилось?
- Тележку привези со двора … Наставник умер, там моё наследство … - Катя охнула и выбежала на улицу. В сарае повисло безысходное молчание. Савва вспомнил про письмо и достал его из-за пазухи.
…Савва, тебе природой дана большая сила. Она в тебе только просыпается. Её рОстить надо. Мой тебе наказ. Режь обереги, большие и малые, женские и мужские, древние и православные, но с любовью и пониманием в сердце к тому, для кого режешь. Учись у природы, но суть бери от Человека. Не плачь обо мне. Прощай, будущий мастер! Прости и прощай …
Горькие мысли одолевали Саввушку: - Надо уходить. Тот паренёк закричал – «волк!». Теперь все узнают, что у меня за зверь в друзьях! Нас разлучат …
Он озвучил Кате свои размышления, та с горькими думами мальчишки была категорически не согласна. Она села рялом с ним.
- Савва, Саввушка, подумай, ничего твой уход не изменит, только докажет, что Волк не собака! Нагорит всем. Директору, учителям, воспитателям, даже деду-сторожу. Смешно даже! Он же внутри, а не вокруг забора!
Она обняла молОдшего братца. Мальчик с каким-то всхлипом уткнулся в её плечо.
- Э! Нечего сырость разводить! Лучше посмотрим, что тебе наставник подарил.
В мешке был завернутый в клеёнку свёрток, а в нём рукописная книга в деревянном переплёте. Это был дневник проб и ошибок, длинною в долгую жизнь талантливого Мастера. Писал для себя, вперемежку, мысли, наблюдения, сюда записывались оригинальные рецепты обработки дерева вместе с важными или не очень событиями. Они наткнулись на целую подборку эскизов крестов, начиная с нательного и заканчивая огромными крестами на могилы усопших. Под каждым изображением, вместо подписи, Наставник рисовал своё клеймо, - лежащий серый волк.
Дети, с трудом удерживая тяжелую и большую книгу, рассматривали рисунки узоров, с пометками для чего, куда делалось с датой исполнения заказа. Они устали, и досмотреть книгу до конца не смогли, не в раз.
- С собой возьмёшь? – С легкой усмешкой спросила Катя. Девочка давно придумала, как обезопасить своих друзей от излишнего любопытства и разоблачения волчьей сущности «сторожевой собаки». Савва вздохнул, пошел к тележке, попробовал в одиночку поднять ящик с инструментом, но не осилил. Попросил помочь. Вдвоём они водрузили ящик на небольшой рабочий стол. Открыли и ахнули! В верхнем поддоне лежали, каждый в своём углублении, ножички различной конфигурации и штихеля. Во втором поддоне – стамески и стамесочки, а также три совершенно новых не заточенных плотницких карандаша. В третьем – набор для маркетри, а в четвёртом – коллекция шпона различных пород дерева.
- Куда ж я от такого богатства? – Наконец, ответил подруге Савва, и протянул ей письмо-наказ.
Дети не знали, кто из семерых хулиганов пожаловался, Валентине Ивановне. Когда она, не полностью поверив жалобщикам, пришла к сараю, то застала совершенно мирную спокойную и обычную картину. Савва сидел на бревне и что-то резал ножичком. Катя заканчивала прилаживать собственноручно изготовленный собачий ошейник с подвеской на шею пса.
- Расскажите мне, пожалуйста, что здесь произошло?
Как и ожидала учительница, ей ответила Катя. – Они облили его водой из пожарного шланга. – Затараторила девочка. – Кому понравится? Вот и Волку не понравилось. Он и пуганул обидчиков. Эти, небось, Волка зачинщиком назвали? А сами всё время Савву дразнят и задирают. Так он на них такое ехидное и смешное нарисовал!
- Карикатуры?
- Ну, да, крикатуры! А эти семеро, вот уж на воре шапка горит! Савву бить пошли! А Савва сказал, Волк рядом встал, да как рявкнет! – Девочка рассмеялась, представив эту картину. - Те – в разные стороны …
- Постой! Не залаял, а рявкнул?
Катя смешалась и не впопад буркнула: - У него горе, а они …Сегодня его Наставник умер. У Саввы нет другого дома, а он «уходить»!
Учительница почти не вслушивалась в слова двенадцатилетней девочки, она вглядывалась в «собаку».
- Савва, это не пёс? Он – волк?
- Щенок полярного волка. – Прохрипел мальчик. Его связки с трудом справились с такой длинной фразой.
Валентина Ивановна остолбенела … В ней боролись противоречивые чувства. Серый или полярный, волка уничтожат. А зоопарка в Борисовске не было.
Катя, уже приладившая на шею волка ошейник, вскочила и загородила собой Савву, обнявшего своего друга.
- Валентина Ивановна, их нельзя разлучать! Они оба погибнут! Уйдут и погибнут! Я ему ошейник сделала. Вот, посмотрите, здесь написано: - сторожевой охотничий пёс. Кто догадается? Никто! Я много прочла про собак … - Девочка сбивалась с мысли, говорила, перескакивая с одного на другое, эмоции захлёстывали её. – Волк живет по законам стаи и слушается нас с Саввой. И зайцев носит, прямо на кухню. Кладёт у порога и ждёт, когда заберут добычу. Повариха ему кашу на заячьем бульоне варит. Недавно из шкурок этих зайцев ей знакомый скорняк длинный полушубок сшил. Волк за полтора года никого не укусил, ни одной курицы не стащил, наоборот лису, что повадилась в наш курятник придушил.
От страстного напора защитницы Валентина Ивановна растерялась и только сумела выдавить из себя: - Савва!?
Из-за спины девочки раздалось приглушенное: - Мы уйдём родню искать …
Тогда Катя, отчаявшись бороться с этим упрямцем и его Классной Дамой, сунула ей в руки письмо Наставника. Чтобы отдать письмо, Кате пришлось подойти к учительнице. Валентина Ивановна увидела сцену, которая полностью изменила её отношение к животным.
- Вы читайте, читайте! Он талант! А вы его погубить хотите!
Реплика прошла по краю сознания девушки. Она автоматически вернула письмо Кате и наблюдала за зверем и Саввой.
Волк что-то тихо тявкнул мальчику и мягко освободился от его объятий. Неторопливо, особым шагом, зверь направился к Вале. Подошел, посмотрел ей в глаза, лизнул руку и лёг у её ног, положив лобастую голову на передние лапы. Устоять против такой просьбы о прощении было решительно невозможно! И Валентина сдалась. Волк это мгновенно почувствовал и поскакал в ближайший перелесок, за зайцем. Кто стаю кормить будет?!
Валентина Ивановна молчала о волке, живущем рядом с детьми. Но она не забыла откровения Катерины, и поварихе пришлось удовольствоваться полушубком и лисьей шапкой. Мелкое хулиганьё считало, что на них напала бешеная собака. Парню, помогавшему везти наследство, было стыдно сознаться в трусости, - испугаться необычной белой собаки! Он молчал, но крик его был услышан Андреем Дмитриевичем. Младший командир РККА, они с отцом давно выяснили вопрос о звании, как всякий пограничник многое знал о породах служебных собак. В местном отделении ОСААВИАХИМа он стал вести секцию служебного собаководства.
Этот крик заставил молодого физрука школы приглядеться к зверю. Сравнивая по памяти службы в Приамурье внешний вид различных пород сибирских охотничьих и ездовых лаек, он пришел к выводу, что Волк не пёс. И его надо убить.
Валентина Ивановна нравилась Андрею. Сразу после педсовета он попробовал подкатить к девушке, получил хорошую затрещину и зауважал недотрогу. Она не оставалась с ним наедине, ни, когда помогала ему, как наставник, ни, когда их сталкивала служба и бабушки-сводницы. Но при этом всегда рядом был кто-нибудь из свах. Сам Андрей ухмылялся «свадебным экзерсисам», считая строгость девушки «милым пережитком воспитания». Но в конце - концов военному это надоело.
В детском доме все учителя и воспитатели дежурили в порядке очереди. Одна из обязанностей дежурного была проверка качества обеда. Через две недели Андрей явился на кухню в день дежурства Валентины Ивановны. Повариха наливала ей суп из большого котла, а её помощница накладывала кашу на мясном бульоне в металлическую тарелку. Обе женщины с удивлением посмотрели на физрука: - вход на кухню был строжайше запрещен даже дежурным по кухне старшим ребятам.
- Здравствуйте, Валентина Ивановна! Мне нужно с Вами поговорить.
- День добрый, Андрей Дмитриевич! Сниму пробу и выйду к Вам. –сухо ответила Валя.
- Я подожду.
Он стоял, прислонившись к косяку двери, но ноги его были за порогом кухни. Валя молча съела несколько ложек супа. Она не знала, только надеялась и страшилась, что Андрей позовет замуж. Её день начинался очень рано. Нужно было обиходить мать, приготовить завтрак, накормить, собраться самой и бежать в школу.
Сестра помогала, чем могла. Луша успевала выбросить ампулы, промыть шприц и иглу, бросить их в стерилизатор, поставить его на огонь. Её стараниями в доме было чисто, в доме ходили в носках или чунях. Медицинская сестра, которая приходила делать укол днём, знала об этом и скидывала свою обувь за дверью. Она поражалась стоицизму Валентины.
Савва почти не понимал слов заупокойной молитвы. Ему казалось они идут откуда-то издалека, с высоты нездешней и непостижимой. Мальчик подошёл к гробу человека, который за такое короткое время стал близким и родным. Он вглядывался в спокойное умиротворенное лицо, пытаясь запомнить, сохранить в памяти …
- Прости, Дедушко! Не успел подарить, это изображение моего друга волка. Это первая моя работа. Для тебя делал, как ты говОрил, от сердца шёл, древу следовал, прими, пусть будет с тобой. Прощай, Дедушко!
Слова бились в горле и не находили выхода. Неловкими пальцами он развязал свою торбочку, достал оттуда завернутую в тряпицу фигурку Белого Волка, аккуратно развернул, подержал на раскрытой ладони и положил зверя под правую руку Демьяна.
Время на миг застыло. Над люлькой звякнул валдайский колокольчик. В печи над углями стоном взметнулся язык пламени. В густой тишине единым выдохом, грозным набатным громом прошелестело: - «Господи, помилуй мя! Спаси и сохрани! Егорий! Это Егорий! Георгий-защитник!».
Савва шел, ничего не видя из-за непролитых слёз. Он ничего не ощущал, умом, не сердцем, воспринял отпевание … Большое сердце маленького человека не смирилось, не могло смириться со смертью, боль потери придёт позже.
У выхода из залы его перехватил старший сын Наставника. - Пойдём! – Они пришли в мастерскую. В ту, где Савва с упоением осваивал мастерство резчика с самого начала. Как заготовку сделать из чурочки! Каким инструментом. Чем отличается столярный от инструмента мастера –краснодеревщика. Как нож в руке зажать, чтобы не выскальзывал, и в то же время ходил свободно. Что такое прямой и обратный рез. Как вырезать треугольники подзора карниза и как их заовалить, не задирая волОкон дерева. Многое узнал Савва, ровно столько, чтобы понять, старый мастер успел дать самые начала, пинок в нужном направлении. И как он теперь без него?
Тем временем седой старик, сам дед и прадед, достал из скрытого панелью сейфа завернутый в холстину свёрток и письмо, простой лист плотной бумаги скрепленный восковой печатью с изображением Волка.
- Это тебе. Отец завещал. – Он помолчал, положил их на рабочий стол …
Откуда он знает про родовую печать? И спросил: - Ты волка сам резал или по заданию отца? – Старик посмотрел на удивленного Савву. Взгляд его смягчился. – Отец отдал тебе кованый малый набор инструментов.
Думая о чём-то своём, старый мастер легко снял средний по размеру деревянный ящик. Значит не нарушил отец завета предков, не сказывал про печать. А клеймо? Личное клеймо с волком не у одного него было, и будет. – Книгу и инструмент один не донесёшь, тяжеловаты для тебя, да и рук не хватит. Хоронить будем послезавтра.
Савва, не поднимая глаз, боялся заплакать, кивнул. Мастер, имени которого Савва не знал, вышел и вскоре вернулся с тележкой и мальчиком лет четырнадцати.
Ребята ушли. А старик остался со своими печалями и думами.
За плечами долгая жизнь, незаметно в делах проскочила … Сколько мне? Почти восемьдесят, или на девятый десяток перевалило? Волк наш тотемный зверь, стал им задолго до Крещения Руси. Старший в Роду помнит об этом … и мужчины дают клятву на крови молчать. Этот мальчик Савва … Талант, как ни горько это признать, мои внуки ему уступают. Книги жаль … хотел себе оставить … Отец никому её не показывал. Что он в ней писал? Мальчишкой был бит, что попробовал подглядывать! Сколько мне еще осталось? Если мальчишка воплощение Егория, то грядёт война. Старший сын – отрезанный ломоть. На юго-восточной границе … Второй, хоть и седой, балбес. В жену-покойницу вышел. Отца боялся, теперь гулять начнёт! При отце попивал, теперь запьёт горькую… Раньше руки потряхивало, теперь затрясутся. В нашем любом именном знаке, клейме мастера можно угадать изображение Волка. Только не у сына!
В горестных раздумьях о сыновьей судьбе, его брошенном под ноги, на потеху собственной слабости таланте печалился отец о сыне, думал глава Рода, кому передать знание и власть над живым деревом, перебирал поименно внуков и правнуков и не находил ответа. А за стеной три пригретые семьёй монашки разоренного в гражданскую монастыря завели очередной тропарь на поминовение души преставившегося Дамиана.
Мальчики катили тележку, и молчали. С немым не поговоришь! Когда вывернули с улицы к детскому дому, старший мальчишка с криком: - «Волк!», - бросил тележку и убежал. Савва закричал и бросился к другу. Волк, облитый водой, шёл от сарая к группе восьмилетних хулиганов. Апрельский морозец, к вечеру упавший на землю, прихватил пушистый мех зверя. В вечерней тишине раздавался тихий звон сосулек. Волк шёл на обидчиков не торопясь, неотвратимой силой веяло от его фигуры, ещё немного и зверь прыгнет, вцепится в горло ближайшему мальчишке.
Но Савва успел! Он с прыжка бросился на своего зверя, почти сшиб его и забормотал: - «Хороший мой, не надо! Ну их! Дедушко умер! А если ты … Мы уйдём …»
Слова с трудом, по слогам, с хрипом выдавливались из отвыкшей от разговора гортани. Со стороны они, слова, походили на волчье тявканье.
На крик Саввы на крыльцо выскочила Катя. Она ещё не поняла какую пакость сотворила шайка первоклашек, походя, авансом выдала пару затрещин и понеслась к сараю. Сцена, которую она увидела, потрясла девочку. Савва ГОВОРИЛ с Волком! А тот отвечал виновато поскуливая и потявкивая. Савва сидел на мерзлой земле, привалившись в боку зверя. Выросший почти до взрослого самца, но всё еще щен, как бы уговаривал мальчика на что-то, пытался лизнуть зарывшийся в его шерсть нос ребёнка, и попадал в ухо Саввы.
Замёрз, простудиться может! – подумала Катя и решительно начала командовать этой парочкой! Загнала в сарай, растопила печурку, порадовавшись умным рукам Дмитрия Евлампиевича, Мала печечка, да угониста! Разгоралась быстро, от стружек и лучинок, чайник вскипятить – полешка хватало.
Она укутала Саввушку чем-то вроде льняной большой тряпки и посадила греться у печурки, а волчонка поставила с другой её стороны. Со шкуры мохнатого закапало, он встряхнулся чисто собачьим движением, забрызгав вокруг пол, печку и Савву. Закипел небольшой чайник. Катя заварила травяной сбор в кружку и протянула её мальчику, а чайник вернула на печку. Волк на всякий случай отошел подальше от пыхтящего паром предмета и улёгся у двери.
Пока Савва грелся, Катя ни о чём не спрашивала. Но вот мальчика перестала бить дрожь, и она тихо спросила: - Что случилось?
- Тележку привези со двора … Наставник умер, там моё наследство … - Катя охнула и выбежала на улицу. В сарае повисло безысходное молчание. Савва вспомнил про письмо и достал его из-за пазухи.
…Савва, тебе природой дана большая сила. Она в тебе только просыпается. Её рОстить надо. Мой тебе наказ. Режь обереги, большие и малые, женские и мужские, древние и православные, но с любовью и пониманием в сердце к тому, для кого режешь. Учись у природы, но суть бери от Человека. Не плачь обо мне. Прощай, будущий мастер! Прости и прощай …
Горькие мысли одолевали Саввушку: - Надо уходить. Тот паренёк закричал – «волк!». Теперь все узнают, что у меня за зверь в друзьях! Нас разлучат …
Он озвучил Кате свои размышления, та с горькими думами мальчишки была категорически не согласна. Она села рялом с ним.
- Савва, Саввушка, подумай, ничего твой уход не изменит, только докажет, что Волк не собака! Нагорит всем. Директору, учителям, воспитателям, даже деду-сторожу. Смешно даже! Он же внутри, а не вокруг забора!
Она обняла молОдшего братца. Мальчик с каким-то всхлипом уткнулся в её плечо.
- Э! Нечего сырость разводить! Лучше посмотрим, что тебе наставник подарил.
В мешке был завернутый в клеёнку свёрток, а в нём рукописная книга в деревянном переплёте. Это был дневник проб и ошибок, длинною в долгую жизнь талантливого Мастера. Писал для себя, вперемежку, мысли, наблюдения, сюда записывались оригинальные рецепты обработки дерева вместе с важными или не очень событиями. Они наткнулись на целую подборку эскизов крестов, начиная с нательного и заканчивая огромными крестами на могилы усопших. Под каждым изображением, вместо подписи, Наставник рисовал своё клеймо, - лежащий серый волк.
Дети, с трудом удерживая тяжелую и большую книгу, рассматривали рисунки узоров, с пометками для чего, куда делалось с датой исполнения заказа. Они устали, и досмотреть книгу до конца не смогли, не в раз.
- С собой возьмёшь? – С легкой усмешкой спросила Катя. Девочка давно придумала, как обезопасить своих друзей от излишнего любопытства и разоблачения волчьей сущности «сторожевой собаки». Савва вздохнул, пошел к тележке, попробовал в одиночку поднять ящик с инструментом, но не осилил. Попросил помочь. Вдвоём они водрузили ящик на небольшой рабочий стол. Открыли и ахнули! В верхнем поддоне лежали, каждый в своём углублении, ножички различной конфигурации и штихеля. Во втором поддоне – стамески и стамесочки, а также три совершенно новых не заточенных плотницких карандаша. В третьем – набор для маркетри, а в четвёртом – коллекция шпона различных пород дерева.
- Куда ж я от такого богатства? – Наконец, ответил подруге Савва, и протянул ей письмо-наказ.
Дети не знали, кто из семерых хулиганов пожаловался, Валентине Ивановне. Когда она, не полностью поверив жалобщикам, пришла к сараю, то застала совершенно мирную спокойную и обычную картину. Савва сидел на бревне и что-то резал ножичком. Катя заканчивала прилаживать собственноручно изготовленный собачий ошейник с подвеской на шею пса.
- Расскажите мне, пожалуйста, что здесь произошло?
Как и ожидала учительница, ей ответила Катя. – Они облили его водой из пожарного шланга. – Затараторила девочка. – Кому понравится? Вот и Волку не понравилось. Он и пуганул обидчиков. Эти, небось, Волка зачинщиком назвали? А сами всё время Савву дразнят и задирают. Так он на них такое ехидное и смешное нарисовал!
- Карикатуры?
- Ну, да, крикатуры! А эти семеро, вот уж на воре шапка горит! Савву бить пошли! А Савва сказал, Волк рядом встал, да как рявкнет! – Девочка рассмеялась, представив эту картину. - Те – в разные стороны …
- Постой! Не залаял, а рявкнул?
Катя смешалась и не впопад буркнула: - У него горе, а они …Сегодня его Наставник умер. У Саввы нет другого дома, а он «уходить»!
Учительница почти не вслушивалась в слова двенадцатилетней девочки, она вглядывалась в «собаку».
- Савва, это не пёс? Он – волк?
- Щенок полярного волка. – Прохрипел мальчик. Его связки с трудом справились с такой длинной фразой.
Валентина Ивановна остолбенела … В ней боролись противоречивые чувства. Серый или полярный, волка уничтожат. А зоопарка в Борисовске не было.
Катя, уже приладившая на шею волка ошейник, вскочила и загородила собой Савву, обнявшего своего друга.
- Валентина Ивановна, их нельзя разлучать! Они оба погибнут! Уйдут и погибнут! Я ему ошейник сделала. Вот, посмотрите, здесь написано: - сторожевой охотничий пёс. Кто догадается? Никто! Я много прочла про собак … - Девочка сбивалась с мысли, говорила, перескакивая с одного на другое, эмоции захлёстывали её. – Волк живет по законам стаи и слушается нас с Саввой. И зайцев носит, прямо на кухню. Кладёт у порога и ждёт, когда заберут добычу. Повариха ему кашу на заячьем бульоне варит. Недавно из шкурок этих зайцев ей знакомый скорняк длинный полушубок сшил. Волк за полтора года никого не укусил, ни одной курицы не стащил, наоборот лису, что повадилась в наш курятник придушил.
От страстного напора защитницы Валентина Ивановна растерялась и только сумела выдавить из себя: - Савва!?
Из-за спины девочки раздалось приглушенное: - Мы уйдём родню искать …
Тогда Катя, отчаявшись бороться с этим упрямцем и его Классной Дамой, сунула ей в руки письмо Наставника. Чтобы отдать письмо, Кате пришлось подойти к учительнице. Валентина Ивановна увидела сцену, которая полностью изменила её отношение к животным.
- Вы читайте, читайте! Он талант! А вы его погубить хотите!
Реплика прошла по краю сознания девушки. Она автоматически вернула письмо Кате и наблюдала за зверем и Саввой.
Волк что-то тихо тявкнул мальчику и мягко освободился от его объятий. Неторопливо, особым шагом, зверь направился к Вале. Подошел, посмотрел ей в глаза, лизнул руку и лёг у её ног, положив лобастую голову на передние лапы. Устоять против такой просьбы о прощении было решительно невозможно! И Валентина сдалась. Волк это мгновенно почувствовал и поскакал в ближайший перелесок, за зайцем. Кто стаю кормить будет?!
Валентина Ивановна молчала о волке, живущем рядом с детьми. Но она не забыла откровения Катерины, и поварихе пришлось удовольствоваться полушубком и лисьей шапкой. Мелкое хулиганьё считало, что на них напала бешеная собака. Парню, помогавшему везти наследство, было стыдно сознаться в трусости, - испугаться необычной белой собаки! Он молчал, но крик его был услышан Андреем Дмитриевичем. Младший командир РККА, они с отцом давно выяснили вопрос о звании, как всякий пограничник многое знал о породах служебных собак. В местном отделении ОСААВИАХИМа он стал вести секцию служебного собаководства.
Этот крик заставил молодого физрука школы приглядеться к зверю. Сравнивая по памяти службы в Приамурье внешний вид различных пород сибирских охотничьих и ездовых лаек, он пришел к выводу, что Волк не пёс. И его надо убить.
Валентина Ивановна нравилась Андрею. Сразу после педсовета он попробовал подкатить к девушке, получил хорошую затрещину и зауважал недотрогу. Она не оставалась с ним наедине, ни, когда помогала ему, как наставник, ни, когда их сталкивала служба и бабушки-сводницы. Но при этом всегда рядом был кто-нибудь из свах. Сам Андрей ухмылялся «свадебным экзерсисам», считая строгость девушки «милым пережитком воспитания». Но в конце - концов военному это надоело.
В детском доме все учителя и воспитатели дежурили в порядке очереди. Одна из обязанностей дежурного была проверка качества обеда. Через две недели Андрей явился на кухню в день дежурства Валентины Ивановны. Повариха наливала ей суп из большого котла, а её помощница накладывала кашу на мясном бульоне в металлическую тарелку. Обе женщины с удивлением посмотрели на физрука: - вход на кухню был строжайше запрещен даже дежурным по кухне старшим ребятам.
- Здравствуйте, Валентина Ивановна! Мне нужно с Вами поговорить.
- День добрый, Андрей Дмитриевич! Сниму пробу и выйду к Вам. –сухо ответила Валя.
- Я подожду.
Он стоял, прислонившись к косяку двери, но ноги его были за порогом кухни. Валя молча съела несколько ложек супа. Она не знала, только надеялась и страшилась, что Андрей позовет замуж. Её день начинался очень рано. Нужно было обиходить мать, приготовить завтрак, накормить, собраться самой и бежать в школу.
Сестра помогала, чем могла. Луша успевала выбросить ампулы, промыть шприц и иглу, бросить их в стерилизатор, поставить его на огонь. Её стараниями в доме было чисто, в доме ходили в носках или чунях. Медицинская сестра, которая приходила делать укол днём, знала об этом и скидывала свою обувь за дверью. Она поражалась стоицизму Валентины.
