Любовь – крапива стрекучая
В замке ждали гостей. Баронесса Изалия Бонуа сбилась с ног, пытаясь успеть везде, не доверяя никому в таком важном деле, как прием сиятельных особ: герцога Ангсельмского и его брата маркиза Мэдрейна. Барон и баронесса Бонуа надеялись, что герцог едет, чтобы просить руки молодой баронессы Анделины. Род Бонуа – один из древнейших и состоятельных аристократов королевста Индании. Они смели надеяться на брак своей дочери с самым влиятельным лордом. Если Анделина выйдет замуж за герцога Ангсельмского, то они породнятся с самим королем, так как герцог был его племянником, хоть и двоюродным. Впрочем, и маркиз в роли мужа Анделины тоже барона устроит.
В данный момент Изалия, миниатюрная брюнетка, сохранившая, несмотря на немолодой возраст миловидность, ругалась со швеей Кларой, которая себя называла модисткой. Баронессе казалось, что платье недостаточно красивое: на нем нашито мало бантиков и розочек. Клара доказывала баронессе, что если добавить еще розочек, то из-за них не будет видно не то, что платья, но и саму Анделину. Наследница барона в это время, стоя в недошитом платье посередине швейной мастерской, с тоской думала о том, что ее сестрица Эмилия или как ее звали в замке Милли, сейчас наслаждается прохладой на берегу озера, сидя в тени и читая очередную скучную на взгляд Анделины, книгу. А она маялась от духоты в замке.
Замуж молодой баронессе не хотелось ни за герцога, ни за маркиза. Ей совсем недавно исполнилось семнадцать лет, она еще нигде не была, ничего не видела. Три месяца назад Анделина вернулась в родные пенаты из пансиона Святой Стефании при монастыре богини Аумонэ, заступницы и благодетельницы женщин, где настоятельницей была сестра барона и мать Эмилии.
В пансионе Анделина провела последние пять лет. Папеньке очень хотелось, что бы его дочь была воспитана в верных традициях, то есть была кроткой, набожной, умела вести дом, принять гостей, любила и почитала родителей, мужа, которого ей они выберут. Всему этому она могла научиться, по мнению барона, только в этом пансионе, который опекал монастырь с одноименным названием. В пансионе было скучно, однообразно и Анделина рада-радешенька была наконец-то приехать домой насовсем, а не на две недели в каникулы.
Она надеялась, что папенька устроит по случаю окончания пансиона бал, куда съедутся лорды из соседних провинций. Но барон решил, что доченьке пора замуж. Два месяца назад он отправил прошение королю, в котором просил устроить судьбу своей дочери. Это была старая традиция просить найти мужа для своих дочерей у короля. Лет пятьдесят назад никто не смел выдать дочь замуж за кого бы хотели отдать их отцы или братья, молодым (когда и не молодым) людям супругов подбирал только король.
Это было связано с родовой магией. Король, как сильнейший маг королевства, подбирал пары исходя из своих соображений усиления родовой магии в детях супружеских пар. Конечно, эта «селекция» не всем нравилась. Ведь иногда для того, чтобы усилить один магический род, ослабленным оказывался другой. Это случалось очень редко, истоящать какой-либо род было не выгодно королю, но, когда не было иного выхода, он шел на крайние меры.
Пострадавший род щедро вознаграждался, у них оставался призрачный шанс в последующих поколениях взять реванш. Не все невесты и женихи соглашались с выбором короля, были и несчастные, которые влюблялись не в тех в кого надо, сбегали, прятались, их всегда находили, наказывали, прощали, женили, выдавали замуж за тех, кого им выбрали. Были и внебрачные дети, они не признавались наследниками ни при каких обстоятельствах, не могли носить имя рода, отца, не могли занимать высокие должности, учиться в университетах, академиях.
Когда пятьдесят лет назад взошел на трон (тогда еще молодой) король Карл, все изменилось. Он разрешил вступать в брак дворянам не по личному выбору короля, но, правда, всегда с его позволения. Благословение короля чаще всего носило, скорее, символический характер. Король даже разрешил признавать бастардов, но только если не было других наследников.
Иногда лорды обращались к королю с прошением подобрать невесту или жениха своим детям, король удовлетворял их просьбы. И вот тогда просившие не имели права отказаться от выбора короля. Решение короля не всегда удовлетворял обе стороны, иногда казалось, что король делает специально не тот выбор, на который надеялись обратившиеся. Все меньше и меньше лордов обращались к королю с подобной просьбой. Постепенно, и почти казалось незаметно, все меньше и меньше в родовитых семьях рождались сильные маги.
Но три года назад король Карл умер, теперь правил его сын король Филипп. Молодой король, видя к чему привела брачная политика его отца, пытался исправить ситуацию, теперь самые родовитые и магически сильные аристократы женились и выходили замуж только по указанию короля.
Род Бонуа был когда-то силен в ментальной магии. Но сорок пять лет назад отец нынешнего барона влюбился в девушку из состоятельного, но магически слабого рода. Король Карл, не особо вникая, подписал указ об этом браке, о чем впоследствии сожалел. В итоге сын почти не унаследовал способности отца, ментальная магия капризная и неустойчивая. Способности к этой магии тщательно культивировались, стимулировались и оберегались, так как ментальные маги были редким явлением. У Игнатия Бонуа была единственная дочь Анделина и вполне возможно, что на ней оборвется род ментальных магов Бонуа.
Но барон надеялся, что король выдаст замуж его дочь за достойного лорда. И вот к ним ехал, пожалуй, самый завидный жених королевства.
На берегу живописного озера в тени раскидистого дерева сидела, на первый взгляд, совсем юная девушка. Она о чем-то напряженно думала: взор ее был устремлен за горизонт, брови нахмурены, пальцы добела вцепились в книгу, лежащую на коленях. Эмилия (а это была она – двоюродная сестра Анделины) думала о том, что дядюшка заставит ее появиться перед гостями, одеться в нарядное платье, сделать прическу. Милли уже давно никого не видела, кроме обитателей замка, и видеть совсем не хотела. После кошмара, случившегося с ней пять лет назад, она не хотела ни с кем общаться, кроме близких.
— Милли! Милли! Ты где? – донеслось издалека.
Девушка очнулась, повернула голову в сторону шума – там пробиралась сквозь кусты ее кузина. Наконец та появилась и со смехом плюхнулась на одеяло рядом с Милли:
— Милли, в этот раз ты забралась слишком далеко, насилу тебя нашла, маменька велела сказать, что твое платье готово, нужно его последний раз примерить.
— Я уже говорила, не хочу показываться гостям, и без меня вполне можно обойтись, – Эмилия с досадой захлопнула книгу.
— Милли, а представь, я бы вышла замуж за герцога, а ты за маркиза. Вот было бы здорово! – Анделина звонко рассмеялась.
— Ты сошла с ума, какие глупости приходят в твою голову, – поморщилась Милли.
— Ах, Милли, мне всего семнадцать, а отец собрался выдать меня замуж, - всплеснула руками Анделина. – Тебе скоро будет двадцать два, а ты не то, что не замужем, даже не помолвлена.
— Лина, вставай, я сверну одеяло, пойдем примерять платье, – Эмилия поднялась и стала отряхиваться.
Девушки сложили одеяло, бросили вместе с книгой в корзинку, и отправились в замок. По дороге Анделина весело рассказывала Милли о том, как была возмущена модистка требованием матушки, добавить розочек на платье. Эмилия с тоской думала о своем платье, которое ей не нравилось, но придется его надеть.
Милли скосила взгляд на весело шагающую Анделину. « Как мила и обаятельна в своей юности сестра, - подумала девушка. – Как долго продлится ее непосредственность и, кажется, неиссякаемая жизнерадостность».
«Хватит думать о плохом, – одернула себя Эмилия, – может быть, этот герцог окажется добрым, порядочным, будет любить и баловать нашу Лину».
Тем временем сестры почти дошли до замка, осталось пройти небольшой лесок и, вот он – белоснежный, воздушный, состоящий весь из арочных окон и остроконечных башенок, словно сошедший со страниц сказок замок-дворец. Когда-то он был весь обнесен высокими стенами ограждения, но они давно не ремонтировались, не обновлялись, и обсыпались. И теперь замок, не скрытый высоким каменным забором, возвышался на холме, и казался парящим над живописным окружающим пейзажем. В самом замке было много света: широкие двери, украшенные резьбой и цветными стеклами, и высокие арочные окна не препятствовали проникновению солнечных лучей. Они отражались от стекол, и казалось, замок сияет как драгоценный камень.
Милли первая услышала цокот копыт, доносящийся с подъездной дороги, по которой сестры добирались до замка. Она нервно обернулась – кто бы это мог быть? Поднявшаяся пыль не давала толком рассмотреть приближающихся всадников.
— Милли, кто это? – обратилась Анделина к сестре.
— Лина, беги быстро в замок, я встречу их, передай там, что к нам кто-то пожаловал. Беги, я тебе говорю!
— Милли? Думаешь, нам что-то или кто-то угрожает? Да это, скорее всего, герцог и маркиз.
— Герцоги и маркизы, передвигаются в каретах, в сопровождении слуг и охраны, а не разъезжают по дорогам верхом и без свиты.
— Милли, ты сошла с ума, чем ты их задержишь и зачем? Что нам может угрожать? К твоему сведению, герцог не неженка, он боевой маг, участник войны с Эльмфеей.
— Боги, Лина, они уже близко!
Между тем, подъехавшие всадники остановились. Эмилия в ужасе смотрела на них. В одном из всадников она узнала главного героя своих кошмаров.
— Пожалуйста, пожалуйста… – шептала девушка побелевшими губами.
— Милли, что с тобой? – Анделина с тревогой смотрела на сестру.
Всадник, на которого с ужасом смотрела Милли, спешился и подошел к девушкам. Он снял шляпу с пером, поклонился и обратился к Милли:
— Я прошу прощения, если мы вас напугали. Разрешите представиться – герцог Ангсельмский, а это мой брат – маркиз Мэдрейн, - кивнул герцог на подошедшего молодого человека. – Я так полагаю, перед нами дочь и племянница барона Бонуа?
Эмилия молча смотрела на него. Покрасневшая, смущавшаяся Анделина, пролепетала:
— Да, это мы…
Герцог белозубо улыбнулся:
— Я понимаю, что мы нарушаем этикет, нас должны были представить друг другу не на дороге, но мы не могли просто молча проехать мимо.
— Лучше вы бы проехали мимо, – тихо промолвила Милли.
Она, не мигая, смотрела на свой оживший кошмар: эти серые глаза, острые высокие скулы, черные, чуть вьющиеся волосы, доходившие до плеч, тонкие губы (она помнила какие они сухие и горячие). Светлый камзол оттенял его загоревшую кожу, видимо, на солнце герцог частенько бывает.
«Боги, он не может быть женихом моей сестры, только не он, - в отчаянье думала Милли. – Что же теперь делать, как теперь быть?».
— Почему мы должны были проехать мимо, миледи? – перестал улыбаться герцог.
Милли не знала, что ему ответить. Крикнуть, что он негодяй? Рассказать сколько горя и страданий он ей принес? Но герцог, похоже, ее и не узнал. Таких как она у него могло быть много. Не вспомнит он в аристократке маленькую служанку из придорожной гостиницы.
Анделина, видя как застывает лицо герцога и становятся колкими его глаза, испуганно затараторила (куда только смущение делось):
— Милорд, моя сестра не хотела вас оскорбить или обидеть. Она хотела сказать, что мы не можем вместе с вами появиться в замке. Было бы лучше, если бы мы встретились в замке, то есть были бы представлены друг другу, как положено, а не на дороге. Поэтому нам лучше было бы не встречаться на дороге, а по-отдельности появиться в замке. Вы езжайте вперед, а мы потом подойдем, с нами ничего не случится. Если вы думаете, что нас кто-то посмеет обидеть, то тут вы ошибаетесь.
Герцог Ангсельмский ошарашено смотрел на невысокую брюнетку, со скоростью сороки, несущую какую-то чушь. Карие глаза горели огнем, по-детски пухлые щеки раскраснелись, вся она такая крепенькая, свеженькая напоминала румяное яблочко. Рядом стоящая девушка была ее полной противоположностью: бледная, белокурая, тонкая как тростиночка. Когда они с братом подъехали, блондинка смотрела на него вначале с ужасом, а потом с каким-то отчаяньем. Удивительно, но его это задело. Конечно, его репутация была далеко не безупречной, но откуда об этом знать провинциальной юной аристократке. «Впрочем, - подумал герцог - провинциалки, аристократки и воспитание бывают разными».
Герцог посмотрел на брата, тот не отрывал взгляда от белокурой сестры, а та, казалось, его вообще не заметила.
«Интересно, кто из них кто, девушки полностью не представились,- подумал герцог – на смотрины они едут к дочери барона, хорошо, если это блондинка, похоже, понравившаяся брату. А если – нет?».
— Я понял вас, миледи, и полностью с вами согласен. Но поступим по-другому. Мы останемся здесь, под деревьями, нас не видно из замка, но нам хорошо будет видно, как вы доберетесь до него, мы приедем вслед за вами и сделаем вид, что не знакомы, – улыбнулся герцог Анделине.
Братья стояли под деревьями и смотрели на удаляющихся девушек. Брюнетка несколько раз оглянулась, а блондинка, держа голову прямо и высоко, шла быстро, кажется, даже временами срываясь на бег, и сестра с трудом за ней поспевала.
— Флориан, как можно отпускать из замка молодых девушек без сопровождения! – возмущенно воскликнул маркиз.
— Эдди, посмотри на этот «карамельный» замок, сюда не докатилась война. Эти леса не горели. В округе, скорей всего, нет разбойников. Здесь тихо и спокойно, думаю, девушкам ничего не угрожало, – задумчиво протянул герцог Флориан-Антуан-Леонидас Ангсельмский, глядя вслед блондинке.
Все-таки что-то в этой девушке задевало его, тревожило.
Милли сидела в своей комнате на краю кровати и вспоминала те моменты своей жизни, когда все для нее переменилось, когда впервые она встретила его.
Двенадцать лет назад они с матерью оказалась в оккупированном эльмфейцами замке. У них в подвалах в плену находились выжившие защитники, а наверху в многочисленных покоях солдаты Эльмфейской армии праздновали победу. Милли с матерью были заперты в комнатах погибшего хозяина замка, отца Милли – графа Солейла. Сам граф Солейл погиб при осаде замка. Милли было очень страшно, но она старалась не поддаваться тому ужасу, что охватывал ее. В силу того, что Милли была еще совсем ребенком, притом ребенком избалованным вниманием и любовью людей, которые ее окружали, она не до конца понимала, чем им с матерью грозит положение пленниц.
Милли думала, что как только король узнает, о захвате замка графа Солейла, то, не раздумывая, пошлет всю свою армию им на выручку. Великий, сильный и славный властитель королевства не оставит их в беде. Да и она была уверена, что захватчики не посмеют чем-то обидеть графиню Солейл и маленькую девочку. Поэтому, она как могла, утешала отчаявшуюся мать. Графиня Солейл совсем пала духом. В отличие от дочери, она понимала всю безнадежность их положения.
Когда с грохотом открылась дверь, мать с дочерью, сидели, обнявшись в большом мягком кресле, и со страхом взглянули на вошедшего человека. Это был высокий, худой мужчина в пыльной, местами прожженной форме высших офицеров Эльмфейской армии. Длинные белокурые волосы паклями свисали на плечи, чувственные губы были плотно сжаты, голубые глаза из-под нахмуренных бровей смотрели зло, жестко. Вошедший мужчина закрыл двери, отсекая звуки, доносившиеся из замка.
Глава 1
В замке ждали гостей. Баронесса Изалия Бонуа сбилась с ног, пытаясь успеть везде, не доверяя никому в таком важном деле, как прием сиятельных особ: герцога Ангсельмского и его брата маркиза Мэдрейна. Барон и баронесса Бонуа надеялись, что герцог едет, чтобы просить руки молодой баронессы Анделины. Род Бонуа – один из древнейших и состоятельных аристократов королевста Индании. Они смели надеяться на брак своей дочери с самым влиятельным лордом. Если Анделина выйдет замуж за герцога Ангсельмского, то они породнятся с самим королем, так как герцог был его племянником, хоть и двоюродным. Впрочем, и маркиз в роли мужа Анделины тоже барона устроит.
В данный момент Изалия, миниатюрная брюнетка, сохранившая, несмотря на немолодой возраст миловидность, ругалась со швеей Кларой, которая себя называла модисткой. Баронессе казалось, что платье недостаточно красивое: на нем нашито мало бантиков и розочек. Клара доказывала баронессе, что если добавить еще розочек, то из-за них не будет видно не то, что платья, но и саму Анделину. Наследница барона в это время, стоя в недошитом платье посередине швейной мастерской, с тоской думала о том, что ее сестрица Эмилия или как ее звали в замке Милли, сейчас наслаждается прохладой на берегу озера, сидя в тени и читая очередную скучную на взгляд Анделины, книгу. А она маялась от духоты в замке.
Замуж молодой баронессе не хотелось ни за герцога, ни за маркиза. Ей совсем недавно исполнилось семнадцать лет, она еще нигде не была, ничего не видела. Три месяца назад Анделина вернулась в родные пенаты из пансиона Святой Стефании при монастыре богини Аумонэ, заступницы и благодетельницы женщин, где настоятельницей была сестра барона и мать Эмилии.
В пансионе Анделина провела последние пять лет. Папеньке очень хотелось, что бы его дочь была воспитана в верных традициях, то есть была кроткой, набожной, умела вести дом, принять гостей, любила и почитала родителей, мужа, которого ей они выберут. Всему этому она могла научиться, по мнению барона, только в этом пансионе, который опекал монастырь с одноименным названием. В пансионе было скучно, однообразно и Анделина рада-радешенька была наконец-то приехать домой насовсем, а не на две недели в каникулы.
Она надеялась, что папенька устроит по случаю окончания пансиона бал, куда съедутся лорды из соседних провинций. Но барон решил, что доченьке пора замуж. Два месяца назад он отправил прошение королю, в котором просил устроить судьбу своей дочери. Это была старая традиция просить найти мужа для своих дочерей у короля. Лет пятьдесят назад никто не смел выдать дочь замуж за кого бы хотели отдать их отцы или братья, молодым (когда и не молодым) людям супругов подбирал только король.
Это было связано с родовой магией. Король, как сильнейший маг королевства, подбирал пары исходя из своих соображений усиления родовой магии в детях супружеских пар. Конечно, эта «селекция» не всем нравилась. Ведь иногда для того, чтобы усилить один магический род, ослабленным оказывался другой. Это случалось очень редко, истоящать какой-либо род было не выгодно королю, но, когда не было иного выхода, он шел на крайние меры.
Пострадавший род щедро вознаграждался, у них оставался призрачный шанс в последующих поколениях взять реванш. Не все невесты и женихи соглашались с выбором короля, были и несчастные, которые влюблялись не в тех в кого надо, сбегали, прятались, их всегда находили, наказывали, прощали, женили, выдавали замуж за тех, кого им выбрали. Были и внебрачные дети, они не признавались наследниками ни при каких обстоятельствах, не могли носить имя рода, отца, не могли занимать высокие должности, учиться в университетах, академиях.
Когда пятьдесят лет назад взошел на трон (тогда еще молодой) король Карл, все изменилось. Он разрешил вступать в брак дворянам не по личному выбору короля, но, правда, всегда с его позволения. Благословение короля чаще всего носило, скорее, символический характер. Король даже разрешил признавать бастардов, но только если не было других наследников.
Иногда лорды обращались к королю с прошением подобрать невесту или жениха своим детям, король удовлетворял их просьбы. И вот тогда просившие не имели права отказаться от выбора короля. Решение короля не всегда удовлетворял обе стороны, иногда казалось, что король делает специально не тот выбор, на который надеялись обратившиеся. Все меньше и меньше лордов обращались к королю с подобной просьбой. Постепенно, и почти казалось незаметно, все меньше и меньше в родовитых семьях рождались сильные маги.
Но три года назад король Карл умер, теперь правил его сын король Филипп. Молодой король, видя к чему привела брачная политика его отца, пытался исправить ситуацию, теперь самые родовитые и магически сильные аристократы женились и выходили замуж только по указанию короля.
Род Бонуа был когда-то силен в ментальной магии. Но сорок пять лет назад отец нынешнего барона влюбился в девушку из состоятельного, но магически слабого рода. Король Карл, не особо вникая, подписал указ об этом браке, о чем впоследствии сожалел. В итоге сын почти не унаследовал способности отца, ментальная магия капризная и неустойчивая. Способности к этой магии тщательно культивировались, стимулировались и оберегались, так как ментальные маги были редким явлением. У Игнатия Бонуа была единственная дочь Анделина и вполне возможно, что на ней оборвется род ментальных магов Бонуа.
Но барон надеялся, что король выдаст замуж его дочь за достойного лорда. И вот к ним ехал, пожалуй, самый завидный жених королевства.
***
На берегу живописного озера в тени раскидистого дерева сидела, на первый взгляд, совсем юная девушка. Она о чем-то напряженно думала: взор ее был устремлен за горизонт, брови нахмурены, пальцы добела вцепились в книгу, лежащую на коленях. Эмилия (а это была она – двоюродная сестра Анделины) думала о том, что дядюшка заставит ее появиться перед гостями, одеться в нарядное платье, сделать прическу. Милли уже давно никого не видела, кроме обитателей замка, и видеть совсем не хотела. После кошмара, случившегося с ней пять лет назад, она не хотела ни с кем общаться, кроме близких.
— Милли! Милли! Ты где? – донеслось издалека.
Девушка очнулась, повернула голову в сторону шума – там пробиралась сквозь кусты ее кузина. Наконец та появилась и со смехом плюхнулась на одеяло рядом с Милли:
— Милли, в этот раз ты забралась слишком далеко, насилу тебя нашла, маменька велела сказать, что твое платье готово, нужно его последний раз примерить.
— Я уже говорила, не хочу показываться гостям, и без меня вполне можно обойтись, – Эмилия с досадой захлопнула книгу.
— Милли, а представь, я бы вышла замуж за герцога, а ты за маркиза. Вот было бы здорово! – Анделина звонко рассмеялась.
— Ты сошла с ума, какие глупости приходят в твою голову, – поморщилась Милли.
— Ах, Милли, мне всего семнадцать, а отец собрался выдать меня замуж, - всплеснула руками Анделина. – Тебе скоро будет двадцать два, а ты не то, что не замужем, даже не помолвлена.
— Лина, вставай, я сверну одеяло, пойдем примерять платье, – Эмилия поднялась и стала отряхиваться.
Девушки сложили одеяло, бросили вместе с книгой в корзинку, и отправились в замок. По дороге Анделина весело рассказывала Милли о том, как была возмущена модистка требованием матушки, добавить розочек на платье. Эмилия с тоской думала о своем платье, которое ей не нравилось, но придется его надеть.
Милли скосила взгляд на весело шагающую Анделину. « Как мила и обаятельна в своей юности сестра, - подумала девушка. – Как долго продлится ее непосредственность и, кажется, неиссякаемая жизнерадостность».
«Хватит думать о плохом, – одернула себя Эмилия, – может быть, этот герцог окажется добрым, порядочным, будет любить и баловать нашу Лину».
Тем временем сестры почти дошли до замка, осталось пройти небольшой лесок и, вот он – белоснежный, воздушный, состоящий весь из арочных окон и остроконечных башенок, словно сошедший со страниц сказок замок-дворец. Когда-то он был весь обнесен высокими стенами ограждения, но они давно не ремонтировались, не обновлялись, и обсыпались. И теперь замок, не скрытый высоким каменным забором, возвышался на холме, и казался парящим над живописным окружающим пейзажем. В самом замке было много света: широкие двери, украшенные резьбой и цветными стеклами, и высокие арочные окна не препятствовали проникновению солнечных лучей. Они отражались от стекол, и казалось, замок сияет как драгоценный камень.
Милли первая услышала цокот копыт, доносящийся с подъездной дороги, по которой сестры добирались до замка. Она нервно обернулась – кто бы это мог быть? Поднявшаяся пыль не давала толком рассмотреть приближающихся всадников.
— Милли, кто это? – обратилась Анделина к сестре.
— Лина, беги быстро в замок, я встречу их, передай там, что к нам кто-то пожаловал. Беги, я тебе говорю!
— Милли? Думаешь, нам что-то или кто-то угрожает? Да это, скорее всего, герцог и маркиз.
— Герцоги и маркизы, передвигаются в каретах, в сопровождении слуг и охраны, а не разъезжают по дорогам верхом и без свиты.
— Милли, ты сошла с ума, чем ты их задержишь и зачем? Что нам может угрожать? К твоему сведению, герцог не неженка, он боевой маг, участник войны с Эльмфеей.
— Боги, Лина, они уже близко!
Между тем, подъехавшие всадники остановились. Эмилия в ужасе смотрела на них. В одном из всадников она узнала главного героя своих кошмаров.
— Пожалуйста, пожалуйста… – шептала девушка побелевшими губами.
— Милли, что с тобой? – Анделина с тревогой смотрела на сестру.
Всадник, на которого с ужасом смотрела Милли, спешился и подошел к девушкам. Он снял шляпу с пером, поклонился и обратился к Милли:
— Я прошу прощения, если мы вас напугали. Разрешите представиться – герцог Ангсельмский, а это мой брат – маркиз Мэдрейн, - кивнул герцог на подошедшего молодого человека. – Я так полагаю, перед нами дочь и племянница барона Бонуа?
Эмилия молча смотрела на него. Покрасневшая, смущавшаяся Анделина, пролепетала:
— Да, это мы…
Герцог белозубо улыбнулся:
— Я понимаю, что мы нарушаем этикет, нас должны были представить друг другу не на дороге, но мы не могли просто молча проехать мимо.
— Лучше вы бы проехали мимо, – тихо промолвила Милли.
Она, не мигая, смотрела на свой оживший кошмар: эти серые глаза, острые высокие скулы, черные, чуть вьющиеся волосы, доходившие до плеч, тонкие губы (она помнила какие они сухие и горячие). Светлый камзол оттенял его загоревшую кожу, видимо, на солнце герцог частенько бывает.
«Боги, он не может быть женихом моей сестры, только не он, - в отчаянье думала Милли. – Что же теперь делать, как теперь быть?».
— Почему мы должны были проехать мимо, миледи? – перестал улыбаться герцог.
Милли не знала, что ему ответить. Крикнуть, что он негодяй? Рассказать сколько горя и страданий он ей принес? Но герцог, похоже, ее и не узнал. Таких как она у него могло быть много. Не вспомнит он в аристократке маленькую служанку из придорожной гостиницы.
Анделина, видя как застывает лицо герцога и становятся колкими его глаза, испуганно затараторила (куда только смущение делось):
— Милорд, моя сестра не хотела вас оскорбить или обидеть. Она хотела сказать, что мы не можем вместе с вами появиться в замке. Было бы лучше, если бы мы встретились в замке, то есть были бы представлены друг другу, как положено, а не на дороге. Поэтому нам лучше было бы не встречаться на дороге, а по-отдельности появиться в замке. Вы езжайте вперед, а мы потом подойдем, с нами ничего не случится. Если вы думаете, что нас кто-то посмеет обидеть, то тут вы ошибаетесь.
Герцог Ангсельмский ошарашено смотрел на невысокую брюнетку, со скоростью сороки, несущую какую-то чушь. Карие глаза горели огнем, по-детски пухлые щеки раскраснелись, вся она такая крепенькая, свеженькая напоминала румяное яблочко. Рядом стоящая девушка была ее полной противоположностью: бледная, белокурая, тонкая как тростиночка. Когда они с братом подъехали, блондинка смотрела на него вначале с ужасом, а потом с каким-то отчаяньем. Удивительно, но его это задело. Конечно, его репутация была далеко не безупречной, но откуда об этом знать провинциальной юной аристократке. «Впрочем, - подумал герцог - провинциалки, аристократки и воспитание бывают разными».
Герцог посмотрел на брата, тот не отрывал взгляда от белокурой сестры, а та, казалось, его вообще не заметила.
«Интересно, кто из них кто, девушки полностью не представились,- подумал герцог – на смотрины они едут к дочери барона, хорошо, если это блондинка, похоже, понравившаяся брату. А если – нет?».
— Я понял вас, миледи, и полностью с вами согласен. Но поступим по-другому. Мы останемся здесь, под деревьями, нас не видно из замка, но нам хорошо будет видно, как вы доберетесь до него, мы приедем вслед за вами и сделаем вид, что не знакомы, – улыбнулся герцог Анделине.
Братья стояли под деревьями и смотрели на удаляющихся девушек. Брюнетка несколько раз оглянулась, а блондинка, держа голову прямо и высоко, шла быстро, кажется, даже временами срываясь на бег, и сестра с трудом за ней поспевала.
— Флориан, как можно отпускать из замка молодых девушек без сопровождения! – возмущенно воскликнул маркиз.
— Эдди, посмотри на этот «карамельный» замок, сюда не докатилась война. Эти леса не горели. В округе, скорей всего, нет разбойников. Здесь тихо и спокойно, думаю, девушкам ничего не угрожало, – задумчиво протянул герцог Флориан-Антуан-Леонидас Ангсельмский, глядя вслед блондинке.
Все-таки что-то в этой девушке задевало его, тревожило.
Глава 2
Милли сидела в своей комнате на краю кровати и вспоминала те моменты своей жизни, когда все для нее переменилось, когда впервые она встретила его.
Двенадцать лет назад они с матерью оказалась в оккупированном эльмфейцами замке. У них в подвалах в плену находились выжившие защитники, а наверху в многочисленных покоях солдаты Эльмфейской армии праздновали победу. Милли с матерью были заперты в комнатах погибшего хозяина замка, отца Милли – графа Солейла. Сам граф Солейл погиб при осаде замка. Милли было очень страшно, но она старалась не поддаваться тому ужасу, что охватывал ее. В силу того, что Милли была еще совсем ребенком, притом ребенком избалованным вниманием и любовью людей, которые ее окружали, она не до конца понимала, чем им с матерью грозит положение пленниц.
Милли думала, что как только король узнает, о захвате замка графа Солейла, то, не раздумывая, пошлет всю свою армию им на выручку. Великий, сильный и славный властитель королевства не оставит их в беде. Да и она была уверена, что захватчики не посмеют чем-то обидеть графиню Солейл и маленькую девочку. Поэтому, она как могла, утешала отчаявшуюся мать. Графиня Солейл совсем пала духом. В отличие от дочери, она понимала всю безнадежность их положения.
Когда с грохотом открылась дверь, мать с дочерью, сидели, обнявшись в большом мягком кресле, и со страхом взглянули на вошедшего человека. Это был высокий, худой мужчина в пыльной, местами прожженной форме высших офицеров Эльмфейской армии. Длинные белокурые волосы паклями свисали на плечи, чувственные губы были плотно сжаты, голубые глаза из-под нахмуренных бровей смотрели зло, жестко. Вошедший мужчина закрыл двери, отсекая звуки, доносившиеся из замка.
